Расширенный поиск  

Новости:

На сайте - обновление. В разделе "Литература"  выложено начало "Дневников мэтра Шабли". Ранее там был выложен неоконченный, черновой вариант повести, теперь его заменил текст из окончательного, подготовленного к публикации варианта. Полностью повесть будет опубликована в переиздании.

ссылка - http://kamsha.ru/books/eterna/razn/shably.html

Автор Тема: История альбигойцев и их времени  (Прочитано 4328 раз)

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля

Мысль у меня следующая: часть материалов из предыдущей темы сюда перенести, только в более упорядоченном виде. Ну, и новые добавить :)
Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #1 : 16 Дек, 2017, 19:44:32 »

Введение в тему.

Краткая история альбигойских войн и первой инквизиции

Исторические предпосылки событий.

В XII - начале XIII века феодальное общество некоторых стран европейского Юга (Лангедок или Окситания, Каталония и Северная Италия) было не очень похоже на «классический феодализм» северофранцузских земель. Многие города здесь обладали широкими правами самоуправления, которое осуществлялось представителями городской знати и свободных горожан. Представители трёх сословий средневекового общества жили в гораздо более близком соседстве друг с другом, чем это имело место во многих других странах Европы. Сложная система местных феодальных отношений, когда один владетель зачастую держал владения от нескольких сюзеренов, а земли большей части дворянства активно дробились из-за отсутствия майората, приводила к невозможности установления сильной центральной власти. В этих условиях сформировалось особенное общество – с представлением о равенстве человеческого достоинства всех вежественных и добродетельных людей (paratge), с гораздо менее выраженными, как следствие, межсословными рамками, значительной свободой в области личной жизни, традицией религиозной и национальной терпимости.

Неудивительно, что именно на Юге, особенно в Лангедоке (Окситании) получили распространение религиозные движения, чьи взгляды были отличны от тех, которые провозглашала римская церковь. Здесь находили убежище и свободомыслящую аудиторию последователи Петра Вальдо (вальденсы) и целого рада других учений. Но наиболее известным религиозным движением на Юге были так называемые «катары» (прозвище, данное им их противниками) или «добрые христиане», как они себя называли. «Добрые христиане» представляли направление дуалистического христианства, родственного восточным богумилам. Последние даже образовывали с катарами единую церковную организацию. Катары отвергали большую часть Ветхого Завета, признавая лишь Евангелие, некоторые произведения пророков и ряд христианских апокрифов. Они учили, что человеческие души пленены в материальном мире, созданном злым духом, но могут освободиться от власти демона и соединиться с Богом с помощью особого таинства – консоламентум. Те, кто прошёл это таинство, «добрые мужчины» и «добрые женщины», образовывали священство у катаров, те же, кто разделял их веру, но не возлагал на себя строгие обеты «добрых людей», именовались «верными». Добрые Люди (ещё одно самоназвание катаров) пользовались большим моральным и религиозным авторитетом не только у своих последователей, но и у католического населения Юга благодаря аскетическому образу жизни («апостольской бедности») и тому, что своим трудом добывали себе пропитание. Кроме того, важным в распространении их взглядов было то, что они проповедовали на родном языке паствы и переводили на него Евангелие.

Ещё при папе Григории VII руководство католической церкви вступило на путь всемерного укрепления своего не только религиозного, но и мирского могущества. В этой ситуации отношение руководства церкви к неортодоксальным религиозным движениям становилось всё более непримиримым. Если в XI – начале XII веков преследования за ересь были частной инициативой представителей духовной или светской власти в различных местах, то в дальнейшем они постепенно превращались в систему. Так, III Латеранский собор (1179 год) уже позволял епископам и архиепископам требовать у светских властей принудительных мер по борьбе с еретиками и их защитниками. Наибольшего развития эта тенденция достигла при папе Иннокентии III, вступившем на свой престол в 1198 году. Папский легат Петр де Кастельно был направлен ко двору сильнейшего из лангедокских властителей, графа тулузского Раймона VI, с целью принудить его к принятию мер против еретиков. Однако требования легата действия не возымели, он вступил в конфликт с графом, и в 1207 году отлучил его от церкви. В 1208 году Петр де Кастельно был убит во владениях графа тулузского. Убийца его остался неизвестен, но Иннокентий III обвинил в нём Раймона VI и провозгласил крестовый поход против южных государей как покровителей ереси – первый в истории Европы крестовый поход против христианских стран и владык.

Крестовые походы и завоевание Окситании.

Объединённое войско крестоносцев вступило в окситанские земли в 1209 году. Граф тулузский Раймон VI, испугавшись оказаться мишенью похода, принёс покаяние перед церковью и формально присоединился к крестоносцам. По этой причине первый удар был направлен против владений виконта Безье и Каркассона, Раймона-Роже Тренкавеля. Первым крупным городом на пути крестоносцев был Безье. Горожанам предъявили ультиматум с требованием выдать проживающих в городе еретиков, на что они ответили решительным отказом. После неудачной вылазки безьерцев крестоносцы ворвались в город и учинили в нём резню, перебив большую часть населения. После взятия Безье крестоносцы подступили к Каркассону. Виконт Тренкавель договорился с ними о выходе горожан из Каркассона и оставлении врагу только самого укреплённого города с замком. На время переговоров и выполнения условий он остался в лагере крестоносцев заложником, но после ухода жителей Раймон-Роже не был отпущен, а был заключён в тюрьму собственного замка, где три месяца спустя скончался.

Боевые действия продолжались ещё несколько лет. В ходе их избранный предводителем крестоносцев граф Симон де Монфор взял несколько сильных крепостей и нанёс южанам ряд чувствительных поражений. Взятие городов сопровождалось расправой над захваченными еретиками, прежде всего, катарами и участниками окситанского сопротивления. Так, при взятии Минерва было сожжено сто сорок катаров; после взятия Лавора сожжено около четырёхсот человек, взятые в плен рыцари, защищавшие замок, повешены, а госпожа замка, Гирауда де Лаурак, живьём завалена камнями в колодце. В захваченных землях устанавливались северофранцузские обычаи, вводился налог в пользу папского престола, а также принимались меры к укреплению власти завоевателей. Так, в одном из статутов города Памье, принятых по настоянию Симона де Монфора, наследницам местных владений запрещалось вступать в брак с местными дворянами без согласия графа.

Избежав первого удара крестоносной армии, тулузский граф Раймон VI в дальнейшем возглавил сопротивление завоевателям. Он заключил родственный и политический союз с королём Арагона Педро по прозвищу Католик, отличившимся в войнах против мусульман. Педро Арагонский сперва пытался заступиться за Раймона перед папским престолом, а затем выступил против Симона де Монфора с оружием в руках. В битве при Мюре, когда враждебные армии встретились, Педро Арагонский сражался лично в центре боевого порядка и погиб в рукопашной. Известие о его гибели вызвало панику в рядах тулузцев и арагонцев, и они бежали с поля битвы.

Однако и после поражения южан при Мюре сопротивление не прекратилось. Многие города, при приближении крестоносцев признававшие власть завоевателей, восставали, как только главные силы врага покидали окрестности. Крупнейшим успехом южан стало тулузское восстание 1217 года. Несмотря на то, что крепостные стены Тулузы и часть городских кварталов были разрушены Симоном де Монфором при покорении города, горожане построили новые укрепления и отважно обороняли их. В 1218 году в одном из боёв под стенами города камень из городской катапульты убил и самого предводителя крестоносцев. После его смерти первый альбигойский поход потерпел крах.

Новый крестовый поход на Юг (1226 год) возглавил король Франции Людовик VIII. Страна, разорённая длительными войнами, уставшая от борьбы, не нашла в себе сил для того, чтобы сопротивляться королевской армии, тем более, что король французский имел куда больше сил и возможностей для войны, чем сборное ополчение крестоносцев. Часть хорошо укрепленных, находившихся в труднодоступных местах замков сохранила независимость, но большая часть Окситании попала под власть короля. Рыцари, обвинённые в покровительстве еретикам, становились изгнанниками – «файдитами»; многие из них продолжали партизанскую борьбу с завоевателями. На покорённой территории вновь стали вводится французские законы, заработал новый религиозный трибунал – инквизиция, который занимался теперь систематической охотой на еретиков. Светским властям вменялось в прямую обязанность поддерживать деятельность инквизиторов.

В начале 1240-х годов в Окситании вспыхнули восстания, направленные против новых духовных и светских властей. Вождями восстания стали Тренкавель-младший и Раймон VII, сын Раймона VI. Сигналом к массовому движению стала расправа рыцарей и солдат из гарнизона крепости Монсегюр над инквизиторской миссией вблизи города Авиньонет. Однако королевская армия подавила восстание. Раймон VII был вынужден покориться королю, а после почти годовой осады был взят Монсегюр. Свыше двухсот катарских верующих, нашедших временное убежище в крепости, были сожжены победителями на костре. В 1255, через 11 лет после падения Монсегюра, сдался Керибюс – последний из независимых окситанских замков.

Деятельность инквизиции и уничтожение катарской церкви.

Ещё до начала альбигойских крестовых походов католические проповедники Доминик и Франциск создали нищенствующие проповеднические ордена с целью возродить престиж католической церкви в глазах мирян. Именно в руки этих орденов (прежде всего, доминиканского) уже после смерти их основателей папская курия передала руководство созданным религиозным трибуналом – инквизицией. В обязанности инквизиции входил розыск и обличение еретиков с последующей передачей их светской казни для наказания. Материалы допросов и принудительных исповедей использовались инквизиторами как основные источники информации, и в ряде случаев допросу и следствию могло подвергаться всё население округи или населённого пункта.

