Печать

[Артанис]

Эрэа Convollar, благодарю Вас!

Любоффф! Ох, нет, детектива! А вообще, если серьёзно, интригующее продолжение. Эта пара так подходит друг другу.

Ну так, Куара же мечтала, если замуж, то только за самого великого воина. Вот он и пришел. "Не видала счастья - полюби меня". Осторожнее надо быть со своими желаниями...

Глава 18. Искушение
Перед залом, помеченным на чертеже загадочной птицей, ненадолго остановились. Кольцо-змея на руке князя Ростислава сверкало, переливалось алыми огнями, и он не знал, о чем то предупреждает. Однако же оттуда не доносилось никакого шума. Да и окольные пути, судя по чертежу, были не менее опасны: один опускался резко вглубь земли, там разверзалась настоящая пропасть, второй же был настолько запутан, что и чертеж не очень-то помогал разобраться в сложном хитросплетении ходов, коридоров и пещер. И решено было идти вперед.
Новая пещера была велика - почти так же велика, как и оставшееся позади царство Зимы. Но, в отличие от той, в лицо путникам с первого же шага ударило жаром, словно в самый знойный летний день. И свет был не такой, как повсюду - яркий, почти слепящий, точно и впрямь жаркое летнее солнце каким-то чудом проникло под каменную крышу. Однако то, что путники увидели в этом свете, поразило их так, что больше они уже ничего не замечали.
Весь пол был устлан золотыми монетами, так, что нигде не разглядеть под ними и краешка каменного пола. Они сверкали царственной золотой чеканкой, громоздились кучами, будто овощи в погребе, звенели под ногами, став ребром. А дальше, поверх золотых куч, лежали разные драгоценные изделия. Тут были короны неведомых царей, самых разных форм, усыпанные драгоценными каменьями. Перстни и браслеты, ожерелья и серьги - за любую из этих драгоценностей отдала бы десять лет жизни любая гордая красавица. Были и вещи, более достойные мужского внимания: пояса с драгоценными пряжками, мечи, инкрустированные драгоценными каменьями и цветными эмалями, представлявшими целые картины в миниатюре. Драгоценные львы и драконы, орлы и быки, диковинные цветы и небесные звезды, заключенные в рукояти мечей! А рядом с ними - укрепленные на железных болванках доспехи, шлемы и щиты, тоже богато украшенные, выложенные целыми пластинами золота, яхонтами и смарагдами.
- Ничего себе! Это кому же не жаль надевать в бой такую красоту? - присвистнул Ярец, вертя в руках шлем в виде головы неизвестного зверя, с оскаленной кошачьей мордой, сверкающей рубиновыми глазами.
- Да: ни у кого из моих родичей не бывало таких драгоценных вещей. Вот они - сокровища Погибшей Земли, - согласился Ростислав, вспоминая, как ему рассказывала о них Влада. Какие же тайны скрывались в этих подземных лабиринтах, если такое богатство - еще наименее опасная из них, которую можно сообщить безбоязненно?!
Его отряд рассыпался по всему залу. Воины разглядывали сокровища, перебирали их, как песок на речном берегу, изучали, не отводя глаз. Будто какая-то незримая сила притягивала их. Время исчезло, не думалось ни о продолжении пути, ни о его цели. Как зачарованные, любовались они небрежно сваленными вдоль стены драгоценными каменьями всех цветов радуги. Кроваво-красные рубины, солнечный янтарь, золотистые и голубые топазы, травянистые смарагды, тяжелая холодная бирюза, звездчатые сапфиры, загадочные лиловые аметисты, жемчуг всех цветов и размеров - и все это искрилось, переливалось всеми гранями при ярком свете.
- Почему здесь нет пыли? Кажется, будто это все сложили только вчера? - удивился Остророг, взвешивая на руке женское украшение - тонкий золотой головной обруч, украшенный на висках длинными подвесками  жемчугом и сапфирами. Если взять с собой - не надо бояться, что не найдется девушки, желающей пойти замуж за него, изуродованного. Многие согласятся, да и какие родители откажутся от такого вена?! Но все-таки, парень не решался так сразу прибрать к рукам сокровище.
- Колдовство же! Уж наверное, от пыли-то пещерники могли защитить свое богатство! - хмуро бросил Кремень, не менее жадно разглядывая лежавшее перед ним рукотворное чудо. Что, если бы в казне Белгорода Приморского лежала бы хоть десятая доля этих сокровищ! Да столько отродясь не бывало и в куда более богатых княжествах - Червлянске, Турове, Дедославле. А может, и нигде на свете.
Да и никто из путников не мог здесь остаться равнодушен. Разве что Пепел взглянул на сокровища глазами-омутами, да и остался стоять, как был, скрестив руки на груди и качая головой в такт своим мыслям. Лешему ни к чему были золото и драгоценности, как они не нужны дубу и березе, кусту шиповника и капле росы на травинке, оленю и рыси.  Но всякий, в ком хотя бы наполовину кипели людские страсти, хоть на время, но забыл здесь обо всем на свете. Даже Ратмир был будто заворожен. Тихонько подвывая от радости, хоть и в человеческом облике, он скатился по груде золотых монет, точно мальчишка по ледяной горке, и, въехав ногами в самую гущу самоцветных каменьев, принялся перебирать их, любуясь игрой оттенков.
- Пожалуй, я возьму несколько и покажу стае! Они блестят ярче наших глаз. Сам Коловул не видал таких! - с этими словами молодой волкодлак положил несколько самых крупных камней в свою кожаную сумку.
Но в тот же миг самая высокая груда золота за его спиной взорвалась и разлетелась по всему залу. Над ней взметнулась огромная голова, вся в чешуе, такого цвета, как раскаленный добела металл в кузнечном горне. Длинная и плоская, такой величины, что могла бы разом проглотить быка. Следующим рывком чудовище освободило из золотого плена свое длинное тело, огромное и в то же время непостижимо стройное и гибкое. Исполинские, как паруса, крылья взметнули над головами путников горячий ветер. Дерзкого Ратмира вместе с теми, кто был рядом, смело, будто вихрем...
...И как раз вовремя: в следующий миг поток обжигающего пламени пролетел над их головами, сплавляя в одно бесформенную массу золото и самоцветы.
- Дракон! - непонятно, кто именно это выкрикнул: вопль ужаса и отчаяния вырвался в то мгновение у всех. - Помогите нам, милостивые Боги!
И им было от чего придти в ужас. Дракон теперь поднялся на свои страшные когтистые лапы и горделиво поднял голову, красуясь перед пришельцами. Его золотые, с вертикальными зрачками, глаза горели ярче золотых монет.
- Что же вы, несчастные, не слушали в детстве страшных сказаний? - голос у величественного дракона оказался неожиданно обыкновенным, вполне человеческим и даже не особенно звучным. - Не знаете, что у сокровищ всегда есть хозяин? А я и есть подлинный хозяин всех сокровищ, вся их притягательная сила - от меня, и людская алчность питает меня!
Новый огненный росчерк пролетел над самой головой князя Ростислава, опалив ему волосы, и окутал копотью потолок пещеры. Князь понял, что дракон играет с ними, как кошка с мышью, не спешит расправиться сразу. Сделав знак своим воинам отступить, попытался отвлечь внимание чудовища, усилием воли заставляя себя оставаться на месте.
- Мы не за сокровищами сюда пришли, государь дракон. Позволь нам уйти, и я клянусь всеми Богами, что никто из нас сюда больше не придет.
В ответ дракон хлестнул мощным шипастым хвостом, взметнув звенящий ворох золота пополам с каменной крошкой.
- Но вы же остановились здесь! Я видел ваши сердца. Если бы вы избежали искушения золотом, ушли бы свободно, а так... Нет, здесь тоже не скроетесь! - эти слова относились к воинам, пытавшимся отступить тем же путем, каким вошли. Еще одна кинжальная струя драконьего огня сорвала с потолка крупную глыбу, и та с грохотом обрушилась, закрывая выход.
"Теперь - только вперед!" - первым решил Эреджиб Черный Беркут и стал рядом с Ростиславом, схватив копье. Тут же выстроились вокруг них и другие приморские воины с копьями наперевес. Вытянул вперед узловатые руки и Леший. Примчался, азартно щелкая зубами, Ратмир.
Дракон расхохотался в ответ. То привставал на лапах, то снова опадал, хлеща себя хвостом по бокам. И вместе со смехом из его пасти разлетались брызги дымного пламени.
- Ха-ха! А погрознее оружия не могли найти? Я ведь все-таки... ха-ха... вам не тур и не вепрь, вряд ли ваши копья мне повредят!
Первым метнул копье Волосожар: видно, не выдержали нервы. Копье тут же раскалилось добела и исчезло в огне, а сам воин вскрикнул и покатился по колючему золоту: ему сильно обожгло плечо и грудь.
Тогда вперед бросился Ратмир. Драконье пламя затрещало на его шерсти, но этого было мало, чтобы устрашить оборотня. Одним огромным прыжком он взлетел на шею ящеру и принялся раздирать крепкие чешуйчатые пластины, попрочнее иной брони.
Дракон и поверить не мог, как это на него решилось напасть существо меньше его пасти. Он замотал головой, затряс всем телом, пытаясь стряхнуть с себя оборотня. Но тот, вцепившись всеми четырьмя лапами, держался, как кошка, одновременно продолжая терзать врага зубами. Правда, чешуя дракона была очень прочной, и нанести ему смертельной раны оборотень не мог. Но уж старался изо всех сил, заодно отвлекая мечущегося от боли ящера от своих товарищей.
Те не теряли времени даром. Сразу пять копий вонзились в шею и в грудь дракону, ища уязвимые места. Огненное дыхание заклокотало в чешуйчатой груди и захлебнулось кровавыми пузырями. Однако дракон был чудовищно живуч. Извиваясь, как меняющая кожу змея, он ударил лапой, и Ростислав с Кремнем и Остророгом едва успели уйти из-под удара. К тому же, они остались без копий, застрявших в теле дракона, а с мечами и стрелами нечего было надеяться убить его.
Но, как только дракон лишился самого страшного оружия - огненного дыхания, в битву вступил Пепел. Увернувшись от удара хлещущего хвоста, он вцепился обеими руками в этот живой кнут и потянул на себя. Драконья чешуя решала руки, точно пилой, все мышцы длинного тела ящера напряглись, пытаясь сбросить нового врага. Человеку не выдержать бы и нескольких мгновений "перетягивания каната" с драконом. А вот Леший держался, пыхтел, как медведь, напрягал изо всех сил руки, жилистые, точно узловатые древесные корни, но не отпускал.
Люди глядели на эту невероятную битву во все глаза, но сами не могли ничего сделать. Копье уцелело лишь у Эреджиба, да и тот вряд ли смог бы приблизиться к бешено мечущемуся дракону.
Но горцу пришла в голову иная мысль. Взглянув на стену, всю закопченную драконьим пламенем, он вскарабкался на скальный выступ, принял из рук приморского князя свое копье. И, выбрав момент, когда драконья голова повернется на окровавленной шее в его сторону, Черный Беркут вонзил копье прямо в огромный пламенеющий глаз. И сам с отчаянным криком прыгнул вниз, изо всех сил стиснул коленями бронированные виски дракона и нажал на копье, вгоняя его дальше, сквозь глаз дракона в его череп. Копье шло долго, и все это время Эреджиб, Пепел, Ратмир цеплялись что было сил, потому что судороги раненого дракона швыряли их, как при землетрясении. Наконец, хрустнула кость. Тогда хас разжал руки и отскочил прочь, чтобы не быть придавленным издыхающей тушей. Вслед за ним к остальным присоединились и Ратмир с Пеплом. Все трое дрожали от предельного напряжения.
Вот тело умирающего дракона дрогнуло и начало меняться. Скоро среди груд спекшегося золота, залитого черной дымящейся кровью, лежал человек со все еще торчащим в глазу копьем. Самый обычный человек, ничем не примечательной внешности, просто одетый. Но он открыл уцелевший глаз - тот по-прежнему был драконьим: ярко-золотой, с вертикальным зрачком.
- Чего вы добились, глупцы? - оскалился он. - Да, вы убили мое тело, но я же не навсегда умираю. Моя душа и моя память скоро оживут в других... А вот вы...
- Ты - один из Жрецов? - спросил Ростислав.
- Я - Иссат, повелитель земных богатств, - медленно проговорил человек-дракон. - Я предложил золото, как мерило всех земных благ, как величайшую ценность на свете. И вашими копьями меня не победить. Сперва осознайте... - он хрипло засмеялся, вытянулся и затих. И тут же пламя вспыхнуло в ране бывшего дракона, окутало его тело и в считанные мгновения испепелило полностью.

