Печать

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса!

Ши, живущие в холмах, наверно в самом далёком прошлом волшебный народ обитал  не только в холмах. А здесь у нас время людей и прекрасных ши можно увидеть только в особенный день, и только близкие к этому народу могут принять участие в из празднике. И трое оборотней, прекрасно!

Когда-то вся земля принадлежала ши. Позднее им пришлось потесниться, уступая место людям. Для "детей богини Дану" они сумели стать наставниками, примирились с ними, а частью и породнились. А вот с арвернами уже сложнее. Так что для ши удобнее жить на зачарованной земле, куда людям нет доступа.
А оборотни - сами ши, хоть и наиболее близкие к людям из их видов. Им можно участвовать в их праздниках.

Праздник ши. Хорошо, что в Арморике нет донарианцев с их молотками.

Да, к счастью. Надеюсь, что они туда и не доберутся!

Оказывается, Праздник Черники - это праздник ши. А Керетик не расслышал последнего наставления Келина, и это может иметь свои последствия.

Его все охотно празднуют, и ши, и люди.
А о будущей судьбе Керетика кое-что рассказано в других частях нашего повестования. Он погиб незадолго до событий основного произведения. Был убит Ужасом Кемперра, против которого вышел в одиночку. Хотя Карломан советовал ему не идти одному выслеживать его. Но он не послушал совет кузена. Именно об этом в детстве предупреждал его Келин Пастырь Деревьев.

Бисклавре и Праздник Черники (окончание)

Между тем, день праздника Лугнасад уже клонился к закату. Небо окрасилось багрянцем, и облака вспыхнули, подсвеченные алым.

Трое мальчиков, ушедшие с утра, к вечеру так и не вернулись. Однако их старшие родственники, особенно Номиноэ Вещий, не беспокоились: они знали, где находятся дети.

Теперь хозяин Лебяжьего Замка стоял на башне вместе с Брохвайлом Верным. Они глядели во внутренний двор замка и на дорогу, по которой как раз в это время приближался герцог Брокилиенский со свитой. Сам герцог Квиндал ехал рядом с Карломаном, заинтересованно беседуя с ним. Варох и Керетик ехали за ними следом.

- Вот и наши мальчики возвращаются! - Брохвайл улыбнулся, удовлетворенно пригладив ладонью седую бороду. - Вот Карломан и начал учиться у ши, ради чего его и прислали сюда!

Номиноэ кивнул, соглашаясь с ним.

- Их посещение Бро-Сидхе прошло хорошо. Наши юные бисклавре не просто повеселились на Празднике Черники, но также заручились поддержкой здешних ши. Теперь все Хранители Арморики будут наблюдать за ними, пока они не закончат свое обучение.

Тем временем, во двор спустилась Ангарад, дабы встретить гостей, что как раз въезжали в ворота. Тогда Номиноэ и Брохвайл тоже поспешили спуститься с башни. Они были готовы встретить гостей на крыльце своего замка, как подобало хозяевам.

Во дворе к ним присоединился и отец Керетика, Кринан. Он с явным облегчением заметил своего сына среди свиты герцога Брокилиенского. Видимо, все-таки тревожился за мальчика, исчезнувшего на весь день.

Тут же собрались слуги из Лебяжьего Замка, готовые принять и обиходить, как следует, приехавших гостей и их коней.

Въехав во двор Лебяжьего Замка, герцог Квиндал первым спешился у крыльца, приветствуя хозяев замка. Хотя он был титулом выше Номиноэ, но тот не был его вассалом. Так что Квиндал обратился первым, в знак почтения к хозяевам:

- Здравствуй, благородный тан Лебяжьего Замка, Номиноэ Вещий! И ты здравствуй, благородная Ангарад! Желаю счастья всем вашим родным и близким!

Тем временем, спутники герцога Квиндала тоже спешивались, поручая своих скакунов заботам слуг. Вместе с ними соскользнули наземь и трое юных бисклавре, смущенно и таинственно глядя на старших родственников.

Номиноэ и Ангарад тепло приветствовали гостя.

- Добро пожаловать к нам на Праздник Черники, вледиг Брокилиена, благородный Квиндал! Мы рады принять тебя и твоих спутников в гостях под нашим кровом! Войдите же и окажите нам честь своим вниманием! И благодарю, - добавил Номиноэ, многозначительно взглянув на мальчиков, - что ты привез домой наших детей!

Квиндал Лесной улыбнулся, глядя на Карломана, Вароха и Керетика.

- Не за что благодарить! Я был рад оказать им услугу. Тем более, что ваши юные бисклавре поведали мне много интересного! Приключение, что они пережили сегодня, похоже на песни наших знаменитых бардов.

Трое оборотней-мужчин и Ангарад Мудрая обменялись многозначительными взорами, заметив, как блестят глаза маленьких бисклавре, и какой вдохновенный у них вид.

- Ну, поведайте же нам, юные господа, что повидали! - весело обратился к ним Номиноэ.

И трое мальчиков стали рассказывать, горячо, перебивая друг друга - не потому что были плохо воспитаны, но единственно из горячего детского увлечения. Ибо всем троим хотелось как можно больше и красноречивее поведать, что видели и пережили. Если бы могли, они сложили бы песню, чтобы слышали все.

- Мы втроем пришли в лес собирать чернику. Потом я уговорил моих кузенов пойти в лес, на поиски ши, - произнес Карломан.

- И мы проникли сквозь туманную дымку в Землю Сидхе, где ши танцевали на поляне возле полых холмов, - вторил Варох таинственным тоном.

- Это я нашел тропу через лес, - похвастался Керетик. - И мы встретили на поляне короля Финварру и королеву Уну! И еще там были сидхе, и феи, и дриады, и фавны, и сильфы, и животные...

- Мы попробовали черничный пирог ши, - добавил Карломан. - И сами угостили ши черникой, а они потом сделали так, что ее совсем не убавилось, - он показал полное лукошко ягод. - А самое главное - мы видели Келина Пастыря Деревьев!

- Он многое предсказал нам, - задумчиво произнес Варох.

- А еще мы танцевали с Прекрасным Народом, и слушали их песни! - снова вмешался Керетик.

Номиноэ усмехнулся, успокаивая детей.

- Пойдемте в замок, мальчики! Умойтесь и вымойте руки, и садитесь за стол. У вас еще будет время, чтобы поведать обо всем!

У мальчиков заметно отлегло от сердца. Они поняли, что взрослые не сердятся на них. Даже суровый Кринан глядел на Керетика ласково, радуясь, что его сын достойно показал себя.

Тогда мальчики предъявили старшим свои свернутые из плащей лукошки, полные черники. И Варох первым передал свою добычу Номиноэ:

- Вот, дедушка, мой подарок тебе, на Праздник Черники! Мы набрели на такую богатую поляну! Теперь можно не сомневаться: у нас будет хороший урожай! Я рад разделить чернику с тобой, как с хозяином дома!

Номиноэ улыбнулся, увидев, что у его внука губы все еще синие от черники.

Карломан же передал свое лукошко с черникой своему прадеду Брохвайлу. Он чтил его, как старшего и мудрого родича. К тому же, он знал, что во всей Арморике почитали Брохвайла Верного, как одного из мудрейших и самых знающих оборотней. К тому же, Брохвайл был в прошлом регентом Арморики, еще при малолетстве королевы Игрэйны, матери Гвиневеры. И после, при новой малолетней королеве, Брохвайл снова правил вместе с ее отцом, своим сыном Риваллоном. И, даже когда он сложил с себя полномочия, королева продолжала уважать своего деда, и охотно советовалась с ним. Поэтому и Карломан высоко чтил своего прадеда, и сейчас охотно предназначил собранную чернику ему в подарок. Тем более, что и сам Брохвайл, в свою очередь, уделял особое внимание младшему правнуку от венценосной внучки, поскольку тот был бисклавре.

И вот, мальчик передал старому оборотню лукошко с черникой:

- Отведай, прадедушка Брохвайл, спелые ягоды, что мы собрали в лесу!

Брохвайл улыбнулся правнуку и потрепал его по волосам узловатой пятерней.

Керетик же сперва хотел отдать чернику отцу, но, вдруг осененный внезапной мыслью, обернулся к Квиндалу Лесному.

- Почтенный вледиг Брокилиенский, прими от меня скромный дар леса!

Квиндал сделал знак одному из своих слуг, и тот принес большой золотой сосуд. Туда герцог пересыпал только половину подаренной черники, остальное вернул мальчику в его плаще.

- Твой подарок щедр, но оставь половину ягод себе! Оба мы с тобой лесные жители, и нам следует делиться друг с другом. Тем более, если сам Пастырь Деревьев отметил тебя!

Отец Керетика, Кринан, с глубокой радостью взглянул на сына и крепко сжал его руку.

- Я горжусь тобой! И дедушка будет рад! - прошептал он.

Керетик улыбнулся, чувствуя себя победителем. Как и его кузены, получившие сегодня один из первых уроков среди местных ши, и многому научившиеся во время своего приключения.

В этот момент вмешалась Ангарад, заботливо подтолкнув внука и Карломана ко входным дверям замка:

- Мы что же, собираемся так и беседовать на крыльце? Уже давно стынет праздничное жаркое, да и пироги с черникой давно готовы! И вас ждет отдельный пирог, - она внимательно поглядела на мальчиков. - Или вам после яств ши уже не захочется простого домашнего угощения?

Ну нет! Хоть они и ели сегодня, но день на свежем воздухе и беготня по лесу сделали свое дело. Молодые оборотни только сейчас почувствовали, как сильно им хочется есть.

- Нет уж, бабушка Ангарад: лучше домашнего угощения ничего не найти! - ответил за всех Варох и звонко поцеловал хозяйку замка в щеку.

Ангарад улыбнулась и поторопила остальных:

- Ну так идемте же! Приведете себя в порядок - и к столу! Номиноэ! - она решительно обернулась к супругу. - Ты хочешь, чтобы о нас прошла молва, что мы принимаем своих гостей на крыльце?

В синих глазах вещего оборотня вспыхнули веселые огоньки при словах его строгой супруги. И он сделал жест руками, приглашая гостей входить.

- Ступайте же к нам в гости, долгожданные друзья! Для нас большая честь вместе со всеми вами отметить Праздник Черники!..

***

Вскоре трое юных оборотней, умывшись и переодевшись, спустились вниз, в трапезный зал, где разгорался настоящий пир. Зажаренные целиком бычьи и свиные туши издавали упоительные ароматы. Жарко скворчали на сковородках ребра, шипя струйками жира. На блюдах громоздились груды сочных плодов: яблоки, груши, сливы, персики, дыни, гроздья винограда. Но венцом всего были пироги с черникой - из муки свежего помола, с тонкой корочкой, издававшие упоительные ароматы лета.

Варох даже заурчал от удовольствия, когда для них с Карломаном и Керетиком принесли отдельный пирог, сладкий, политый медом и сливками.

- Это лучше, чем все яства ши, - проговорил он, прожевав первый кусочек.

- Может быть, - не стал возражать Карломан. - Но то, что мы встретились с ши и праздновали вместе с ними, важно не только ради самого праздника. Дело вовсе не в телесной пище, если хотите! Мы узнали, как живут ши, а они узнали нас. Это важно, ведь нам предстоит вместе хранить Арморику, чтобы на здешней земле вечно жили красота, музыка, радость и волшебство, чтобы люди и ши делили вместе этот мир! Я чувствую: мы получили сегодня важнейший урок!

- Наверное, ты прав, - согласился Варох. - У меня тоже такое чувство, будто я стал лучше понимать жизнь и самого себя!

- А меня сам Пастырь Деревьев пригласил научиться у него тайнам леса! - в десятый раз за этот вечер ликующе воскликнул Керетик.

Их старшие родственники переглянулись, убеждаясь, что встреча с ши стала значимой для всех троих юных бисклавре.

- Ну, теперь поведайте о ваших приключениях по порядку! - обратился к ним Брохвайл, сидевший между дочерью и Карломаном.

Мальчики, утолив первый голод, стали рассказывать обо всем, что видели. При этом они невольно перебивали друг друга, ибо каждый спешил высказать все, чем полнилась душа.

Когда они дошли до беседы с Келином Пастырем Деревьев, Номиноэ, сидевший во главе стола, обратился к ним, и глаза его таинственно блеснули:

- Что ж, Владыка Келин понял предназначение каждого из вас! Надеюсь, что его напутствия помогут вам понять самих себя, и тогда вы научитесь понимать других.

- Я понял, что мне пока что следует изучить ши во всем их многообразии, - задумчиво произнес Карломан. - Но в будущем мне придется жить среди людей. Мне хорошо здесь, в Арморике, но, когда настанет время ехать в Арвернию, к королевскому двору, я поеду... Но я всегда буду возвращаться домой! - поспешил он заверить родичей.

- И я поеду вместе с Карломаном! - выпрямился Варох, сжав ладонь друга. - Я понял, что мой путь - следовать за ним и помогать, как подобает родичу и другу!

Номиноэ Вещий позволил себе легкую улыбку.

- Что ж, значит, придется мне оповестить мою дочь Кайренн и моего зятя о твоем выборе! Следуй своему пути, Варох! Бисклавре нельзя посадить в клетку... Что же касается Керетика...

