Печать

[Menectrel]

Ночь с 28 на 29 Июня. Пятнадцать\Шестнадцать дней после Трагедии на Ристалище
Столица Арвернии, Дурокортер
58. Ночные Встречи

29 Июня. Шестнадцать дней после Трагедии на Ристалище
Столица Арвернии, Дурокортер
59. Дар Вейл

Промежуток времени: с проведения Ритуала до применения Дара Вейл.
27 Июня\29 Июня. Через Четырнадцать\Шестнадцать дней после Трагедии на Ристалище
Междумирье
60. Воронья Госпожа

Конец Второй Части

[Артанис]

Большущее спасибо, эрэа katarsis, эрэа Convollar!

Так. Турольд взял фляжку. Идёт к Карломану. Он жрец - пустить его должны. Кажется, ничего не должно пойти не так... Хотя, я не уверена. Надеюсь он не поскользнётся на пороге, не свернёт случайно не туда, из-за угла вдруг не выскочит вор не схватит фляжку и не убежит... Хотя надежды, что ничего из этого не произойдёт что-то осталось мало. Потому что странно, если вдруг ни с того ни с сего сюрреализм возьмёт - и закончится.
Хотя, может просто вода не подействовать. И придётся ждать, когда король, наконец, разрешит пустить Альпаиду. Ну, или не знаю... Драться с паладинами.
А если серьёзно, что-то это, действительно, на какое-то наважденье похоже. Какой бог отвечает за снятие наваждений? Вот кому надо было молиться.

А вот представьте себе, в кои-то веки все пошло по плану! Наконец-то, самое главное сделано! Правда, теперь еще неизвестно, насколько подействует исцеляющая вода.

Теперь жизнь или смерть Карломана, а вместе с тем - будущее Арвернии находились в руках старого жреца.

Приехали.

Да, приехали к тому, чего так давно все желали - практически к развязке на данном витке событий!

Глава 59. Дар вейл (окончание)
У дверей покоев Карломана стояли на страже четверо паладинов - рослые воины, что даже в легких церемониальных латах казались облаченными в несокрушимую броню. Поверх лат на них были серебряные плащи, словно сшитые из чистого лунного света.

У главы паладинов, Жоффруа де Геклена, была совсем недавно рассечена губа, и на ней еще виднелась запекшаяся кровь. Всегда такая хладнокровная графиня Кенабумская не выдержала, когда он, по приказу короля, отказался пропускать ее к умирающему супругу, дабы побыть с ним, пока он еще дышал. На руке она носила перстень с острыми гранями, который рассек губу паладину, даже не отвернувшему головы. Однако он не мог посторониться даже перед супругой Карломана. Приказ короля был превыше всего для воина, давшего клятву служить при вступлении в братство.

Сейчас перед ним стоял Турольд, жрец-законоговоритель, с фляжкой целебной воды в руках. Он понимал чувства паладина, что обязан был повиноваться любой воле короля, - или, вернее, королевы-матери, что именно сейчас надоумила своего царственного сына готовиться к неизбежному, как всем думалось, уходу Карломана.

Несколько мгновений паладин и жрец вели между собой безмолвную беседу. Ни один из них не произнес ни слова, и все-таки они прекрасно поняли друг друга.

"Когда у ложа умирающего находятся лекари и жрецы, прилагая все усилия ради его спасения, никому, даже родным, нет места рядом. Волнение вокруг может лишь повредить", - пояснил паладин смысл запрета входить.

"Я понимаю! - вздохнул Турольд. - Но только те, кто отдавал приказ, не учли, что появится дар вейл, который, возможно, сможет еще спасти графа Кенабумского".

"Таков приказ короля, и я не имею права его оспаривать. Хотя его рукой явно водила королева-мать. И не только в этом приказе... - Жоффруа нахмурился, вспомнив встречу в святилище Донара, свидетелем которой он был. - И я опасаюсь, что король опять рискует натворить непоправимых глупостей, как на ристалище. С такими соратниками, как барон Верденнский... Во второй раз уже некому будет спасти честь короля, став под его меч", - он с тоской поглядел на плотно закрытые двери, за которыми, казалось, обречен был умереть Карломан в награду за свой подвиг.

Турольд тоже думал о том, что Арвернии досталось не самое счастливое правление. Если граф Кенабумский все же скончается, направлять энергию короля в разумное русло и вовсе станет некому.

"Быть может, прав был принц Хлотарь, жестоко наказанный графом Кенабумским за стремление возвести на престол его самого. Он утверждал, что из Хильдеберта не получится хороший король", - вздохнул старый жрец.

Они с паладином встретились пристальными взорами, в знак понимания. Обоим было ясно, что, если не станет Карломана, пострадает вся Арверния. И потому следовало использовать каждый, даже малейший шанс.

И Жоффруа посторонился, пропуская старика. Дверь приоткрылась и опять сомкнулась, отрезая покои Карломана от всего мира. К счастью, Турольд, как жрец-законоговоритель, имел право входить в покои умирающего майордома.

Над телом, распластанным на перине и почти незаметном издалека, собрались лекари и жрецы-целители из храма Эйр. Все прежние их лекарства, что, хоть не могли привести Карломана в чувство, но все же поддерживали в нем жизнь, больше уже не действовали. Теперь, кроме звездной сети, что продолжала мерцать над телом умирающего, вокруг него разложили разноцветные кристаллы, заряженные для поддержания жизненных сил. Они вспыхивали красными, золотыми, синими, зелеными огнями, как драгоценные камни, будучи разложены не просто так, а в соответствии с важными точками на теле, в которых сосредотачивалась жизненная сила. Но Турольд видел по лицам собравшихся лекарей и жрецов, по немногим словам, какими они обменивались приглушенными голосами, что и на эти кристаллы - вершину целительной магии, доступной людям, - у них нет надежды.

Он тихонько погладил фляжку с исцеляющей водой. Дар вейл выглядел скромно и незаметно, но только он, возможно, еще мог спасти умирающего. Конечно, жаль, что напоить Карломана живой водой придется не супруге или сыну, а постороннему человеку! Но жрец-законоговоритель знал, что в эти минуты вместе с ним будут молитвы и горячие пожелания всех близких графа, и надеялся, что вода все же подействует в полную силу.

Приблизившись, Турольд разглядел за спинами собравшихся и самого Карломана. Жизнь в нем едва теплилась. Вся плоть и кровь, казалось, истаяли на его костях, туго обтянутых сухой, как пергамент, кожей. В его руках, протянутых поверх одеяла, четко вырисовывалась каждая кость. Лицо превратилось в угловатый, заострившийся череп, глаза провалились еще больше, губы почернели. С трудом можно было поверить, что каких-то несколько седьмиц назад это изможденное тело принадлежало могучему статному мужчине, храброму воину и признанному красавцу. Еще труднее было поверить, что в нем еще теплится жизнь. Многие мертвецы, каких доводилось видеть Турольду, меньше успевали измениться, чем довелось Карломану Кенабумскому еще при жизни. Старый жрец даже покачал головой, одолевая непрошеные сомнения: сможет ли даже целительная вода вернуть душу в это разрушенное тело?.. Но жрец-законоговоритель понимал, что любые сомнения в этот час пагубны, и постарался отогнать их.

Владея истинным зрением, он разглядел над головой Карломана призрачный силуэт черного зеленоглазого волка. Второй образ Коронованного Бисклавре, его внутренняя суть стояла на страже, передавая жизненную силу через неразрывную связь. Но и волк стал едва различим, ибо слишком много сил отдал для поддержания жизни в Карломане. Направляясь к ложу, Турольд кивнул, увидев его. Время на исходе, но надежда еще была!

Когда он подошел к ложу, старший из жрецов-целителей как раз коснулся слабо бьющейся синей жилки на руке Карломана (разумеется, на правой, здоровой руке). Затем осторожно коснулся его шеи, проверяя затухающее биение жизни. Когда выпрямился, лицо его сильно омрачилось.

- Что ты понял? - спросил Турольд почему-то шепотом, будто боялся разбудить лежащего перед ним Карломана, хотя того сейчас не смогли бы поднять все трубы арвернского войска, вздумайся им заиграть.

Жрец-целитель тяжело вздохнул.

- Он уходит... Сердцебиение все больше замедляется, дыхание становится редким. Собственно, нас всех удивляет, что граф  Кенабумский вообще еще жив. У него, должно быть, двойной запас жизненных сил. Но даже он сейчас почти иссяк.

При этих словах Турольд вновь украдкой взглянул на призрачного волка. По нему прошла рябь, точно по воде в сильный ветер. Было ясно, что и он держится из последних сил.

В это время один из светящихся кристаллов, что лежал у плеча Карломана, разрубленного клинком короля (рана, на удивление, почти зажила, но что в этом было толку?), заискрился горячим багряным огнем. Тут же в такт ему загорелись разными цветами и другие кристаллы, тревожно замерцала звездная сеть. Тогда жрец подошел к столу и взял один из лечебных амулетов, положил его у плеча Карломана. Постепенно тревожное сияние унялось.