Деятельность инквизиции во многих местах вызывала недовольство населения, как разделявшего идеи неортодоксальных религиозных движений, так и католического, связанного с еретиками узами родства, дружбы или соседства. Тем более что покровительство еретикам и их укрывательство грозило преследованием и католикам. Окситанское население прозвало инквизицию Несчастьем, и, как могло, боролось против неё. Неудивительно, что первой мишенью восставших в 1240 году стали именно инквизиторы. После гибели этой миссии, последующие инквизиторы передвигались по Окситании под защитой солдат. В других случаях сопротивление приобретало пассивный характер: так, жители одного из округов поголовно утверждали, что не знают ни одного еретика в окрестностях, и длительное время эта местность считалась очищенной от ереси. Лишь значительно позже инквизиция смогла выяснить, что на самом деле там скрывалось немало еретиков.

Деятельность новых церковных властей сопровождалась не только религиозными преследованиями, казнями, эксгумацией и сожжением останков уже умерших еретиков, разрушением их домов, но и усилением церковно-феодального гнёта. Так, благодаря протоколам инквизиции до нас дошло высказывание деревенского старосты: «Чем сжигать еретиков, лучше было бы сжечь инквизитора Фурнье, ибо он требует десятину от приплода ягнят или карнеляж». Крупным выступлением против инквизиторской миссии стало возмущение горожан Каркассона – так называемое «каркассонское безумие» (1295 - 1305 годы). Однако оно окончилось неудачей, многие предводители восстания были казнены. Католический монах-францисканец Бернар Делисье выступал перед народом с проповедями против инквизиции и даже пытался добиться у короля Франции её запрета. Однако он был заключён в тюрьму, где и скончался.

Катарская церковь, пережив тяжёлый удар из-за массовых казней во время крестовых походов, начала было восстанавливаться, когда на неё обрушилась менее кровопролитная, но куда более целенаправленная деятельность инквизиции. Значительное количество проповедников, «добрых мужчин» и «добрых женщины» были казнены после подавления восстания 1240-х годов. Однако в конце XIII – начале XIV веков церковь катаров переживала кратковременный период возрождения. Тайные проповеди, посвящение новых Добрых Людей, симпатия к ним местного населения при сохранившейся неприязни к власти «клириков и французов» привели к распространению катаризма, преимущественно среди крестьян. Но этот последний порыв был уничтожен инквизицией. Один за другим уцелевшие Добрые Люди были выслежены и сожжены на кострах. В 1321 году был казнён последний из катарских священнослужителей Лангедока – Гийом Белибаст, выданный инквизиции её тайным агентом, внедрённым в окружение Белибаста. Вскоре в Западной Европе не осталось катаров. Их церковь существовала ещё некоторое время в Боснии, но в XV веке, после турецкого завоевания, исчезла и там.

Историческое значение событий.

Наибольшую пользу от завоевания Окситании получили короли Франции, надёжно присоединив к своим владениям обширные и богатые области, ранее лишь частично и формально подчинённые им. Руководителям католической церкви удалось добиться уничтожения одного из наиболее распространённых на Юге диссидентских движений – катаризма. Однако в дальнейшем светская власть, которую папы привлекли для решения своих задач, всё больше руководствовалась собственными политическими приоритетами. Идея верховной власти папы римского над Европой не получила осуществления.

Для Европы события на юге Франции и севере Италии в период с начала XIII по начало XIV веков означали становление новой системы отношений между мирянами и руководством церкви. В эту систему были введены преследования за веру, поддерживать которые вменялось в моральную и религиозную обязанность и светским властям, и простым людям. Каралась не только ересь или выступление против церковного руководства (как у францисканцев-спиритуалов), но и любое покровительство ей, содействие еретикам и их укрывательство. Альбигойские крестовые походы стали первыми крестовыми походами против христианских государей и их подданных и первыми, но далеко не последними, внутриевропейскими религиозными войнами. Несколько церковных соборов объявили о запрете для мирян толковать или переводить на национальные языки Священное Писание.

Наконец, была практически уничтожена та своеобразная цивилизация, которая сложилась к началу XIII века на юге Европы. Вольности некоторых городов были отменены или значительно урезаны, в законодательстве и новых обычаях возобладало французское влияние, оказались утраченными традиции национальной и религиозной терпимости, свойственные южному обществу. Впоследствии и родной язык местного населения, «ок», стал постепенно вытесняться французским.

Использованная и рекомендуемая литература.

1. Гильем Тудельский. Песнь об альбигойском крестовом походе. М., «Квадрига», 2010. (Издание содержит лишь первую часть «Песни», но зато снабжено очень обширным и качественным историческим комментарием и объёмными вводными статьями о периоде альбигойских войн и о церкви катаров).
2. Ладюри Ле Руа. Монтайю, окситанская деревня (1294 – 1324). Екатеринбург, Изд-во Уральского университета, 2001. (Содержит собранную на основании протоколов инквизиции информацию о социальной и религиозной жизни сельской местности в Окситании на рубеже XIII – XIV веков).
3. Мадоль Ж. Альбигойская драма и судьбы Франции. СПб, «Евразия», 2000.
4. Ольденбург З. Костёр Монсегюра. СПб, «Алетейя», 2001.
5. Осокин Н.А. История альбигойцев и их времени. М., «АСТ», 2003.
6. Бренон, Анн. Истинный образ катаризма (русский перевод в электронной форме доступен в Сети).

Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".

Gustav Erve

  • Багровый ястреб
  • Герцог
  • *****
  • Карма: 287
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 3579
  • Птица сия не пьёт воды, а только кровь(с)
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #2 : 16 Дек, 2017, 20:58:18 »

Мысль у меня следующая: часть материалов из предыдущей темы сюда перенести, только в более упорядоченном виде. Ну, и новые добавить :)
Очень хорошая мысль.
Записан
"Сегодня я видел то, что хуже смерти. Это называют миром"(с) Г.К. Честертон, Перелетный кабак
"Правду ты сказал: есть у вас и культура, и наука, и искусство, и свободные учреждения да вот что худо: к нам-то вы приходите совсем не с этим, а только чтоб пакостничать." М.Е.Салтыков-Щедрин, "За рубежом"

Gustav Erve

  • Багровый ястреб
  • Герцог
  • *****
  • Карма: 287
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 3579
  • Птица сия не пьёт воды, а только кровь(с)
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #3 : 09 Янв, 2018, 21:19:31 »

Рубрика: ах.... ах, какие истории о гностиках и альбигойцах
Цитировать
Oleg Nasobin
Вчера в 12:13 ·
Поговорим о "сатанизме", раз эта тема многих волнует. (Кстати, на моей лекции о Боттичелли мы ее тоже поднимем).

Нас интересует, конечно, "сатанизм" которому предаются интеллектуалы. Хтонические культы в той или иной мере похожие на "шаманизм" мы трогать не будем.

Так вот, ителлектуалы приходят "к сатане" по крайней мере тремя путями:

1. Через т.н. "дуализм" (как раз случай Боттичелли)
2. Через девиации иудаизма
3. Через сознательную "продажу души дьяволу" в рамках христианской парадигмы и символизма.

Опять же, оговорюсь, культы вроде культа Сатира или Диониса мы не рассматриваем.

Итак, "дуализм". Что этот такое? Дуализм как концепция известен у гностиков, у огнепоклонников (зороастрийцев) и даже у "христианских" "еретиков".

Суть "дуализма" можно свести к следующему: Добрый Господь создал идеальный мир, но злой Демиург отпал от Господа, и создал наш, материальный мир, в котором уловлены души человеков, каковые никак не могут вырваться из этой тюрьмы.

Но часть людей считает, что пребывание в тюряге можно сделать комфортным, и потому, раз отсюда не вырваться, следует служить этому самому Демиургу, каковой у народных масс ассоциируется с "диаволом", а у интеллектуалов по выбору: С Иеговой, Самуилом (Змием), Великим Архитектором и пр.

У Сандро боттичелли есть картинка на эту тему. Т.н. "Рождение Венеры".

(Приходите послезавтра на лекцию, я расскажу).

Продолжение следует
Ссылка: https://www.facebook.com/oleg.nasobin.3/posts/1549450578425493
Вот какого дьявола люди не разбираются в зороастризме, а рассуждают про него?
Особенно, конечно, устрашают слова "лекция" и "продолжение следует"
Записан
"Сегодня я видел то, что хуже смерти. Это называют миром"(с) Г.К. Честертон, Перелетный кабак
"Правду ты сказал: есть у вас и культура, и наука, и искусство, и свободные учреждения да вот что худо: к нам-то вы приходите совсем не с этим, а только чтоб пакостничать." М.Е.Салтыков-Щедрин, "За рубежом"

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #4 : 14 Янв, 2018, 12:43:52 »

Вот какого дьявола люди не разбираются в зороастризме, а рассуждают про него?