- У меня будет мой Лес и Лесная Правда, как обещал Пастырь Деревьев! - воскликнул маленький оборотень, откусывая кусок черничного пирога и запивая молоком.

Глядя на него, Номиноэ чуть нахмурился. Хотел что-то сказать, но не стал.

- Что ж, пусть каждый следует своему предназначению! - произнес он, поднявшись на ноги. - А сейчас поблагодарим сияющего Луга, что собрал нас всех на Праздник Черники! И пусть будет урожай в этом году так же богат, как нынешний сбор!

***

Таков был праздничный день, когда Карломан и его кузены встретились с ши. Им действительно суждено было многому научиться у Хранителей живого мира, чтобы осознать собственное жизненное предназначение.

Год спустя, пройдя обучение у ши и научившись вполне владеть своими возможностями оборотня, Карломан уехал к королевскому двору Арвернии. Варох последовал за ним. Со временем повзрослевший Карломан сделался майордомом Арвернии, Почти Королем, обладающим огромной властью. Но и тогда он прилагал все усилия, чтобы примирить населяющие страны народы между собой, чтобы на земле Арвернии и Арморики царил мир. И не было у Карломана во всех благих начинаниях помощника вернее Вароха Синезубого.

Что до Керетика, то он, в отличие от своих кузенов, почти не покидал лесных угодий родной стаи. И когда женился завел собственную семью, продолжал жить в Лесном Логове своего деда Ридведа. Он сделался лучшим охотником и следопытом среди бисклавре. В начале весны 814 года Керетик Охотник сумел выследить неуловимого оборотня-убийцу, прозванного Ужасом Кемперра. Но, к сожалению, Керетик не послушался совета Карломана, что просил его не ходить в лес одному. Керетик в одиночку разыскал врага. Но Ужас Кемперра напал на него из засады и, после ожесточенной борьбы, убил его, отгрыз ему голову и водрузил ее на сосну в знак предупреждения своим врагам.

Но этим событиям суждено было случиться много позже. А тогда, в 775 даже эхо отдаленного будущего не тревожило трех юных бисклавре. Они были горды пережитым приключением и счастливы. Настолько счастливы, что память о том дне осталась с ними на всю жизнь, как вкус спелой черники на губах.

[katarsis]

У Керетика было очень мало шансов понять последний совет Келина, даже если бы он отнёсся к нему со  всей серьёзностью. Какой из кузенов должен подать совет? Когда? О чём будет идти речь? Единственный выход - внимательно прислушиваться к вообще всем советам вообще всех кузенов на протяжении всей жизни Вряд ли это было бы адекватно.

[Карса]

Всё же Керетик мог вспомнить совет Пастыря Деревьев вовремя. Всё же Келин не человек и даже не просто один из ши. В конце концов, он мог рассказать об услышанном совете взрослым в тот вечер. Но совет не был услышан, и случилось как случилось.

[Convollar]

Жаль Керетика, но от судьбы не уйдёшь. Или уйти всё-таки можно?

[Артанис]

Благодарю, эрэа katarsis, эрэа Карса, эрэа Convollar!

У Керетика было очень мало шансов понять последний совет Келина, даже если бы он отнёсся к нему со  всей серьёзностью. Какой из кузенов должен подать совет? Когда? О чём будет идти речь? Единственный выход - внимательно прислушиваться к вообще всем советам вообще всех кузенов на протяжении всей жизни Вряд ли это было бы адекватно.

Он же все-таки оборотень. Если бы у него отложилось в памяти, то потом, когда нужный совет прозвучал бы, чутье подсказало бы ему: ага, вот это то, что мне нужно принять! Но он не послушал совета Келина. Был еще слишком мал, чтобы воспринимать такие вещи всерьез.

Всё же Керетик мог вспомнить совет Пастыря Деревьев вовремя. Всё же Келин не человек и даже не просто один из ши. В конце концов, он мог рассказать об услышанном совете взрослым в тот вечер. Но совет не был услышан, и случилось как случилось.

Да, конечно. Если бы не легкомыслие Керетика, он сумел бы принять меры, чтобы напутствие Пастыря Деревьев и совет Карломана пригодились бы ему во взрослом возрасте.

Жаль Керетика, но от судьбы не уйдёшь. Или уйти всё-таки можно?

В данном случае, по-видимому, была рвзвилка судьбы. Если бы он прислушался вовремя, в детстве или позже, мог бы остаться жить.

Нерожденный (начало)

825 год от рождения Карломана Великого принес Арвернии много испытаний и неожиданных перемен. Погиб король Хильдеберт Воинственный, как истый рыцарь, с оружием в руках. Он пал в жестоком сражении с нибелунгами, от рук короля Мундерриха, что приходился братом его покойной первой жене, королеве Кримхильде Нибелунгской.

Но еще прежде в Окситании погиб коннетабль, герцог Хродеберг, что был невенчаным супругом королевы-матери, Бересвинды Адуатукийской. По поручению короля, он раскрыл заговор ненадежного вассала, герцога Реймбаута Окситанского, и одолел его в поединке, но и сам был смертельно ранен отравленным клинком.

Теперь коннетаблем Арвернии был герцог Магнахар Сломи Копье. А на престол после гибели Хильдеберта IV взошел его кузен, Хильперик II. Он был ближайшим к короне из принцев крови. Ибо единственный сын короля Хильдеберта только что родился. Арвернии был нужен дееспособный король, и Хильперик стал править. Он женился на овдовевшей королеве Фредегонде. Новый король постарался заключить мир с Нибелунгией. Однако напряженность на границах сохранялась.

При новом короле сохранила свое влияние и королева Бересвинда Адуатукийская, недаром прозванная Паучихой. Она была матерью трех королей - Хлодеберта VII, Теодеберта II и Хильдеберта IV. И пережила их всех. Что она чувствовала, утратив всех, кого любила - известно было ей одной. Правда, новый король пообещал ей, своей любимой тетушке, что станет чтить ее столь же свято, как и покойный Хильдеберт IV. Так и должно быть: ведь Бересвинда воспитала Хильперика наравне со своими детьми, после смерти его родителей. И он в самом деле почтительно советовался с нею. Так что Бересвинда сохранила власть, если это могло ее утешить. Она уже не была матерью, но все еще оставалась королевой!

Самым же влиятельным из государственных мужей Арвернии постепенно становился граф Ангерран Кенабумский, только что получивший звание майордома, сын покойного Карломана Кенабумского, Почти Короля. Он добился, чтобы Королевский Совет признал Хильперика королем, и теперь помогал новому правителю разобраться в государственных делах.

Зимой, когда дела в королевстве немного наладились, граф Кенабумский приехал в свои владения, в бывшую столицу Арвернии, дабы проверить, все ли спокойно в графстве.

Вместе с ним приехала и королева Бересвинда, чтобы поклониться могилам королевского рода в древней усыпальнице Кенабума. Ибо почти все, кого она любила, теперь покоились под мраморными плитами в хладной могиле. Живых людей оставалось гораздо меньше...

Стоял хельмонат, месяц памяти об умерших. Близился  к концу драматичный 825 год, и все просили богов, чтобы следующий год оказался полегче. Дни были коротки, солнце едва проглядывало на небе. Из черной пустоты над головами падал хлопьями белый снег, заметая землю. Холод и пустота заволокли Срединный Мир, словно в первые дни творения...

А здесь, на земле, для той, кто пережила всех, холод и пустота сделались вечны. За ними уже не могла придти новая весна. Боль утраты зияла незаживающей раной.

Приехав в главный храм Кенабума, Бересвинда Адуатукийская спустилась в склеп. Высокая мрачная женщина в вечном черном одеянии, с лицом, покрытым траурной вуалью. Она сильно постарела в последние месяцы, и плечи ее обмякли, как у старухи, походка стала вялой, тяжелой.

Спустившись вниз, она медленно прошла мимо могилы своего царственного супруга, мимо гробниц старших сыновей и внуков. Одного лишь Хильдеберта не было здесь, ибо он завещал похоронить себя в дурокортерском святилище, рядом с первой женой, Кримхильдой Нибелунгской. Бересвинда тогда яростно возражала перед похоронами своего младшего сына. В тот миг к ней вернулась вся ее энергия. Но она ничего не смогла сделать, ибо Хильдеберт перед уходом на войну оставил завещание, где указал, что желает лежать в вечном пристанище рядом с Кримхильдой! Та при жизни вечно стояла между матерью и сыном, и после смерти все же заполучила его!

При этом воспоминании Паучиха тяжело, разочарованно вздохнула. Увы, она сделала все, чтобы избавить сына от влияния Нибелунгской Валькирии, а он все-таки не смог забыть ее, несмотря на брак с Фредегондой!

Мимо склепов своих старших сыновей Бересвинда прошла, задержавшись лишь на миг. Их смерть была лютым горем ее сердца, но раны зажили со временем, насколько это было возможно. Она приехала сюда не ради них. Ее притягивал другой склеп.

Бересвинда не подозревала, что она находится не одна в некрополе потомков Карломана Великого. За ней в отдалении следовал Ангерран. Ходить бесшумно, даже по твердому мрамору, его когда-то научил отец. И теперь он легко ступал, останавливаясь, когда останавливалась королева, и ловко скрывался за мраморными колоннами. Ему было важно проследить за Паучихой, когда она предоставлена самой себе. Сейчас, считая себя наедине с мертвецами, она могла быть откровенной. Не следовало упускать возможность, если она пожелает высказаться!

Наблюдая из-за колонны, Ангерран не удивился, увидев, что Бересвинда вошла в нишу склепа и приблизилась к могиле его дяди, герцога Хродеберга. Она склонила голову и мягко прикоснулась обеими ладонями к плите из черного мрамора, на которой были начертаны золотом имя Хродеберга, сына Дагоберта, и даты его жизни. В этот миг всемогущая Паучиха, хладнокровно устранявшая всех, кто ей мешал, выглядела как самая обыкновенная вдова, навестившая могилу мужа.

И Ангерран услышал, как Бересвинда тихо проговорила дрогнувшим голосом:

- Здравствуй, Хродеберг! Счастья тебе в Вальхалле, среди храбрых воинов! Я приехала навестить тебя, как только смогла. Ибо я тоскую без тебя, любовь моя, мой единственный, лучший на свете рыцарь!.. Минувший год был очень труден. Я лишилась моего последнего царственного сына, Хильдеберта!.. Но даже эта утрата не вытеснила в моей душе тоску о тебе!

Бересвинда замолкла, потрясенная новой мыслью. Она знала, что ее сын Хильдеберт ненавидел Хродеберга, и совершенно напрасно, только потому что она любила его. Он хотел, чтобы она была только его матерью, и ничьей женой. И, быть может, он нарочно послал именно коннетабля Хродеберга в мятежную Окситанию, лишь с небольшим отрядом, вместо маршала юга с войском? И потому отравленный клинок предателя вырвал Хродеберга из жизни. Но ведь и она отняла у сына его жену, королеву Кримхильду. Она даже не подозревала, что Хильдеберт будет так тосковать о ней, как было, пока он не женился на Фредегонде. И даже после этого сын распорядился похоронить его рядом с Кримхильдой... Что за жестокая шутка Норн: мать и сын погубили возлюбленных друг друга! А между тем, будь Хродеберг жив ко времени войны с Нибелунгией, быть может, он, лучший из арвернских полководцев, смог бы одержать победу, и ее сын остался бы жив?..

Что ж, как бы там ни было, Хильдеберт расквитался с ней за устранение Кримхильды. Но перед Хродебергом, своим верным рыцарем, Бересвинда ощущала свою неизбывную вину. И, стоя возле края могильной плиты, она произносила трогательные слова, обращаясь к своему рыцарю:

- Когда мы с тобой встретились впервые, ты был еще мальчиком, живым и веселым. Ты помог мне скорее освоиться при Арвернском дворе, узнать каждого из его обитателей и влиться в королевскую семью, - проговорила Бересвинда задушевным тоном, как разговаривала с живым Хродебергом, и ни с кем, кроме него. - И после, когда я стала женой принца, а после - короля Хлодеберта VI, твоего кузена, мне льстила твоя дружба, твое преклонение, мой рыцарь. Как я радовалась, когда ты выходил на турнир с моей лентой на руке или на древке копья! Как гордилась, когда ты одерживал победу и посвящал ее мне! Всегда только мне одной...

Бересвинда сжала пальцы, похолодевшие от волнения. И продолжала так же тихо, не сомневаясь, что ее рыцарь слышит ее из Вальхаллы:

- Я радовалась твоей любви, твоему преклонению, как женщина и королева! Чем больше проходило времени, тем больше мне необходима была твоя любовь. И, когда я осталась вдовой, открыла тебе сердце. Ты был тогда счастлив, мой Хродеберг... - женщина тихо вздохнула. - Мы с тобой стали жить, как муж и жена. Но не могли ими стать, ибо я была королевой-матерью, а еще жила на свете моя свекровь, суровая Радегунда Аллеманская... Я не могла выйти за тебя замуж! А ты ни о чем не просил меня, Хродеберг, ты радовался нашей любовной связи, как чуду. Ради меня ты пожертвовал даже надеждой на какое-либо иное счастье. Никогда не имел ни жены, ни детей, отказался от продолжения своего благородного рода, что столь важно для мужчин...