Кивнув на кристаллы и обереги, старший жрец-целитель тихонько вздохнул:

- Король лично распорядился, чтобы мы до последнего мгновение боролись за жизнь его дяди, чтобы тянули его последние часы и минуты, как можно дальше. Не поручусь, что сам граф одобрил бы это. Когда душа рвется воспарить в небесный Асгард, следует ли ее удерживать? Однако приказ короля - закон даже для служителей богов.

"Не короля, а королевы-матери", - вновь подумал Турольд, не сомневаясь, что это Бересвинда посоветовала своему царственному сыну тянуть время ради осуществления политических целей.

И еще ему стало ясно, что его собеседник и, скорее всего, другие лекари и жрецы, заботящиеся о Карломане, утратили всякую надежду на его спасение и не верят в чудо. А ведь одно чудо уже произошло, когда взмах крыльев ласточки отклонил меч короля от головы графа Кенабумского. А теперь в его, Турольда, руках находилось второе чудо - живая вода. Лишь бы не было слишком поздно!

- Что же, для графа вовсе нет никакой надежды? - вырвалось у Турольда при взгляде на пепельно-серое лицо умирающего.

- Увы, мой достойный собрат! - жрец Эйр слегка развел руками. - Его состояние ухудшается день ото дня, а в последнее время - очень быстро. Только сами боги способны теперь помочь.

"Боги порой проявляют свою силу через нас, смертных людей, и... других существ", - подумал жрец-законоговоритель.

И, воспользовавшись тем, что его собеседник, как и другие, присутствовавшие в покоях, отвернулись от ложа Карломана, проверяя лечебные амулеты, что-то обсуждая между собой, он заметил стоявший на столе хрустальный кубок. Тот был пуст. В мгновение ока Турольд перелил в него содержимое фляжки. Целебная вода, дар вейл, на вид мало отличалась от обычной, разве что была немного голубее, и в то же время - еще более прозрачной. Ее было не так много, буквально на три глотка.

Между тем, ученые лекари и жрецы продолжали обсуждать свои лечебные амулеты - что еще можно применить. Турольд, взяв кубок, тихо подкрался к ложу Карломана. Осторожно приподняв его голову одной рукой, второй поднес кубок к его устам, отчаянно надеясь, что умирающий еще сможет проглотить воду. Сердце старика стремительно билось от волнения, какого он, кажется, никогда не испытывал за всю свою жизнь.

"Только боги способны помочь? Пусть же они помогут! Пусть сотворят для графа Кенабумского еще одно чудо, раз уж удалось обрести целебную воду, дар вейл! - горячо молился Турольд, в тот миг, когда Карломан, хоть и с трудом, сделал первый глоток. - И пусть вся сила целебной воды проявит себя в полной мере! Ибо я не от себя пою графа целебной водой, но от имени его близких - тех, кто всей душой пребывает сейчас здесь, хоть и не имеет возможности войти сюда наяву!"

На счастье, Карломан еще мог глотать. Турольд следил, затаив дыхание, пока не влил в рот майордому все до последней капли. Там и вправду оказалось ровно три глотка воды. Жрец подождал, пока умирающий проглотит воду, и осторожно уложил его обратно на подушку, облегченно вздохнув. Теперь он, во всяком случае, сделал все, что было в его силах, постарался оправдать доверие тех, кто послал его.

Турольд чувствовал, что все, кто горячо желал исцеления Карломана, незримо присутствовали здесь, что они вместе с ним направляли кубок целебной воды. Альпаида, что передала ему дар вейл; сыновья ее и Карломана; Женевьева Армориканская, что, хоть и вынуждена была уехать, душой присутствовала возле сына; и ее муж, Теодеберт Миротворец; и Дагоберт Старый Лис; и Хродеберг, также горячо желавший спасения своему названому брату; и два других маршала, кузены Карломана - Магнахар Сломи Копье и Жартилин Смелый. Здесь был и сам король, невольно проливший кровь своего дяди и горько сожалевший об этом; и королева Кримхильда; и двое старцев из Чаор-на-Ри - Сигиберт Древний и Риваллон Сто Воронов; и Варох Синезубый; и Матильда Окситанская с ее упрятанной в глубокие сокровищницы души любовью. Турольд разглядел даже изящное, вкрадчивое присутствие Фредегонды. Она не была прежде близкой к Карломану, однако теперь всем сердцем стремилась спасти человека, ради которого добыла живую воду. И еще множество людей, знакомых и незнакомых, арвернов, "детей богини Дану", иностранцев и альвов всех пород, незримо заполонили покои, так что, находись они здесь во плоти, не могли бы поместиться. Турольд поразился, увидев, как много людей, даже не связанных с Карломаном родством или тесной дружбой, тем не менее, чем сердцем желали его спасения. Ему почудились среди столпившихся вокруг даже бледные тени тех, кого давно не было в живых. Над ложем своего сына горделиво возвышался король Хлодеберт Жестокий в окружении своих покойных сыновей - короля Хлодеберта VI, принца Теодеберта и Хлодиона. Юная, рыжеволосая и зеленоглазая, склонилась над своим внуком королева Игрэйна. Над ложем веяли прекрасные образы вейл, а одна из них стояла об руку с Хильдебертом Потерянным Принцем, чуть позади Фредегонды. В углах комнаты маячили вовсе расплывчатые образы - либо тени давно умерших, либо, напротив, еще не родившиеся.

Значит, вот сколько защитников было у Карломана, и все они сейчас молились о его жизни, о том, чтобы подействовала целебная вода! Что ж, если искреннее горячее желание имеет силу, значит, можно надеяться, что она подействует полностью! Пусть норны отсрочат свой приговор!

Жрец-законоговоритель с надеждой поглядел на распростертого на постели Карломана. Нет, разумеется, он не надеялся, что исцеление совершится мгновенно, и жизнь и силы тут же вернутся к умирающему. Но хоть какие-то признаки надеялся заметить... Он долго всматривался, пока не заметил, что дыхание Карломана стало более глубоким, его грудь, в которой видны были все ребра наперечет, стала подниматься и опускаться чуть заметнее, чем раньше.

Да еще силуэт черного волка, витающий над ним, как показалось жрецу, сделался четче и яснее.

[Convollar]

То есть Бересвинда в спасение Карломана не верит. Ну, не верит, однако зачем приказы-то такие отдавать, вернее зачем сына подбивать на преступную глупость? А ведь не договорись Турольд с Жоффруа, Карломан умер бы,  и по вине Бересвинды. Поистине, эта женщина несёт на себе клеймо какой-то жутковатой богини.

[Артанис]

Спасибо, эрэа Convollar!

То есть Бересвинда в спасение Карломана не верит. Ну, не верит, однако зачем приказы-то такие отдавать, вернее зачем сына подбивать на преступную глупость? А ведь не договорись Турольд с Жоффруа, Карломан умер бы,  и по вине Бересвинды. Поистине, эта женщина несёт на себе клеймо какой-то жутковатой богини.

Там не только Бересвинда не верит, но и многие другие, скорее всего. Да и те, кто верит, скорее надеются, даже вопреки всем очевидным фактам, просто цепляются до последнего, когда рассудок, вроде бы, требует смириться.
Она же в разговоре с сыном посоветовала ему потянуть время, а между тем, вызвать в столицу Ги Верденнского и объявить о скором Священном Походе. Чтобы сразу же после предполагаемой смерти Карломана, король мог объявить о своем новом курсе, ничего не откладывая.
Да, могла второй раз оказаться виновной!
А почему Бересвинда всем приносит несчастья - будет объяснено уже в следующей порции, если мне ничто не помешает завтра ее написать.

[Артанис]

Глава 60. Воронья Госпожа (начало)
А в загадочном междумирье, где не существовало времени, и где солнце с луной навек остановились на сером небе, Карломан проводил взором Альпаиду, последовавшую за ласточкой. Даже и эта встреча с женой, продлившаяся всего мгновение или целую вечность, согрела его и прибавила сил, помогла на некоторое время не поддаваться Зову, что все сильнее притягивал его. Чарующая мелодия сладкозвучной арфы должна была, как он знал, привести его на Сумеречную Тропу.

Он глядел, как ее фигура стремительно тает, и сердце его тоскливо сжималось. Он скрыл от милой супруги, что его жизнь сейчас, как никогда, висит на волоске. Хотя Альпаида, обладавшая чутьем истинной волчицы, вполне могла обо всем догадаться сама. Но, во всяком случае, он не хотел пугать ее, и опасался, что она, узнав такую весть, совершит роковую ошибку, там, в мире живых...

А теперь она исчезла из междумирья, как дым от погребального костра. Карломан встряхнул головой, отгоняя наваждение. Только невероятное тепло, что она принесла с собой, осталось в его сердце, в знак того, что встреча с супругой была на самом деле, а не еще одним видением междумирья... Альпаида, лучшая из жен!..

А Зов, между тем, раздавался все громче и явственнее, он звучал, как звонкая и яростная мелодия арфы, что пела на ветру сама собой. Карломан знал, чья это арфа, и кто призывает его. Не будь он бисклавре, уже давно устремился бы навстречу этой притягательной мелодии и встретился бы с самой грозной хозяйкой арфы, ибо ей поистине невозможно было долго противостоять.