Это интернет, здесь так принято :)
Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #5 : 25 Июн, 2018, 07:27:15 »

800 лет назад

Объяла радость все сердца. Во храмы люд валил,
И всяк во здравие свечу возжёг и засветил,
Весь город клики испускал и в барабаны бил,
И звон больших колоколов над Божьим миром плыл.
Так кровожадный граф Монфор, что зол и грозен был,
Как нехристь камнем был убит и дух свой испустил.
В Тулузе радость началась. Весь город ликовал,
И вторил флейтам и рожкам и бубен, и кимвал.
Прошло ещё немного дней и враг осаду снял.
...
Взяв прах сеньора своего, вернулись в Каркассон
Попы и рыцари Креста. И граф был погребён
В соборе под большой плитой. Будь кто из вас учён
И вздумай надпись ту прочесть, которой граф почтён,
Узнал бы этот грамотей, что граф Монфор причтён
К святым, что, стало быть, в раю вкусит блаженство он.
Сторицей Бог ему воздаст, как было испокон,
И за мученья наградит короной из корон.
В том нет сомненья ни на грош у клира и мирян,
Ведь если кто-то лил рекой кровь добрых христиан
И лживым словом обольщал, и Зло возвёл на трон,
И сея семена вражды, нанёс Добру урон,
И если Рыцарство и Честь унизил сей тиран,
Детей и женщин не щадил, пятная честь и сан,
И всё же Церковью самой был избран и спасён,
То ясно, сколь святую жизнь прожил он в мире сём!
Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #6 : 07 Авг, 2018, 10:10:26 »

Поскольку самостоятельный текст у меня как-то не идёт, решил пока выкладывать по мере продвижения свой перевод книги Лоуренса Марвина "Окситанская война" о крестовом походе 1209 - 1218 годов.
Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #7 : 07 Авг, 2018, 10:24:43 »

Марвин, Лоуренс "Окситанская война"

Глава 1. Введение

В 1209 году в нынешней Южной Франции началась война против ереси. Эта война быстро превратилась в борьбу за политическую власть над регионом, чего начавший её папа Иннокентий III вовсе не имел в виду. Когда началась война, эта область ни в культурном, ни в языковом отношении не была французской. Ещё долго после 1218 года этот регион был известен как Лангедок, поскольку его жители утвердительно отвечали «ок», в отличие от тех, кто на севере, в Лангедойле, отвечали на старофранцузском «ойль». В последнее время историки, литературоведы, социологи и сами жители региона стали называть эту территорию Окситанией, ещё одним составным названием, но более простым для англоязычных.
Ересь, сторонников которой её хулители именовали «катарами» или «альбигойцами», сосуществовала в Окситании с ортодоксальным христианством более полувека. Хотя истинная природа и происхождение катаризма остаются спорными, катары признавали два божества, божество света и божество тьмы. Небеса, царство духа и человеческие души принадлежали богу света, а всё телесное, включая тела, в которых эти души были заключены, принадлежало богу тьмы. Катары верили, что пройдя строгую очистительную церемонию, известную как консоламентум, их души после смерти смогут бежать из физического мира и воссоединиться с Богом. Без этого обряда души перевоплощались бы в другие человеческие тела или даже в животных и должны были бы прожить ещё одну жизнь во зле земного мира. Иерархия катаров состояла из епископов и священников, известных как «совершенные» или «добрые люди», которые прошли консоламентум и могли уделять его другим. «Совершенные» были ядром «священнического класса» катарской церкви. Совершенные не могли есть ничего, происходящего от совокупления, кроме рыбы, чтобы не съесть заключающее в себе перевоплощённую душу, что с практической точки зрения означало вегетарианство. Они также практиковали безбрачие, так как не желали создать ещё один телесный сосуд, уловляющий душу. «Совершенные» жили простой жизнью, и в целом зависели от милостыни credentes, рядовых последователей, которые верили в догматы катаризма, но не проходили консоламентум, пока не оказывались на смертном одре. Поскольку катары использовали Новый Завет и жили среди христиан, провести различие между христианином и катаром, который хотел скрыться, было крайне трудно.
Большой проблемой было то, что «совершенные» имели репутацию более простых, скромных, бедных и заботливых людей, нежели существующая церковь. Ересь, столь привлекательная, что ей соблазнялись дворяне, защищавшие своих последователей, не могла сосуществовать с Римом. Папы отправляли служителей на проповедь против катаризма с середины двенадцатого века. Но даже такая великая религиозная личность как Бернар Клервосский, добилась лишь кратковременного успеха в пресечении распространения ереси, не говоря уж о её уничтожении. На Третьем Латеранском соборе 1179 года 27-й канон метал громы и молнии против альбигойцев, анафемствуя не только их, но и тех, кто поддерживал, укрывал их или хотя бы торговал с ними. Не далее как через два года заявление папского легата побудило небольшое войско после кратковременной осады захватить Лавор и принудить его к возвращению в лоно(?). Один незначительный и временный успех продемонстрировал возможности этого средства, но больше военных экспедиций не последовало. Клирики и папы могли выступать с осуждением ситуации в Окситании, но новых поводов в пользу насильственного решения просто не было. Таким образом, ситуация сохранялась в следующие несколько десятилетий.
Со вступлением на престол папы Иннокентия III ситуация на юге начала меняться. Иннокентия безусловно считают величайшим организатором крестовых походов среди всех пап, так как он поддерживал четвёртый и пятый крестовые походы, и обеспечивал более активную деятельность крестоносцев от Пиренейского полуострова до Балтики. Будучи преисполнен решимости вернуть христианские земли в других странах и отстоять христианство дома, папа вербовал столько крестоносцев и тратил столько сокровищ, сколько мог, чтобы достичь целей, считавшихся тогда похвальными. До 1208 года Иннокентий переписывался с Бернардом, архиепископом Оша, южным прелатом, и Раймоном VI, графом Тулузы, призывая действовать против ереси и угрожая в том случае, если граф ничего не сделает. В 1204 и 1205 годах папа увещевал короля Франции Филиппа-Августа или его сына принца Луи действовать против еретиков, но король был слишком занят захватом и удержанием континентальных владений своих противников в Анжу, чтобы заниматься южными делами. В 1207 году папа дошёл до того, что предложил индульгенцию, отпущение грехов, тем, кто последует за Филиппом на юг для истребления ереси, так же как предлагавшуюся крестоносцам в Леванте. Французский король по-прежнему не желал принять крест. В 1208 году папский легат Пётр де Кастельно, был убит после враждебной встречи с Раймоном VI, которого в этом убийстве обвинял и Иннокентий III, и другие. Убийство легата, человека, который был не просто папским посланником, но олицетворял в себе папскую власть, было словно удар кинжала в сердце церкви. Хотя катары не несли ответственности за какой-либо заговор или совершённое убийство, папа использовал гибель Петра де Кастельно не только для давления на Раймона VI, который был отлучён и лишён права на свои владения, но и призвал верующих христиан искоренить ересь в землях тулузского графа силой. В сущности, Иннокентий III санкционировал применение военной силы в религиозном вопросе против христианской страны. Он обещал тем, кто отправится в поход отпущение грехов – индульгенцию – награду, которая была в ходу, по крайней мере, со времён первого крестового похода. Благодаря этому убийству и широким обещаниям индульгенций папа, наконец, нашёл благодарную аудиторию, готовую отомстить врагам церкви, избавиться от церковного наказания и получить прощение грехов. Это убийство и индульгенции заставили ревностных мужей принимать крест и идти на юг против других ревностных мужей, начав ужасную эпоху войны, резни, преследований и завоеваний. Основная причина войны, ересь, её поддержка дворянами или молчаливое согласие с ней, существовала уже более полувека, но потребовалось убийство Петра де Кастельно, чтобы начать борьбу.
Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #8 : 07 Авг, 2018, 10:33:58 »

Политическая ситуация в Окситании накануне крестового похода.