[Convollar]

Вот и дракон объявился! Да какой дракон - оборотень!

[Эйлин]

Сколько же всего произошло! И дракон, и  страшная битва с ним. Все-таки многие  из отряда Ростислава сумели  хоть на миг  поддаться власти золота, и все же  в итоге  устояли, потому и смогли   победить. пока...
И Куара с Гарраном! Они  можно сказать нашли друг друга, но  пока все так зыбко.
Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

[Артанис]

Эрэа Convollar, эрэа Эйлин, огромное спасибо!

Вот и дракон объявился! Да какой дракон - оборотень!

У каждого из Жрецов свой дар и свои способности. И то, что Иссата они одолели, совсем не означает полной победы...

Сколько же всего произошло! И дракон, и  страшная битва с ним. Все-таки многие  из отряда Ростислава сумели  хоть на миг  поддаться власти золота, и все же  в итоге  устояли, потому и смогли   победить. пока...
И Куара с Гарраном! Они  можно сказать нашли друг друга, но  пока все так зыбко.
Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

Э, то, что было в предыдущем отрывке - это еще не "поддались". Вот то, что здесь произойдет, действительно не делает чести никому из моих героев. Но они тоже все-таки люди, а не машины для совершения подвигов, и, как и все, способны совершать ошибки.
Насчет Куары с Гарраном еще и впрямь ничего не решено. Даже для них самих. Посмотрим, как все сложится...