Бересвинда вновь прикоснулась к мраморной плите, как к живому человеку.

- Если бы ты узнал, любовь моя, что я в самом деле лишила тебя счастья быть отцом!.. У нас с тобой мог родиться сын или дочь, дитя нашей любви... Ты помнишь тот жаркий летний день в 804 году, накануне смерти моего первенца Хлодеберта?.. Как раз накануне я убедилась, что твое дитя ожило в моем чреве! Я радовалась продолжению нашей любви, и счастье казалось мне полным, сияющим, как вечное солнце... Всего один день длилось оно! Я готовилась рассказать тебе о нашем ребенке, а после обратиться к королю, чтобы он позволил нам придти к алтарю Фрейи. Хлодеберт был мудрым и доброжелательным королем, и, скорее всего, он позволил бы нам пожениться... Но он внезапно заболел и скончался через несколько часов, скованный параличом, хотя был еще так молод! Ему наследовал маленький мальчик - его сын, Хлодеберт Дитя. А мне предстояло стать регентом при моем внуке, взвалить на себя бремя власти, вместе с Карломаном Кенабумским и Дагобертом Старым Лисом. Я не имела права в таких обстоятельствах родить нашего ребенка, Хродеберг! Мой долг повелевал заботиться о благе Арвернии и ее народа, чтобы королевство не пошатнулось при короле-ребенке!..  И я была вынуждена вытравить из чрева наше дитя, Хродеберг, которое я уже начинала любить! Никто на свете не знал, чего мне стоила эта жертва! Я приняла самое сильное зелье, изгоняющее плод, и с болью и кровью исторгла из себя наше нерожденное дитя... - ее голос задрожал, словно женщину душили невыплаканные слезы. - Ибо удел правителей - жертвовать всем самым дорогим ради блага своего народа!

Прячущийся за колонной Ангерран изумленно распахнул глаза, услышав это признание. Никто на свете в самом деле не знал, что Паучиха вытравила ребенка от Хродеберга! Даже его мудрый отец не проник в эту тайну. И для него были пределы, которых не преодолеть было ни глазу ворона, ни волчьему уху...

А Бересвинда Адуатукийская тяжело опустилась на колени перед плитой, под которой покоились останки Хродеберга. Коснулась пальцами холодного мрамора, на котором были выбиты золотые буквы.

- Простишь ли ты мне убийство нашего нерожденного ребенка, любовь моя? Этого поступка я не могу простить себе, сколько бы лет ни прошло. Все представляю, каким был бы наш сын или дочь... Сейчас нашему нерожденному ребенку было бы двадцать лет, и он стоял бы рядом со мной, живое продолжение нашей любви! Но я не позволила ему появиться на свет, ибо Арверния всецело требовала моего внимания. Я отдала все силы королевскому роду Арвернии, который все эти годы таял, как горсть снега в руке... И все же, я сделала все, что должна была сделать королева-мать! Сможешь ли ты простить меня, Хродеберг, мой верный рыцарь? Все эти годы, во время самых тяжких испытаний, меня утешала твоя любовь! Пока ты был жив, старость не могла подступиться ко мне. Пока ты был со мной, во мне оставался кусочек человеческого сердца, не для всех я была Паучихой! И потому не смела признаться тебе, что когда-то погубила нашего нерожденного ребенка. Ведь ты испытал бы ко мне заслуженное, увы, отвращение!.. Вот, теперь я признаюсь! Теперь ты знаешь обо мне все, Хродеберг. Но знай и то, что я любила тебя! Я все еще продолжаю любить тебя, хоть ты и ушел от меня навеки!..

Не было ей ответа. Мраморная плита, под которой покоился Хродеберг, не согрелась под ее руками, и его возмущенный дух не явился из Вальхаллы. Да Бересвинда и не ждала ответа, стремясь прежде всего выговориться.

Но Ангерран, племянник Хродеберга, слышал признание Паучихи, и ужаснулся. Именно этой вести не хватало его отцу, чтобы понять королеву-мать вполне! Карломан Кенабумский знал, что она была обречена причинять беды всем вокруг, ибо над ней тяготело проклятье. Он расследовал преступления Паучихи, вольные и невольные. Но не подозревал, что она, с ее обостренными материнскими чувствами, некогда погубила собственное нерожденное дитя от любимого человека. Ради власти, которую понимала как благо для Арвернии. Ибо править королевством было кому, кроме нее! Отец и дед Ангеррана не дали бы королевству пошатнуться. Но Бересвинда стремилась править сама, любой ценой. Убив нерожденного ребенка, она переступила грань в собственной душе. После этого она и превратилась окончательно в безжалостную Паучиху, способную ради власти на любое преступление.

Именно этого не знал, при всей своей проницательности, граф Карломан Кенабумский, отец Ангеррана. Иначе, выдвигая вперед королеву Кримхильду, он позаботился бы о том, чтобы более надежно обезвредить Паучиху. Он не подозревал, что после его гибели королева Бересвинда устроит убийство своей невестки, да еще носящей ребенка в чреве! Но та, что убила собственное нерожденное дитя, не задумываясь, погубила и своего внука в чреве его матери. И совесть не мучила Бересвинду за это и за другие преступления, судя по тому, что она говорила перед могилой Хродеберга. Лишь в одном она чувствовала себя виновной.

Ангерран понял, что должен продолжить дело своего отца, зная о противнике больше, чем знал он.

[Menectrel]

Сборник «На Исходе Лета»

1. На Исходе Лета (Август 814 года. Сварожьи Земли. Дедославль. Всеслав Брячиславович, Всеслав и Тихомир Мирославовичи)
2. Старинная Рукопись (Декабрь 815 года. Арверния. Замок Львов. Лютобор Ядгорский (фоном), Аделард Кенабумский)
3. Княгиня Лесной Земли (Весна 785 года. Сварожьи Земли. Лесная Земля. Тихомиров. Всеслав Брячиславович и Всеслава Судиславна)
4. Рыцарь Дикой Розы (Июнь 818 года. Арверния. Дурокортер. Виконт Гизельхер)
5. Королева и Ее Сестра (Сентябрь 821 года. Арморика. Чаор – На – Ри. Гвиневера Армориканская и Беток Белокурая)
6. Любовь Ангрбоды \Любовь «Сулящей Горе»\ (Декабрь 821 года. Арверния. Дурокортер. Бересвинда Адуатукийская (Паучиха) и Хродеберг)
7. И Был Месяц Май (Май 815 года. Арверния. Кенабум. Карломан/Альпаида, Ангерран/Луитберга, Дагоберт, Аделард)
8. Глазами Убийцы (Декабрь 821 года. Арверния. Дурокортер. Дагоберт Старый Лис, Имант (Фоном))
9. Бисклаврэ и Праздник Черники (1 Августа 775 года. Арморика. Озерный Край. Номиноэ\Ангарад, Карломан, Варох Синезубый)
10. Нерожденный (Декабрь 825 года. Арверния. Кенабум. Бересвинда Адуатукийская (Паучиха), Ангерран Кенабумский) 

[Convollar]

Ибо удел правителей - жертвовать всем самым дорогим ради блага своего народа!

При этом Бересвинда не отличала стремление к власти от жертв ради блага народа. Мне её даже жаль, я всё вспоминаю того домашнего духа с его проклятием. Но интересно - если бы не было проклятия, стала бы Бересвинда Паучихой? Ведь Хродеберг любил её, не только же за красоту, красота уходит, остаётся человек, его суть.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Menectrel, лучшая из соавторов, податель замечательных идей!
Благодарю, эрэа Convollar, за то, что читаете и комментируете!

Ибо удел правителей - жертвовать всем самым дорогим ради блага своего народа!

При этом Бересвинда не отличала стремление к власти от жертв ради блага народа. Мне её даже жаль, я всё вспоминаю того домашнего духа с его проклятием. Но интересно - если бы не было проклятия, стала бы Бересвинда Паучихой? Ведь Хродеберг любил её, не только же за красоту, красота уходит, остаётся человек, его суть.

Трудно сказать, насколько виновато проклятье, а насколько врожденные черты характера Бересвинды... Думаю, что властной она была бы в любом случае. И принцип "Вижу цель - не замечаю препятствий", наверное, мог бы проявиться, так или иначе. А вот жизненные обстоятельства могли бы сказаться лучше, и не дали бы этим качествам проявиться в таком пагубном объеме. К примеру, если бы не проклятье, она бы не подсказала своему старшему сыну в жаркий день, разгоряченному состязанием, поплавать в озере с холодными источниками, и он не умер бы. А значит, она имела бы право выйти замуж за Хродеберга и родить ребенка. В последующие годы занималась бы своей семьей и не вмешивалась в политику (или поменьше вмешивалась). И всем было бы лучше. Включая ее саму. Но проклятье направило события по худшему сценарию.

Нерожденный (окончание)

Ангерран Кенабумский, сын Карломана, слушал очень внимательно, затаив дыхание. Он сохранял хладнокровие, стоя за колонной, не двигаясь, чтобы Паучиха не заподозрила его присутствия. Но размышлял напряженно, готовясь впоследствии действовать.

Недавно назначенный на пост майордома, Ангерран понимал, что Паучиху нельзя предоставить самой себе. Даже лишившись всех своих сыновей, она оставалась женщиной с сильной волей, ничто не могло сломить ее. И она все еще имела власть: ее царственный племянник, король Хильперик, всегда доверял и прислушивался к ней. А потому, кто мог поручиться, что Паучиха, твердо убежденная в своей правоте, не погубит еще многих людей за то, что они понимают благо Арвернии не так, как она? Так же, как погубила королеву Кримхильду и деда Ангеррана, принца Дагоберта. Паучиха станет губить и других людей, веря, что их смерть пойдет на пользу королевству. Ибо для нее не осталось ничего, чем бы она дорожила, перед чем она могла бы остановиться.

С детства Ангерран видел, как королева Бересвинда воспитывала своих сыновей и племянников. Он часто находил ее заботу излишней. В ее глазах, дети всегда были гораздо меньше и ребячливее, чем на самом деле, и она дрожала над ними, как наседка. Ангерран, пользовавшийся в своей семье гораздо большей свободой и доверием старших, не хотел бы быть сыном королевы Бересвинды.

Тем удивительнее было узнать, что она однажды сумела переступить через свои материнские чувства, когда решилась вытравить ребенка от Хродеберга! А ведь она любила это нерожденное дитя от любимого человека, и спустя столько лет говорила о нем со слезами на глазах, думая, что никто ее не слышит!..

Ангерран подумал, что, если бы тогда королева Бересвинда все-таки решилась родить, было бы лучше для всех. У нее был бы ребенок, действительно нуждавшийся в ее заботах. Сосредоточившись на его воспитании, она имела бы меньше времени вмешиваться в политику, и предоставила бы власть своим сыновьям и Королевскому Совету. И дядя Хродеберг узнал бы с ней и их ребенком настоящее счастье. Но, увы, Паучиха сделала хуже для всех, включая саму себя!

А Бересвинда Адуатукийская касалась холодного мрамора, исполненная тоски и боли. Ведь она любила Хродеберга всей душой, насколько была на это способна! И теперь жестоко сожалела о том, что пришлось совершить. Кто знает, правильное ли решение она приняла тогда? Если бы она не вытравила дитя своей любви, сейчас у них с Хродебергом был бы взрослый сын или дочь...

- Прости меня, Хродеберг, что не смогла даже присутствовать на твоих похоронах, - тяжело вздохнула она. - Мой царственный сын запретил мне провожать тебя в последний путь... Но теперь я готова проводить у твоей могилы целые дни, если ты пожелаешь! Благо, мой племянник Хильперик - гораздо более осторожный человек, чем мой покойный сын Хильдеберт, и не нуждается так часто в моих советах... А его супруга, королева Фредегонда, всегда слушалась меня... Так что я могла бы остаться в Кенабуме, рядом с тобой. Ты желаешь этого?

Не было ответа. Только ледяная мраморная плита под ее ладонями. Да свеча в стенной нише зачадила, и ее огонь вспыхнул, озаряя золотом имя Хродеберга на черном мраморе.

- Ты молчишь, любовь моя! - голос Бересвинды задрожал от сдерживаемых слез. - Никогда больше ты не обратишься ко мне! Не откроешь свои ясные глаза, не поглядишь с любовью! Не скажешь мне ни единого словечка, мой верный рыцарь! Что ж, любовь моя: если ты не призываешь меня остаться рядом с тобой - значит, я вернусь в Дурокортер, буду исполнять свой долг вдовствующей королевы... У меня не осталось ни твоей любви, ни моих детей, кроме Теоделинды. Но она - жрица, и не нуждается во мне... У меня больше нет близких людей, кроме моего царственного племянника. Но меня все еще ждет Арверния, которой я посвятила всю жизнь, и мой долг перед нею! Ради Арвернии ты отдал жизнь, мой Хродеберг, и я буду чтить твою память!

Ангерран, слыша, что решила Паучиха, гневно сжал кулаки. Он не сомневался, что желание королевы Бересвинды остаться в Кенабуме, вблизи могилы Хродеберга, продиктовано всего лишь временной слабостью. Как только она немного успокоится, будет готова вновь держаться за власть, интриговать и убивать. Ибо вместе с Хродебергом покоилось под черной мраморной плитой лучшее, что жило в душе королевы Бересвинды.