Как отмечают Джозеф Стрейер и другие, Окситания в начале тринадцатого века – это не государство, а область со слабо определёнными границами. Она никоим образом не была французской, да, кроме того, в тринадцатом веке никто не думал о королевстве или области, где проживал, как думают люди двадцать первого века о своей национальности. Большая часть Окситании относилась к «regnum Francorum», «королевству франков», с тех пор, как династия Меровингов навязала большей её части свою гегемонию в шестом веке. В высоком средневековье это означало, что французский король, находившийся далеко на севере своего государства, теоретически мог рассчитывать на поддержку, верность и преданность жителей Окситании, от высших дворян, таких как граф тулузский, до самого скромного крестьянина. Эта теория, однако, мало что говорит о реальном положении дел. Король Франции не больше мог требовать преданности от дворян Окситании, чем граф тулузский от тех жителей региона, которые далеко отстояли от него на социальной лестнице (?). Окситанию никто не контролировал; скорее, она была путаницей владений, в рамках которой благородные семьи заключали браки и образовывали как формальные, так и неформальные союзы друг с другом, а также со знатью и королями других регионов. Таким образом, попытка выяснить кого барон действительно поддерживал, могла оказаться неудачной даже для самого прилежного исследователя, как тогда, так и сейчас.
Самыми видными представителями знати в центральной части Окситании были графы Тулузы. Графы регулярно заключали браки с королевскими потомками, а иногда были подходящей партией для королей. Положение высшей знати в регионе не обязательно приносило им богатство, безопасность и контроль над графством. Они не властвовали в Окситании, но были скорее первыми среди равных. В культурные, языковые и региональные границы Окситании включались Гаскония и Аквитания, современная юго-западная и западно-центральная Франция и Прованс на востоке. Как и все земли «regnum Francorum», западные территории в конечном счёте принадлежали королю Франции, но значительная часть восточной Окситании находилась под верховенством королей и императоров Германии. Де-факто, в начале тринадцатого века власть над территориями, лежавшими к западу от владений графа тулузского, принадлежала герцогу Аквитании. Их власть осложнялась тем фактом, что с 1152 года герцоги Аквитании были также королями Англии. Тем не менее, король Англии в качестве герцога должен был приносить оммаж королю Франции за его окситанские земли. Во второй половине двенадцатого века у графов тулузских были постоянные конфликты на западной границе с их анжуйскими соседями, так как каждый пытался расширить своё влияние с помощью военной силы, используя брачные или кровные связи в качестве предлога. Как выразился Ричард Бенджамин, это привело к «сорокалетней войне» между анжуйцами и Раймондинами, продолжавшейся до конца столетия. В 1196 году делу очень помог брак между Раймоном VI и Джоан, сестрой Ричарда I. Ричард преподнёс в дар область Ажена в Аквитании Раймону VI как приданое своей сестры. Джоан умерла всего через три года, в 1199 году, но граф Тулузский принёс оммаж за Ажен от имени своего малолетнего сына. Когда началась окситанская война, Иоанн, король Англии, в основном не мог защитить интересы своего племянника (и вассала) или свои собственные в Окситании до 1212 года, и совершил очень мало, когда, в конце концов, попытался это сделать. Между попытками вернуть назад северные территории, такие как Нормандия, отторгнутые французским королём после 1204 года, продолжавшимися проблемами с папством, поражением его союзников, которое они потерпели от французской короны в 1214 году, стремлением предотвратить вторжение французского принца Луи в Англию в 1216, Иоанн имел мало времени и сил для вмешательства на юге.
После 1196 года наиболее серьёзные проблемы были у Раймона VI на востоке, со своим близким соседом, виконтом Безье, Каркассона и Альби. Их общая граница была самым большим очагом катарской ереси, что, быть может, симптоматично для политических проблем пограничного региона. Титул виконта возник как административный в раннем средневековье, обозначая доверенное лицо графа или управляющего части графства, но в высоком средневековье виконты часто правили независимо от любой высшей власти, как это в значительной степени было в Окситании. С помощью тщательной стратегии браков, восходящей к концу одиннадцатого века, Тренкавели, династия, занимавшая должность виконтов Безье, приобрела права высшей знати. Несмотря на ожесточённое соперничество между Тренкавелями Безьерскими и Раймондинами Тулузскими, обе династии были тесно связаны. В 1209 году граф тулузский был дядей виктонта Безье. 
Кому принадлежало право «владеть» или распоряжаться землями Тренкавелей, стало самой большой политической проблемой окситанской войны. Помимо юга и востока, виконт Безье был обязан вассалитетом за большую часть своих владений графу Барселоны, который в 1137 году запутал вопрос ещё сильнее, став через брак королём Арагона. Арагонский король был самостоятельным окситанским владетелем, владея различными местностями в Провансе, включая район Монпелье. Классификация титулов усложнилась ещё больше, когда в 1204 году король Арагона, Педро II, стал искать покровительства папы и возможной финансовой помощи для крестового похода против мусульман. Чтобы добиться этого, он сделался папским вассалом, уступив своё королевство папе. В результате стало ещё сложнее определить, кто должен получить земли Тренкавеля после его [Педро] гибели в 1213 году, поскольку не было ясно, включали ли владения, уступленные Педро в 1204 году, земли за пределами королевства Арагон, то есть, в Окситании. В начале тринадцатого века наблюдалось усиление роли арагонского короля в регионе, теоретически бывшим частью французского королевства, отчасти потому что арагонский монарх был более активен в Окситании, отчасти потому, что он происходил из страны, более близкой к Окситании, чем Франция. Углубляя династические связи в регионе, сестра Педро II вышла замуж за Раймона VI в 1209 году, через десять лет после смерти анжуйской жены графа. Это сделало графа Тулузы прошлым и будущим зятем двух разных монархов и дядей своего важнейшего соперника в регионе. В первые годы окситанской войны король Арагона был больше озабочен Реконкистой в Испании. Эта занятость продолжалась до 1212 года, когда совместно с королём Кастилии Педро II сумел добиться решающей победы над Альмохадами в битве при Лас-Навас-де-Толоса. Тем не менее, уже в первое лето войны, в 1209 году, Педро II стал больше вмешиваться в происходящее в Окситании, чтобы сохранить и усилить свои владетельные права, и поддержать своих родственников и вассалов. К 1213 году, избавленный от забот о мусульманах в Испании и всё более беспокоимый господством Симона де Монфора в Окситании, Педро II оказался вовлечён сначала в дипломатическое, а затем в военное столкновение на стороне южан. Это вмешательство стоило ему жизни и во многом закрыло возможность арагонской экспансии в Окситании.
К востоку от Роны, в Бургундии и Провансе, Окситания представляла из себя мешанину притязаний, связей и наследственных владений. Эта область не играла в войне большой роли до 1216 года. Большая её часть официально принадлежала германским императорам, на стороне которых были старые притязания, восходящие к одиннадцатому веку, но мало действительной власти. Однако в 1156 году императорская власть стала более реальной, так как император Фридрих Барбаросса женился на наследнице Бургундии, что делало его не только феодальным сюзереном, но и действительным владельцем. Конечно, основные интересы Фридриха находились в других местах, и имперская власть оставалась слабой на протяжении двенадцатого века. Все виды имперского влияния были иллюзорными на протяжении окситанской войны, так как дома, соперничающие за императорский трон – Гогенштауфены и Вельфы – сражались за власть над империей и по большей части не заботились о происходящем в Окситании. Самая южная часть восточной Окситании, к югу от реки Дюранс, оспаривалась графами Тулузы и Барселоны (впоследствии королями Арагона) с начала двенадцатого века. После 1125 года соперничающие дома поделили регион между собой, графы тулузские контролировали некоторые города на Роне и земли к северу от реки Дюранс, называя себя «маркизами Прованса», в то время как область к югу от Дюранса эпизодически контролировалась родичами графов-королей Барселоны или самими королями-графами. Хотя эти дома иногда вступали в борьбу за первенство в восточной Окситании, многие процветающие города в этой области, особенно вдоль Роны, жили по большей части без какой-либо внешней власти.
Кому в конечном итоге принадлежала верность окситанской знати? В сущности, никому. Верность и преданность зависели от брачных союзов, личных соглашений и сомнительных землевладельческих титулов. Последние были особенно изменчивы, и старая поговорка «владение – это девять десятых права» оставалась истинной. Чёрно-белых границ ни в Окситании, ни где-либо ещё в Западной Европе в то время не было. В сущности, монархи и знать имели зоны влияния с неясными границами, которые быстро менялись в результате брака, смерти или войны. Хотя наследные права оставались самым важным критерием в оценке власти, фактическая принадлежность имела столь же большой или даже больший вес. Если владетель не мог подкрепить свою власть военной силой, право рождения или брака мало что значили. Знатный человек, раз приобретя военным путём контроль над территорией, претендовал на его сохранение. Изменчивость политической власти в ту эпоху – это именно то, что использовал почти девять лет Симон де Монфор. Его право на южные земли, обеспеченное завоеванием, было более весомым козырем, чем законное наследование, браки, личные связи и правовые обычаи.
В значительной степени подобный принцип владения действовал и ниже по социальной лестнице. И гораздо более скромные дворяне управляли землями, как если бы они принадлежали им напрямую, даже если теоретически обязаны были за них оммажем кому-то другому. Если сюзерен не подкреплял активно свои права, он не контролировал тех, кто держал поместья от него. Например, владетели Кабарета, державшие замки, расположенные высоко в Чёрных Горах, считались вассалами виконтов Безье. На практике эти владетели прислушивались к виконтам лишь когда их это устраивало, и не было никакого способа заставить их делать то, что они делать не хотели, за исключением военной экспедиции, которая выгнала бы их из горных укрытий. А это требовало бы больше усилий, чем виконты безьерские готовы были предпринять, и потому владетели Кабарета жили «царями горы», пока расстановка политических сил не изменилась с началом окситанской войны. Альянсы и контр-альянсы, ссоры, и местные, локальные войны были повсеместными в Западной Европе, и никто из дворян не сомневался в справедливости этой системы. Преобразование региона в нечто единое, отчасти контролируемое извне, было привнесено внешним фактором, в данном случае крестовым походом, который опрокинул политический и военный порядок Окситании.
Была ещё одна сфера влияния, которую нельзя пропускать при рассмотрении Окситании 1209 года: растущая экономическая, политическая и военная сила городов, особенно, крупнейшего в регионе города, Тулузы. В большей части Западной Европы, включая Окситанию, городские центры бурно развивались на протяжении двенадцатого века, так как растущее население создавало спрос, а заморская торговля, как с исламским миром, так и с владениями крестоносцев, расширялась. Наряду с ростом экономического и политического могущества окситанских городов росла их военная сила. Как известно любому туристу, путешествовавшему по внутренним областям Франции, города и даже небольшие деревни располагались в расчёте на удобство обороны, используя рельеф местности для усиления любых воздвигаемых защитных сооружений. Путешествуя по современным Средним Пиренеям, области Лангедока-Руссильона, главному театру военных действий альбигойского крестового похода, можно видеть небольшие городки, расположенные на самых высоких холмах посреди окружающей их равнины, или, что впечатляет ещё больше, на крутых скалах и плато высоко в горах. Помимо природных оборонительных преимуществ, большинство городов имели развитые стены и защитные сооружения. Поэтому многие города Окситании именовались castrum, что означает «укреплённое место». Большинство этих castra могли противостоять любому противнику, кроме только лишь самых непреклонных, и потому южные владетели до 1209 года редко докучали им осадами.
Крупнейшие населённые пункты имели не только грозные укрепления, но также военные и финансовые средства для обороны в течение долгого времени. Тулуза, например, представляла собой в 1209 году большой, процветающий город с населением в 30 – 35 тысяч человек, занимая первое место в регионе по численности населения, богатству и влиянию. Как и многие другие города в разных местах Европы двенадцатого столетия, Тулуза к 1209 году сделалась независимой, политически самостоятельной общиной со своим собственным городским правительством. Хотя графы Тулузы ещё использовали городскую цитадель, Нарбоннский замок, как свою резиденцию, ко времени окситанской войны у графов почти не осталось власти над городом. Как узнали к своей досаде крестоносцы в 1217 году, Нарбоннский замок лучше всего служил для того, чтобы не дать людям извне войти в город, но не для контроля над населением Тулузы или защиты от него. Города Окситании часто контролировались епископами, что вызывало сильнейшие трения между горожанами и прелатами. Как узнал Фульк Марсельский, епископ Тулузы во время окситанской войны, высокомерный и властный прелат без военной силы, поддерживающей его права, будет легко нейтрализован. Тулуза была не только независимым политическим образованием, не принадлежащим никому, она за годы до альбигойского крестового похода стала самостоятельной военной силой. Её ополчение за 1202 – 1204 годы осаждало почти две дюжины других городов или сражалось с их владельцами, в лучшем случае установив то, что Джон Манди назвал contado (независимый город-государство), в худшем заключив с соседями благоприятные для себя договоры. Как экономическую, политическую и военную силу, Тулузу не могли игнорировать посторонние, ни окситанская знать до 1209 года, ни Симон де Монфор после. Хотя граждане Тулузы проявили себя неорганизованными и слабыми между 1209 и 1211 годами, в моменты кризисов, начиная с 1211 года, эта внешняя слабость быстро превращалась в жёсткий единый фронт.
Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".