Все смолкло, и они остались одни среди груд сокровищ. Те частично были оплавлены драконьим пламенем или почернели от крови. Но их было так много, что ущерб потерпела лишь малая часть, основная же продолжала сверкать всеми цветами радуги, невольно притягивая восхищенный взор. И, когда путники немного отдохнули и перевязали раны, полученные в битве с драконом, лежавшие вокруг драгоценности вновь стали привлекать их внимание.
- Я думаю, мы ведь заслужили небольшое вознаграждение за все пережитое? Шутка ли: самого Змея Горыныча победили, - полуутвердительно поинтересовался Ярец у князя.
Тот охотно кивнул гордым собой победителям. Кто же мешает воинам брать честно завоеванную добычу? Если бы какой князь и попробовал запретить, долго не удержался бы. Тем более, когда добыча так богата!
В этот момент он совсем забыл о загадочном предупреждении Жреца-дракона, да еще высказанном столь туманным языком.
- Берите, сколько сможете унести! Только не перегружайте воинов: нам еще идти вперед.
Сам Ростислав выбрал для Влады легкое жемчужное ожерелье, затем - изящные серебряные серьги  голубыми топазами и такие же браслеты, представив себе, как красивые камни чудесно пойдут к ее глазам. Затем, отобрав еще несколько понравившихся вещий, взвесил на руке чашу. Тяжелую, золотую, на массивной граненой ножке, украшенную замысловатой резьбой понизу и алыми яхонтами по краю, на гладкой золотой ленте, с ручками в виде змей. Подумав, уложил и ее в свою походную сумку. Сам он пить из золотой чаши вряд ли захочет, ему незачем тешить тщеславие: он - воин, и знает, что иной раз глоток теплой воды из кожаного бурдюка дороже изысканных вин. А вот, если понадобиться, отдариться ею от кого-нибудь из родичей - в самый раз. Уж наверное, ни у князя Келагаста, ни у Градислава Всеволодичей нет такой драгоценной чаши. Может быть, она принадлежала какому-нибудь царю Погибшей Земли или Верховному Жрецу...
Эта мысль навела Ростислава на новый лад. Он оглядел сокровищницу блестящими глазами, проговорил странно дрогнувшим голосом:
- Князь, которому известна тайна этого подземелья, станет самым богатым на свете! Жаль, что нас так мало, и унести мы сможем немного. Но я пришлю сюда войско, и в Приморье потекут золотые реки! Золото принесет нам и почет, и уважение соседей.
Воины, вполне одобрявшие желание князя, набивали вьюки сокровищами. Хватали сперва одно, затем откладывали, брались за то, что легче было утащить, вытряхивали сумы, уплотняли уже сложенные драгоценности, чтобы втиснуть еще хоть немного. Глаза у всех горели от жадности, руки дрожали.
Услышав слово князя, Кремень неожиданно поклонился ему в пояс, как будто тот и впрямь уже сделался могущественным и богатым властелином, поднял Приморье над всеми землями на золотых столбах.
- Слава Перуну! Одумался, княже! - воскликнул он с облегчением. - Вот теперь, верю, отстоим Приморье! С таким богатством можно и всех соседей на золотом поводу держать, и город выстроить еще краше прежнего, и стены возвести такие, что даже тот Змей Горыныч не разрушит.
Но Ростислав обернулся к приморянину с таким лицом, что тот сразу отшатнулся и смолк.
- Полегче, Кремень! Вернемся мы домой в свой черед, а пока что идем дальше. Ты что, думаешь, я уже и о жене забыл ради золота? Или вот Эреджиб - о своей сестре названой, Куаре?
Черный Беркут, выбравший себе долю сокровищ, сразу оказался рядом с побратимом, всем своим видом выражая поддержку.
Кремень окинул невидящим взглядом то одного, то другого.
- Эх, понятно все!.. Пусть, значит, захватят Приморье, свободных горожан обратят в холопов, посады сожгут, все нажитое по ветру пустят, да? Тебе что, князь: ты не на нашей земле родился. А у меня вся душа изныла: неужто все так, как я видел во сне? Невмоготу идти дальше, отпустил бы домой. Там хотя бы общую судьбу разделить...
- Отпустить? - вкрадчиво переспросил Ростислав. - Изволь, отпущу. А дальше-то что? Как без чертежа найдешь обратный путь? Не заблудишься в пещерах?
Воин сник, согнув широкие плечи. Он и впрямь забыл впопыхах, что выбраться из подземелий, не имея чертежа, будет едва ли легче, чем дойти сюда. Запомнить все хитросплетение подземных ходов мог разве что живущий здесь постоянно.
В это время Волосожар с Остророгом затеяли драку, одержимые гораздо более прозаической страстью - жадностью к золоту. Они вцепились в одну и ту же понравившуюся вещь, выдергивали ее друг у друга и тянули, пока не смяли крепкими пальцами мягкое золото. Даже не заметив этого, сцепились в драке и покатились по груде золота, как коты с крыши.
- Гони его в шею, княже! Перерисуй ему чертеж, и пусть бежит домой, олух косомордый! - кричал Волосожар, зажав под локтем голову противника.
- Ему перерисуй, и прогони, гада рыжего! - вопил Остророг, что было сил брыкая того коленями. Прежде всегда тихий приморянин ни за что бы не подрался со старшим по званию, однако в драконьей пещере все сделались непохожи на себя.
- А ну, молчать! - заорал на обоих князь Ростислав. Голос у него был сильный: умел перекрикивать и шум сражения, и судное вече на площади. И теперь оба воина отпрянули друг от друга, все в синяках и ссадинах, удивленно моргая глазами.
- Так что, теперь вы здесь князья? Вам решать, кого выгнать? - осведомился Ростислав, чья рука сама тянулась к мечу. - Да, чертеж всего один, поэтому, хотите или нет, придется идти дальше вместе.
- Мог бы и сделать каждому копию! А то жизнью рискуем все, а дорогу знаешь ты один, - упрекнул князя Ярец, друг детства. Ярец, с которым мальчишками учились плавать и ездить верхом, вместе стреляли из лука перепелов и рубились деревянными мечами!
- А ты что, тоже собрался домой? - подозрительно обернулся к нему Ростислав. - Я никого не держу. Если кто уйдет, мне все равно, что с вами будет. Но чертеж вы получите через мой труп!
В эту минуту князю все казалось возможным. Он допускал, что взбунтовавшиеся воины нападут на него, чтобы забрать чертеж, и выхватил меч, готовясь защищаться, если потребуется. Но сам не двигался, ожидая, кто не выдержит первым. Остальные застыли тоже, будто каменные изваяния воинов, стоящие по колено в золоте. Всем казалось: стоит кому-нибудь шевельнуться - и произойдет нечто ужасное, чего впредь будет уже никакими силами не исправить. У всех мурашки бежали по коже, и каждый сторожил другого взглядом, как опасного зверя в лесу.
Разве что Ратмир и Пепел глядели со стороны на ссору меж людьми. Оборотень только удивлялся. Разумеется, меж его сородичами порой вспыхивали ссоры из-за добытого зверя или из-за чести, из-за благосклонности какой-нибудь красавицы-волчицы (да и сами волчицы, к слову, меж собой соревновались не реже мужчин). Иногда, если даже вожаку не удавалось их рассудить, заканчивались ссоры смертью или изгнанием, ибо оборотни не признавали виры за причиненный ущерб. Но чтобы ссориться из-за блестящего металла да из-за красивых, но несъедобных камней - такого у них отродясь не водилось. Не говоря уж о том, чтобы ссориться, когда опасная охота еще не закончена! Волкодлак даже взвыл, привлекая к себе внимание, но ослепленные жадностью и злобой люди, кажется, его не услышали.
Что до Пепла, то он, приняв столь деятельное участие в победе над драконом, по окончании ее вновь впал в привычную апатию, и теперь стоял равнодушно, не заботясь, кто кого переспорит. Но вдруг ему так ярко привиделись пышные кроны того, прежнего, еще не заколдованного леса, вкус и аромат мокрой земли после дождя, шелест ветра в траве. Леший отер слезы с глаз. До него долетел даже терпкий аромат речной мяты, заливистая трель соловья. Он снова решился открыть глаза. Да, сомнений быть не могло: в этом ослепительном свете над грудами золота для него вновь вставал потерянный лес!
И тогда Леший услышал мысленно обращавшийся к нему голос. Определенно женский, но ничем не напоминавший голос Наджары, так тихо и печально он звучал:
"Помоги мне, брат мой! Позволь через тебя образумить их!"
Пепел вздрогнул, ничего не понимая. Так же мысленно обратился к ней:
"Кто ты такая? Я уже раз поверил одной из вас, и не хочу ошибиться снова".
"Я - Влада, жена князя Ростислава. К сожалению, я не могу мысленно перемещаться в лабиринте, это по силам лишь его хозяевам. А одной мне не дотянуться до всех. Помоги той, что, как и ты, мечтает вернуться в свой лес!"
И Пепел шагнул навстречу людям, стал между удивленными Ростиславом и Ярцем, отодвинув обоих. И заговорил, но не своим голосом, а тем, интонации которого сразу же узнали все присутствующие:
- Мир тебе, светлый князь Ростислав Будимирич! Мир и вам, храбрые витязи! Вижу, заплутали маленько? - проговорил голос без злости, но с заметным сожалением.
- Влада! - воскликнул князь, проводя рукой по глазам: не мог поверить, что перед ним по-прежнему стоит Пепел, говорящий голосом его жены. - Влада, где же ты?!
- Я здесь. Я и наш сын, и ты нас найдешь, если не позволишь себя сбить с пути. У меня мало времени. Уходите отсюда скорей. Возьмите с собой, что уже собрал, но не больше. Золото - ценная вещь в мире людей, но им не заменить пищу и воду в походе, - эти слова относились к Волосожару и Остророгу, которые перед тем вытряхнули было все необходимое из сумок, чтобы набить побольше сокровищ.
Оба переглянулись, будто очнувшись от дурного сна.
- А ведь и вправду! Что это нашло на нас?
- Жадность к золоту. Иссат ведь говорил вам. Легче бывает победить огнедышащего дракона вовне, чем в себе самом, - проговорил Пепел голосом Влады. Затем повернулся к безучастно сидевшему Кремню: - И тебе ни к чему отчаиваться, верный сын Приморья. Надейся и верь: наши Боги придут на помощь вовремя.
- Твоими бы устами мед пить, - вздохнул приморянин.
- Будьте сами достойны помощи - и Боги не оставят вас, - повторил голос Влады. - Но вы сегодня натворили немало глупостей. Неужто тебе, Черный Беркут, хоть на мгновение золото могло стать дороже твоей сестры, томящейся в плену?
- Никогда! - с негодованием ответил тот.
- А вы, дружинники, ради золота чуть не предали своего князя и друга! Много бы счастья вам после принесло это золото, даже если бы выбрались отсюда, бросив его здесь? Хотя, пожалуй, князь, что готов из-за золота рубить своих воинов, лучшего и не заслуживает! - новая едкая насмешка обратилась теперь к самому Ростиславу, стоявшему, как на огне, пристыженно склонив голову.
- Влада, родная, ведь у нас не дошло до настоящей вражды! - попытался он убедить ее. - Слава Богам, не допустившим нас скрестить оружие! Сам вижу теперь, как мало пользы от золота. Не купишь им ни любви, ни дружбы. Без золота, но с преданной дружиной я захватил Приморье. Так же пусть остается и впредь.
Не только князю, но и другим воинам в этот момент показалось, что Влада говорит им то, о чем они думали и сами, только забыли, поддавшись жадности, а теперь удивленно и даже с некоторым самодовольством говорили себе: "Вот это да! Ведь это же мои мысли, я сам хотел так сказать, и вот, оказывается, был прав все это время!" Ведунья сумела донести им свою мысль, не внушая ничего против их воли и не вызывая сопротивления. Так что путники покинули сокровищницу, гордясь как своей победой над Жрецом-драконом, так и сделанным выбором.
Впрочем, немного золота все же захватили с собой. Немного - по меркам сокровищницы Иссата, где такая нехватка едва ли могла быть заметна; но в любом человеческом государстве столько золота и драгоценных камней обогатило бы на всю жизнь кого угодно.
Никто не оглядывался в сторону покинутой сокровищницы. Замыкал шествие Пепел. Влада давно ушла из его сознания, но ясный образ нового возрожденного леса вдохнул надежду в сердце Лешего-изгоя, и он мечтательно улыбался, переживая заново подаренные ей мгновения. Вот оно, наконец-то, обещанное будущее, а то ведь только и жил воспоминаниями о сгинувшем!
Но минута слабости все же не прошла им даром. Взглянув на свое обручальное кольцо, Ростислав увидел, что сверкающая змейка погасла, будто остыла, и больше не указывала направление.
- Я наказан за то, что в какой-то миг забыл о ней ради сокровищ, - прошептал он одними губами, не желая пугать своих спутников. - Ладно, еще посмотрим! Перун не выдаст - свинья не съест...

[Эйлин]

Зря они все позабыли,  помутило  золото разум. Хорошо, что Влада смогла через Пепла  к ним пробиться и  вразумить, но, боюсь, эта минута слабости даром  не прошла. Вот и  кольцо погасло: уж не случилось ли чего с Владой?  Да и в будущем золото, думается, лишь помешает.
Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

[Convollar]

Алчность губила и губит всё лучшее в людях. Спасибо за продолжение, эрэа Артанис.