И новый майордом Арвернии решил поставить на королеву Фредегонду, противопоставить ее Паучихе. Был готов поддерживать ее, чтобы лишить власти Бересвинду Адуатукийскую. Он намеревался поступить так же, как его отец, поддерживая Кримхильду. Благо, Фредегонда оказалась хитрее покойной Кримхильды, она действовала настолько ловко, что Паучиха не видела в ней противницу. Вот и сейчас, королева Бересвинда упомянула о своей невестке, не сомневаясь в ее послушании. Это хорошо! Свергнуть старую королеву была в силах только ее молодая преемница.

Сын Карломана не сомневался, что Паучиха, пережив почти всех близких, будет продолжать бороться за власть. Ибо, пока она правит Арвернией по своему усмотрению, она ощущает себя живой, сильной, могущественной! Если потребуется, она не пощадит даже своего племянника, стоит ей решить, будто Хильперик правит не так, как она считает полезным для блага Арвернии. Сочтет нужным - не пощадит и его детей, коль скоро они помешают ей.

Узнав Паучиху лучше, из ее собственных уст, Ангерран по-другому оценил и некоторые события последних лет. Ибо и к ним тоже приложила руку бывшая королева-мать, думая, что заботится о благе королевства. Удивительно кстати погиб от рук родного брата мятежный вледиг Гарбориан в ночь перед решающей битвой! Только ли хромой предатель Мунддерих был виноват в его гибели? Не Паучиха ли взращивала его и обучала методам изощренных интриг? А почему умер сын Фредегонды от первого брака, маленький Гворемор? Случайно ли король Хильдеберт не пригласил к пасынку лекаря вовремя? Или его мать посоветовала не спасать потомка "детей богини Дану"? Теперь Ангерран готов был допустить все! И чувствовал, что Фредегонде будет также весьма полезно узнать о вмешательстве Паучихи в ее семью.

А Бересвинда продолжала разговаривать с Хродебергом, как с живым, преисполненная печали:

- Что ж, мой возлюбленный рыцарь, любимый мой Хродеберг! Если так сложилась судьба, придется жить дальше! Я обещаю тебе, любимый мой, позаботиться, чтобы память о твоей доблести сохранилась навек! Остаток своей жизни я посвящу служению Арвернии, за которую ты отдал жизнь! Пока имя Бересвинды Адуатукийской что-то значит, я останусь опорой престола!

Она поднялась на ноги, медленно, словно у нее занемели все суставы. И Ангерран стал так же бесшумно, как прежде, двигаться к выходу. Он узнал все, что ему было нужно знать. И теперь готовился противостоять Паучихе, лишь бы она не заподозрила, что ему известна ее тайна.

А Бересвинда Адуатукийска, взглянув последний раз на могилу своего невенчаного супруга, медленно, тяжело направилась к выходу из королевского некрополя. Ибо она еще была жива, и еще могла править Арвернией.

***

Паучиха возвратилась ко двору своего царственного племянника, не подозревая, что против нее теперь начнутся интриги, о которых не могли предупредить даже самые осведомленные шпионы.

Ангерран стал действовать в союзе с королевой Фредегондой. В отличие от своего покойного отца, он знал доподлинно, на что способна Паучиха, и был готов к этому. Он с радостью убедился, что Фредегонда будет неоценимой союзницей, мудрой и предусмотрительной. Именно такой женщине было по силам отстранить от власти Паучиху!

Но действовать приходилось осторожно: влияние королевы Бересвинды было еще велико. Король Хильперик прислушивался к тетушке. И спустя год после ее посещения могилы Хродеберга, Паучиха дала королю роковой совет. Когда Фредегонда родила ему сына и лежала в родовой горячке, Паучиха посоветовала племяннику опоить ее зельем бесплодия, чтобы в будущем дети Фредегонды не помешали править сыну короля от первого брака, принцу Хильперику. Король, подумав, согласился, и приказал лекарю напоить королеву зельем. Больше Фредегонда не могла иметь детей. Рожденного же ею сына, слабого мальчика, нареченного Сигибертом, по совету Паучихи, отдали на воспитание жрецам, как в свое время Теоделинду. Для той, что некогда убила собственного нерожденного ребенка, ничего не стоило лишить материнского счастья другую женщину.

Но Фредегонда узнала обо всем, что произошло с ней и с ее детьми. Она не подавала виду, продолжая играть свою роль. Однако пережитые несчастья ожесточили ее, чего не предусмотрела не только Паучиха, но и Ангерран Кенабумский. Помогая молодой королеве против старой, он не подозревал, что Фредегонда не уступит в безжалостности и коварстве Паучихе.

Пока же молодая королева привлекала к себе мудрых и знающих людей, советовалась с ними, производила на них благоприятное впечатление, и постепенно отвоевывала все больше влияния. Ей помогали сам майордом Ангерран Кенабумский и его брат, великий секретарь Аледрам, герцогиня-мать Матильда Окситанская и бывшая свекровь Фредегонды - Ираида Моравская, представлявшая Арморику в Королевском Совете. Им все чаще удавалось добиться нужного решения, вокруг них стали группироваться придворные. Им помогал даже Жрец-Законоговоритель, Герберт, брат покойного коннетабля Хродеберга. Но при этом новая партия действовала так ловко, что Паучиха не сомневалась, что они заняты лишь развитием наук и изящных искусств, как атрибутом процветающего королевства. Она полагала, что реальная власть надежно сосредоточена в ее опытных руках. И не замечала, что постепенно остается совсем одна.

Так продолжалось до 835 года, когда король Хильперик II пригласил для переговоров короля Нибелунгии и герцога Брокилиенского. Это решение он принял вопреки желанию своей тетушки. Умом Бересвинда понимала, что нужен прочный мир с Нибелунгией. Тем более, что ее царственный племянник не стремился всех победить военным путем, как ее покойный сын Хильдеберт. Но уж слишком она ненавидела нибелунгов. Как - сесть за стол с королем Мундеррихом, убийцей Хильдеберта?! А тем более - скреплять мирный договор с помощью двойного брака? Ибо Хильперик собирался выдать свою дочь Гизелу за принца Теодориха Нибелунгского, а своего сына Хильперика решил женить на нибелунгской принцессе Кримхильде. Кримхильде! Это имя преследовало Бересвинду, словно сама ненавистная соперница, отнявшая у нее сына, восстала из мертвых, чтобы вновь сделаться королевой Арвернии!

Паучиха сделала все, чтобы растрогнуть договор с Нибелунгией. Но внезапно оказалось, что ее царственный племянник отнюдь не во всем повинуется ей. Он не послушал тетушку, собираясь заключить договор.

Но эта встреча трех правителей оказалась роковой для всех троих, хоть и не по вине Паучихи. Она просто не успела предпринять ничего более. Ибо за их совещанием следила орлиным взором и Фредегонда. И она узнала, что ее дочь от первого брака, Розамунд Прекрасную, собираются выдать замуж за моравского князя Святополка, не спросив ее согласия.

Этого Фредегонда не могла стерпеть! Она возненавидела Хильперика и Паучиху, искалечивших ее. И ни за что не позволила бы им погубить и ее дочь, очаровательную вейлу...

И во время праздничного пира она подала к столу ядовитые грибы. Их отведали король Хильперик Арвернский и Мундеррих Нибелунгский, герцог Брокилиенский и двое его старших сыновей. Фредегонда планировала также погубить и Паучиху, но ту все еще берегло ее проклятье - ее порция досталась Иде Моравской. Молодая королева также задумала избавиться от Герберта, которого считала ненадежным союзником. Но тот поменялся местами с племянником, майордомом Ангерраном Кенабумским, и порция яда досталась ему.

Смерть Ангеррана Кенабумского и Иды Моравской не входила в замыслы королевы Фредегонды. Они еще были полезны ей. Но, впрочем, она не особенно огорчилась. Самым главным было, что она избавила свою дочь от замужества с моравским князем и отомстила за себя!

Паучиху же вскоре после похорон Хильперика II ждала ссылка во вдовий замок, где ей предстояло доживать остаток своей чрезмерно затянувшейся жизни. Одиночество и пустота сомкнулись над ней, словно преждевременная могила. И ни один человек при дворе не возразил против ее ссылки.

Так закончилось время Паучихи - и настало время Фредегонды Чаровницы, время Войны Королев. Как некогда Бересвинда Адуатукийская убила своего нерожденного ребенка, чтобы править Арвернией, так теперь и новая королева начала свой путь с убийств ради власти. При этом, Фредегонда была благожелательна к своему пасынку Хильперику III, точно также как Паучиха заботилась об его отце, своем племяннике. Ибо только через них обе королевы могли сохранять власть.

В свое время, Карломан Кенабумский, поддерживая королеву Кримхильду Нибелунгскую против Паучихи, не учел, что та просто смахнет ее, как фигуру с игральной доски. Его наследник Ангерран лучше отца узнал, с кем имеет дело, и подготовил Фредегонду. В тех обстоятельствах, Паучиху только и могла победить другая хищница, более умная и хитрая. Так и произошло. Но Ангерран не учел, что и сама Фредегонда, внучка вейлы, правнучка Хильдеберта Строителя, изменится до неузнаваемости, заразившись жаждой мести и стремлением властвовать. Ее победа была не из тех, что могут принести счастье хоть кому-то, включая и самих победителей.

[Convollar]

Помогая молодой королеве против старой, он не подозревал, что Фредегонда не уступит в безжалостности и коварстве Паучихе.

Ангерран сделал ставку на Фредегонду, впрочем, больше ставить было не на кого. С Паучихой действительно могла справиться только она. И справилась, но и сама стала Паучихой. Как в сказке - победитель дракона сам становится драконом. И уничтожает всех вокруг себя. Причём, если Паучиха утешала себя тем, что действует во благо государства (как она его понимала), то Фредегонда действовала во благо себе и во имя мести за свою искалеченную жизнь.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar!

Помогая молодой королеве против старой, он не подозревал, что Фредегонда не уступит в безжалостности и коварстве Паучихе.

Ангерран сделал ставку на Фредегонду, впрочем, больше ставить было не на кого. С Паучихой действительно могла справиться только она. И справилась, но и сама стала Паучихой. Как в сказке - победитель дракона сам становится драконом. И уничтожает всех вокруг себя. Причём, если Паучиха утешала себя тем, что действует во благо государства (как она его понимала), то Фредегонда действовала во благо себе и во имя мести за свою искалеченную жизнь.

Увы, Фредегонда сумела перехитрить не только Паучиху, но и Ангеррана.
Она заботилась еще и о благе дочери. Как здесь было указано, дочь, продолжательница силы вейл, для нее имела особое значение. Тем более, что сыновей фактически не было рядом с ней, и Фредегонда заботилась только о Розамунд.
А сейчас мы узнаем кое-что о прошлом самой Паучихи, начиная с ее появления на свет.

Дитя скорби (начало)

Будущая королева Арвернии, Бересвинда Адуатукийская, появилась на свет в виннемонате месяце 765 года от рождения Карломана Великого. Это произошло в Тонгерене, древней столице Адуатукии.

Город Тонгерен был воздвигнут в незапамятные времена, еще "детьми богини Дану", до прихода завоевателей из-за Белых Гор. Некогда здесь было средоточие сопротивления местных жителей пришлым захватчикам. Однако времена изменились, и в нынешней Адуатукии обитало смешанное население. Правители и знать Адуатукии были потомками завоевателей, родственными арвернам, как и многие горожане. А в деревнях и поселениях помельче все еще преобладали "дети богини Дану". Население было двуязычным, как и повсюду в осколках империи Карломана Великого.

Когда должна была родиться Бересвинда, Адуатукией правил ее дед, король Беренгар V. До сих пор он правил, не ведая больших неприятностей. Даже умудрился в кратком столкновении с Арвернией отбить часть владений у их вассала, армориканской Земли Всадников. Но в последнее время все изменилось. В этот злосчастный год тревожные знамения преследовали адуатукийцев. В виннемонате месяце внезапно ударили поздние заморозки. Град пробил проросшие всходы, так что подданным Беренгара грозил неурожай. В отдаленных горах разбушевались метели, каких никогда не бывало в это время года. На Море Туманов бушевали шторма, и рыбаки не могли выходить в море, а купеческие корабли тонули. Такие бедствия грозили Адуатукии разорением, нищетой, голодом.

А в столице царил траур. Над башнями королевского замка развевались черные похоронные флаги. При дворе все были облачены в черное.

Несколько седьмиц назад скончался от лихорадки кронпринц Бернхард, наследник короля Беренгара. И только сегодня его забальзамированное тело торжественно похоронили в главном храме Тонгерена.

Как только набат печально провозгласил, что тело принца погребли в королевской гробнице, в покоях замка женщина, находящаяся на последнем сроке беременности, сидевшая перед домашним алтарем, почувствовала, что начинаются роды. Тяжело приподнявшись, дотянулась до стоявшего на столе колокольчика, призывая на помощь. И тут же закричала от боли, чувствуя, как родовые схватки раздирают ее тело...