passer-by

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 9222
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 13994
  • Я вольный воробей на ветке, от указаний отвернусь
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #9 : 08 Авг, 2018, 09:41:33 »

Я не историк ни разу, совершенно случайно «споткнулась» об стихи. Зачиталась, естественно, стихами, восхитилась, а дальше … всё оказалось очень интересно и без стихов.  Спасибо.
Теперь вот жду и надеюсь, что продолжение будет.  :)
Записан
"Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки - из прошлого тащим,-
Потому, что добро остается добром -
В прошлом, будущем и настоящем!" (с)
"Но разве тот, кто трусит глубины,
Найдет свою сияющую пристань?" Марриэн
Είναι ανώτερη σοφία να μπορείς να ξεχωρίζεις το καλό απ' το κακό

~Rina~

  • Тихая вода
  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1927
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 584
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #10 : 09 Авг, 2018, 04:20:50 »

О, спасибо! :D
Как раз думала, где бы найти хорошую историческую справку по этому периоду. Интересовалась давно, а сейчас к тому же появилось наконец время прочитать Анжелику, а в новом (полном) издании без справочника не всегда поймешь, о чем идет речь...
Записан
У каждого есть дух, который можно очищать, тело, которое можно некоторым способом тренировать, и подходящий путь, которым  можно следовать. М. Уэсиба

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #11 : 07 Сен, 2018, 12:52:37 »