[Артанис]

Эрэа Эйлин, эрэа Convollar, а также возможные другие читатели, - огромное спасибо вам всем!

Зря они все позабыли,  помутило  золото разум. Хорошо, что Влада смогла через Пепла  к ним пробиться и  вразумить, но, боюсь, эта минута слабости даром  не прошла. Вот и  кольцо погасло: уж не случилось ли чего с Владой?  Да и в будущем золото, думается, лишь помешает.

Все способны совершать ошибки. Хорошо еще, что все-таки сплоченная команда, не смогли все-таки окончательно забыть все, что их связывало, в настоящих врагов не превратились. Ну, и Влада им помогла очень кстати.
А кольцо погасло, думаю, все-таки по вине Ростислава: помните, как ему Влада говорила об их свойствах: оно поможет паре найти друг друга, пока кто-то не забыл и не отступился. А он, увы, не сумел сохранить безупречность.

Алчность губила и губит всё лучшее в людях. Спасибо за продолжение, эрэа Артанис.

Их все-таки отряд Ростислава она не погубила окончательно, к счастью.

Глава 19. Неизвестность
Не было больше надежды на обручальное кольцо. Не мерцал звездочкой с небес подарок Влады, ничто не указывало больше верного пути блуждающим в пещерном лабиринте путникам. Вся надежда оставалась теперь на чертеж; однако тот показывал расположение пещерных залов и переходов, но не мог уберечь от блужданий в пути.
Не желая сдаваться, князь Ростислав выбирал наугад пути, казавшиеся ему самыми удобными, рассудив, что те, скорее всего, ведут к жилым пещерам. Им теперь владела бесшабашная удаль, как в юности, когда он был еще княжичем-изгоем, пытавшимся выкроить мечом хоть какое-нибудь владение: "Будь что будет! Перун не выдаст - свинья не съест!" Кому нечего терять, тот способен добиться многого. Но по вечерам, когда приходилось устраиваться на ночлег, Ростислава охватывало отчаяние. Глядя на погасшее кольцо, он мысленно призывал Владу, но все зря. Она не отзывалась, и князю оставалось лишь думать, что случилось с его женой. Вдруг кольцо погасло, потому что Жрецы прервали их связь?!
Он не сказал о своей потере никому, кроме Эреджиба, но все заметили, что князь теперь выбирает дорогу сам, не советуясь с волшебным кольцом. Заметили также, как сильно он изменился. Впрочем, и все стали немного другими после столкновения в сокровищнице, где отряд едва не перестал существовать.
На самом деле, с некоторых пор Ростислав мог бы и не выбирать путь. Потому что в той части лабиринта, куда забрел отряд, двигаясь наобум, все ходы стягивались к одному центру, точно паутина. На чертеже это не казалось столь очевидным в хитросплетении коридоров и загадочных обозначений, а между тем, они как раз пришли туда, где их ждали.
И вот, однажды им преградила дорогу дверь. Каменная, крепкая, но изящно инкрустированная переплетающимися не то лианами, не то змеями из драгоценного металла. Нигде ни ключа, ни засова, чтобы открыть ее.
Ростислав обернулся, собираясь отправиться другой дорогой. Но в тот же момент у него закружилась голова, каменный пол будто повернулся под ногами, как палуба корабля. Выпрямившись, князь увидел своих спутников, бледных, все еще державшихся за стены. Но ход, которым они пришли сюда, исчез, точно его и не было, и нельзя было ни вернуться, ни свернуть в сторону. Осталась лишь закрытая перед ними дверь.
- Выломаем? - предложил горячий Волосожар.
Но князь обернулся к нему, насмешливо скривив губы.
- Сперва постучимся, как подобает вежливым людям. Может, откроют? Где ты оставил учтивость - дома?
И Ростислав в самом деле постучал в запертую дверь, ожидая любого ответа. Что угодно могло появиться с той стороны. Но такого привратника все равно трудно было представить. Одна из металлических змей на двери вдруг ожила, свернулась в клубок и, угрожающе подняв голову, проговорила томным голосом:
- Без этого в мире не будет жизни, но оно пребывает в зримом виде лишь половину времени. Оно присутствует всюду, но не все одинаково рады ему. На полудне люди стонут под его ласками, а на полуночи бьют в бубны, встречая его.
Путники запереглядывались, не зная, что думать.
- Это что - заклинание? Она колдует? - предположил Ярец.
- Думаю, это загадка, - вполголоса ответил Эреджиб. - Дверь откроется, только если мы отгадаем ее. Но я мало что понял. Откуда нам знать, как себя ведут на дальнем полудне и полуночи?
- То-то и оно, - злорадно засмеялась змея на двери. - Что, вам, невеждам, ничего не знающим за пределами своего клочка земли, делать в обители мудрости?
- А повторить ты можешь? - жалобно попросил Остророг, будто теленок замычал. Кое-кто из товарищей даже засмеялся.
Но змея взглянула недобрыми темными глазами, проговорила строго:
- Я дважды не повторяю, короткомыслящий. Вам всем дан от рождения достаточно большой мозг. Почему бы не поучиться им пользоваться?
Но путники зря пытались что-нибудь придумать и с тоской глядели на каменную дверь. Нет, такую не вышибить и тараном. Да и удалось бы - как бы не вышло хуже: мало ли что там скрыто еще...
Но в памяти князя Ростислава ожил сон, в котором он узнал прошлое своего рода, оказывается, также происходящего из Погибшей Земли. С тех пор, особенно во сне или при сильной усталости, заставляющей действовать почти бессознательно, ему иногда являлись воспоминания того человека, по имени Сварт. Постепенно он узнавал его все лучше, будто стена, отгораживающая новую жизнь от прежней, разрушалась. Это было - точно ручеек талой воды промыл себе брешь в прочной земляной насыпи. Вначале тоненький, он уж не остановится, пока не проложит себе путь, не сметет все преграды и не разольется широкой рекой. И вот, сейчас Ростислав припомнил тот жаркий берег, где росли невиданные деревья. Это было далеко на полудне, а его бывшие сородичи собирались идти еще дальше. Туда, где никто не видел снега, где постоянно царит зима, и солнечная колесница так близко к земле, что люди, опаленные ее жаром, в тех краях сделались черными и коричневыми. Нет, хорошо, что он, Сварт, не захотел идти туда, как и многие из людей! Жрецам оказался милее жаркий полдень, а его род выбрал холодную полночь. Так, поколение за поколением, преодолели и степи, и леса. Дошли до самого берега Студеного моря, где большую часть года не бывает солнца...
- Солнце! - ликующе воскликнул Ростислав в лицо ехидно ухмыляющейся змее. - Это солнце! Оно светит лишь половину времени, а ночи проводит в Исподней Стране. На жарком полудне его боятся, а на полуночи радуются, встречая его. А вы здесь, в пещерах, видно, прячетесь от него, боитесь жить открыто, как положено честным людям!
Воины приветствовали его отгадку дружным воплем, в который вплелось и пронзительное завывание волкодлака, и громовой хохот Лешего. И тут же дверь нехотя скрипнула и, как всем показалось, втянулась куда-то в стену, прямо вместе со своей обитательницей.
- Даешь обитель мудрости! - весело воскликнул Ратмир, бросаясь вперед.
- Ничего не трогать! - сурово предупредил всех князь.
Но мог бы и не говорить. Его спутники и сами не забыли драконью пещеру, и совсем не хотели, чтобы повторилось что-то подобное. Двигались осторожно, лишь глазами озирали новое помещение, куда довелось попасть.
Именно "помещение" - здесь почти ничего не осталось от пещерного грота, каковой, вероятно, когда-то был первоначально. Скорее всего, здесь обитал могущественный волшебник или практикующий ученый. Вдоль стен громоздились столы,, сундуки, полки до самого потолка, заставленные различными принадлежностями волшебного ремесла. Глиняные и каменные флаконы, очевидно, с какими-то зельями, висевшие тут же пучки сухих растений, чучела змей, жаб и скорпионов. Здесь же лежали пергаменты и свитки какого-то неизвестного материала, похожего на бересту, но еще тоньше, все исписанные мелким, убористым почерком. Стояли приборы совсем уж неизвестного путникам назначения.
- Тут все полно колдовства, - прошептал Ратмир, внимательно принюхиваясь.
Здесь росли в огромных горшках под особыми светильниками и настоящие растения, при виде которых оборотень чуть не взвыл.
- Волчье лыко, омела, болиголов, сон-трава, вороний глаз - все сплошь колдовские, ядовитые травы, - проговорил он, тряся головой, будто уже по ошибке проглотил нечто несъедобное. - Убраться бы нам поскорей, пока не заметили!
Но их уже заметили. Черные тени клубились под потолком, затеняя крыльями свет, сгущались, выбирая момент, чтобы ударить. И, наконец, упали, как коршуны на цыпленка - огромные темно-бурые твари, похожие на грифов оперением и голыми шеями, но таких исполинских размеров, что в размахе их крыльев могли бы уместиться два рослых человека. Глаза их были налиты кровью, страшные когти и клювы обрушились на путников, словно железные.
Их спасло лишь то, что все люди носили прочные доспехи, будучи готовы в любой момент отражать вражеское нападение. И все-таки, там, где затупилась бы стрела и соскользнул меч, чудовищные птицы крушили их защиту, точно панцирь морского краба.
Одна птица обрушилась на грудь Ростиславу, раздирая железный нагрудник, как краюху хлеба. Он выхватил меч, пытаясь отсечь твари крыло, но в это время вторая всей тяжестью обрушилась ему на шлем, ослепляя и оглушая. Князь рухнул на колени и покатился по полу, чудом не выпустив меч. Он продолжал бороться с двумя чудовищными птицами, краем уха слыша в стороне хлопанье крыльев и лязг мечей; значит, и остальным приходилось не лучше.
Те и впрямь вертелись волчком, уворачиваясь от воздушных ударов. Свистела сабля Эреджиба, с каждым новым ударом отрубая то голову, то крыло очередной птице. Ожесточенно работали мечи приморян, хотя и они не меньше своего князя были изодраны в кровь. Но все продолжали биться, тем, кто падал под натиском врага, помогали подняться.
Одного лишь Пепла почему-то не касались птицы. Может быть, боялись, после того, как он схватил одну из них своими загребущими руками и без труда свернул ей шею. Зато Ратмир выл и извивался в воздухе, подхваченный сразу тремя крылатыми тварями. Их когти оставляли в боках оборотня кровавые раны, но и он не напрасно щелкал клыками. Как только зубы его сомкнулись на ноге одной из птиц и перекусили ее до хруста, искалеченная тварь вырвалась и взлетела, вихляясь в воздухе, а две других уронили Ратмира на пол.
Каким-то чудом мужество крылатых хищников закончилось мгновением раньше, чем силы у отряда Ростислава. Повсюду на полу валялись изрубленные птицы, в воздухе кружились тучи перьев, но уцелевшие твари снова поднялись к потолку, как летучие мыши, и оттуда провожали злыми глазами незваных гостей.
- Бежим прочь из обители мудрости! - прохрипел Ростислав, поднявшись на ноги.
Глядя на своих спутников, покрытых длинными кровоточащими ранами, без разбитых шлемов, в обрывках изодранных лат и одежды, он подумал, что и сам выглядит не лучше. Голова болела от удара клювом, по груди текла кровь от когтистой птичьей лапы. Но сейчас заниматься ранами было некогда, следовало уйти подальше.
Когда дверь захлопнулась у них за спиной, все вздохнули с облегчением. Им все равно было, куда идти, лишь бы подальше от крылатого ужаса, и они шли, пока оставались силы. Наконец, совершенно измученные путники упали на пол в каком-то гроте, не задумываясь, где находятся. Главное было сейчас, что за ними никто не гнался. И далеко не сразу они отдышались настолько, чтобы осмотреть свои повреждения.
Оказалось, что, помимо ран, достаточно глубоких и скверных, потеряна была и часть снаряжения, также растерзанная стражами "обители мудрости". Оставшихся вещей едва хватало, чтобы людям, по крайней мере, не идти дальше голыми. А главное - их доспехи погибли безвозвратно. Ничто теперь не могло дать им защиты, если вновь нападет враг, какой бы то ни было. Их тревоги незнакомы были лишь Пеплу и Ратмиру - обоим, хоть и по разным причинам, и в голову не приходило чем-либо прикрывать свое тело от вражеского оружия.
Но главную потерю осознали не сразу. Лишь когда Ростислав коснулся мокрой от крови груди, где держал у самого сердца драгоценный чертеж. Теперь его не было. Сомнений не было: их путеводная нить, драгоценное наследство Борнаха, было похищено крылатыми хищниками!
Князь застонал и снова устало опустился на каменный пол пещеры.