Она звучала все сильнее, наполняя безлюдные пространства междумирья. Волнующий, дерзкий мотив призывал Карломана в путь, горячил его застывшую кровь, звал на бой, властно привлекал обещаниями победы и славы. Чудесная арфа так сладкозвучно пела, восхваляя подвиги бесстрашных фениев, суля славу и почести воинам...

И он, преисполнившись воодушевления, вздохнул и сделал шаг навстречу, повинуясь призыву...

И очутился у подножия холма, до боли знакомого, - того самого, где некогда он своими руками укрепил королевское знамя Арморики, отвлекая на себя и свой отряд полчища викингов. Перед ним лежала Равнина Столбов - такая, словно битва здесь только что отгремела. Нигде не видно было ни живых, ни мертвых, только на вытоптанной, влажной от крови земле валялись изрубленные части доспехов, обломки мечей, иссеченные в щепки щиты. Но за холмом битва еще кипела, хоть и скрытая от взора Карломана. Оттуда доносился лязг металла и стоны раненых, боевые кличи кланов "детей богини Дану" (у каждого свой) и яростный рев викингов. Там бушевало "пиршество воронов", как северные скальды называли битву. И действительно, чернокрылые птицы Морриган с громовым карканьем кружились над холмом, так что небо почернело от их неистового мельтешения. Казалось, что все вороны мира слетелись сюда, сопровождая свою госпожу.

Карломан стал подниматься на холм. Почему-то ему было трудно двигаться, и он поднимался с таким же усилием, как некогда его близкие, что искали его, раненого, среди убитых.

Он знал, с кем встретится на вершине холма возле знамени. Ему было ведомо, что хозяйка воронов, неистово круживших над головой, уже давно ожидает его. Возможно, даже против собственной воли, ибо его время еще не пришло...

Поднявшись на холм, танист Арморики увидел стоявшую на вершине деву выше человеческого роста, чьи кудри цвета пламени спускались до поясницы. Их удерживали деревянные гребни, вырезанные в виде воронов и украшенные узором "детей богини Дану". Лицо у нее было бледным, с сильными и властными чертами. На ней было надето зеленое платье и черный плащ, сколотый железной фибулой в виде волка с изумрудными глазами. Дева стояла, опираясь на серебряное копье. Рядом с ней на траве стояла высокая арфа, на струнах которой ветер продолжал играть ту самую воинственную мелодию, что призвала сюда Карломана.

У подножия холма, над которым кружились вороны, кипел бой. Дева с яростными изумрудными очами с улыбкой наблюдала, как самые доблестные воины в разноцветных клетчатых пледах армориканских кланов шли в бой со смехом и песнями на устах против превосходящих их сил свирепых северных берсерков. То и дело кто-нибудь падал, пораженный насмерть, и их тела исчезали, здесь не оставалось трупов. Воронья Госпожа сразу же уносила их.

Она, стоявшая на вершине холма, всем своим существом принимая самое деятельное участие в битве. Время от времени, как только "дети богини Дану" отступали под натиском викингов, она издавала звонкий боевой клич, и воины Арморики, слыша его, вновь преисполнялись воодушевления, тесно сплотившись, разили врага. И пела, не замолкая, свою воинственную песню арфа, восхваляя подвиги храбрейших фениев армориканского народа.

Поднявшись на холм, Карломан остановился несколькими шагами ниже по склону от воинственной богини. Взглянув вниз, он увидел цвета кланов "детей богини Дану", а, приглядевшись, стал узнавать и лица, раскрашенные синим, по их древнему боевому обычаю. Вот и сыновья Кормака Сурового, а вот - отец и братья герцога Брокилиенского, Морврана Оэнфера! В тот день, в сражении на Равнине Столбов, от его небольшого отряда уцелели не больше семи человек, остальные доблестно погибли, истребив множество викингов. Но вот, они даже в своем посмертии продолжали биться, отражая нескончаемый натиск многочисленных врагов, пришедших, чтобы завоевать их родную землю...

Морриган завидела Карломана и слегка улыбнулась кончиками губ. Он же почтительно поклонился Ей, что знала еще его прародителя, царственного Нуаду.

Он заговорил первым, ибо по обычаю "детей богини Дану" менее знатный первым обращался к более знатному. У арвернов дело обстояло в точности наоборот, но ведь ему довелось предстать перед богиней народа своей матери.

- Приветствую тебя, Госпожа с Вороньими Крыльями! Почти все живущие рано или поздно приходят к тебе, кроме тех, кого забирает неумолимый Анку.

Она дружески кивнула ему, и Ее глубокие глаза блеснули неземным блеском.

- И я приветствую тебя, Карломан, танист Арморики! С самого твоего рождения я внимательно наблюдаю за тобой, ибо знамения гласили, что ты будешь знаменитым, талантливым и мудрым полководцем, а значит, много раз послужишь мне. Я рада возможности побеседовать с тобой, хоть мне и жаль видеть тебя здесь, ибо твой жизненный срок еще не истек, - лицо Ее, как и голос, вправду сделалось печальным. - Но даже мы, боги, как и разумные людские правители, обязаны повиноваться собственным законам. Ритуал, что должен был быть скреплен жертвой, хоть его и не успели завершить, - это призыв и договор, имеющий силу, если он высказан от всего сердца. Мы не стоили бы доброго слова, если бы отворачивались от просьб своих верных, каковы бы те ни были.

- К сожалению, просьбы, даже высказанные от всего сердца, не всегда бывают еще и разумны, - усмехнулся Карломан.

- К сожалению, - кивнула Воронья Госпожа, и он понял, что Она, хоть и не имеет права отпустить его по своей воле, но не станет возражать, если он сам сможет выбраться в мир живых, преодолев Ее Зов.

А Она продолжала, и видно было, что происходящие события печалят и тревожат даже богиню войны и смерти.

- Я знаю, твои родичи, с которыми ты встретился здесь, в междумирье, обещали тебе другую судьбу. Она и должна была сбыться, но произошла несчастливая цепь совпадений, с которой не под силу было справиться даже твоей удаче, Коронованный Бисклавре! Проклятье вейл на королях Арвернии, один из которых ранил тебя, Почти Короля. Кроме того, его мать, нашептывания которой привели его в бешеный гнев, также проклята приносить другим несчастья, и сам Анку следует за ней. Два проклятья, встретившись, сработали с двойной силой. К ним добавился еще и ритуал призыва, что, хоть и не мгновенно, отдал тебя в мою власть. И вот, ты уже стоишь передо мной! Только одно еще может разорвать эту цепь - целебная вода вейл. Но сила тех же проклятий и нелепые людские обычаи мешают доставить ее вовремя! Никто не умеет так усложнить и запутать себе жизнь, как люди, особенно когда они удаляются от богов и ши!

- Это воистину так, Госпожа! - Карломан изящно поклонился Ей. - Но как раз поэтому люди больше всех достойны сочувствия, и мне всю жизнь приятно было помогать им.

Он понял, что следует тянуть время, пока там, в мире живых, его не напоят целебной водой. Как ни истончилась его связь с тем миром, чутьем бисклавре он чувствовал, как Альпаида блуждает по ночным коридорам Дурокортера в бесплодных поисках внучки вейлы, хранительницы воды, которая всем сердцем стремилась помочь, только та же цепь проклятий не позволяла им быстро встретиться.

Карломан тихо обратился к своей божественной собеседнице:

- Если мне суждено будет вернуться к жизни, я позабочусь о снятии или хотя бы ослаблении проклятья вейл с королей Арвернии! Для того и вызвал из Шварцвальда их наследницу, юную Фредегонду, - он негромко рассмеялся: - Но я не подозревал, что сам же так быстро окажусь обязан жизнью ей и ее дару!

Ему показалось, что Воронья Госпожа хотела что-то ответить ему о Фредегонде, но промолчала. И Карломан спросил:

- Изволишь ли объяснить, что за проклятье лежит на Бересвинде Адуатукийской?

Морриган с мрачным видом кивнула, объясняя ему:

- Когда еще мать носила ее во чреве, отец Бересвинды, принц Бернхард, наследник престола Адуатукии, осматривал пограничные земли, что прежде принадлежали Арморике, близ Земли Всадников. Местные жители, "дети богини Дану", смирились со своей участью и присягнули новому сюзерену. Однако принц, находясь в замке барона по имени Оуэн Верный Меч, высказал сомнение, вправду ли тот готов служить адуатукийской короне. Барон был жестоко оскорблен: ведь он по праву носил свое прозвище, и никогда не пятнал своей чести изменой. И еще некто услышал оскорбление и пришел в не меньшую ярость. Едва принц договорил свои слова, как рядом с ним появился граги, дух-служитель этого замка, маленький, весь заросший бурой шерстью. Глядя на принца Бернхарда полными ярости глазами, он проговорил: "За то, что ты оскорбил господина этого замка, твоя дочь, о которой мечтаете вы с женой, родится губительницей, и всю жизнь станет приносить беды всем окружающим, особенно - самым близким. При этом, ей самой будет сопутствовать удача, она успешно будет преодолевать все затруднения, чтобы еще больше сеять беды." Так сказал граги, и тогда я не придала значения его проклятью. Однако принц Бернхард умер еще до рождения дочери, а его жена - при родах. Когда же Бересвинда выросла, и особенно - когда стала королевой Арвернии, стало ясно, что оно сбылось вполне.