Военное дело в Западной Европе в эпоху окситанской войны

Изучение средневековой военной истории начало возрождаться в последние годы, с постоянно растущим количеством солидных, хорошо проработанных исследований. Этот короткий обзор не претендует на изобретение велосипеда, а скорее напоминает читателю о его устройстве.
Литературная традиция артуровского романа XII и XIII веков, а также «chanson de geste» рисуют картину войны, состоящей из одиночных стычек сражающихся друг с другом рыцарей. В последней четверти XII века всё дворянское сословие Западной Европы воспринимало себя как рыцарей, объединённых общими добродетелями и ценностями рыцарства. Несомненно, в воинской этике начала XIII века доминировали идеи и идеалы рыцарской войны. И в самом деле, один из важнейших источников по окситанской войне, анонимное продолжение «Chanson de la Croisade Albigeoise», или, в переводе «Песни об альбигойском крестовом походе», наилучшим образом описывает рыцарские поступки и упоение рыцарской битвой. К 1990-м годам, однако, мифы о рыцарской войне подверглись сомнению и были развеяны, а общим мнением среди учёных стало, что боевые действия в средневековье состояли, главным образом, из осад. Это мнение стало более умеренным в последние годы, вместе с осознанием того, что набеги или «chevauche´e» (конные рейды) играли сравнимую, а, может, и более важную роль в мире, в котором было слишком трудно напрямую противостоять врагу. Хотя аристократы того времени любили участвовать в турнирах и писать о них, в их дни это было лишь пеной на поверхности реальной войны, когда дело доходило до битвы лицом к лицу между немногими желающими. Так получалось из-за того, что фортификационные сооружения, то есть стены городов и замков, были слишком сильны. Встреча в поле лицом к лицу с врагом подразумевала «всё или ничего». Хотя победа, очевидно, могла принести существенные плоды, обратный исход означал, в лучшем случае, потерю престижа, а в худшем – полный разгром войска, пленение или смерть. Поэтому, помимо грабительской деятельности, во время войны одна сторона обычно сидела в крепости, а другая совершала набеги и иногда предпринимала осады, как правило, заканчивавшиеся неудачно. Набег не стоил агрессору почти ничего; единственная опасность заключалась в том, чтобы получить в ответ набег на свои собственные земли. Нападения на поля, сады и неукреплённые деревни противника не только позволяли поддерживать своё войско, но и позволяли ощутить своё присутствие в ситуации, когда осада или битва вряд ли могли иметь место. Малоактивная война из набегов и осад была свойственна Западной Европе именно потому, что была дешёвой и скорее ослабляла, чем уничтожала противника, который, восстановив силы, зачастую мог потом проводить свои осады и набеги. Решающие битвы случались в той, крайне редкой, ситуации, когда обе стороны желали боя. 
Войны в Окситании до 1209 года соответствуют именно этому образцу. До начала крестового похода южные дворяне регулярно вели обычные боевые действия – набеги с целью пограбить имущество друг друга; отчасти это продолжалось и после того, как началась окситанская война. До 1209 года на юге практически не было крупных полевых битв между феодалами. В обыкновенных войнах между старыми врагами мало кто из дворян докучал противнику осадой, потому что требовалась блокада [крепости] и наличие осадных машин для какой-либо надежды на успех. Это, в свою очередь, требовало больше сил и времени, чем большинство дворян готовы были потратить. Более серьёзные военные действия шли между графами Тулузы, их соседями и «анжуйцами» во время «сорокалетней войны» XII века, включая неудачную осаду Тулузы в 1159 году, но это примечательно, главным образом, именно как исключение из правил. Как только в 1209 году начался альбигойский крестовый поход, эта обычная набеговая модель была опрокинута из-за готовности крестоносцев вести интенсивную осадную войну такого уровня, какой жители региона никогда раньше не видели. Битвы, однако, оставались редкими, как и в прочей Западной Европе. Во время окситанской войны между 1209 и 1218 годами произошли всего четыре серьёзных битвы, и только одна из них, при Мюре в 1213 году, была сражением между противниками, которые сознательно выбрали этот, способный стать решающим, вариант.
Образ войны, состоящей из осад и набегов, нам кажется совершенно не подходящим к тому типу войны, который мы связываем с рыцарями. Хотя конные рыцари на открытой поверхности быстрее тех, у кого нет лошадей, и, следовательно, могут быть полезны при любых подвижных действиях, рыцарь в полном вооружении на тяжёлом боевом коне не обязательно будет самым удачным выбором командира при осаде. Во время атаки или рукопашного боя рыцарская броня намного лучше её отсутствия, но доспехи предоставляют невеликую защиту от камней весом в сотни фунтов, метательных снарядов, летящих со скоростью сотни футов в секунду или ещё чего-то достаточно тяжёлого или быстрого, чтобы сокрушить или пробить броню.
Тем не менее, рыцари, с их лучшим вооружением, подвижностью и общественным положением, составляли ядро обеих армий во время окситанской войны. У большинства королевских или знатных домов начала XIII века было некоторое количество рыцарей, составлявших их свиту, отряд телохранителей или familia (двор). Младшие сыновья или братья, не имевшие перспектив выгодного брака или наследования были наилучшими кандидатами на эту роль в доме своего брата или, что более вероятно, в чьём-нибудь ещё. Возможно, наилучшими примерами здесь были бы Бодуэн, младший брат Раймона VI, состоявший в свите графа, но позднее перешедший на сторону крестоносцев, и брат Симона де Монфора Гюи, который входил в монфоровскую familia. Такие предводители как Раймон VI, Симон де Монфор или Педро II выбирали себе помощников из числа своих благородных родичей или рыцарей, являющихся друзьями, сподвижниками и членами свиты. Эти «лейтенанты» были советниками своих предводителей, командовали отдельными отрядами войска или управляли городами.
Ниже знати и рыцарей по своему положению и экипировке находились служившие, однако, бок о бог с ними всадники, которых мы могли бы назвать «конными сержантами». Эти люди обладали подвижностью рыцарей, но не таким тяжёлым оружием и доспехами, и, как правило, у них была только одна лошадь. На самом деле, конные сержанты в набеге были, может быть, даже лучше рыцарей, так как им приходилось возить с собой меньше снаряжения. Также рыцари или конные сержанты хорошо действовали в охране обозов, и Симону де Монфору на протяжении войны много раз приходилось их так использовать. Средневековые источники лишь изредка проводят различие между рыцарями и всадниками, не принадлежащими к рыцарству, как это делают два текста, [говорящие] о коннице Монфора при Мюре в 1213 году. Численность рыцарей и конных сержантов в противоборствующих армиях обычно невозможно подсчитать, и она сильно изменялась в зависимости от сезона и года войны. Однако когда это было возможно, я привожу цифры и соответствующий анализ. Достаточно сказать, что ни одна из сторон не могла иметь больше нескольких сотен всадников, за исключением случаев сбора людей в разгар летнего сезона кампании. Любая конная армия требовала слишком много запасов, и слишком большой поддержки средневековых властей, вдобавок предоставляемой на протяжении долгого времени, так что конные войска всегда собирались ad hoc. Кавалерия южной стороны состояла из высшей знати и её свит, меньших дворян и их вассалов, а также наёмных войск. Представители южной знати, такие как графы Тулузы и Фуа, часто действовали совместно, как это было в 1211 году, но это ни в коем случае не были постоянные союзы. Их всадники собирались на весьма короткое время, а в случае начала серьёзного кризиса рассеивались. С северной стороны Монфор во время летних кампаний мог располагать тысячами рыцарей, знатных и незнатных всадников, которые принимали крест вместе с его собственными вассалами, но с окончанием сезона кампании эти цифры уменьшались до нескольких дюжин.
Ниже малочисленной, но жизненно важной части армии, состоящей из конницы, находились пешие солдаты. Пехоту использовали обе стороны, но трудно понять, означают ли термины, связанные с пехотинцами или пехотой, такие как pedes, serviens, sirvans или sergans (кроме специфических терминов, таких как «лучник», «арбалетчик») конкретные должности и положение. Излишне говорить, что в войне участвовали различные виды пехоты, включая метателей различных снарядов и осадных инженеров. На южной стороне многочисленные упоминания пехотинцев означали граждан из городских ополчений. Мы практические ничего не знаем об их снаряжении и обучении в ту эпоху. Большинство городских ополченцев собирались для защиты города и за его стенами. Поскольку при любой осаде обороняющийся имел явное преимущество перед атакующим, в обороне городское ополчение действовало весьма успешно. Всегда бывали и исключения, как городское ополчение Безье, запаниковавшее и оставившее позиции, что отчасти приводит к однобокому восприятию побед крестоносцев. В той ограниченной роли, которую играли большинство городских ополчений – борьбе из-за стены за свою жизнь, семью и собственность – они обычно были достаточно хороши, чтобы выдержать осаду. Некоторые из ополченцев явно были лучше других вооружены и подготовлены. Здесь примером является ополчение Тулузы, хотя и ополчение Нарбонны имело сходные возможности. Искусные не только в защите города, ополченцы Тулузы могли проводить ограниченные наступательные действия сами, как это бывало в войнах с другими городами и владениями до альбигойского крестового похода. Когда началась окситанская война, опытные ополченцы Тулузы участвовали в наступлении 1211 года на стороне крестоносцев, а в 1213 году и после – против них. Благодаря умелым ремесленникам из их числа ополченцы Тулузы могли строить собственную технику и сами вести осады, как они делали это под стенами Мюра в 1213 году. Число людей, служивших в ополчении Тулузы, неизвестно, но, исходя из численности городского населения, вероятно, от двух до четырёх тысяч человек могли участвовать в коротких кампаниях вне города, что делало их значительной силой, которой нельзя было пренебрегать.
Ранги крестоносцев, упоминаемые такими авторами, как Пьер Во-де-Серней или Гильём Тудельский, более неопределённы за пределами региона их происхождения (?). Окситанская война началась и протекала большую часть времени, прежде всего, как крестовый поход, так что большинство солдат отправлялось на юг, чтобы сражаться под знаменем креста. К дворянам и рыцарям добавились тысячи других служивших [в войске] людей. О них мало что известно, и даже термин «крестоносец», используемый в их отношении, требует пояснения. Термины «крестовый поход» и «крестоносцы» за последние шестьдесят лет использовались для описания столь разнообразно, что примерами служат как эйзенхауэровский «крестовый поход» в Европу, так и использование ругательного слова «крестоносец» мусульманами в отношении жителей Запада. Эти слова появились лишь к концу XII века, после ста лет европейских военных экспедиций на Ближний Восток. Они происходят от слова «crucesignatus», который буквально означает «носящий знак креста». Таким же распространённым, как «crucesignatus», был «peregrinatus» или его вариации, означавшие паломника. Крестовый походы в Святую Землю были формой паломничества, покаяния за прошлые грехи или преступления, хотя современным людям, осуждающим подобный вид деятельности, трудно в это поверить. Основой армии крестоносцев в сезоны кампаний окситанской войны были эти люди, которые в данной книге именуются «крестоносцами» или «крестоносцами-паломниками». Как и во всех предыдущих крестовых походах на Ближний Восток, эти крестоносцы-паломники находились в статусе от лиц королевской крови, знати и рыцарей до простолюдинов.