[Convollar]

Всё-таки затея эта не была хорошо продумана, да и не могла она быть продуманной. Не знаю, чем всё кончится, но со стороны Жрецов, мне кажется, тоже происходит что-то неумное. Ну, выбросили бы они этот отряд из своего убежища и успокоились.

[Артанис]

Эрэа Convollar, большое спасибо!

Всё-таки затея эта не была хорошо продумана, да и не могла она быть продуманной. Не знаю, чем всё кончится, но со стороны Жрецов, мне кажется, тоже происходит что-то неумное. Ну, выбросили бы они этот отряд из своего убежища и успокоились.

Жрецы считают, что им особенно нечего бояться. Могут справиться в любой момент, так что почему бы и не поиграть, как кошки с мышью?
Впрочем, цели у них могут и отличаться...

Когда в "обители мудрости" смолкли звуки битвы, из своих покоев вышла хозяйка разгромленной лаборатории. Одним щелчком пальцев приказала горным духам убрать разрушения и навести порядок. Сама же без всякой брезгливости принялась что-то искать под остатками окровавленной кольчуги, растерзанной железнокоготными птицами. Наконец, вынула из мешанины обломков железа, крови и птичьих перьев то, что искала - берестяную грамоту, упакованную в кожаный мешочек.
- Так будет с каждым, кто осмелится бросить нам вызов, - проговорила она, изогнув тонкие губы. - Потыкайтесь теперь, как слепые котята, прокляните сто раз собственную дерзость, прежде чем Коатл доберется до вас. Страшно не умереть - страшно еще прежде смерти осознать крушение всех своих надежд...
- Говоришь сама с собой, Ренунт? Это первый шаг к безумию, - произнес за ее спиной чей-то насмешливый голос.
Жрица обернулась стремительно и гибко, как змея.
- Схульд! Ты всегда являешься неожиданно!
Жрец в двухцветной маске поклонился ей - маска дрогнула и заколыхалась от сдерживаемого смеха.
- Я и есть сама неожиданность! Без меня наша жизнь была бы слишком размеренной, как вот эта твоя лаборатория: все разложено по полочкам, все подписано и снабжено бирочкой, и даже небольшое вторжение извне ничего не изменит, - Схульд подхватил с полки два сосуда и принялся ими жонглировать.
Тонкие черные брови Ренунт угрожающе нахмурились.
- Избавь меня от своей болтовни! Скажи прямо, чего ты хочешь, только поставь все на место. Эти зелья нельзя смешивать!
Но Схульд преспокойно продолжал жонглировать опасными сосудами, да еще уселся с ними на спинку кресла, как обезьяна на ветку.
- О, пустяки! Всего лишь чертеж, что когда-то унес Борнах, и который твои слуги теперь добыли тебе.
На смуглом лице Ренунт мелькнуло удивление.
- А тебе-то он зачем?
Красно-зеленая маска колыхнулась еще сильнее, так что даже зарябило в глазах.
- Почем я знаю? Может быть, оставлю себе на память. Или съем на завтрак с земляникой и сливками. А может, верну обратно этим несчастным. Или сотру и напишу на ее месте благодарственный гимн Коатлу...
Жрица-колдунья знала, что выяснять мотивы Схульда - все равно что заглядывать за его маску. Он мог придумать еще сотню столь же нелепых применений чертежу, но Ренунт не признавала пустой болтовни.
- Берегись, если надумал им помочь! Я не забыла, что ты бросил белый камень за оправдание приморского князя. Учти, что Коатл им все равно не спустит гибели Зоара, хоть с чертежом, хоть без.
Схульд охотно закивал головой.
- И пусть! Конечно, такое преступление должно быть наказано. Поверь, мне нет до них дела. Сколько поколений короткомыслящих прошло перед нашими глазами! Не хватало еще нам ссориться из-за них между собой.
Ренунт успокоилась, однако чертеж отдавать не спешила.
- Можешь иногда сказать что-то дельное! Хотя все же не каждый день встречаются люди, способные истребить целую стаю моих птиц. Но мне было интересно на них взглянуть...
- Почему?
- Исследовательское любопытство, если хочешь, - золотые браслеты на обнаженных руках Жрицы звякнули в такт пожатию плеч. - Как-никак, это ведь я в свое время составила тот яд, от которого дочь Борнаха спасла приморского князя. Уже после люди проверили его действие на преступниках, обреченных казни, и назвали "седьмицей покаяния".
- Не самый лучший твой дар, Ренунт, - усмехнулся Схульд. - Ты научила людей лечить многие болезни и раны, и сама же изобрела для них яды! А то ты не знаешь, как они способны их использовать?
- Рецепты ядов, к сожалению, помнятся людьми, когда с течением времени уходит столько светлого и прекрасного, - теперь в голосе Жрицы звучал искренняя грусть. - А ведь большинство ядов делаются из тех же самых средств, что и лекарства, стоит лишь чуть превысить дозу, изменить некоторые ингредиенты... Люди сами берут у природы, что им нужно, а я только научила их брать наилучшим образом.
- Вот вам веревка и мыло, а повеситься можете сами, - подхватил Жрец в двухцветной маске.
- Пусть так. Но это наша судьба, и мы с честью следуем своему выбору. Да я и не хотела бы ничего менять. У нас великая ответственность, но и великие возможности, от которых трудно отказаться. Власть пьянит сильнее хмельного напитка.
Едва ли не впервые в жизни Схульд промолчал. Его власть не прельщала так сильно никогда. Но и ему было о чем подумать.
Он поднялся на ноги, чтобы уйти. И как бы между прочим встряхнул широким рукавом своей клетчатой пестрой мантии. На стол выкатилась жемчужина - крупная, идеально круглой формы, вся аспидно-черная. Схульд придержал ее пальцами, видя, как разгорелись глаза Ренунт.
- Эта жемчужина принадлежала последнему царю Погибшей Земли, и называлась Глазом Ночи. Во время всеобщего хаоса она совершенно случайно попала мне в руки, и я о ней забыл до сегодняшнего дня. А тут нашел и решил: уж наверное, ты не откажешься получить взамен на этот чертеж?
Узкие длинные глаза Ренунт жадно горели, унизанные перстнями пальцы вздрагивали, желая схватить жемчужину.
- Согласна, согласна! - воскликнула она хрипло. - Я и не мечтала иметь Глаз Ночи в своей коллекции, думала, что он погиб еще тогда. За такую услугу ты мог бы потребовать плату и поважнее этого кусочка бересты. Глаз Ночи как нельзя лучше подойдет для моих новых экспериментов. Ведь жемчуг - живой камень, обладающий огромной магической силой, особенно такой древний.
- Я не гоняюсь за древностями, - усмехнулся Схульд. - От древнего до нового - всего один шаг. Вот эта жемчужина древнее всех человеческих государств, и однако для тебя она имеет новизну. А люди, когда они изобретают заново предметы, какими в Погибшей Земле владели задолго до них - они создают нечто новое или нет? Правильный ответ - и да, и нет, смотря с чьей точки зрения смотреть. Или взять путешественников, открывающих новые для себя земли. Если там живут люди, то для них новы как раз пришельцы, а у себя их ничто не удивляет. Так что на свете нет ничего нового.
- Ступай прочь, болтун! Мне сегодня не до твоих философских изысканий, - подтолкнула его Ренунт, любуясь на свет блеском так просто доставшегося ей Глаза Ночи.
А Схульду только того и надо было. Он насмешливо поклонился собеседнице и исчез, забрав чертеж.