Роды у принцессы Кунигунды Аллеманской, вдовы умершего принца Бернхарда, были затяжные и очень тяжелые. Слуги оповестили короля и его семью, что прощались в склепе с покойным принцем. И король, как только вернулся во дворец, направился к покоям своей несчастной невестки.

Роды длились слишком долго. Это казалось странным, поскольку принцесса Кунигунда прежде вполне благополучно подарила мужу четверых сыновей. Но все предшествующие роды вместе не причинили ей столько страданий, как рождение этого долгожданного ребенка. Да, долгожданного: ибо Кунигунда и Бернхард, после четверых сыновей, мечтали о дочери, а лекари им обещали, что на сей раз будет девочка. И вот, ей пришло время появиться на свет, в день похорон ее отца!

Но сейчас ее мать истекала кровью, пытаясь дать жизнь своей дочери. Сквозь закрытую дверь доносились ее пронзительные крики. Вокруг нее суетились лекари и слуги, пытаясь ей помочь. Похоже, что все их усилия шли прахом.

Дверь приоткрылась, и к королю вышел старший придворный лекарь. На мгновение в проеме мелькнула фигура мечущейся на ложе роженицы, к устам которой подносили кубок с лечебным зельем.

- Что происходит? - с невольной резкостью обратился к лекарю король Беренгар.

Лекарь тяжело вздохнул и склонил голову перед своим государем:

- Роды затягиваются, государь! У принцессы Кунигунды сильное кровотечение, и наши средства не могут остановить кровь. А ребенок пока не движется вперед. Боюсь, что принцесса умрет прежде, чем родит его! Перед нами становится жестокий выбор: либо умрут и мать, и ребенок, либо мы извлечем ребенка из чрева матери, и она скончается. Сожалею, государь, но у нас нет другого выхода!

Король Беренгар глубоко вздохнул и задумался надолго.

И тут сквозь запертую дверь до него донесся новый пронзительный крик роженицы. Кунигунда Аллеманская кричала так, что ее голос, кажется, мог долететь до ее покойного мужа, куда бы он ни ушел.

Роженица металась на ложе, пытаясь дать жизнь их с Бернхардом долгожданной дочери. Ее кожа была скользкой от пота, постель под ней - вся в крови. Когда новая схватка повергала ее в беспамятство, она уходила куда-то в другой мир. Перед ней открывалась светлая, озаренная солнцем дорога. И навстречу ей выходил любимый муж Бернхард. Она протягивала к нему руки, призывая к себе.

- Муж мой, любовь моя! Возьми меня к себе, умоляю! Я так устала, мне так больно! Я тоскую с того дня, как ты покинул нас!.. Прошу тебя, согрей меня, подари мне покой!

Бернхард чуть отстранился, с сочувствием качая головой.

- Потерпи, родная, еще немного, прошу тебя! Скоро мы навсегда будем вместе. Но прежде тебе предстоит дать жизнь нашей дочери. Вспомни, как мы надеялись на ее рождение на свет. Как радовались, как вместе выбрали для нее имя: Бересвинда - Сильная Медведица... Она должна жить, моя дорогая Кунигунда! - принц Бернхард печально улыбнулся. - Ее ждет долгая и значительная судьба! Она вырастет, никогда не увидев своих родителей, но ее будущее только начинается!

Бернхард стал таять в светлом зареве, и Кунигунда больше не видела его. В тот же миг новая схватка пронзила ее тело, и она пришла в себя, откинувшись на подушки. На лбу и на висках у нее выступил холодный пот.

- Подожди, госпожа Кунигунда! - говорила ей опытная в родовспоможении женщина. - Ты же благополучно произвела на свет четверых сыновей, у тебя богатый опыт! Выдержи еще немного, и твой младший ребеночек появится на свет!

Она надавила ладонями на живот роженицы, осторожно пытаясь ускорить продвижение младенца. Лекари и служанки пытались помочь ей, как могли. Но несчастная женщина все больше слабела, истекая кровью. Становилось ясно, что принцесса Кунигунда совсем скоро последует за своим мужем. И никто не взялся бы предсказать, успеет ли она родить своего последнего ребенка.

В смежных покоях ее крики слышал свекор, король Беренгар. Он стоял возле окна, мрачный, облаченный в траур. Сжимая кулаки, он то и дело смотрел на закрытую дверь, за которой его невестка пыталась родить его внучку. Рядом стоял лекарь, терпеливо ожидая ответа короля.

Сам же Беренгар не мог решиться: пытаться ли до последнего сохранить жизнь и матери, и ребенку, даже с риском, что погибнут оба, или заведомо пожертвовать матерью, чтобы жило дитя?

Последние события в его семье приводили короля в ужас. Он вспомнил, как всего пару месяцев назад его сын и наследник Бернхард ездил на границу с Арморикой. Ибо после недавней успешной войны часть Земли Всадников перешла к короне Адуатукии. Вернувшись, Бернхард поведал отцу, как принимал присягу от местных танов "детей богини Дану". Они признали себя вассалами короны Адуатукии, но всем видом показывали гордость и свой неукротимый нрав. Народ, что прежде много раз сопротивлялся власти арвернов, теперь наверняка обещал немало проблем и новым сюзеренам. Принц Бернхард даже высказал сомнение в надежности одного из гордых баронов "детей богини Дану". И получил проклятье от граги, домашнего духа-хранителя. Каким-то образом тот знал, что в семье наследного принца должна вскоре родиться дочь. И произнес, что она будет всю жизнь приносить беды множеству людей, вольно и невольно, и больше всех будут страдать ее близкие.

Тогда Бернхард не придал большого значения этому проклятью. Вернувшись в Тангерен после поездки по взморью, он поведал о случившемся наряду с прочими случаями, когда докладывал отцу обо всем. Он отнюдь не хотел пугать своих родных.

Но дни жизни принца Бернхарда были к тому времени уже сочтены. Ибо во время поездки к штормовому морю он сильно продрог и простудился.

Вернувшись из поездки, он сперва не придал значения своему состоянию. И долго никто не замечал, что принцу становится все хуже. Он же перемогался, сколько мог, скрывая усиливающуюся лихорадку. Когда же все поняли, что дело неладно, было уже слишком поздно. Бернхард упал без чувств на аудиенции у отца, пылая испепеляющим жаром. Молча. Он покачнулся и рухнул на ковер. Беренгар бросился к сыну, упал на колени возле него. И с нарастающим ужасом почувствовал, что тот весь горит, что болезнь уже иссушила его тело...

Бернхард сгорел от лихорадки в течение седьмицы. Ничто не могло спасти его. Жестокая, безжалостная болезнь высушила его плоть и кровь.

А его жена, находящаяся на последних сроках беременности, осталась вдовой. Все эти седьмицы больно было смотреть на белокурую аллеманку, ибо она была похожа на хрупкую березку, сломленную бурей.

А сейчас решалась и судьба их будущей дочери, о которой так мечтали Бернхард и Кунигунда, имевшие четверых сыновей - Беренгара, Мейнхарда, Бурхарда и Танкреда. Никто пока не знал, родится ли на свет малышка. Ибо Кунигунда, сокрушенная горем после смерти мужа, готова была последовать за ним и забрать с собой их последнее дитя.

Или все-таки разрешить лекарям извлечь дитя, чтобы хотя бы оно могло выжить? Но, если на будущей принцессе лежит проклятье, то к чему приведет ее спасение?

Из-за дверей вновь донесся истошный крик роженицы. Он звучал, замолкая, и эхом отдавался в ушах, так что невыносимо было даже представить, как страдала несчастная Кунигунда.

На другом краю покоев короля быстро приоткрылась дверь. Мелькнули головы четырех мальчиков. Быстрые детские глаза испуганно окинули дверь, ведущую к роженице, и остановились на короле.

Беренгар нахмурился, взглянув на своих четырех внуков.

- Ступайте! Вас позовут, когда все закончится. Не мужское дело - глядеть, как рожает женщина.

Нахмурился старший мальчик, десятилетний Беренгар, положив ладони на плечи самому маленькому, трехлетнему Танкреду, жавшемуся к его ногам. Малыш плакал, утирая глаза пухлыми кулачками. Мейнхард, услышав крик матери, кусал губы до кровоподтеков. Бурхард ежился, будто от холода. Они только что похоронили отца, а теперь боялись за мать.

- Матушка!..

Король не понял, кто из мальчиков произнес это слово. Скорее, оно вырвалось жалобным вздохом у всех четверых. Ему было жаль внуков. Но он ничего не мог сделать для них. Только выпроводить отсюда, для их же блага.

- Ступайте! - строго приказал он.

Его старший внук, носивший то же имя, понимал больше других. Он вывел младших братьев обратно в коридор и закрыл за собой дверь.

А их царственный дед вновь задумался о будущем своих внуков, чей отец умер, а теперь умирала и их мать, пытаясь подарить жизнь долгожданной дочери. С какими несчастливыми знамениями приходила в жизнь новая адуатукийская принцесса, которой было суждено родиться в день похорон своего отца и при рождении убить мать!

Следовало ли позволить девочке родиться, если ей суждено и впредь приносить беды людям? Беды уже начались, еще до ее рождения! Но ведь Бернхард и Кунигунда так хотели иметь дочь, так ждали ее рождения... И ребенка еще можно было спасти, даже если его мать уже обречена! Его сын и невестка хотели бы, чтобы их дочь жила! Ради них Беренгар должен был позаботиться обо всех их детях!

Король Адуатукии разжал стиснутые зубы и проговорил сурово, печально:

- Спаси ребенка, коль это возможно сделать! Как угодно, даже ценой жизни его матери, если она и впрямь обречена! Рассеките ее чрево ножом, чтобы извлечь ребенка!

Эта операция применялась крайне редко, и лишь в таких случаях, если роженицу действительно нельзя было спасти, ибо после рассечения чрева женщины неизбежно умирали.

Лекарь, поклонившись королю, скрылся за дверью, где все еще доносились крики и стоны. А король Беренгар с силой провел рукой по лбу и проговорил, глубоко вздохнув:

- Девочка, что сегодня родится, будет истинное дитя скорби...

А за дверями принцесса Кунигунда обессиленно лежала на кровавом ложе. Она вновь бредила, разговаривая со своим умершим мужем. Ее бледные, отекшие губы едва шептали, уже без голоса, какие-то слова.

Роженица изнемогала. Схватки, скручивающие ее тело, уже не выталкивали на свет ребенка, а только истощали ее силы. Под мертвенно-бледной кожей Кунигунды едва трепетали голубые жилки.

- Принцесса умирает, - шепотом произнесла старшая повитуха, когда лекарь, беседовавший с королем, вошел в покои.

Лекарь внимательно осмотрел роженицу и проговорил:

- Король разрешил рассечь чрево роженицы и извлечь живого ребенка!

Лекари стали готовиться к операции. Женщину уложили на чистые простыни. Служанка поднесла к ее губам маковый настой, приподняв ей голову, чтобы едва живая принцесса могла его выпить.

Кунигунда откинула голову на подушки, мокрая от обильно выступившего предсмертного пота.

- Бернхард, я иду к тебе! - прошептала она, погружаясь в сон, от которого ей уже не суждено было пробудиться.

Убедившись, что умирающая уже ничего не чувствует, лекари приготовились к операции. Старший из них извлек из футляра нож из черно-серого камня, холодного и блестящего. Нож был изогнут, как лунный серп, и заточен невероятно остро, острее, чем возможно было заточить самую лучшую сталь. Этому ножу предстояло рассечь чрево матери, чтобы вынуть ребенка...

И вот, спустя несколько томительных, леденящих душу минут в покоях раздался громкий, пронзительный крик появившегося на свет младенца.

А его мать, незаметно испустив свой последний вздох, перестала дышать.

Вскоре старший лекарь, вымыв и вытерев руки, вышел в смежные покои, к ожидавшему вестей королю Беренгару.

По усталому взгляду лекаря, король мгновенно понял, что вести недобрые.

- Говори! - сухо потребовал он.

Лекарь поклонился королю и проговорил:

- Государь, на свет появилась твоя внучка! Здоровая, крупная девочка. Немудрено, что принцесса Кунигунда не могла разродиться сама, и потребовалось вмешательство...

Беренгар насторожился. Он почувствовал, что проклятье начинает сбываться.

- А принцесса Кунигунда? - глухо спросил он.

Лекарь склонил голову.

- Умерла в тот же миг, как мы извлекли дитя.

Король глубоко вздохнул, заведя руки за спину.

- Эта девочка - дитя скорби! Ее отец умер до ее рождения, а теперь и мать скончалась, подарив ей жизнь. Что ж, найдите ей хорошую кормилицу, чтобы позаботилась о ней!

- Дочь повитухи, у которой есть месячный ребенок, кормит твою внучку, государь, - ответил лекарь.

Король кивнул.

- Позаботьтесь о моей внучке, не забывая, что она - принцесса крови! А теперь, пусть слуги подготовят все для почетных похорон моей невестки, принцессы Кунигунды Аллеманской! Она будет погребена вместе со своим супругом, ибо любила его настолько сильно, что не смогла расстаться с возлюбленным ни в жизни, ни в смерти!..

Так, в холодный бурный день, появилась на свет принцесса Бересвинда Адуатукийская, та, кого в далеком будущем назовут Паучихой.