Опыт и вооружение простолюдинов из числа людей, служивших в городском ополчении на севере Франции и в других местах, могли служить боевой силой и пригодиться в проведении кампаний, в отличие от тех, кто не имел иных навыков, кроме религиозного рвения и иного снаряжения, кроме паломнического посоха и пустого мешка. Эти люди истощали ресурсы крестоносцев, попадали в засады и гибли, бродя по дорогам туда и сюда, но они были совершенно неотъемлемой частью войска крестоносцев. Их присутствие предоставляло Симону де Монфору необходимую численность войска, для использования их любым полезным способом, хотя даже под его командой они иногда могли быть помехой. Их численность можно оценить лишь в некоторые периоды войны.
Обе стороны окситанской войны держали на службе наёмных солдат, что являлось обычным делом в XIII веке. Во времена до возникновения эффективных систем налогообложения современных национальных государств ни один правитель не мог позволить себе содержать профессиональную армию, за исключением своей личной свиты или «familia». Когда назревал конфликт, а у монархов и знати в карманах водились деньги, они нанимали солдат на разовой основе, до тех пор, пока не пройдёт опасность или не закончатся деньги. Эти наёмники получали деньги за свою службу, но могли уйти в отставку в любой момент по желанию любой стороны (?). Так как их мотивы не были чисто финансовыми, обычно мы не считаем их наёмниками в современному, сугубо негативном смысле. Например, король Франции Филипп II принял на службу в 1202 году около двух тысяч воинов, чётко записав, какие виды солдат он нанял и за что им платил. Мы, конечно, не знаем, служили они королю Франции из преданности, по обязанности или потому, что им платили, но здесь, вероятно, сочетались все три причины. В окситанской войне наёмных воинов использовала армия крестоносцев. С 1209 года Симон де Монфор был вынужден доплачивать солдатам, которые оставались с ним после завершения летней кампании. Знати и рыцарям можно было обещать или предоставить завоёванные земли, но даже они должны были периодически получать деньги для оплаты своих расходов. Слова «mainadiers», «soldarios», «soudadiers» означали тех, кто получал плату или жалованье. Наёмные воины могли происходить из людей с высоким общественным статусом, как Робер де Пикиньи, северный феодал, воевавший на юге в 1218 году, но обычно наёмные солдаты происходили из более простых слоёв общества. Гарнизоны Монфора обычно состояли из нескольких рыцарей и куда большего числа сержантов, вероятно служивших, главным образом, за денежное жалованье.
Помимо этих наёмных воинов были и солдаты, которым платили за их службу, при этом презирая их. Современное определение «наёмника» означает того, кто сражается за плату, но не обладает политической верностью нанимателю. Подобный сорт людей был и в XIII веке. Тогда как рост населения Западной Европы, расширение пахотных земель, заморская торговля и увеличение денежной массы в целом означали к началу XII большее процветание для большинства, для некоторых это означало перенаселение и безработицу. Некоторые регионы Европы, такие как Нижние Земли, где население было плотным, и, парадоксально, недонаселённые приграничные области, такие как Арагон, в конце концов стали «экспортировать» для военных кампаний своих молодых людей, которых называли по месту их происхождения – «брабансоны», «арагонцы», «наваррцы» или «баски». Для этих отрядов были и общие названия – такие как «козопасы» (?), «ribaldi», «ruptari» и «рутьеры». Ко второй половине XII века эти рутьеры и им подобные стали опытными, сплочёнными и легкодоступными подразделениями. В конце XII века такие вожди, как короли анжуйской династии в Англии и Фридрих Барбаросса часто использовали рутьеров, и даже Филипп-Август пользовался ими время от времени. Рутьеры имели дурную репутацию, так как не обладали политической лояльностью, а в более практическом плане их большое умение сражаться с противниками-рыцарями заставляло последних страшиться гибели или попадания в плен к тем, кто находился на социальном дне. По иронии судьбы именно «лёгкая война» из рейдов и осад позволяла этим подразделениям процветать и действовать; они пользовались спросом и были легкодоступны на этом «рынке». Способности рутьеров и их прагматический взгляд на войну внушали такой страх, что к концу XII века в глазах грамотных людей они представали общеевропейским бедствием, и хронисты, такие как Уолтер Мэп, клеймили их как «ненавистных Богу и людям», даже если правители пользовались их услугами. Рутьеры находились на самой грани европейского общества. Хотя их помощь была полезна для правителей в момент кризиса, отряды наёмников могли быть отброшены и остаться без работы, а также обмануты с оплатой, как только конфликт заканчивался. Так случилось в 1188 году, когда Филипп-Август лишил своих рутьеров имущества и вооружения, так что они оказались «безоружными и нагими» в период затишья в борьбе между ним и Генрихом II. Рутьеры вряд ли могли ожидать пощады на поле боя или в плену, как это испытали на себе рутьеры гарнизона в Муассаке в 1212 году, казнённые после капитуляции замка.
Из-за политической «ничейности», готовности участвовать в войне независимо от её причины, умения жестоко и эффективно вести бой на Третьем Латеранском соборе рутьеры были подвергнуты анафеме в том же самом каноне, что и вышеупомянутые катары. Иными словами, отряды этих профессиональных воинов, сражавшихся за плату, рассматривались как находящиеся за границей христианства, вне пределов нормального человеческого общества. Интересна также их роль в южных войнах до 1209 года. Поскольку центральная власть в Окситании была слишком слава, и знатным людям не удавалось контролировать своих сподвижников, находящихся ниже и выше по социальной лестнице, некоторые южные владетели, как, например, граф Тулузы, зависели от услуг рутьеров. Не только графы, но и сами южные города нанимали или принимали гарнизоны из рутьеров для того, чтобы защищаться или руководить обороной крепостей во время осады. Эти люди были верны и предоставляли важные услуги, если им платили, но они по-прежнему не пользовались благосклонностью церкви и общества, и иногда страдали от последствий этого.
В начале XIII века не существовало письменного кодекса обычаев или законов, касавшихся ведения войны. Христианские теории справедливой войны восходят к святому Августину, и были обновлены в религиозном законодательстве XII века Грацианом. Для 1209 года окситанская война, с точки зрения папы, инициировавшего её, проповедовавших её священников и тех, кто принял крест, была справедливой. Мало кто из южан был с этим согласен. Уже в 1215 году представитель вышей южной знати Раймон-Роже, граф де Фуа, довольно красноречиво объяснил, почему он считает, что крестоносцы ведут несправедливую войну. Помимо абстрактной теории справедливой войны существовали – и имели куда более непосредственное значение – законы или обычаи войны, выполнявшиеся или игнорировавшиеся на тактическом уровне. Поскольку никаких записанных или подписанных правительствами и участниками правил поведения не существовало, обращение с комбатантами и некомбатантами носило ситуативный характер. Европейский рыцарский кодекс, хоть и хорошо разработанный к тому времени, больше подходил для турнира, чем для реального боя, и никогда не соблюдался в войне с участием солдат и гражданских лиц разных социальных классов. В целом, христианская этика ничуть не больше улучшала манеру военных действий в средние века, чем в наши дни.
Если можно так выразиться, подобно тому, как дети, играющие вместе, обычно придерживаются некоего неписанного правила или обычая, управляющего ими в отсутствие взрослых, так и западные народы придерживались, пусть и неписанного, кодекса поведения, изменявшегося в зависимости от обстоятельств. Например, гарнизону города или замка, желавшему сдаться во время осады, обычно позволялось договариваться об условиях, лёгкость которых зависела от того, насколько долго продолжалась осада. С другой стороны, в соответствии с широко распространённой в средневековом мире военной практикой, любой город, замок или крепость, которые не сдались и были взяты штурмом могли быть разграблены, а, возможно, и подвергнуться резне среди жителей. Этот подход восходит к заре человеческой истории, когда обычное правило предписывало убийство взрослых мужчин и порабощение женщин и детей. Хотя греческие и римские авторы часто говорили о подобной практике с некоторым отвращением, убийство, насилие и мучения по-прежнему оставались в античном мире судьбой тех, кто отказался сдаться. На средневековой войне всё было сложнее, так как убийство и порабощение пленников-христиан противоречило христианской этике, однако это не предотвращало жестокого обращения. В XII и XIII веках военные эксцессы происходили в христианской Западной Европе регулярно. В мире крестовых походов случалось, что как христиане, так и мусульмане убивали невинных, безоружных и сдавшихся противников, как это случилось в Иерусалиме в 1099 году или в латинском лагере в битве при Хаттине в 1187. Никто не был застрахован от страданий или соучастия в жестокостях.
Тем не менее, большинство людей средневековья придерживалось определённых ограничений на допустимые действия в войне. Калечение пленённых или сдавшихся, не виновных в каком-либо преступлении до сдачи, обычно не допускалось. Женщины и дети не должны были подвергаться сексуальному насилию или убийству, хотя ситуативно это случалось. Пленники благородного происхождения должны были содержаться в приличных условиях и освобождаться за выкуп. Эти обычаи нигде не были записаны, но если они нарушались, хронисты, как правило, отмечали это. Именно по причине отбрасывания и несоблюдения этих обычаев окситанскую войну иногда считают исключительно жестокой даже для данной эпохи. Определённые основания для такой точки зрения есть. В войне против еретиков и их защитников те, кто не подчинился крестоносцам и продолжал поддерживать еретиков или ересь, не могли рассчитывать на пощаду. Как ни измерять жестокость, война склонна становиться более отвратительной, когда речь идёт об идеологии или религии. Альбигойский крестовый поход был вызван религиозными причинами, которые никогда полностью не исчезали из отношения врагов друг к другу во время войны. Поэтому жестокость и злодеяния стали свойством конфликта, и это часто упоминается как причина того, что данная война была самой грязной в Европе в эпоху «высокого средневековья». Безьерская резня, убийство или изувечение солдат гарнизона или горожан, казни лиц высокого положения, таких как Гирауда де Лаурак в 1211 году или Бодуэн Тулузский в 1214 – всё свидетельствует о том, что эта война, как и все войны, стала адом для тех, кто был вовлечён в неё, независимо от их социального положения, возраста, религиозной принадлежности или пола. Что могло бы выделить окситанскую войну из других война Западной Европы – это продолжительность конфликт якобы из-за одной-единственной цели: искоренения ереси. Мелкие ссоры из-за владений между аристократическими фамилиями были обычным делом на юге, но в 1209 году туда вступили большие армии чужаков, убеждённых, что жители Окситании дали убежище великому злу, и что средоточие его должно быть разрушено военным насилием. В погоне за этой целью люди из Северной Франции и других стран Европы проводили десятки осад и привносили в войну регулярность и интенсивность, никогда не виданные на юге. Неудивительно, что эта война выглядит хуже обычной, потому что она и была хуже для народа Окситании. В сентябре 2001 года население Соединённых Штатов отреагировало так, будто люди были впервые убиты международным терроризмом, потому что в американском мире так оно и было. Южане в 1209 году отреагировали так же по той же причине: их мир никогда раньше не разрушали путём систематической длительной войны. В данной книге, однако, утверждается, что после того, как конфликт перестал быть преимущественно религиозным и в большей мере стал вестись за политический, правовой и географический контроль, на средневековой шкале жестокости окситанская война не выделяется как особенно жестокая по сравнению с войнами в других странах Западной Европы того времени.
Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #12 : 10 Сен, 2018, 16:25:29 »