Тем временем отряд князя Ростислава оставался на том же месте, обессиленный ранами и безнадежностью. Им некуда было идти, никто не имел даже представления, в какой части подземного города они оказались. Истерзанные чудовищными птицами, все покрытые кровоточащими ранами, они были полностью разбиты и телом, и духом. Прошло много времени, пока они пришли в себя настолько, чтобы хотя бы позаботиться о своих ранах. К счастью - и это единственное, о чем сейчас можно было так сказать, - поблизости протекал небольшой ручеек. Далеко не вся подземная вода годилась для питья, но эту Ратмир, попробовав, счел сносной. Ледяная вода холодила раны, от нее пробирал озноб, зато в голове прояснялось.
- Раны придется прижечь, - сказал Эреджиб князю.
Тот мрачно кивнул. Он и сам понимал, что на когтях жутких птиц, похожих на грифов, может быть любая зараза, и лучше каленого железа против нее ничего не придумали. Но это также означало страшную боль, да и такое лечение можно еще проводить в мирном становище, выставив здоровую охрану, а не во вражеском логове. Но выбора не было.
"Влада, Влада! Если бы ты была сейчас с нами!" - с тоской и отчаянием думал Ростислав. - "Отзовись, прошу тебя! Помоги нам!" - он украдкой отер слезы с глаз.
Но ответа не было. Кольцо по-прежнему оставалось тусклым.
Развели костер из разодранных, окровавленных обрывков одежды. Князь первым подал пример остальным, хорошенько прокалив свой меч. Сцепив зубы, приложил лезвие к своей груди. И чуть не взвыл от боли. Перед глазами заплясали огненные искры, потом собрались в одну, огромную, как солнце в зените. Она  лопнула, точно льдина в ледоход, и все погасло.
Очнулся Ростислав спустя некоторое время от того, что кто-то плеснул ему в лицо холодной воды. Открыв глаза, увидел, что это сделал Ратмир. Ему-то, конечно, все было нипочем, он вместе с Пеплом сторожил сон измученных людей. К тому же, как видно, успел перевязать раны своим спутникам, потому что на всех виднелись свежие повязки. "Хорошо быть оборотнем", - усмехнулся князь.
- Удивляюсь вам, люди, - весело проговорил Ратмир. - Как это вы, такие хрупкие существа, - а столько смогли сделать! Я о людях вообще, не только о тебе с твоими воинами.
- Так, видно, судили Боги, - устало проговорил князь.
- Ну да. Я теперь подумал: потому и смогли многое, что хрупкие. Вот вам не дано большой силы, как у велетов и других дивий - вы собираетесь в большие войска, чтобы победить числом. Вы не можете быстро залечивать раны, как мы, оборотни, - вы придумали себе железные шкуры, чтобы защититься от них, завели себе оружие. Тем, кто силен от природы, так стараться не нужно. Вот и здешние пещерники - они всесильны здесь, в своих владениях. Им не нужно особенно охранять их, они даже собственной смерти не очень-то боятся - это же не навсегда. Раз все равно оживешь в новом теле, что за беда, если тебя и убьют сейчас? Но для нас-то победа над кем-то из них - все равно победа! Мы живем здесь и сейчас, нм некогда думать о таком далеком будущем. Даже мой род не глядит так далеко вперед, хоть мы и живем три ваших срока. И Пепел, хоть он вообще может жить, сколько живет его лес.
- Наверное, так, - проговорил Ростислав без всякого выражения. - Только наши победы закончились. Мы заблудились здесь и не знаем дороги. У нас остались лишь наши мечи да немного провианта. Вряд ли мы долго протянем в этих пещерах.
Воины, все бледные и ослабевшие после прижигания ран, устало закивали. Трудно было найти какой-то выход.
- Мы погибаем... Уж отсюда - никуда... Никакой надежды!.. Пещерники оказались слишком сильны! Это не наша вина, мы сделали, что могли!
Кое-как, кривясь от боли, Ростислав натянул поверх повязок светлую сорочку, уцелевшую в одной из походных сумок. Сказал нарочито бодрым голосом:
- Верно, сделали почти все, что могли! А теперь отдохнем немного и пойдем дальше.
- Куда? - распахнул глаза Остророг. - Ведь чертежа-то нет...
- А куда глаза глядят! Не все ли равно, если все потеряно? До первого отряда псоглавцев, или до новой ловушки, или пока не обессилим окончательно и не упадем, чтобы уже не подняться. Но пока мы еще живы, надо что-то делать.
В этот момент послышался какой-то странный звук: сперва хлопанье в ладоши, затем сухой пронзительный смех.
- Браво, храбрецы! А вы заслуживаете, чтобы немножко вам помочь. Вижу, вы сделали еще не все, на что способны.
На пол легко спрыгнул, будто все это время висел под потолком, как летучая мышь, странный человек, одетый наподобие уличного скомороха, с лицом, закрытым маской. Все тут же схватились за оружие, не зная, чего ждать. Но незнакомец рассмеялся:
- Эй, полегче! Я ведь могу и передумать.
- Что передумать? - подозрительно спросил Ростислав.
- Да отдавать вам чертеж. Видишь? - он помахал берестяным свитком перед лицом князя и убрал, прежде чем тот успел схватить желаемое.
- Чего ты от нас хочешь за этот чертеж? - он старался говорить невозмутимо, как подобает князю, хотя на самом деле сердце готово было выпрыгнуть от волнения.
Замаскированный вновь засмеялся. Смех у него был резкий и не слишком веселый.
- Чего я хочу от вас? Да ничего из того, что у вас есть! Хочу еще немного посмотреть, чего вы добьетесь. Знаете ли, ваш поход многих удивил. Сам Коатл ждет вас с распростертыми объятиями. Ему на старости лет понадобится новый наследник вместо Зоара, а времени вырастить и обучить его не так много. Далее: Лиара чуть не покрылась льдом, когда вы преодолели чертоги Зимы. Иссат возродится и станет прежним не раньше как лет через тридцать. Да и Ренунт не ожидала от вас такой прыти. И еще не забудем Гаррана, который наотрез отказался вновь сражаться с вами. Чтобы наш Воин когда-нибудь отказывался от хорошей драки!..
- Ты - один из Жрецов? - спросил Ростислав, запутавшись в ворохе незнакомых имен.
- Я - Схульд, был Жрецом Бога... впрочем, теперь уже никто не помнит его, даже я! - скрывающий лицо небрежно уронил чертеж. Ростислав поймал его, поморщился от боли при резком движении. Внимательно оглядел чертеж. Сомнений не было: это был именно он, найденный у Влады.
- Благодарю тебя, государь Схульд, - он неожиданно поклонился Жрецу, одетому в скомороший наряд, будто одному из старших князей в своем роду. - Рад найти в подземельях хоть одного друга!
- Друга? Ну нет! - Схульд спрятал обе руки за спину. - У меня нет друзей, есть лишь те, кто мне интересен. Вы развлекаете меня. Скука - страшный враг. Вы, я думаю, ее не знаете? Не тоску и не боль потери, а именно скуку, когда и болеть-то нечему?
Каждый в свою очередь замотал головой, а Волосожар буркнул:
- Лучше бы вовек до такого и не доживать!
- Конечно, вы не знаете. Это потому что вы молоды, хотя у каждого из вас за плечами не меньше жизней, чем у нас. Да-да, это так, и не удивляйтесь! Когда повидаешь на свете, сколько видим мы, все чувства притупляются. Снова и снова перед нами проходят те же люди, совершают какие-то поступки в меру отпущенного им. Они сами мнят себя яркими и значительными, но мы-то знаем, от кого они унаследовали каждую свою особенность. Вот и смотришь на мир, как в театре - это такое представление, вроде ваших ярмарочных балаганов, но посложней обустроено. Кто-то хочет непременно сам ставить пьесу, кто-то лезет играть на сцену, а кому-то достаточно роли зрителя. Ну а кого-то веселит, если удается освистать чужой фарс.
Мало что из этого запутанного объяснения понял Ростислав, уж очень это отличалось от повадок людей.
- Так ты от скуки решил покинуть своих?
- Скорее - не хочу позволить им победить слишком легко, - поправил его Схульд. - Игра ведь все равно идет по нашим правилам. В этой ли жизни мы возьмем верх или через десяток жизней - какая разница? А вот до начала игры снимать с доски значимые фигуры противника - уже жульничество. Так что я всего лишь ставлю их на место. Кому как, а мне интересная игра дороже верного выигрыша. Прощайте!
- Спасибо за помощь! - прозвучали сразу несколько голосов, но Схульд уже исчез и не услышал их.
Не только у Ростислава голова шла кругом после явления Жреца и его загадочных вещаний. Но главным было - что они снова знали, куда идти, и больше уж никто не сбил бы их с пути.
Поплутав по пещерам еще несколько времени, вышли к прежнему направлению. Вскоре стало понятно, что поблизости центральные, жилые пещеры. Ходы расширились, а каменный пол сделался гладким, будто отполированным.
И вот, однажды маленький отряд спрятался в боковом гроте от своры псоглавцев. К счастью, те их не заметили, топали куда-то по своим делам. Но вдруг Ярец, провожая глазами лающую свору, шепнул на ухо Пеплу:
- А ты мог бы на время нас сделать невидимыми? Говорят ведь, дивии такое могут, когда не хотят, чтобы их заметили. Ну, там отвести глаза, что ли...
Леший помрачнел от бесцеремонного напоминания об его утратах. Он ничего не забывал, и со временем его воспоминания не притуплялись, как бывает у людей.
- Я был Хозяином Леса. Здесь моя сила - ничто, и мне не скрыться под надежной завесой и самому, не то что сделать незаметными вас. А отвести глаза... ну разве что таким недоумкам, как эти псоглавцы. Кто-нибудь посообразительней нас сразу разоблачит.
- А с оборотнями вообще бы ничего не получилось! - гордо заметил Ратмир. - У нас главное - не глаза, а нюх, а его ничем не отведешь!
Но князь Ростислав, подумав, одобрил замысел Ярца.
- Все-таки попробуй, Пепел. Эти псоглавцы наверняка возвращаются к жилым пещерам, раз пришли с той же стороны, что и мы. Они могут привести нас в самое вражье логово. А там, скорее всего, и Влада, и Куара - если их можно найти, конечно.
Выбирать не приходилось. Пепел прошептал на странном скрипучем языке несколько слов, и они последовали по пятам псоглавцев, невидимые, неслышимые и неосязаемые для них. Ратмир утверждал, что любой волкодлак все равно почует их за версту, но на псоглавцев отвод глаз, как видно, в самом деле подействовал.
Им пришлось долгое время почти бежать, поспевая за лающей сворой, так что не было времени оглядеться в центральной части лабиринта. Наконец, в одно прекрасное мгновение Ростислав заметил, что обручальное кольцо разгорелось вновь. Он радостно улыбнулся: это означало, что они у цели!