Карломан нахмурился, вспоминая все сведения, что ему удалось выяснить о проступках Паучихи, сознательных и невольных. Теперь многое становилось понятно... И он печально вздохнул.

- На мой взгляд, сама Бересвинда - жертва этого проклятья, что обрекло ее терять и оплакивать близких. И невольная жертва, к тому же. Ведь не она, а ее отец усомнился в верности барона, причем тут дочь, которой тогда еще не было на свете? А вовсе непричастные люди, которым довелось страдать?

Воронья Госпожа покачала головой, слушая его.

- Как ты благороден, Карломан! Даже если изначально Бересвинда была жертвой проклятья, это не отменяет всех злодейств, вольных и невольных, что она совершила. Ведь это по ее вине ты сам оказался здесь. Она своими внушениями превратила короля в исступленного берсерка. И, если теперь твои близкие все же не успеют доставить тебе целебную воду, в этом второй раз будет виновна Бересвинда, убедившая короля никого не впускать в твои покои.

- Все это так, госпожа; и все-таки мне жаль ее, - сумрачно произнес Карломан. - Теперь только сам граги может отменить свое проклятье. К сожалению, армориканские ши бывают так же горячи и скоры на решения, как и люди этого края.

Лик Морриган сделался еще суровее.

- Ритуал, что обрек тебя мне, или должен был обречь - это нечто совсем иное. Его проводили фанатики, но вполне осознанно, зная, каковы будут последствия. Твоей матери и верным соратникам удалось погасить распрю среди людей. Однако есть еще Совет Бетморры. Ши бывают горячи, как ты выразился, и они долго помнят зло, причиненное людьми. Они кипят нынче праведным гневом. Твой родич Фередах Оэнфер едва убедил их, что на дурокортерском ристалище произошел несчастный случай. Однако ритуал в Чаор-на-Ри не оправдать ничем. А тут в Арвернии донарианцы опять подняли голову и уже убили Моргана, хозяина озера... Увы, люди сами не подозревают, какую высокую волну поднимают против себя!

Карломан сцепил зубы и скорбно кивнул.

- Вот почему мне надо постараться остаться в живых! Я не могу позволить, чтобы из-за моей смерти люди и ши истребляли друг друга!

- Никто этого не желает. Совет Бетморры удовлетворит жажду мести, заполучив для казни друида-отступника, желавшего тебя погубить. Он был виновником ритуала. А что до остальных его сообщников, жаждавших восстания, стремящихся напоить землю кровью "детей богини Дану" и арвернов... - при этих словах Воронья Госпожа сделала заминку, и всю Ее доброжелательность как рукой сняло: глаза вспыхнули яростным пламенем, лицо сделалось исступленным, как у воина в бою. Сейчас перед Карломаном стояла воистину богиня войны и смерти. - Я исполню их горячее желание! Они прольют свою кровь в восстании против Арвернии. Я сама приду за ними в гуще битвы, когда придет их час.

Это были не просто слова, это было изречение непреклонной воли высшей сущности, которые нечего и думать оспорить. И Карломан склонил голову и долго молчал, осмысливая то, что довелось ему узнать.

- Значит, восстания все же не избежать, - это был не вопрос, но попытка хоть как-то смириться с неизбежным.

- Да, но не теперь, если целебная вода спасет тебя, - ответила Воронья Госпожа. - В этот раз восстание не начнется, и не твоя судьба станет его причиной. Это произойдет, когда тебя не станет в живых, и ты не сможешь предотвратить будущих событий. Твоя бабушка, королева Игрэйна, ведь сказала тебе о будущей судьбе?

- Да, - кивнул Карломан. - Я наследую ее судьбу. Ужас Кемперра, которого мне суждено остановить ценой своей жизни...

- Верно, - подтвердила Морриган, и вороны над ее головой закаркали, повторяя то же слово на все лады. - Будет жестокий поединок, и кровь запятнает землю и камни на обрыве над Быстротечной. Два волка, черный и белый, сорвутся вниз с огромной высоты, и их израненные тела разобьются о воду. Белого волны Леджии выбросят на берег. За его свирепость даже смерть не возвратит ему человеческого обличья. Черного же волка, в его истинном облике, духи реки доставят с почетом на погребальной ладье.

- Я принесу им дар, чтобы они не забыли, когда придет время, - серьезно ответил Карломан. - Так значит, белый волк? Вот кого надо искать!

- Не ты, и никто другой его не найдете, пока не придет его - и твой - час, - покачала головой Воронья Госпожа. - Да, его волосы так же белы, как черна его душа, а глаза навсегда налиты кровью. Он совсем не похож на своих родных - как и ни на кого на свете.

- Что ты имеешь в виду, госпожа? Что я знаю его семью? - насторожился Карломан.

Морриган уклончиво пожала плечами.

- Что остается там, где рос королевский дуб, если он падет? Самые ядовитые сорняки могут тогда свободно разрастись, пустив побеги от его корня, предоставленные сами себе и никому не нужные!

Карломан был настолько поражен Ее словами, что воскликнул, не учтя, что богиня вряд ли склонна что-то пояснять:

- Погоди, Госпожа! Ты что же, хочешь сказать, что это чудовище, безумный оборотень - королевской крови?! Но откуда ему взяться среди царственного рода? - он вдруг запнулся, перед его мысленным взором развернулись стремительные образы и сравнения. Королевские дубы в Чаор-на-Ри... Кровь оборотней...

Воронья Госпожа наблюдала за Карломаном с внимательным состраданием, насколько к ней применимо было это понятие. Но ничего больше не поясняла, лишь коротко кивнула спустя некоторое время.

- Теперь ты знаешь о своем враге больше, чем кто-либо во всей Арморике и Арвернии. Но еще больше - нет, не проси, ничего не поведаю до тех пор, как придет решающий час, и моя арфа вновь пропоет для тебя Зов. Искренне надеюсь, что это случится еще не сейчас, - она поглядела на свою арфу, игравшую на ветру. Воинственная мелодия, между тем, как показалось Карломану, стала потише и немного смягчилась...

[Convollar]

Нелегко общаться с богами или с высшей сущностью, кому как нравится. И трудно жить, зная своё будущее, осознанно зная, возможно, неосознанно мы все его знаем. Только очень сильные духом люди могут жить, наперёд зная, когда и как всё кончится. 

Все это так, госпожа; и все-таки мне жаль ее

Мне тоже.

[katarsis]

УРА!!! Его всё-таки напоили водой!
Ага, значит, это всё-таки проклятье всех кругами водило, и даже не одно. (Что это, кстати, у альвов за манера проклинать не самого обидчика, а его родственников, которых в этот момент даже рядом не стояло !) И эти проклятия даже могли изменить предначертанное норнами. Или всё-таки не могли? Ведь водой Карломана, в итоге, напоили. Насколько, вообще, в этом мире жизнь зависит от предначертанного, а насколько от воли действующих лиц? Морриган, в принципе, богиня - должна знать, а судя по её словам предначертанное могло и не сбыться. Интересно.
А что это, кстати, за Анку, который следует за Бересвиндой? Морриган - богиня смерти, а Анку бог чего? Или это тоже бог смерти, только у арвернов?
А ещё по поводу Ужаса Кемперра. Это что, был намёк на тот сорняк, который вырос на месте дерева Хлодиона? Получается, Хлодион успел где-то сделать бастарда? Сколько ему было лет, когда его убили?
Ещё по поводу Совета Бетморры, хоть немного и не в тему. Вот им всё грозятся, грозятся. Но ведь был уже Священный Поход. И что Совет Бетморры делал? Заседал? Или участвовал, но этого никто не заметил? Что-то я начала сомневаться, что он так страшен, как думают герои.

[Menectrel]

Стихии со схожими фун-ми:

Кельты  (Дану):
Источник: https://www.bestiary.us/anku

Анку — скелетоподобный вестник смерти в бретонском фольклоре. В нашем МИФе забирает "гражданских". У Арвернов (Викингов) ответствует Хель.


В фольклоре жителей полуострова Бретань предвестник смерти. Обычно анку́ становится человек, умерший в том или ином поселении последним в году. Является анку́ в облике высокого человека с длинными белыми волосами; этот человек везет похоронную повозку.

Худой как скелет, высокий, седовласый, одетый в черный плащ и черный остроконечный колпак, анку (всегда в сумерки, перед самым наступлением полной темноты) является глазам человека, которому предстоит умереть, на кошмарно скрипящей телеге, запряженной чудовищно тощей кобылой желтоватой масти. Если другие предзнаменования и смертоносные знамения (стук совы в окно, галка на чердаке, ворона на пороге) могут быть ошибочными и ложными, то в случае анку ошибка абсолютно исключена. Человек, услышавший скрип телеги и увидевший демона, скончается в течение ближайших трех-семи дней.