[Menectrel]

Сборник «На Исходе Лета»

1. На Исходе Лета (Август 814 года. Сварожьи Земли. Дедославль. Всеслав Брячиславович, Всеслав и Тихомир Мирославовичи)
2. Старинная Рукопись (Декабрь 815 года. Арверния. Замок Львов. Лютобор Ядгорский (фоном), Аделард Кенабумский)
3. Княгиня Лесной Земли (Весна 785 года. Сварожьи Земли. Лесная Земля. Тихомиров. Всеслав Брячиславович и Всеслава Судиславна)
4. Рыцарь Дикой Розы (Июнь 818 года. Арверния. Дурокортер. Виконт Гизельхер)
5. Королева и Ее Сестра (Сентябрь 821 года. Арморика. Чаор – На – Ри. Гвиневера Армориканская и Беток Белокурая)
6. Любовь Ангрбоды \Любовь «Сулящей Горе»\ (Декабрь 821 года. Арверния. Дурокортер. Бересвинда Адуатукийская\Паучиха и Хродеберг)
7. И Был Месяц Май (Май 815 года. Арверния. Кенабум. Карломан/Альпаида, Ангерран/Луитберга, Дагоберт, Аделард)
8. Глазами Убийцы (Декабрь 821 года. Арверния. Дурокортер. Дагоберт Старый Лис, Имант (Фоном))
9. Бисклаврэ и Праздник Черники (1 Августа 775 года. Арморика. Озерный Край. Номиноэ\Ангарад, Карломан, Варох Синезубый)
10. Нерожденный (Декабрь 825 года. Арверния. Кенабум. Бересвинда Адуатукийская\Паучиха, Ангерран Кенабумский)
11. Дитя Скорби (Май 765 года\Март 780 года. Адуатукия. Тонгерен. Беренгар V, Бересвинда Адуатукийская и ее братья)

[Convollar]

Принц Бернхард даже высказал сомнение в надежности одного из гордых баронов "детей богини Дану". И получил проклятье от граги, домашнего духа-хранителя.

Жаль, что такого вот граги нельзя уничтожить. Бернхард всего лишь усомнился в надёжности одного из баронов, и как показывают дальнейшие события, не без оснований. Принц никого не убил, в темнице не закрыл, просто усомнился. И за это безумный дух заставил страдать ни в чём не повинных людей.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Menectrel, лучшая из соавторов, податель замечательных идей!
Благодарю, эрэа Convollar, что читаете и комментируете!

Принц Бернхард даже высказал сомнение в надежности одного из гордых баронов "детей богини Дану". И получил проклятье от граги, домашнего духа-хранителя.

Жаль, что такого вот граги нельзя уничтожить. Бернхард всего лишь усомнился в надёжности одного из баронов, и как показывают дальнейшие события, не без оснований. Принц никого не убил, в темнице не закрыл, просто усомнился. И за это безумный дух заставил страдать ни в чём не повинных людей.

Все же, у ши несколько иной менталитет, чем у людей, как уже было указано. Кроме того, он предан своим хозяевам, и его задело, когда их честь оскорбили. Барон, которому принц Бернхард высказал сомнения - Оуэн Верный Меч, как раз свято соблюдал свое слово, как и весь его род. Если они принесли клятву новому сюзерену, значит, этого достаточно, а сомневаться в них не годится. Здесь дело чести.

Дитя скорби (продолжение)

И вот, принцесса Бересвинда стала расти при дворе своего царственного деда, короля Беренгара Адуатукийского. Сирота с момента рождения, она никогда не знала родительской ласки, однако ее родные заботились о ней, прилагали все возможные усилия, чтобы она никогда не чувствовала себя одинокой.

Несмотря на драматичное начало жизни, сама девочка росла на удивление здоровой и крепкой. Все сочувствовали ей и старались угождать, чтобы она ни в чем не была обделена. Все четверо братьев заботились о сестрице. Больше всех она была дружна с Танкредом, который был старше нее на три года.

Любил ли ее венценосный дед, трудно сказать. При виде внучки, король Беренгар вспоминал смерть сына и невестки, тревожную весть о проклятье и знамения, которыми сопровождалось рождение Бересвинды. Иногда он останавливал на девочке тяжелый неподвижный взгляд. И молчал.

Но, что бы король ни чувствовал в глубине души, он никогда не проявлял открыто своей неприязни к внучке. Старался, как и все, чтобы смерть родителей не сделала девочку ущербной, чтобы она жила счастливо, как заслуживал любой ребенок. Любил король свою внучку или только заставлял себя ее любить, но позаботился, чтобы Бересвинда получила воспитание, подобающее принцессе крови. Когда девочка подросла, лучшие наставники стали учить ее всему, что могло потребоваться ей в дальнейшей жизни. Король Беренгар надеялся, что хорошее образование поможет его внучке действовать всегда правильно, и сведет на нет врожденное проклятье.

Ибо, пока Бересвинда подрастала в семье своего царственного деда, то и дело происходили события, указывающие, что ей в самом деле суждено приносить беды окружающим, и больше всех - тем, кто рядом с ней. Так, когда девочке было три года, ее молочный брат и кормилица умерли от болезни, а она благополучно выжила.

И позднее, когда подросшая принцесса играла со сверстниками из числа детей слуг, несчастья случались с другими, как нередко бывает с неосторожными детьми - но только не с ней. Дети любили рискованную игру - проходить по тонкой доске над глубокой ямой. Бересвинда балансировала на доске, но всегда проходила успешно, а под тем, кто следовал за ней, доска подламывалась. Когда дети катались на качелях, с них мог упасть кто угодно, только не принцесса Бересвинда. Когда она, двенадцати лет от роду, проехала на норовистом коне, тот присмирел и нес ее спокойно, как ягненок. Зато, когда после принцессы коня оседлал мальчик-паж, конь тут же взбрыкнул так, что незадачливый наездник сорвался и сломал руку. Несчастья могли происходить с кем угодно, только не с Бересвиндой! Она притягивала беду, но сама оставалась невредима. И, когда родители пострадавших детей жаловались королю на случившиеся несчастья, Беренгар хмурился и вздыхал, останавливая неподвижный взгляд на своей внучке...

Так, не задумываясь, что сама приносит несчастья окружающим, как ей суждено, подрастала Бересвинда при дворе своего венценосного деда. Взрослея, она готовилась к обычному долгу принцессы: в будущем стать женой равного себе жениха, быть может - королевой одной из соседних держав. К этому готовили ее наставники.

Нельзя, впрочем, сказать, чтобы Бересвинда особенно интересовалась науками или изящными искусствами как таковыми, вне своего обучения. Зато хорошо считала, что также, безусловно, могло потребоваться будущей правительнице, и интересовалась политикой. У нее был живой, практический ум.

Подрастая, Бересвинда сделалась красивой девушкой. Высокая и крепкая, с густыми блестящими черными волосами, со здоровым румянцем на лице, она могла вызвать восхищение. Разве что немного слишком крупные для девушки черты лица, выступающий подбородок, блеск огненных черных глаз под густыми угольными бровями, казались чересчур сильными для юной красавицы. Видно было, что у принцессы решительный характер, и что она способна на многое.

Так принцесса-сирота более-менее благополучно росла четырнадцать с лишним лет при дворе своего венценосного деда. Она не сомневалась к любви окружающих, и привыкла, что все угождали ей.

Но вот, ранней весной 780 года ее судьба изменилась, доказав уже неопровержимо, что на ней лежит проклятье. В это время Бересвинде было без двух месяцев пятнадцать лет.

Тем утром Бересвинда вместе с любимым братом Танкредом прогуливалась по оранжерее вблизи святилища Фрейи. Сюда они приехали вместе со своим старшим братом Бурхардом и его женой Гервелой. Гервела, дочь одного из знатнейших герцогов при адуатукийском дворе, была лучшей подругой Бересвинды, они любили друг друга, как сестры.

Теперь Гервела, что в прошлом году стала женой брата Бересвинды, принца Бурхарда, была беременна, и уже отходила половину срока. Потому-то счастливые супруги и приехали в святилище Фрейи, богини любви и материнства, чтобы принести благодарственные дары на ее алтарь. А Танкред с Бересвиндой сопровождали их, но не пошли в само святилище.

Теперь они гуляли по оранжерее, где в тепле цвели пышные розы, посвященные Фрейе. А снаружи еще не таял снег. Деревья в священной роще покуда стояли голые, и после недавней оттепели с веток свешивались длинные прозрачные сосульки. На озере, что лежало вблизи святилища, еще не таял лед. Весна едва начиналась.

Принцесса Бересвинда скучала, ожидая, когда брат с женой вернутся из святилища. Гуляя среди алых и черных роз, она чувствовала кипение своей горячей юной крови, побуждавшей действовать, ставить цели и добиваться их, а не просто существовать.

Поглядев сквозь стеклянное окно оранжереи на лежащее подо льдом озеро, Бересвинда порывисто обернулась к брату:

- Танкред, я придумала, как нам скоротать время! Помнишь, в прошлом месяце мы приезжали сюда и катались на коньках по льду озера? Почему бы нам и сейчас не пробежаться?

Танкред, восемнадцатилетний красавец с черным пушком над верхней губой, всегда учтивый и внимательный к людям, так что был любимцем всего королевского двора, попытался образумить сестру:

- Лед на озере уже тонкий: весна в этом году пришла рано, было много оттепелей. Опасно выходить на озеро, сестра!

Но Бересвинду уже в юности было непросто отвратить от того, что она пожелала сделать. Скинув с головы капюшон из меха выдры, так что ее черные волосы рассыпались по плечам, она заявила, вызывающе вскинув голову:

- А я слышала, что только на прошлой седьмице дети слуг катались здесь, и лед был еще достаточно прочным! - мысленно она уже мчалась на коньках, взрезая острыми лезвиями озерный лед.

Танкред взял сестру за руку, ища, чем бы отвлечь ее от рискованных замыслов. И, к своему облегчению, увидел, как из ворот храма, украшенных изображением Фрейи, Ездящей На Кошках, выходят Бурхард с Гервелой, держась за руки.

- Пойдем, сестра! - проговорил он, увлекая Бересвинду с собой. - Спустимся к озеру, так и быть, но только все вместе. Увидишь, Бурхард с Гервелой тоже не захотят идти на лед!

- А я все-таки хочу поглядеть на озеро, хотя бы сопровождая их, - упрямо произнесла девушка.

Они с Танкредом присоединились к старшему брату и его жене. Пошли рядом с ними, заводя беседу. Улыбающийся Бурхард вел под руку сияющую Гервелу, под чьей собольей шубкой уже заметно выдавался живот. Она касалась его другой рукой, прислушиваясь к движению внутри будущей жизни. Принц с принцессой поблагодарили богиню за посланное им счастье и пообщались со жрецами.

Едва они вышли из святилища, за ними последовала свита из воинов и дам. Но они шли в отдалении, так что потомки короля спокойно беседовали между собой.

- Какое счастье, что мы принесли благодарственные дары Фрейе, благословившей наш брак! - звонко проговорила Гервела.

- Теперь Хозяйка Ожерелья будет покровительствовать тебе и нашему ребенку, - вторил Бурхард, радуясь не меньше жены.

- А никаких знамений Фрейя вам не посылала? - поинтересовался Танкред.

Гервела покачала головой.

- Нет, промолчала. Верховная жрица сказала, что, может быть, знамения явятся позже...

- Я уверен в том! - заверил Танкред жену брата.

Тем временем, Бересвинда, идущая рядом с ними, опять заскучала. Всех троих волновал только ребенок Гервелы и его будущее! Ни о чем другом с ними просто не получалось поговорить. Девушка с тоской вспомнила, какой веселой подругой была Гервела, пока не вышла замуж за ее брата и не забеременела. Теперь же Бересвинде показалось, что ее братья и подруга, идущие с ней рядом вдоль озера, отдаляются на недосягаемое расстояние. Ей стало тоскливо, одиноко. Она не могла успокоиться, пока не окажется в центре внимания - на том месте, которое полагала естественным для себя.

Оглядевшись по сторонам, девушка заметила, что они спустились как раз к пологому берегу озера. Дальше, за оградой святилища, их ждала повозка. На священную землю никто не должен был въезжать, и паломники, даже королевского рода, проходили через священную рощу пешком.

Бересвинда взглянула на озеро и заметила, что лед и впрямь немного потемнел. Но все же, он казался еще крепким, и девушке опять захотелось спуститься на него.

- А почему бы нам не пройти по льду через озеро? Ведь так получается короче, чем через рощу! - задорно воскликнула она.

Гервела обернулась к золовке с отрешенной улыбкой на устах.

- Прости, Бересвинда, но сейчас не самое подходящее время.

И братья поглядели на девушку снисходительно, словно она была несмышленым ребенком.

- Говорят же: не надейся на весенний лед, - назидательно произнес Бурхард.

Этого Бересвинда уже не могла выдержать. Уперев руки в боки, насмешливо воскликнула, сверкая черными глазами:

- А я-то думала, у меня храбрые братья! Герои, не боящиеся никакого врага! Их не пугает шторм на Море Туманов, но зато страшит тихое мелководное озеро? Что ж, да покажут девы Адуатукии, что значит истинная храбрость!

И, прежде чем принцы поняли, что задумала сестра, она уже легко сбежала по тропинке, протоптанной в рыхлом снегу, на лед озера.