[Convollar]

Ну, Схульд! Он мне всё больше напоминает Локи! А Локи мне всегда нравился, несмотря на все его безобразия!

[Эйлин]

Все дальше и дальше, все сложнее и сложнее дорога Ростислава и его отряда. Но Схульд очень интересная личность! И да - напоминает Локи!
Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

[Артанис]

Спасибо, эрэа Convollar, эрэа Эйлин!

Ну, Схульд! Он мне всё больше напоминает Локи! А Локи мне всегда нравился, несмотря на все его безобразия!

Ну, разве что Жрецов сравнить с Асами? Он ведь им свинью-то подложил на сей раз...

Все дальше и дальше, все сложнее и сложнее дорога Ростислава и его отряда. Но Схульд очень интересная личность! И да - напоминает Локи!

Ростислав с отрядом уже почти у цели. Правда, их испытания на том еще отнюдь не закончились! Все самое главное еще впереди.

Глава 20. Гостья или пленница?
В пещерном городе время проходило незаметно. Хоть и имелись точнейшие инструменты для измерения его вплоть до мельчайшей доли - секунды, но Владу не привлекала такая точность. Она тосковала по огненным зорям своей родины, занимающимся по утрам высоко над лесом алой фатой невесты, по закатам, когда можно явственно разглядеть, как колесница Даждьбога ныряет в море. Здесь же все время ровно горели одни и те же светильники, и оттого казалось, будто время остановилось. Лишь по тому, как рос ребенок в ее чреве, приморская княгиня знала, что прошло около трех месяцев. При мысли о том, что их с Ростиславом сын может родиться в этих пещерах, Влада вся холодела. Нет, ни за что на свете она не отдаст Жрецам своего сына!
Она старалась не поддаваться тоске. Когда оставалась в своих покоях одна, она напевала вслух приморские песни, оживляла в памяти все самые светлые воспоминания: первые весенние цветы... вкус спелой малины жарким летом... играющую на поляне семью медведей... первую встречу с Ростиславом в лесу и их свадебную ночь под ракитой, когда был зачат их сын. Она знала точно, что будет сын, и передавала ему все самое дорогое. Будь она дома, сейчас обошла бы весь лес, чтобы он поделился своей силой с ней и будущим ребенком. Но и сейчас она умела вызвать самые дорогие образы, чтобы не обделить сына еще до рождения, как раз когда в человеке закладываются характер, воля и судьба.
Впрочем, ведунья уже знала, что характер и волю ее сын унаследует в основном от отца. А вот судьбу... но свою судьбу каждый человек определяет сам.
Она не теряла надежды, зная, что Ростислав ищет ее. Подземные обитатели ничего не говорили об этом, вообще не напоминали своей почетной гостье о прошлом. Но было еще обручальное кольцо, сохраненное ей милостью загадочного Жреца в маске - Схульда; и она иногда украдкой доставала его. Пока оно продолжает сиять, ее муж остается душой с нею. Влада пыталась мысленно дотянуться до него, но в пещерном лабиринте не удавалось этого сделать. Здесь каждый камень был пропитан волей Жрецов, тверже гранитных и известняковых плит, и ее одинокое стремление не могло преодолеть их силу.
Лишь один раз она смогла, почувствовав неладное, пробить все преграды, точно стрелой навылет. Это было, когда ее кольцо вспыхнуло кровавым огнем и погасло, тем самым оборвав связь с другим кольцом, что у Ростислава. Тогда-то Влада метнулась всеми помыслами к возлюбленному мужу, как раз вовремя, чтобы не дать ему со спутниками обратить мечи друг против друга. Ее ужаснуло в тот миг, во что они превратились: точно свора оскаленных псов, готовых вцепиться в горло друг другу. Жадность помрачила им разум, хоть ненадолго, но заставила князя забыть о ней, и Влада едва узнала его. Ей некогда было выбирать, она упросила Лешего помочь ей. С Лесным Хозяином, хоть и бывшим, у ведуньи были общие заботы, одни и те же Боги оберегали их, и он охотно согласился ей помочь.
Так Влада смогла не допустить самого худшего. Но беспокойство все равно не оставляло. Прежде хотя бы обручальные путеводные кольца связывали их с мужем незримой нитью. Теперь оборвалась и она. И женщине не могла получить ни единой весточки. Где он, что с ним? Ищет ли ее в лабиринте, даже потеряв направление? А, быть может, давно перехвачен и убит здешними хозяевами, а она даже не узнает никогда, как он сгинул? Хоть и твердила себе Влада, что нельзя думать о худшем, но, оказывается, это легко, когда советуешь другому, а вот попробуй сохранять надежду, когда душа разрывается от боли! По утрам молодая женщина просыпалась вся в слезах. И, если бы не будущее материнство, не знала, как сумела бы пережить это время.
Была и еще одна причина для тревоги, особенно сильно мучившая ее именно после того, как она вселилась в Лешего и предотвратила раздор в отряде Ростислава. Она сделала доброе дело, но при этом вторглась в чужие мысли, овладела сознанием другого существа, сыграв, как на струнах, на самых дорогих для того чувствах. Одним словом, действовала именно так, как могли бы на ее месте Жрецы. Сам Коатл, если бы узнал, сказал бы, что она достойна быть одной из Двенадцати. Неужто она все-таки начинает меняться? Они ведь тоже некогда желали людям добра, и на свой лад продолжают его желать до сих пор...
За прошедшее время Влада узнала Жрецов гораздо лучше. Почти каждый день кто-нибудь из них либо приходил в гости, либо приглашал с собой, чтобы показать лабиринт "будущей союзнице". Влада обычно не отказывалась. Во-первых, ей невыносимо было сидеть у себя безвылазно, а во-вторых, она ведь решила узнать получше здешних хозяев...
Впрочем, не все Жрецы искали ее общества. Некоторые - например, холодная снежноволосая Лиара или Иссат, хозяин золота, и на людях-то появлялись редко, пропадая все время в своих владениях, где обустраивали все по своему вкусу. Не очень-то довольна, казалось, была ее появлением и роскошная красавица Наджара. А при встрече с загадочным Кратием у Влады мурашки бежали по коже, и она знала, что это неспроста. Вот этот серенький, неприметный человек со своим пером и свитком ставил смелые опыты на людских сообществах и целых народах, одним росчерком пера менял до неузнаваемости ход истории! Влада узнала, что даже прошлое не было избавлено от власти Кратия: память людей, чем-либо неугодных Жрецам, всячески очернялась, им приписывались всевозможные преступления, либо же о них и их деяниях просто замалчивалось, будто они никогда не жили. Куда там неблагодарным царям-наследникам, что, придя к власти, вымарывали имена своих предшественников из летописей, сносили памятники и гробницы! Им все же не удавалось никогда полностью добиться своей цели, ни с бумаги и камня, ни из памяти людской, и своими попытками они могли опорочить лишь самих себя. Жалкие подражатели, не подозревавшие, по чьим стопам идут! Кратий, Отец Лжи, творил историю куда тоньше и изящнее.