По своим функциям анку́ сближается с ещё одним кельским предвестником смерти банши. В основном, тем, что как и ирландская предвестница смерти он предупреждает о смерти и даёт возможность человеку подготовиться к ней. Но, в отличие от банши, которая очень редко является непосредственно тем, что должен умереть, анку́ видят как раз те, которым суждено покинуть этот мир. Иногда считается, что анку́ обитает на кладбищах.

Морриган — В нашем МИФе забирает "воинов". У Арвернов (Викингов) соответствует Одину и его Валькириям.

Морриган,  в ирландской мифологии богиня войны и смерти на поле боя, которая помогала Племенам богини Дану в обеих битвах при Мойтуре. Ее имя переводит как «Великая Королева », что полностью соответствует ее природе. Морриган можно воспринимать и как отдельное божество, и как своего рода триипостасную богиню, отождествляемую с другими богинями войны: Махой, Бадб и Немаин.

Роль Морриган в ирландской мифологии очень похожа на роль валькирий в скандинаво-германской космологии. И Морриган, и валькирии используют магию для того, чтобы наложить оковы на воинов и выбрать того, кто из них погибнет.

[Menectrel]

Стихии со схожими фун-ми:

Арверны (Викинги):
Источник: Википедия


Хель —  в германо-скандинавской мифологии повелительница мира мёртвых (Хельхейма), дочь Локи и великанши Ангрбоды. К ней попадают все умершие, кроме героев, погибших в бою, которых валькирии забирают в Вальхаллу. Фигуральное выражение наподобие «уйти к Хель» означает «умереть».


Хельхейм —  Это холодное, тёмное и туманное место, куда попадают все умершие (старики, дети, женщины и умершие "своей смертью"), кроме героев, принятых в эйнхерии.


Валькирия   («выбирающая убитых») — в скандинавской мифологии — дева-воительница, которая реет на крылатом коне над полем битвы и решает, кому из воинов, павших в бою, попасть в небесный чертог — Вальхаллу.

Миссия валькирий — сопровождать погибших героев в Вальхаллу. Кроме того, в Вальхалле валькирии прислуживают воинам за столом, разнося им мёд. Иногда им даруется право решать исход битвы, а иногда они лишь выполняют веления Одина. В мифах валькирии предстают дочерьми Одина.


О́дин, или Во́тан — верховный бог в германо-скандинавской мифологии, отец и предводитель асов, сын Бора и Бестлы, внук Бури. Мудрец и шаман, знаток рун и сказов (саг), царь-жрец, колдун-воин, бог войны и победы, покровитель военной аристократии, хозяин Вальхаллы и повелитель валькирий. Он управляет войной и даёт людям силы против врага.

Спутники Одина — во́роны Хугин и Мунин («мыслящий» и «помнящий») и волки Гери и Фреки («жадный» и «прожорливый»), его ездовое животное — восьминогий конь Слейпнир (Sleipnir, «скользящий»). В Вальхалле Одину и его дружине, в которую входят лучшие воины эйнхерии, прислуживают валькирии — девы, определяющие судьбу воинов на поле битвы, выбирающие героев для Вальхаллы. Оружие Одина — копьё Гунгнир, которое никогда не пролетает мимо цели и поражает насмерть всякого, в кого попадает.


О́дин одноглазый — один свой глаз он отдал Мимиру, чтобы испить из источника мудрости. Подобное самопожертвование во имя мудрости — не редкость для Одина. В частности, чтобы постичь силу рун, он, принеся самого себя в жертву, девять суток провисел на стволе ясеня Иггдрасиля, прибитый к нему своим же копьём Гунгнир.

Будучи мастером перевоплощений, Один часто является людям в различных образах. Чаще всего — в образе старца в синем плаще и войлочной шапке, в сопровождении двух воронов или двух волков, вооружённый копьём.

Тацит называет бога Одина «Меркурием», Тора — «Геркулесом», Тира — «Марсом».

Энтони Бирли отметил, что очевидная идентификация Одина с Меркурием не имеет ничего общего с классической ролью Меркурия\Гермеса быть посланником богов, но, похоже, происходит из-за его роли психопомпа (проводник умерших).


Вальхалла («чертог мёртвых») — в германо-скандинавской мифологии небесный чертог в Асгарде, куда попадают после смерти павшие в битве воины, и где они продолжают прежнюю героическую жизнь.

Один правит Вальхаллой, восседая на Хлидскьялве. Он отбирает половину воинов, павших в бою, а валькирии доставляют их в чертог. Другая половина павших отправляется в Фолькванг к богине Фрейе.


Эйнхерии  — в скандинавской мифологии лучшие из воинов, павших в битве, которые живут в Вальхалле. В Вальхалле эйнхерии постоянно тренируются и сражаются друг с другом. Питаются они мясом вепря Сехримнира, которое готовит Андхримнир, а пьют мёд, которым доится коза Хейдрун.


Попасть в Вальхаллу по преданию могут только те погибшие в битве воины, что в момент смерти не выпустили из рук оружие. Их души собирают валькирии и переносят в чертоги Одина или Фрейи, делящих между собой всех погибших воинов.


Фрейя — в германо-скандинавской мифологии богиня любви, жительница Асгарда.

Помимо любви, Фрейя управляет плодородием, урожаем и жатвой. Она также забирает себе половину павших воинов (вторую половину забирает себе Один). Это не означает, что она забирает себе худших воинов, чем Один; они делят павших воинов между собой.


Фолькванг (Поле армии) — луг или поле, которым правит богиня Фрейя, куда отправляется половина павших в бою, в то время, как другая половина отправляется в Вальхаллу к Одину.

В одном из стихотворений «Речи Гримнира» «Старшей Эдды» Один (замаскированный, или под именем Гримнир) рассказывает молодому Агнару, что Фрейя выделяет места для одной половины умерших в Фолькванге, в то время как Один отправляет вторую половину в Вальхаллу.

[Menectrel]

А ещё по поводу Ужаса Кемперра. Это что, был намёк на тот сорняк, который вырос на месте дерева Хлодиона? Получается, Хлодион успел где-то сделать бастарда? Сколько ему было лет, когда его убили?

Хлодоберт V «Жестокий» (745 – 785 = 40)  + Гвиневера (Женевьев) Армориканская  (746)

\Конкубинат. Гвиневера имела статус Конкубины (т.е не законная жена, но и не совсем любовница ("фаворитка"). Нечто среднее. В отличие от законного брака – такой союз мог разрываться без участия жрецов. В отличие от внебрачной связи - дети от такого союза имели право наследовать отцу)


18\17 Хлодион  (763 – 781 = 18). Убит в результате сговора между: Радегундой Аллеманской (744 - 809 = 65) и Королем Хильдебертом III «Строителем» (743 – 783 = 40). Имел любовную связь. Про его посмертного сына пока читателем мало что известно.

 
21\20 Карломан Де Кенабум (Кенабумский) "Почти Король" (766).  В 781 (в 15 лет) году после гибели брата получил титул Графа Кенабумского.

[Menectrel]

Источник: Википедия

О́боротень — мифическое существо, способное временно менять свой облик магическим путём, превращаясь («оборачиваясь, перекидываясь») из человека в другое существо, а также в атмосферное явление, растение или предмет, и наоборот.

Наиболее же распространённым словом для обозначения данного мифологического персонажа в русском языке является более общее слово оборотень, а в случае необходимости уточнения используется конструкция волк-оборотень или оборотень-волк.

Фольклорный оборотень может обратиться не только в животных, но и в кусок палки, копну сена, клубок, камень или даже атмосферное явление вроде тумана или тучи. Перед превращением оборотень может биться о землю, перепрыгивать через воткнутый в землю или пень нож, надеть зачарованную одежду, либо совершить иное символическое действо, обозначающее переход в иную форму.

Оборотни бывают трех видов:

1. те, которые превращаются в зверей по своему желанию (с помощью колдовских заклинаний или иных магических ритуалов. Например, зачарованный пояс или шкура, волшебная мазь)

2. те, которые превращающиеся периодически и неконтролируемо (обычно ночью. Они больны ликантропией — болезнью превращения в животных)

Перрвые два типа отличаются друг от друга они тем, что первые могут превращаться в животных в любое время дня и ночи, не теряя при этом способности мыслить по-человечески разумно, а другие только ночью (по большей части в полнолуние), помимо своей воли, при этом человеческая сущность загоняется глубоко внутрь, освобождая звериное начало. При этом человек не помнит, что он делал, будучи в зверином облике.

3. те, которые превращён в волков колдунами или высшими силами.

Согласно поверьям, оборотни могут обладать многими выдающимися способностями (превышающими возможности не только человека, но и животного): сверхъестественной силой, ловкостью и быстротой, долгой жизнью, ночным зрением и др. В волчьем облике вервольфы представлялись как обычные волки, хотя зачастую и больше, и сильнее среднего. Считалось, что рана, нанесённая волку-оборотню, сохраняется и в человеческом виде. Оборотнем может быть человек любого пола и возраста.


Разновидности оборотней:
Ликантроп — оборотень, принимающий волчий или подобный волчьему облик.