- А ну, кто из вас теперь решится последовать за мной? - звонко воскликнула она, довольная, что сумела привлечь общее внимание. Правда, пока ее видели только братья и Гервела; их свита, отстав, еще находилась за мысом, вдававшимся в озеро.

- Какой тролль ее надоумил! - выругался Бурхард.

А Танкред стремительно подбежал к берегу, не решаясь, однако, ступить на лед, не будучи уверен в его надежности.

- Бересвинда, вернись на берег! - ласково увещевал он. - Мы и так знаем, что ты у нас самая храбрая. Только, пожалуйста, возвращайся!

- Иди к нам, Бересвинда! - умоляюще проговорила Гервела, кутаясь в соболью шубку.

Девушка слышала их и улыбалась, довольная собой. К ней прислушивались, ее умоляли, словно она была их королевой! Но этого ей было еще мало, она стремилась заставить старших делать то, что ей хотелось.

- Нет, не пойду! - громко воскликнула она, топнув ногой. - Видите, лед держится! Я перебегу через озеро, и если вы не боитесь, следуйте за мной!

И она быстро направилась напрямик по гладкому, накатанному льду. Братья растерянно глядели, как она удаляется от них - высокая для своих лет, стройная и ловкая девушка в шубе из непромокаемого меха выдры. Она смело отошла от берега на самую середину озера. Обернувшись, помахала рукой:

- Гервела, вспомни, как мы с тобой играли здесь!

Гервела, что была на три года старше своей золовки, теперь превратилась в замужнюю женщину, будущую мать, когда Бересвинда еще оставалась своевольным подростком. Но не время было объяснять разницу. И она, переглянувшись с мужем, тихо проговорила:

- Хорошо, Бересвинда, мы сейчас спустимся к тебе, только стой, пожалуйста, осторожно, где стоишь!

Бурхард, вновь негромко выругавшись, стал вместе с женой спускаться на озеро. Танкред опередил их и осторожно пытался проверить крепость льда. Каждый из них, взрослых людей, был тяжелее Бересвинды, и рисковал на весеннем льду больше!

- Ньёрд-Корабельщик, удержи лед под нами! - взмолился он Вана-Ньёрду, супругу Нертус, плодоносящей Весны, чье теплое дуновение так некстати подтаивало ледяной покров.

А Бересвинда легко пробежала дальше, наслаждаясь свободой и тем, что ей удалось заставить родных следовать за ней. Она загадала про себя: если они удачно перебегут через весеннее озеро, то все будет хорошо у ее семьи, у всех, кого она любила.

[Convollar]

Пытаюсь себе представить - а если бы никакого проклятия не было? У Бересвинды характер, мягко говоря, своеобразный, вдобавок она прилично избалована и привыкла всегда быть в центре внимания. Всех людей рядом с собой, любимой, она считает ниже себя, даже Танкреда. Как это все заняты беременной Гервелой? Мир должен вращаться вокруг Бересвинды. Вдобавок, все окружающие выказывают ей  якобы любовь, но дети очень хорошо умеют отличать показную любовь от истинной, даже не отдавая себе в этом отчёта, и стремятся компенсировать эту недолюбленность. Но меня удивляют и Бурхард с Гервелой. Это какими мозгами нужно обладать, вернее НЕ обладать мозгами вообще, чтобы беременную женщину пустить на ненадёжный лёд? Да плевать, что там затеяла Бересвинда, ребёнок дороже. Так что,кмк, будущую Паучиху воспитали её близкие, а проклятье - отдельная тема. Жаль, что принцесс не принято было пороть, в данном случае пошло бы на пользу.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar!

Пытаюсь себе представить - а если бы никакого проклятия не было? У Бересвинды характер, мягко говоря, своеобразный, вдобавок она прилично избалована и привыкла всегда быть в центре внимания. Всех людей рядом с собой, любимой, она считает ниже себя, даже Танкреда. Как это все заняты беременной Гервелой? Мир должен вращаться вокруг Бересвинды. Вдобавок, все окружающие выказывают ей  якобы любовь, но дети очень хорошо умеют отличать показную любовь от истинной, даже не отдавая себе в этом отчёта, и стремятся компенсировать эту недолюбленность. Но меня удивляют и Бурхард с Гервелой. Это какими мозгами нужно обладать, вернее НЕ обладать мозгами вообще, чтобы беременную женщину пустить на ненадёжный лёд? Да плевать, что там затеяла Бересвинда, ребёнок дороже. Так что,кмк, будущую Паучиху воспитали её близкие, а проклятье - отдельная тема. Жаль, что принцесс не принято было пороть, в данном случае пошло бы на пользу.

Прекрасный отзыв!
Вот да: мы как раз хотели показать, что проклятье, конечно, направило судьбы наших героев по труднейшему сценарию. Но человеческий фактор тоже никто не отменял. И они, в частности Бересвинда, действовали так, как было им свойственно от природы.
Вы правы и в том, что она пытается компенсировать недостаток безусловной, искренней любви, стараясь быть в центре внимания. Хотя сама испытывать привязанность она все-таки способна. Но ее любовь никого не доводит до добра, как мы знаем.
Гервела как раз на лед спустится сама, не спрашивая мужа. Она подумает, что скорее сможет уговорить Бересвинду вернуться, как ее подруга.
Боюсь, что, если бы кто вздумал выпороть Бересвинду (хотя она, конечно, в этой ситуации заслужила), нажил бы себе врага в лице будущей Паучихи.

Дитя Скорби (окончание)

Тем временем, в свите, сопровождавшей принцев, догадались, что происходит нечто неладное. Несколько человек, забежав вперед по берегу озера, готовились встретить принцессу Бересвинду. Но не решились спуститься, ибо видели, что лед темнеет, истончается.

А девушка ничего не подозревала. Она помахала свитским рукой:

- Эй, бросьте-ка мне коньки! Я еще покатаюсь здесь напоследок!

Голос принцессы прозвучал столь властно, что все подумали, будто лед на самом деле еще крепок. И один из придворных достал приготовленные заранее коньки и положил их на лед.

- Благодарю тебя! - обрадовалась Бересвинда, привязывая к ногам стальные лезвия.

И она помчалась, как птица, по ледяной глади. На бегу оглядывалась на братьев и Гервелу, и смеялась.

- Ну, поймайте же меня теперь! - воскликнула она, раскрасневшись от быстрого бега и воодушевления.

Бересвинда кружилась на коньках, выписывала причудливые фигуры, танцевала на тонком льду, наслаждаясь быстротой и легкостью движений. И, дразня своих родных, убегала все дальше, на середину озера.

- Коньки! Быстро! - закричал Бурхард, готовясь броситься за сестрой.

Они вместе с Танкредом быстро надели коньки и спустились на лед. Гервела же, подумав мгновение, последовала за ними, спеша догнать Бересвинду, пока не случилось несчастье.

В Адуатукии, богатой реками и каналами, катание на коньках было одной из главных зимних забав. Почти все жители с детства становились на лезвия (у простолюдинов, разумеется, те были деревянными или костяными). И можно было бы подумать, что и сейчас идет веселая игра, какие здесь происходили всю зиму. Вот только весенний истончающийся лед уже угрожающе потрескивал у них под ногами...

Наконец, Танкред первым почти уже догнал сестру. За ним поспешила Гервела, перегнав мужа. Бурхард, увидев жену, хотел приказать ей уходить на берег. Но не успел.

В тот миг, когда лед затрещал, раскалываясь на части, Бересвинда стремительно рванулась в сторону от трещины, будто кто подтолкнул ее в спину. Она успела проскочить опасное место, и осталась стоять там, где лед был еще крепок. Поглядев вперед, она в ужасе увидела, как лед трескается, оседает, проваливается под ногами Танкреда и Гервелы. Отовсюду хлынула ледяная черная вода, затапливая лед. И в эту воду провалились, у нее на глазах, брат и жена другого брата.

- Танкред! Гервела! Нет! - голос Бересвинды расколол тишину так же резко, как и треск ломающегося льда.

Бурхард, оказавшийся позади, тоже уцелел. Лед под его ногами не потрескался. Он враждебным взором обжег сестру, стоявшую по ту сторону черного провала, где кружились обломки льдин. И склонился над полыньей, ловя отяжелевшую, неуклюжую в намокших мехах, беременную жену.

- Гервела! Гервела, держись за руки! - умолял он, подходя к самому краю, чувствуя, как под ногами колышется вода, и как лед готов вот-вот подломиться.

Его жена пыталась во что бы то ни стало удержаться, чувствуя, как ледяная вода обнимает ее, как змея. Охватывает ее горло, грудь, живот, стремясь погасить в ней жизнь и жизнь ее будущего ребенка. Меховая шуба, не позволившая ей сразу пойти ко дну, в следующий миг намокла, отяжелела и тянула вниз.

Молодая женщина еще раз отчаянно рванулась, чувствуя, как холод пронизывает насквозь. Муж ухватил ее за руку, а потом вцепился обеими руками, вытягивая ее из черного ледяного провала. И вскоре Гервела была рядом с ним, пытаясь отдышаться. Бурхард поскорее отвел ее от кромки льда, и только потом обернулся к полынье.

Он увидел брата, что пытался плыть в ледяной воде, раня руки об острые обломки льда. Увидел, как с берега спускались их слуги, как тащили доски, настилая на хрупкий лед. Вот уже несколько человек подобрались к черному провалу. Бросили ремень принцу Танкреду.

- Держись, принц! - крикнул ему кто-то с берега.

Юноша, промокший насквозь, ухватился за ремень, когда уже руки и все тело начала сводить судорога от ледяной воды. Он выполз на лед, стуча зубами, словно ледяное озеро выпило из его тела все живое тепло, до капли.

Стоявшая все это время недвижно, как статуя, принцесса Бересвинда, наконец, ожила и ринулась к своим родным.

- Танкред!.. Гервела!..

Девушка обежала по краю льда, не думая, что сама может провалиться. Лишь теперь она осознала свою вину, и не заботилась об осторожности. Но лед под ней выдержал.

Она видела, как Танкред поднялся на ноги, пошатываясь, и вышел на берег в окружении свиты, бледный, замерзший. Видела, как Бурхард нес на руках Гервелу, потерявшую сознание.

- Бурхард, скажи: я могу что-нибудь сделать? - проговорила Бересвинда дрожащим голосом.

Брат прошел мимо нее, едва не задев локтем. Вне себя от страха за жену и младшего брата, он вовсе не собирался щадить виновницу происшествия:

- Тебе еще мало? Хочешь испортить еще больше? - прорычал он сквозь зубы.

Склонив голову, Бересвинда последовала за ним.

На берегу обоих пострадавших раздели и растерли суровым полотном, одели в сухие одежды. Затем Танкред пустился бежать до самых повозок, пытаясь согреться. И все равно, холод продолжал пробирать его до костей.

Гервела же, придя в себя, прижала руки к животу, где жил их ребенок, и жалобно взглянула на мужа. Бурхард, стараясь не поддаваться тревоге, снова взял жену на руки и понес к повозке.

Когда он укладывал жену на сиденье, Гервела вся сжалась и застонала, притягивая колени к животу.

- Ма-а-амочка! - простонала она, чувствуя невыносимую боль.

Дамы из свиты испуганно переглянулись, осматривая принцессу.

- Плохо! - вздохнула одна из опытных дам, поглядев на принца Бурхарда. - У нее начинаются роды!

- Роды? - испуганно переспросил принц, поднеся ко рту сжатый кулак. - Но ведь еще рано! До родов несколько месяцев!

- Увы, мой принц! - скорбно кивнула пожилая дама. - Ребенок, родившийся в такой срок, не может выжить! Да и принцессе Гервеле, боюсь, придется плохо. Хуже нет для женщины, чем выкидыш при первой беременности!

Гервела, лежащая на сиденье, корчилась от боли. Бурхард бросился к ней, и сел рядом, уложил ее голову себе на колени.

- Не бойся, родная, все обойдется! - зашептал он, сам не веря своим словам.

- Увы, Бурхард! Не бывать у нас ребеночку! - в голубых глазах Гервелы выступили слезы от боли и от жестокого горя.

Бурхард поцеловал жену, пытаясь успокоить ее, сам чувствуя, как внутри все разрывается от отчаяния. Если бы в этот миг его сестра Бересвинда оказалась рядом, он бы мог ее убить.

Но Бересвинда, разрываясь в тревоге между Гервелой и Танкредом, все же последовала за своим любимым братом. Младший из адуатукийских принцев, после пробежки от озера по берегу, забрался в повозку, укутался в медвежью шкуру. Но все никак не мог согреться, его продолжала бить дрожь.

Глядя на брата с ужасом, Бересвинда принялась растирать его ледяные руки, пытаясь вернуть ему живое тепло.

- Давай же, братец, согревайся скорее, прошу тебя! - твердила она, стремясь передать ему хоть немного тепла. - Прости меня, Танкред, что так случилось, прошу тебя! Я не думала, что лед все-таки треснет, что вы с Гервелой провалитесь!

- Маленькая моя сестричка! - улыбнулся юноша, пытаясь изгнать силу холода, пронизавшую его насквозь, до самых костей. - Я знаю, что ты никому не хотела вреда, все случилось помимо твоей воли!