Схульд, так выручивший Владу при первой встрече, с тех пор попадался ей на глаза лишь мельком. По правде говоря, она была этому рада, хоть и навсегда сохранила благодарность этому странному человеку, в самом имени которого слышался намек на насмешку, хулу, осуждение. При одном взгляде двухцветную маску ей казалось, что он втайне смеется над ней, зная ее тайну. Кроме того, молодая женщина про себя опасалась, не вздумает ли Схульд рассказать об утаенном кольце, - и его присутствие тяготило ее.
Ближе всего Влада сошлась с Селеной - той самой Жрицей Луны, что встретила ее здесь сразу. Первое впечатление не обмануло ее: Селена была усталой и одинокой, но все еще человечной, - если можно так сказать о Жрице, - женщиной. Она искренне заботилась о дочери Борнаха, хоть та не могла понять, рада ли та ее приходу. Считает ли, как другие Жрецы, что благо для Влады - здесь, в пещерах, вопреки ее желанию? Влада не спрашивала, не желая ее оскорбить. Зато ей очень хотелось узнать, известно ли Жрице Луны, что будет дальше, и однажды она не выдержала, спросила ее под видом гадания о судьбе будущего ребенка. Но Селена покачала головой и ответила, глядя ей в самую душу строгими синими глазами:
- Ты узнаешь свою судьбу, когда она придет. Скоро уже все решится. Не спрашивай ни о чем, жизнь все расставит на свои места. Больше этого я не открыла бы и самому Коатлу. И без того мои пророчества принесли живущим много бед...
Довелось Владе поговорить и с колдуньей Ренунт, и с Крэем, строителем лабиринта. С первой у ведуньи-целительницы, казалось бы, нашлись общие интересы, но, поговорив о свойствах разных трав и заклинаний, они разошлись, не чувствуя дружеских чувств. Влада ощутила в собеседнице расчетливость и жестокость, уверенность, что цель всегда оправдывает средства, а такие качества пугали ее. Крэя же она с большим интересом расспросила о свойствах камней. Тот, как и всякий мастер, охотно говорил о своей работе, и даже показал гостье самые удачные, по его мнению, уголки. Что ж, ни одно место не может быть плохо для того, кому оно подходит. Кому-то каменные подземелья, кому-то - зеленый лес...
Внимательнее всех по-прежнему оставался Медер, но его внимание совсем не радовало Владу. Она-то надеялась, что блистательный Жрец Солнца всего лишь проявляет к ней учтивость. как к гостье; но нет, оказывается, она приглянулась ему всерьез! И теперь Медер то приглашал ее куда-нибудь на прогулку, от чего ей приходилось вежливо отказываться, то сам являлся в гости. Тогда ей приходилось принимать его, но не иначе как в присутствии Селены или ее дочерей, в чьих покоях она жила. Будто воздвигала незримый заслон между собой и Медером.
А Жрец Солнца, меж тем, был по-царски щедр со своей гостьей. Он дарил ей наряды и драгоценности, каких она не видела, даже сделавшись княгиней приморской. Посылал музыкантов играть и петь для нее, а женщина вздыхала, вспоминая песни несчастного Злата. Устраивал новые и новые празднества, на которых Влада вежливо скучала. Но Медер не успокаивался и на том.
Говоря попросту, потомок царей Погибшей Земли и создатель многих царств древности, влюбился, как в свое время Борнах в Милану, а Гарран - в Куару.
Однажды, задумав поразить Владу своим могуществом, Медер пригласил ее в пещеру, где было холодно и пусто, и не горел свет. Он взял с собой горсть каких-то семян, разбросал по полу, затем стал, подняв руки ладонями вверх. Его высокая фигура светилась в темноте, волосы окутал огненный ореол. Влада, сидевшая на камне, наблюдала за ним с интересом.
Вот с ладоней Медера сорвался сгусток белого пламени, такой яркий, что глазам стало больно смотреть. Взметнулся к потолку пещеры и осветил ее всю, до самого укромного уголка. И тут же стали прорастать семена деревьев и трав. Каменный пол по приказу Медера превратился в плодородную землю, где лесу удобно было расти, а могучее дыхание солнца щедро согревало невиданный урожай. Воздух сделался свежим, запахло травами и смолой. Вот земля в одном месте чуть просела, из нее брызнул первыми струями рождающийся ручеек...
Полюбовавшись делом своих рук, Медер подошел к Владе, сел на травянистый ковер у ее ног.
- Солнце - самая великая животворящая сила в мире. Без его тепла и света не было бы ничего. Не правда ли, Влада, обычному человеку не под силу зажечь даже такое солнце?
Она не сразу отвела взгляд от созданного в пещере мирка; на мгновение ей показалось, что она перенеслась домой.
- Им это не нужно: у них солнце уже есть. Благодарю тебя, Медер, я по нему очень соскучилась!
Жрец с досадой хлопнул себя рукой по колену. Ну хоть бы для виду удивилась и признала его превосходство - ведь глупо отрицать очевидное! Так нет, видно, еще скучает по прежней жизни и своему бывшему мужу...
- Скажи, неужели твой муж могущественнее меня? Или красивее? Или богаче? Что ты в нем нашла такого, что теперь и взглянуть ни на кого не хочешь? - спросил он, глядя на нее пылающими страстью глазами.
- Нет, государь Медер: по вашим меркам нет у него ни особого могущества, ни богатства, кроме того, что сам добыл своим мечом. Он красив, но тебя, пожалуй, каждый поставит выше и в этом. Но это не имеет значения: ведь люблю-то я его, и буду любить всегда, неважно, жив он или мертв, - последние слова Влада выделила с особым значением.
Не дожидаясь ответа, она тут же вышла прочь в сопровождении дочерей Селены. И больше уже не решалась позволять Медеру ухаживать за ней.

[Convollar]

Хорошо, что хоть над Владой не издеваются. Хотя, что считать издевательством - посадить вольного зверя на золотую цепь или птицу в роскошную клетку - это разве не то же издевательство? Тюрьма - не родной дом, как бы хорошо она не была устроена.

[Эйлин]

Нелегко Владе. Клетка, хоть и такая роскошная, все равно клетка. А Жрецы не теряют надежды сделать её своей.
Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

[Зануда]

 Оно конечно и подземелье - не Асгард, и Жрецы - не Асы. Да они на божественность и не претендуют вроде, Жрецы ведь. Вот только жрецы без Богов - вещица опасная. Уж больно соблазнительно самим Асгард занять/устроить. А божественного и нету, зато мелочность душевная с долгой жизнью развилось до полного непотребства У кого больше, у кого меньше, но манией величья наслаждаются все похоже!
Но я тут больше про Схульда сказать хотел. Созвучие Схульд-Скульд случайным быть не может. А образ мыслей/действий слишком явно на Бога проказ указывает.  Игра - всё, результат всё равно будет в нашу пользу, "вы забъете нам сколько сможете, а мы вам - сколько захотим".  Вот я и к Бразилии современной его привязал, что-то больно уж полёт мыслей моих стал безудержным  В общем, получается - от имени если плясать - он за будущее отвечает, и не просто за будущее, а ещё и долг, точнее - Долг по его ведомству проходит. Вот только собратья то ли игнорируют это, то ли доигнорировались до того, что уже и забыли  Ну и если к этому Локи добавить, то смесь получается настолько взрывоопасной, что просто хочется закопаться поглубже (что Жрецы и сделали  )  Долг, Будущее, Обман, шутки и проказ, коварство... Ужас-ужас в общем