Волколак или волкодлак — ликантроп в славянской мифологии.

Вилктаки — ликантроп в литовской мифологии.

Вервольф — ликантроп в немецкой и англосаксонской мифологии.

Бисклаврэ — ликантроп в бретонской традиции (во франции оборотней-волков называли лугару/ругару, а "Бисклаврет" - сказка про оборотня Марии Французкой).

Бисклаврэ – насколько можно расшифровать это причудливое для нашего слуха имя, означает «двуликий» или, по-русски, именно «оборотень», хотя и «говорящий волк» – тоже. \https://7iskusstv.com/2015/Nomer5/Dolina1.php\

Некогда существовали оборотни, жившие в лесах и евшие человечину. В Бретани их звали "бисклавре", в Нормандии - "гарваф" ("Гару").  Действие "Бисклаврета"
происходит в Бретани. Название лэ также бретонское, происходящее, вероятно, от bleiz lavaret ("говорящий волк"). \http://www.russianplanet.ru/filolog/kurtuaz/france/bisclavret.htm\

Лишение одежды перед превращением — тоже интересная деталь. В бретонских лэ, в частности в «Бисклаврете» Марии Французской (XII век) отсутствие одежды является причиной, по которой герой не может вернуть себе человеческий облик, то есть восстановить свой социальный и общественный статус. Со сниманием одежды, предваряющим превращение в волка, мы столкнёмся и в более поздних источниках.​‌​‌​​​ \Оригинал статьи: http://bestiary.us/vervolf\ ​‌‌​‌‌​ ​‌​‌‌‌‌ ​​​‌​‌ ​​​


"‌Бисклаврэ по-бретонски, скажу – не совру,
Это тот, кто в Нормандии звался Гару.
Много разных сказок сложили о них:
Страшных, грустных и озорных.
Люди – не волки, но, верь-не верь,
Человек все же немного зверь.
Об этом молчок, рот на замок.
Тайна не тайна, если б каждый мог
Превращаться в зверя, прыгать, скакать
И в темном лесу добычу искать.
Пожалуй, не стоит запугивать вас —
О Бисклаврэ будет мой рассказ." \«Бисклаврет» Марии Французской (XII век) https://litresp.ru/chitat/ru/%D0%A4/francuzskaya-mariya/12-povestej-marii-francuzskoj/6\
​‌​​​‌ ​​‌‌‌​ ​​‌​‌​ ​​‌​‌‌ ​‌​​​‌ ​​‌​​​ ​​‌‌‌​ ​‌​​​‌ ​​‌​​‌ ​​‌​​​ ​‌​​‌‌
Филэ, Фаолады (более точное произношение: фуэлах) или конрихты — ликантроп в фольклоре Ирландии. 

Ульфхеднар — дословно «волкоголовые» — человек, оборачивающийся волком в скандинавской мифологии. Также берсерки в бою могли оборачиваться медведями.

Ругару (Лугару) - человек с головой волка, сохраняющий рассудок. (Франция)

Кицунэ — оборотни в японской мифологии.

Шелки — люди-тюлени в кельтской мифологии.


Вервольф — в европейской культуре времён Средневековья и Нового времени человек, способный превращаться в волка
bleizlavare - бретонское ("говорящий волк")
Gerulfus — латинизированная форма старофранцузского названия вервольфа garoulf, от которого произошло современное loup-garou
Loup-garou — французское название вервольфа-ругару ; название, скорее всего, тавтологическое и дословно обозначающее "человек-волк-волк"
Versipellis — латинское название оборотня  или вервольфа , дословно обозначающее "тот, кто меняет шкуру"
Werewolf — английское написание названия Вервольфа
Ликантроп — греческое название оборотня, человека-волка

‌‌​ ​​‌‌‌‌ ​‌​​​‌ ​​‌‌‌​ ​​‌​‌​ ​​‌​‌‌ ​‌​​​‌ ​​‌​​​ ​​‌‌‌​ ​‌​​​‌ ​​‌​​‌ ​​‌​​​ ​‌​​‌‌ ​‌​‌​‌​ ​‌‌​‌‌​ ​‌‌‌​‌‌ ​​‌‌‌

[Артанис]

Внимание! Мы совместно с эрэа Menectrel завершили (на обнадеживающей ноте, надеюсь) вторую часть нашего масштабного труда. Теперь желаем взять отдых на неделю, до 8 февраля 2023 года включительно. Очень надеемся, что не дальше, и что нам ничто не помешает вернуться к нашему произведению после указанной даты!
Благодарю всех, кто читал! Постараемся с Вами не прощаться!

Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis, за комментарии! И, разумеется, моеего соавтора - за пояснения!
А также поздравляю с Днем Рождения эрэа Карсу! Получается, что мы прямо в подарок ей закончили эту часть.

Нелегко общаться с богами или с высшей сущностью, кому как нравится. И трудно жить, зная своё будущее, осознанно зная, возможно, неосознанно мы все его знаем. Только очень сильные духом люди могут жить, наперёд зная, когда и как всё кончится. 

Все это так, госпожа; и все-таки мне жаль ее

Мне тоже.

Карломан вот умеет договориться и с богами, если требуется. А жить, зная свое будущее, он сумеет. Не знаю, получится ли ему подготовить, чтобы без него все не посыпалось. Там уж человеческий фактор наверняка вмешается.
А Бересвинда и вправду заслуживает сочувствия.

УРА!!! Его всё-таки напоили водой!
Ага, значит, это всё-таки проклятье всех кругами водило, и даже не одно. (Что это, кстати, у альвов за манера проклинать не самого обидчика, а его родственников, которых в этот момент даже рядом не стояло !) И эти проклятия даже могли изменить предначертанное норнами. Или всё-таки не могли? Ведь водой Карломана, в итоге, напоили. Насколько, вообще, в этом мире жизнь зависит от предначертанного, а насколько от воли действующих лиц? Морриган, в принципе, богиня - должна знать, а судя по её словам предначертанное могло и не сбыться. Интересно.
А что это, кстати, за Анку, который следует за Бересвиндой? Морриган - богиня смерти, а Анку бог чего? Или это тоже бог смерти, только у арвернов?
А ещё по поводу Ужаса Кемперра. Это что, был намёк на тот сорняк, который вырос на месте дерева Хлодиона? Получается, Хлодион успел где-то сделать бастарда? Сколько ему было лет, когда его убили?
Ещё по поводу Совета Бетморры, хоть немного и не в тему. Вот им всё грозятся, грозятся. Но ведь был уже Священный Поход. И что Совет Бетморры делал? Заседал? Или участвовал, но этого никто не заметил? Что-то я начала сомневаться, что он так страшен, как думают герои.

Да! На этом месте можно и перерывчик сделать.
Альвы тоже не всегда бывают справедливы, и порой слишком несдержанны. Как и люди.
Вообще, принято считать (особенно в концепции мифов народов Северной Европы, да и в античности тоже), что судьба или рок сильнее всего, и властвуют даже над богами наравне со смертными. Но в чем он состоит, обычно мало кто знает наперед, вот и тут, даже Морриган не знала точно, была ли судьба Карломана умереть тогда или нет. Оказалось, что все-таки нет.
Впрочем, судьба может включать и свободу воли: если ты сделаешь одно - получится такой поступок, а сделаешь по-другому - иной. Например, предупреждение Прометея Зевсу: если он возьмет в жены Фетиду и та родит сына, тот станет сильнее отца. Тут присутствует "если". Зевс отказался от Фетиды и отдал ее в жены смертному Пелею, так что она родила ему сына, более могущественного, чем его отец.
Или как со сказочным витязем на распутье: направо пойдешь - коня потеряешь, налево пойдешь - чудище встретишь, прямо пойдешь - голову сложишь. События, таким образом, определены, но выбор за тобой.
По поводу кельтских богов Вам уже эрэа Menectrel ответила.
Насчет Ужаса Кемперра - надеюсь, узнаем все в свой черед. Впрочем, Карломан догадался.
По поводу Совета Бетморры: когда был прошлый Священный Поход, его сдерживали оборотни, они не позволяли им пустить в ход слишком сильнодействующие средства, что могли бы разрушить человеческую цивилизацию, а возможно, и часть самих обитаемых земель. Мудрейшие из них: Номиноэ, Гвиневера, еще юный тогда Карломан, возможно, упоминающийся здесь Фередах Оэнфер, исполняли роль посредников между людьми и Советом Бетморры. И там к ним прислушались, потому что им виднее. А теперь другое дело - сам Коронованный Бисклавре ранен, а может, и убит человеческим королем, кто же тогда может себя чувствовать в безопасности? Да и у самих оборотней только чудом рассудительности не поубавилось.
Кроме того, Совет Бетморры разрешил альвам защищаться самим по мере необходимости, как делал кельпи Морган. А собирать войско или использовать против людей сильнодействующую боевую магию - это уже "последний довод королей", которого желательно избегать как можно дольше.