***

Поездка в храм Фрейи, начавшаяся столь счастливо, окончилась печально. У Гервелы случился выкидыш, и она, расхворавшись, лежала в постели. Танкред же после приезда во дворец смог еще рассказать своему венценосному деду обо всем, что произошло, не возлагая всей вины на Бересвинду. Однако к вечеру у младшего принца начался жар после ледяного купания, и его, несмотря на все возражения, уложили в постель. А поутру он уже захлебывался задыхающимся кашлем и метался в бреду. Ледяная вода зажгла в его груди и в голове огонь.

При дворе короля Беренгара воцарилась тревога. Никто не знал, что станется с младшим внуком короля и с женой другого внука. Случившееся несчастье опечалило весь двор.

Невольная виновница произошедшего, принцесса Бересвинда, искренне сожалела о случившемся. Она помогала лекарям ухаживать то за Танкредом, то за Гервелой, ночами сидела у их постелей, так что ее силой отсылали спать. Такая преданная забота заставляла родных смириться с тем, что все произошло по ее вине. Даже Бурхард простил сестру, видя, что она сопереживает Танкреду и Гервеле не меньше, чем он сам. Брат и сестра вместе со всей королевской семьей подолгу молились в домашнем святилище, прося Владык Асгарда пощадить юношу и молодую женщину.

Но все самые отчаянные мольбы сбылись меньше, чем наполовину. Гервела выжила, но лекари сообщили, что она никогда не сможет иметь детей. Танкред же умер спустя седьмицу после ледяного купания. Жестокий кашель разорвал ему грудь, испепеляющий жар иссушил его мышцы и кровь. Прекрасный юноша, полный жизни, сгорел от болезни, как некогда его отец, принц Бернхард.

И вновь при тонгеренском дворе воцарился траур. Вместо веселых празднеств, погребальное шествие было единственным мероприятием, что могло теперь быть устроено. Жестокая смерть либо участь хуже смерти постигла наиболее беззащитных среди королевской семьи, и самых любимых.

Вечером после смерти принца Танкреда, бальзамировщики принялись обрабатывать его тело. Им было приказано хотя бы отчасти восстановить прекрасный облик юноши, разрушенный изнурительной болезнью.

Невольная виновница смерти родного брата, принцесса Бересвинда горько рыдала, запершись в своих покоях. С ней не было никого: уже в юности Бересвинда была слишком горда, чтобы позволить кому-то видеть ее слезы и сожаления. Стоя на коленях перед изваянием Фрейи, Королевы Асгарда, она твердила:

- Услышь меня, Владычица, величайшая из богинь! Я больше всех сожалею о том, что случилось, клянусь Ясенем Иггдрасилем! Если бы можно было все вернуть назад! Ну почему умереть суждено было именно Танкреду? Увы, лучшие уходят быстро, как и твой сын, светлый Бальдр! И ребенок Гервелы, мой племянник, родился мертвым... Я любила бы его, как своего собственного, заботилась бы, чтобы он вырос сильным и красивым! Ну почему он умер?! Я обещаю тебе, Великая Госпожа: если мне суждено иметь детей, я буду для них самой лучшей матерью, не позволю пылинке сесть на них, в память о ребеночке Гервелы!

Так обещала принцесса Бересвинда, задумавшись теперь о жизни, что только начиналась, как эта ранняя бурная весна, о будущем, что складывалось уже сейчас.

***

А в это время ее дед, король Беренгар V, которого после новой трагедии уже стали называть Злосчастным, размышлял о судьбе своей внучки. Конечно же, ему вспомнились печальные предвестия, с которыми Бересвинда пришла в Срединный Мир. Смерть его сына и невестки оказалась и впрямь лишь началом бедствий, как убедился король теперь! Ныне уже не оставалось сомнений, что проклятье граги сбылось. Бересвинда в самом деле приносила несчастья окружающим, и самые сильные - тем, кто был близок ей, как Танкред и Гервела.

Если бы король знал тогда, без малого пятнадцать лет назад, что произойдет, он бы, пожалуй, вовсе не позволил носительнице бед родиться. Но он приказал спасти ее, и вырастил, как подобало принцессе крови, в память о Бернхарде и Кунигунде, и теперь уже ничего нельзя было исправить.

Король сидел за столом в своем кабинете. За годы, прошедшие после смерти его сына, он очень постарел. А смерть Танкреда и разрушение семьи Бурхарда, и вовсе превратили Беренгара в дряхлого старца. Он сидел, склонив голову, сгорбив плечи, как старый ворон. Черное траурное одеяние придавало королю болезненную бледность. Его седые волосы и борода отливали прозеленью. Взгляд темных глаз из-под седых бровей казался усталым, погасшим.

За столом рядом с королем сидели трое его уцелевших внуков - кронпринц Беренгар, принцы Мейнхард и Бурхард. Кроме них, здесь присутствовал только один человек - герцог Нижних Земель, Гильдебранд, отец Гервелы. Он был ближайшим советником короля и, как его родич, имел право участвовать в семейном совете. Кроме того, Гильдебранд некогда, пятнадцать лет назад, сопровождал принца Бернхарда в замок барона Оуэна Верного Меча, и слышал, как граги высказал проклятье. Так что с ним можно было говорить обо всем.

И вот, король Беренгар медленно обвел тяжким взглядом своих внуков и советника, и проговорил:

- Трагедия, погубившая Танкреда и сломавшая жизнь семье Бурхарда, произошла по вине Бересвинды. Мы не можем больше закрывать глаза: на ней действительно лежит проклятье! "Дети богини Дану" сказали бы, что за ней следует Анку, дух смерти, и он же бережет ее саму от любого вреда, чтобы она приносила беды окружающим. Наш долг перед королевством и народом Адуатукии - решить, что делать с ней, пока она не притянула новые беды, как железо притягивает молнию Донара!

Беренгар-младший, суровый молодой человек, чертами лица похожий на свою сестру, склонил голову, соглашаясь с дедом.

- Что бы ты ни решил, государь, даже жесткое решение будет справедливо, ибо наша семья понесла жестокую потерю!

Мейнхард взглянул на брата с укором и проговорил:

- Все-таки, Бересвинда наша сестра, и она никому не желала зла! Думаю, лучше всего поскорее выдать ее замуж, благо, уже подходит пора. Быть может, в чужой стране проклятье граги оставит ее?

Король тяжело проговорил, хмуря седые брови:

- Даже если не оставит, всякий государственный муж обязан заботиться о благе своей державы! Пусть кто угодно среди иноземных принцев возьмет Бересвинду в жены, только поскорее! Я отдам за нее приданое, какого не видели со времен Карломана Великого! Ничего не пожалею, лишь бы проклятье больше не косило наш род! Все ли согласны с этим? - король вновь по очереди оглядел своих внуков и советника.

Принц Бурхард, такой же мрачный, как его дед, кажется, впервые за весь день разжал зубы.

- Гервела просит меня простить Бересвинду... Я могу не держать на нее зла. Но лучше пусть она будет там, где ее проклятье принесет беды другим!..

Герцог Гильдебранд, отец Гервелы, не менее тяжело переживал трагедию, случившуюся с его дочерью. Но тут проговорил более уравновешенно:

- Не приведет ли замужество принцессы Бересвинды к обострению отношений с родиной ее избранного супруга? Может быть, лучше отдать ее в жрицы Фригг или Нертус? В храме она будет вдали от государственных событий...

У короля Беренгара вырвался глухой смешок.

- В жрицы? Хорошего же ты мнения о моей внучке Бересвинде, если думаешь, что она сможет жить спокойно где-нибудь в уединенном святилище! Я даже не знаю, что она вытворит - оставит без присмотра священный огонь, и тот сожжет святилище? Или отравит верховную жрицу, сочтя, что та служит неправильно?

Принц Мейнхард ужаснулся словам деда:

- Что ты говоришь, государь! Бересвинда - нашей крови!

- Говорю то, что есть! - сурово произнес король. - Она - чудовище, требующее власти и преклонения! Проклятье ли сделало ее такой, или сиротство с момента рождения, но теперь уже ничего не изменить! Пусть она проявляет себя подальше от Адуатукии! Гильдебранд, позаботься, чтобы при дворе держали язык за зубами о роли Бересвинды в трагедии на льду. Разошли в страны, где есть неженатые короли и принцы, грамоты с предложением о браке. Напиши о ее красоте и образовании, а также о богатом приданом! Я поговорю с главным казначеем, сколь большую сумму возможно отдать за Бересвиндой. И сосватаем ее за первого же достойного жениха, что посватается к ней!

Герцог Нижних Земель кивнул в ответ:

- Исполню твою волю, государь!

- И да помогут боги той стране, что примет к себе Бересвинду! - проворчал король Беренгар.

Его приказание было выполнено, и вскоре весть о красавице-принцессе и неслыханно богатом приданом облетела все окрестные земли. Первым отозвался король Арвернии, Хильдеберт Строитель: он сосватал Бересвинду за своего племянника Хлодеберта, сына принца Хлодеберта Жестокого. Королю Арвернии требовалось золото на строительство новой столицы и на отражение набегов норландских викингов на западные берега. Кроме того, женой принца Хлодеберта и матерью будущего жениха была родная тетка Бересвинды - Радегунда Аллеманская, сестра покойной Кунигунды. Она тоже постаралась убедить родных сосватать Бересвинду за ее старшего сына. Против этого брака был лишь младший из братьев короля, принц Дагоберт, прозванный Лисом. Лисье чутье его не подвело, но, увы, правда выяснилась, лишь когда было уже слишком поздно.

А король Беренгар Адуатукийский, когда узнал, что женихом носительницы проклятья должен стать внук его же сестры Балтильды, несколько смутился. Как-никак, арвернские принцы были не чужими, им он мог посочувствовать. Но желание отослать Бересвинду как можно дальше пересилило, и он дал согласие на брак.

После трагедии на льду Бересвинда притихла, искренне переживая свою вину. Пока в течение года шли переговоры о браке с ее арвернским кузеном, она не возражала, готовая согласиться на все.

Но перед отъездом в Арвернию, Бересвинда посетила знающего жреца-прорицателя. И тот заверил девушку, что она станет королевой, родит четверых детей и доживет до девяноста пяти лет. Принцесса расценила это пророчество как счастливый знак: стало быть, боги не гневаются на нее за трагедию на льду! И она приехала в новую столицу Арвернии - Дурокортер, с легким сердцем, готовая начать все сначала, покорить королевский двор Арвернии.

Что ж, пророчествам жреца суждено было со временем сбыться! Но проклятье продолжало действовать, и все, за что бралась Бересвинда Адуатукийская, оборачивалось злом. Она действительно стала, после гибели старшей ветви рода, супругой наследного принца Хлодеберта, впоследствии - короля Хлодеберта VI. Родила ему трех сыновей и дочь, отданную в жрицы Теоделинду. И все трое ее сыновей по очереди занимали престол: Хлодеберт VII, Теодеберт II и Хильдеберт IV. Для них, особенно для младших сыновей, Бересвинда всей душой стремилась быть лучшей из матерей, как она обещала. Но, выросшая сиротой, не знала меры, неосознанно подавляя волю своих сыновей. Даже когда те стали королями, она стремилась властвовать за них, уверенная, что всегда знает, как лучше. Бересвинда научилась бороться за власть, и не выбирала методов, считая себя правой всегда и во всем. Она узнала много способов устранять тех, кто ей мешал. За коварство, жестокость и непреклонность ее прозвали Паучихой, причем она даже гордилась этим прозвищем.

Но проклятье проявлялось не только в этом. Наряду с противниками Бересвинды, гибли и те, кого она любила, причем безвременно и по ее вине. В том числе и все трое ее венценосных сыновей. И вряд ли собственная долгая жизнь утешала ее, когда она пережила всех своих близких и доживала век никому не нужная, лишенная, в итоге, всякой власти...

А на ее родине, в Адуатукии, жизнь тоже текла своим чередом, как река течет к морю. Король Беренгар V сумел передать проклятье другим, но сам все-таки вошел в историю с прозвищем Злосчастный. После того, как выдал замуж внучку, он правил еще девять лет. Затем его старший внук, кронпринц Беренгар, к тому времени достигший уже тридцати пяти лет, заставил деда отречься от престола. После отречения бывший король жил еще долго, и даже пережил своего правнука, сына Бересвинды, Хлодеберта VII Арвернского. Кстати, тот был женат первым браком тоже на адуатукийской принцессе - Регелинде, дочери нового короля, Беренгара VI, родной племяннице Бересвинды.

Покойного принца Танкреда чтили в родной земле; был даже установлен ежегодный день его поминовения. Его считали олицетворением доблести и преданности, и взрослеющие знатные юноши посвящали ему прядь волос, чтобы вечно юный герой покровительствовал им.

В семьях старших братьев рождались дети. За потомками короля Беренгара и принца Мейнхарда лежало будущее Адуатукии.

А в семье принца Бурхарда и Гервелы так и не родилось детей, к их великой печали, хоть они и поддерживали друг друга в несчастье на протяжении всей жизни.

Так уж повлияла на свою родную семью принцесса Бересвинда Адуатукийская, Дитя Скорби, которую впоследствии назвали Паучихой.