Глава 60. Воронья Госпожа (окончание)
На вершине холма воцарилось молчание. И Воронья Госпожа, и танист Арморики погрузились в размышления. Лишь продолжался бой у подножия холма, и оттуда доносился звон железа, стоны раненых, боевые кличи "детей богини Дану" и викингов. Да тучи воронов продолжали кричать и виться над полем своего будущего пиршества. Но зато воинственная мелодия арфы, призывавшая Карломана ступить на Сумеречную Тропу, становилась тише, постепенно смягчалась, ее переливы уже не так будоражили кровь и не туманили разум. Значит, близким людям все же удалось напоить его целебной водой, и дар вейл начал действовать!

Морриган, поглядев на Карломана, внимательно взглянула на арфу, а затем вновь стала любоваться на сражающихся воинов.

Между тем, Карломан ничего не говорил и не двигался с места, сосредоточенно размышляя о том, что поведала ему богиня войны. Кем же был Ужас Кемперра, коего ему суждено победить ценой своей жизни? Намеки Вороньей Госпожи тревожили и даже пугали. Но она сообщила и ценные указания о том, кого не узнал еще никто из оставшихся в живых. Белый волк с красными глазами - значит, в человеческом обличье он должен быть альбиносом. Тут Карломану вспомнилось, что и в видении того мальчика, Брана, упоминался белый зверь. Но по его рассказу трудно было составить определенную картину, а зря! Человека с такими приметами ни с кем не спутаешь, их невозможно скрыть, и таких людей очень мало. Следует объявить его в розыск. Однако Воронья Госпожа говорит, что они не встретятся вплоть до решающего часа. Что ж, значит, у него будут по возвращении не менее важные заботы. Военный союз государств, что, как он знал, называют уже его именем; непослушные "дети богини Дану", доставляющие столько огорчений королеве, его благородной матушке; проблемы Окситании; влияние партий в Королевском Совете; король, его мать и жена; Ги Верденнский и братство Донара; да и с накопившимися проклятьями следует разобраться...

Карломан усмехнулся, осознавая, что думает уже, как подобает майордому Арвернии и танисту Арморики, как будто уже возвратился к жизни. А ведь он стоял перед Владычицей Павших Воинов, находясь в междумирье... Впрочем, Зов арфы, играющей на ветру, явно постепенно стихал, как волна, отступающая в море. Это был добрый знак. Целебная вода начинала постепенно действовать.

Морриган взмахнула рукой, и один из воронов спустился ниже, ожидая приказа. Сама же Она обратилась к Карломану, чуть заметно улыбнувшись.

- Как твоя жена следовала за ласточкой, так и ты следуй за вороном в мир живых!

Карломан кивнул. Он видел, что его спасительница-ласточка совсем не проста, она была как-то связана с вейлами. А вороны испокон веков были спутниками бисклавре и их друзей, а главное - служили проводниками между мирами.

- Я дам тебе свиту, танист Арморики, - Воронья Госпожа сделала знак воинам, сражающимся под холмом, и несколько теней в цветах Брокилиенского клана и вассалов Земли Всадников неслышно приблизились и стали за спиной Карломана.

- Сперва вы навестите друида-отступника, которого содержат в подземелье Чаор-на-Ри под охраной оборотней. Однако даже их может перехитрить тот, кому нечего терять. Поэтому я решила предпринять свои меры... - и Карломан во второй раз увидел, как прекрасное лицо Морриган становится жестоким. - У меня достаточно причин для мести ему! Не только из-за тебя. Он слишком часто взывал к памяти моих храбрейших фениев, павших на Равнине Столбов, убеждая их родных. Это мешало им в сражении. Я отвечу ему его же оружием! Пусть сам поглядит в глаза тому, кого собирался погубить, и тем, чьими именами прикрывался. У людей существует пословица: кого боги хотят погубить, лишают разума. Совет Бетморры получит отступника, уже потерпевшего наказание.

В ответ Карломан улыбнулся. Он бы не меньше Нее рад наказанию того, кто не только добивался его смерти, но и принес жесточайшее горе его близким, особенно матери, и едва не навлек беду на всю Арморику. Воронья Госпожа избрала для предателя достойную кару, и, возможно, помогла решить много проблем.

- Его наказание "дети богини Дану" запомнят надолго, Госпожа, - почтительно поклонился он. - Но другие заговорщики? Их вина гораздо меньше!

- Им я преподам урок, который, по крайней мере, заставит их прожить последние годы более рассудительно! Этот друид убеждал их, играя на мести за погибших родных. Так пусть те сами скажут им, нужна ли им была такая месть, что обрушится на непричастных.

И снова Карломан поклонился ей, изящно, словно на приеме в Дурокортерском замке.

- Восхищен твоей изощренной мыслью, Госпожа! - проговорил он бархатным голосом.

Она польщенно улыбнулась.

- Ты вернешься через Арморику. Сможешь успокоить свою мать и второго сына, который вместе с твоим наставником подготовил твое возвращение. Затем старейший из оборотней даст тебе путеводную звездочку, и ты вернешься назад, к своему телу, гораздо быстрее и более надежно, чем по тропам междумирья. Твой отец, покойный король Арвернии, проводит тебя домой, и ты сможешь очнуться.

- Благодарю, госпожа!

Вернуться домой! Горячая, как живая кровь, и сладкая, как мед, волна захлестнула Карломана. Вернуться - значит, снова наяву, а не во сне, увидеть матушку (бедная королева Гвиневера, что ей довелось пережить!), заключить в страстные объятия Альпаиду, обнять сыновей, всех по очереди. Вернуться - значит, вновь встретить всех своих родичей по отцовской и материнской линии: мужественных старцев в Чаор-на-Ри, своих кузенов, Дагоберта, Хродеберга, Вароха, мудрого Номиноэ (не забыть рассказать наставнику о проклятье граги), и успокоить всех. Вернуться - значит поправить пошатнувшиеся без него государственные дела и позаботиться оставить на будущее надежные опоры престола. Вернуться - значит вновь ожить, вдохнуть воздух полной грудью, увидеть ясное небо, где светила сменяют друг друга в законном порядке!

Чарующий зов арфы почти смолк. Да и что он мог дать сейчас Карломану, в эту минуту всей душой стремившемуся в мир живых, словно уже вдохнул его чистый воздух?

Он до земли склонился перед Вороньей Госпожой, прижав руки к груди в знак искренности.

- Прощай, Госпожа! Я всю жизнь буду помнить твои благодеяния. А когда настанет мой час, буду рад встретить тебя, как давнего друга.

Она улыбнулась.

- Я ценю тех, кто осмеливается говорить со мной, как ты, Карломан - смело, и с юмором. Что ж, не первый раз мы встречаемся с тобой, но следующая встреча станет заключительной, - показалось ему, или в Ее блестящих глазах на мгновение отразилась грусть?

- И тогда я приду на зов твоей арфы, Госпожа, ибо моя судьба осуществляется полностью, - произнес Карломан, думая о грядущем возвращении. Главное - поскорее утешить матушку! Она совсем извелась, видя, что дуб, посаженный в честь его рождения, совсем высох! И тут же ему вспомнилось волчье лыко, непрошено выросшее там, где раньше рос дуб его брата Хлодиона. В этом явлении существовало жуткое сходство с тем, что сегодня поведала Воронья Госпожа. Если он правильно понял Ее намек... О, тогда королеву Гвиневеру ждет еще более тяжкий удар!..

Морриган, наблюдая за ним, проговорила:

- Твои мысли уже там, среди живых! Ступай же следом за вороном. И прощай!

- До встречи, моя Госпожа, причем ее не придется ждать слишком долго, - поправил он.

Воронья Госпожа покачала головой, так что ее рыжие кудри блеснули в здешнем двойном свете, как старинный бронзовый шлем.

- В известной степени, встреча со мной - решенное дело для каждого храброго воина, и она может даже придти раньше, чем ожидалось. И все-таки люди любят жизнь и не говорят смерти "до встречи", а стремятся сказать "прощай". И ты тоже прощай, Карломан, танист Арморики! - она прижала три пальца ко лбу в знак расставания.

Карломан повторил ее жест.

- И ты прощай, моя Госпожа!

Он стал спускаться с холма, откуда и пришел. Ворон летел впереди него, а за спиной двигались тени его соратников, погибших в битве на Равнине Столбов, тех, что некогда приняли его волю и свой жребий, и поднявшись на этот холм в боевом строю, приняли удар на себя. И вот - теперь Воронья Госпожа вновь наблюдала за подвигом своих героев.

Карломан шел впереди, и на душе у него было легко, несмотря на разнообразные мысли: ведь он, наконец, возвращался домой! Слава Морриган, что была ему испытанным другом! После битвы на Равнине Столбов, в те четыре дня, когда он лежал при смерти, впервые повстречался с Ней. Они поняли друг друга, и он убедился, что грозная богиня войны и смерти на самом деле добра к тем, кто этого достоин. Когда Ее арфа поет на ветру для обреченного воина, тот преисполняется воодушевления и переходит грань жизни и смерти легко, не замечая ни страха, ни боли. Он-то мог поручиться, ибо слышал Ее зов, и все-таки возвращается в мир живых. Но когда арфа вновь пропоет для него свою воинственную, полную пьянящего очарования песнь, он последует за ней до конца. Это меньшее, чем он обязан отплатить Морриган за Ее благодеяния.

Он спустился с холма, к месту, где битва уже завершилась. Обратный путь был гораздо легче. Коронованный Бисклавре тихо рассмеялся: так и бывает на сердце, когда возвращаешься домой.


Ни разу он не оглянулся назад. Но знал, что Воронья Госпожа все так же стоит на холме, опираясь на серебряное копье, и любуется неумирающим подвигом своих избранных фениев.

Он еще услышал, как Морриган вновь выкрикнула пронзительный боевой клич, воодушевляя сражающихся, и целая туча воронов вторила ей громким карканьем. Карломан представил себе, как, вдохновленные своей Госпожой, воины "детей богини Дану" сплотились против врага и ринулись в бой, тесня железные ряды яростных, как медведи, берсерков. Сталь с оглушительным звоном ударилась о сталь, неистовый боевой клич Арморики взлетел до небес, и битва продолжалась...

Но Карломана все это уже не касалось. Он быстро шел, почти бежал, следуя за вороном через зеленую луговину. Его тело стало необыкновенно легким, он сам готов был взлететь, спеша скорее вернуться в мир живых, ко всем, кого он любил, к тем, что любили его, и теперь совсем отчаялись, уже не надеясь на его спасение. Сейчас целебная вода, дар вейл, укрепляла и потихоньку восстанавливала его тело, а в душе его в полную силу пробудилась жажда жизни. Он бежал, почти летел, и высокое ясное небо мира живых распахнулось перед ним.

[Convollar]

Он бежал, почти летел, и высокое ясное небо мира живых распахнулось перед ним.

Ну, вот и Карломан возвращается. Интересный у него был разговор с Морриган. будем ждать продолжения.

[katarsis]

Ну, теперь наконец-то всё хорошо. Хотя всё столько раз срывалось, что полностью я успокоюсь только когда Карломан откроет глаза. И что-нибудь скажет.
Но я не тороплю. Посмотреть, что он скажет друиду и остальным пламенным борцам тоже будет интересно. Главное, чтобы это было не очень долго по внутреннему времени. А то то, да сё... Вернётся в своё тело - а оно уже на погребальном костре горит. Неудобно получится.
Если верно, что Ужас Кемперра - неучтённый сын Хлодиона - то печально Хотя, видимо, история любого такого выродка печальна. Их же просто некому было обучить. Могли ли они, вообще, хоть что-то сделать, чтобы не стать такими? Нельзя бисклавре ни случайных связей иметь, ни внебрачных детей заводить, а потом умирать до того, как познакомят ребёнка с другими бисклавре.

По поводу Совета Бетморры: когда был прошлый Священный Поход, его сдерживали оборотни, они не позволяли им пустить в ход слишком сильнодействующие средства, что могли бы разрушить человеческую цивилизацию, а возможно, и часть самих обитаемых земель. Мудрейшие из них: Номиноэ, Гвиневера, еще юный тогда Карломан, возможно, упоминающийся здесь Фередах Оэнфер, исполняли роль посредников между людьми и Советом Бетморры. И там к ним прислушались, потому что им виднее. А теперь другое дело - сам Коронованный Бисклавре ранен, а может, и убит человеческим королем, кто же тогда может себя чувствовать в безопасности? Да и у самих оборотней только чудом рассудительности не поубавилось.
Кроме того, Совет Бетморры разрешил альвам защищаться самим по мере необходимости, как делал кельпи Морган. А собирать войско или использовать против людей сильнодействующую боевую магию - это уже "последний довод королей", которого желательно избегать как можно дольше.

Довод-то последний, но когда его и применять, как не тогда, когда люди альвам войну объявили? И о каком чувстве безопасности может идти речь во время поголовного истребления таких как ты? Во всяком случае, с человеческой точки зрения было бы так.
Ладно. Спишем на загадочность и непостижимость Других Народов.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis, что до конца прочли вторую часть!

Он бежал, почти летел, и высокое ясное небо мира живых распахнулось перед ним.

Ну, вот и Карломан возвращается. Интересный у него был разговор с Морриган. будем ждать продолжения.

Надеюсь, что нам никто и ничто не помешает продолжить!

Ну, теперь наконец-то всё хорошо. Хотя всё столько раз срывалось, что полностью я успокоюсь только когда Карломан откроет глаза. И что-нибудь скажет.
Но я не тороплю. Посмотреть, что он скажет друиду и остальным пламенным борцам тоже будет интересно. Главное, чтобы это было не очень долго по внутреннему времени. А то то, да сё... Вернётся в своё тело - а оно уже на погребальном костре горит. Неудобно получится.
Если верно, что Ужас Кемперра - неучтённый сын Хлодиона - то печально Хотя, видимо, история любого такого выродка печальна. Их же просто некому было обучить. Могли ли они, вообще, хоть что-то сделать, чтобы не стать такими? Нельзя бисклавре ни случайных связей иметь, ни внебрачных детей заводить, а потом умирать до того, как познакомят ребёнка с другими бисклавре.

По поводу Совета Бетморры: когда был прошлый Священный Поход, его сдерживали оборотни, они не позволяли им пустить в ход слишком сильнодействующие средства, что могли бы разрушить человеческую цивилизацию, а возможно, и часть самих обитаемых земель. Мудрейшие из них: Номиноэ, Гвиневера, еще юный тогда Карломан, возможно, упоминающийся здесь Фередах Оэнфер, исполняли роль посредников между людьми и Советом Бетморры. И там к ним прислушались, потому что им виднее. А теперь другое дело - сам Коронованный Бисклавре ранен, а может, и убит человеческим королем, кто же тогда может себя чувствовать в безопасности? Да и у самих оборотней только чудом рассудительности не поубавилось.
Кроме того, Совет Бетморры разрешил альвам защищаться самим по мере необходимости, как делал кельпи Морган. А собирать войско или использовать против людей сильнодействующую боевую магию - это уже "последний довод королей", которого желательно избегать как можно дольше.

Довод-то последний, но когда его и применять, как не тогда, когда люди альвам войну объявили? И о каком чувстве безопасности может идти речь во время поголовного истребления таких как ты? Во всяком случае, с человеческой точки зрения было бы так.
Ладно. Спишем на загадочность и непостижимость Других Народов.

Сперва Карломан появится все-таки в астральном виде у себя на родине, перед близкими и перед врагами. А физически восстанавливаться, вероятно, будет постепенно, не сразу.
Нет, до погребального костра не должно дойти, я думаю.
Да, к сожалению, оборотню расти среди людей, без должного обучения - гиблое дело. Вы правы, так и получаются выродки, из тех, кто не получил с детства правильного воспитания.
Обычно бисклавре следят, чтобы об их детях позаботилась родная стая. Но иногда все же сбои случаются. Впрочем, в данном случае, никто не собирался умирать так рано. А вот сказать родным вовремя следовало бы.
Среди альвов многие переселялись от гонений в Арморику, в Шварцвальд и в другие края, где их не преследовали. В большинстве стран к ним все же более приемлемое отношение. А то и на Тир-на-Ног, куда людям вовсе заказан ход. Они не чувствовали себя загнанными в угол.
И да: они действительно мыслят более инертно чем люди, в силу большей продолжительности к жизни и лучшей памяти. Наверное, они не очень любят спешить, без крайней необходимости. Но уж если решат действовать - их только отряд берсерков остановит. Или местная инквизиция с собственными магами и супер-бойцами, как и было в ведомстве Ги Верденнского.
Впрочем, альвы редко собирают большие войска. У них практически каждый - сам по себе элитный боец, стоящий человеческого отряда, да еще и зачастую владеющий магией. Собираться в большое войско, подчиняться единому вождю - такое у них редко встречается. Да и не настолько много их. Так что скорее группы или общины альвов, а то и одиночки, как тот же Морган, пытались дать отпор по мере сил.
Если взять мои индивидуальные произведения, входящий в общий МИФ, то там большая армия Других Народов, идущая против людей, показана всего один раз - в "Саге о Золотой Змее". И там же упоминается, что Морна Золотая Змея, королева йотунов, долго готовилась, собирая силы, и что после ее гибели все распалось. Людоящеры в "Хроники Таморианы. Обретенная Земля", что воевали с людьми числом и дисциплиной - дело особое, они менталитетом как раз ближе к людям, чем к другим альвам (так сказать, альтернативный проект по созданию господствующего на планете вида, от Великого Ящера). А в "Песни гор" чародей Мхитар, хоть и задействовал в войне против людей каджи, дэви, драконов, но сам-то он был наполовину человеком, и мыслил как человек. Да и основу его войска все-таки составляли люди.
Будь иначе - если бы альвы любого вида были столь же многочисленны, честолюбивы и сплоченны, как люди, - миром правили бы они. Ведь в остальном у них очевидные преимущества. Люди - самый слабый из видов, в сравнении с волшебными расами. Но в природе все сбалансировано: или сила - или ум, или численность - или индивидуальное превосходство. Полностью превзойти других никто не может. А в отдельных эпизодах истории бывает по-разному.
Благодарю всех, что читает наше произведение! Надеюсь, что продолжим, как обещали!