Снабжение

В отличие от других исторических эпох, логистика средневековья не была предметом пристального изучения, хотя всё больше учёных начинают проявлять возрастающее внимание к ней. Целью военного снабжения в средневековом мире было обеспечить выживание армии, а не её комфорт. В позиционной войне за укрепления обороняющиеся войска, будучи в должной мере предупреждены о приближении противника, могли собрать продовольствие, которое позволило бы им держаться месяцами. Собирая припасы, гарнизон оставлял без них наступающую полевую армию. Если не случалось нехватки воды, если не была сорвана или не потерпела неудачу из-за разрушений заготовка продовольствия, или крепость не была захвачена прямой атакой, у защитников была отличная возможность выжидать, пока какая-либо армия пытается их осаждать. Полевая армия, с другой стороны должна была проложить через реки и дороги линию снабжения, которая могла быть лишь той же длины, что и цепь укреплений, контролирующих эти маршруты. Если, как это часто бывала, полевая армия не могла удержать линию снабжения, это означало, что дни армии, в пределах сезона кампании, сочтены, и что армия растает, как только съест свои запасы.
С точки зрения логистических трудностей для обеих сторон, в окситанской войне силы крестоносцев сталкивались с куда большей проблемой. Южная сторона действовала по внутренним линиям, знала местность и жителей, которые обычно поддерживали сопротивление крестоносцам. Осаждающие армии с севера должны были поддерживать своё снабжение, не имея этих преимуществ. Движение по дорогам было опасным, а снабжавшие крестоносцев обозы нуждались в мощных эскортах, которые зачастую лишали армию её самых подвижных бойцов. Например, сражение при Сен-Мартен-ля-Ланде произошло, когда Симон де Монфор должен был спасать обоз, захваченный войском южан. Если сезон не позволял добывать продовольствие и фураж близ линии марша, вьючные и тягловые животные должны были нести и свою собственную еду в ущерб продовольствию людей, и это затрудняло снабжение в регионах со слабым сельским хозяйством, таких как Терм или Кабарет высоко в Чёрных горах. Если вьючные животные зависят исключительно от того, что несут на себе, они съедят это за десять дней. Вьючный обоз, животные которого могут пастись, но транспортируют свою собственную пищу, съест всё, что везёт, за двадцать пять дней, в предположении, что он не везёт больше ничего. Вьючный обоз, перевозящий человеческую пищу, зерно, фураж и несъедобные предметы, должен достигать цели за гораздо меньшее время, чтобы сохранять эффективность. Хотя Окситания изобилует судоходными реками, в общем и целом контроль над их протяжением находился в руках общин, чаще симпатизировавших делу южан. Крестоносцы не могли контролировать каждый город, поэтому их линия снабжения вдоль реки всегда была уязвимой. Географическое положение рек в регионе делало поставки не всегда удобными для армии, удаляющейся от реки. Контроль над рекой мог быть жизненно важным для победы или поражения, что Симон де Монфор обнаружил во время осады Бокера в 1216 и второй осады Тулузы в 1217-18 годах, когда крестоносцы не могли ни пресечь движения вражеских лодок, ни снабжаться сами, так как не господствовали над всей длиной реки. Расстояние до судоходных рек означало, что такие места, как Терм или Кабарет были совершенным кошмаром для поддержания поставок в осаждающую армию. Единственный путь к таким крепостям был настолько крутым, что пополнение запасов было ограничено лишь участием животных с одним вьюком или людей-носильщиков. За немногими исключениям, крестоносцы во время окситанской войны страдали от скудости и недоедания так же, если не больше, чем люди, которым они принесли войну.
Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #13 : 18 Сен, 2018, 16:47:07 »

Основные текстовые источники о крестовом походе

Ни по одному эпизоду средневекового мира нет такого количества источников, так что подобное изобилие ставит перед учёными только вопрос, как через всё это пробиться. В относительном выражении различные части окситанской войны прилично охвачены ими, хотя в деталях не до такой глубины, как хотелось бы. Изо всех источников, используемых в этом исследовании, три выступают как абсолютно необходимые для него. Конечно, у них всех есть свои историографические проблемы, и, комментируя их тексты, я привожу спорные точки зрения и аргументы. Первый и наиболее важный источник для изучения окситанской войны – это латинская хроника Пьера Во-де-Сернея, оконченная около 1220 года. В свои двадцать лет Пьер был монахом-цистерцианцем, сопровождавшим своего дядю Гюи, аббата Во-де-Серней, а позже епископа Каркассона, в крестовый поход. Хотя Пьер не находился на юге в течение всего описываемого им времени, он был свидетелем многих важных событий крестового похода, и был знаком со всеми предводителями на стороне крестоносцев, включая Симона де Монфора. Взгляды исследователей на вклад Пьера представляют собой разнообразную смесь, в зависимости от того, на чьей стороне лежат их симпатии. По причине своей молодости и идеалов (ревностного благочестия), положения (монах-цистерцианец) и отношений (племянник цистерцианского аббата, тесно связанного с предводителем крестоносцев), Пьер, как гласит современный консенсус, был сильно предвзят в сторону крестоносцев, а его предвзятость явно выражена. Это действительно снижает достоверность. Хроника Пьера имеет основное значение не столько с точки зрения точности приводимых им деталей, а, попросту, для понимания того, как ход войны представал глазам крестоносцев. Так как он ближе, чем кто-либо, связан с крестоносцами, его труд содержит детали, недоступные другим источникам, и он дословно приводит многие письма, которыми обменивались папа и другие участники крестового похода. Оставляя в стороне его религиозный фанатизм, Пьер был внимательным наблюдателем, который в своём посвящении папе заявлял, что не писал ни о чём, чему не был бы свидетелем сами или о чём не слышал от очевидцев. Хотя мы не всегда можем верить ему на слово, Пьер – лучший источник по окситанской войне до 1216 года. К лету этого года и позднее его изложение начинает терять как в объёме, так и в качестве. Относительно осады Бокера и последующих событий он приводит некоторые подробности, но с этого места другие источники становятся более ценными. Некоторые предполагают, что это произошло потому, что он умер раньше, чем была завершена последняя треть его труда.
Мы могли бы считать себя счастливыми, даже если бы всё, что у нас было – это труд Пьера Во-де-Сернея, но, к ещё большему счастью, у нас есть источники, передающие позицию южан, даже если они не симпатизируют катарской ереси. «Песнь об альбигойском крестовом походе», написанная на окситанском, обычно рассматривается как единый источник, хотя фактически она была написана двумя разными людьми. Как ясно из названия, «Песнь» – это поэма, что не мешает исследователям серьёзно опираться на неё. Первая примерно треть её написана Гильёмом Тудельским, который в прологе называет себя священником из Наварры. В первые годы окситанской войны Гильём служил при дворе Болдуина Тулузского, сводного брата Раймона VI, тогда ещё одного из наиболее важных союзников крестоносцев. Это значит, что, так же как и Пьер, Гильём видел многое из того, о чём писал или знал тех, кто в этом участвовал, и он служил феодалу, который входил в верхушку крестоносцев. Повествование Гильёма внезапно обрывается в 1213 году, наводя на мысль, оно было составлено вскоре после описываемых событий, а сам он умер. На Гильёма традиционно было принято смотреть как на лояльного христианина, но также и южанина, который не всегда одобрял тот путь, по которому пошли крестоносцы. Собственно, его южное происхождение, а также роль священника, делают Гильёма наименее предвзятым из основных летописцев. Он часто описывает подробности, которых не даёт Пьер Во-де-Серней, такие как поход части крестоносного войска, напавшего на Кассенель в 1209 году. В других случаях он подтверждает то, что говорит Пьер, тем самым увеличивая наше доверие к описанию того, как, вероятно, происходили определённые события.
Часть «Песни», принадлежащая Гильёму, заканчивается в 1213 году, до многих важных событий этого года, в первую очередь битвы при Мюре. Его продолжатель остался анонимом, и именно так я называю его. Фактически Аноним – самый пристрастный из трёх уже упомянутых писателей, но он сообщает нам подробности последних этапов войны, которые в противном случае были бы недоступны. Его взгляд, вероятно из Тулузы, имеет как сильные, так и слабые стороны. Основываясь на своём опыте и, возможно, участии в событиях второй осады Тулузы, он, скорее всего, точно отражает позицию тулузцев во второй половине войны. Из всех источников Аноним приводит наиболее подробное описание того, что происходило на Четвёртом Латеранском соборе в 1215 году. С осады Бокера в 1216 году он начинает превосходить Пьера Во-де-Сернея в количестве и качестве сообщений о войне, и, в конечном итоге, посвящает почти треть всей «Песни» только второй осаде Тулузы. В его описаниях личностей и случаев времён осады мы получаем ясную картину того, как выглядел этот длительный эпизод для граждан Тулузы, включая их страхи и заботы о том, что было главной битвой их поколения. Как ни хорошо описана осада Тулузы, мы должны с осторожностью относиться к тому, что Аноним рассказывает о происходящем в лагере крестоносцев. Симон де Монфор и некоторые папские легаты предстают как мелодраматические злодеи, пытающиеся на поезде раздавить привязанную к рельсам героиню, олицетворяющую народ юга. В этом смысле Аноним не отличается от Пьера Во-де-Сернея, который делает то же самое с противоположной стороны. Аноним также подробен, даже сверхподробен, в описании боевых действий, происходивших при осаде Бокера и второй осаде Тулузы. Он предлагает яркую словесную картину рукопашного боя начала тринадцатого века, но густо описанные детали становятся туманными, расплываются и не делают нас более осведомлёнными, когда дело доходит до понимания конкретных случаев и связи между ними.
Последний главный источник – Гильём Пюилоранский, который не был свидетелем окситанской войны и писал, по крайней мере, поколением позже трёх остальных авторов. Хотя мы знаем его имя, он ни разу не упоминает его в своём труде, поэтому имеющееся у нас имя может быть позднейшим дополнением. Его имя и происхождение на самом деле более проблематичны, чем кажется на первый взгляд, так как существовал Гильём де Пюилоран, который был священником одноимённой церкви в середине XIII века. Возможно, он также был нотариусом в Тулузе, или капелланом Раймона VII, а возможно, и всеми тремя упомянутыми. В некоторых случаях его манера изложения предполагает, что он знал людей, о которых говорил, как в его рассказе о битве при Мюре. Он утверждает, что молодой граф Раймон рассказывал ему, как по причине возраста (в то время ему было шестнадцать) ему не разрешили участвовать в битве, но он наблюдал её с холмов к западу от поля сражения. Поскольку Раймон VII скончался в 1249 году, а хроника Гильёма доходит до 1275, то Гильём должен быть довольно стар, служа последнему графу Тулузы, и, тем не менее, всё ещё пишет двадцатью пятью годами позже. Всё же невозможно поверить, чтобы капеллан графа и автор хроники были одним и тем же человеком. Даже если составитель жил позже, чем традиционно считалось, или в действительности было больше одного человека, он или они сообщают множество оригинальных деталей, отсутствующих в других главных источниках, таких как судьба гарнизона крестоносцев в Пюйоле, взятом войсками южан летом 1213 года. В большинстве случаев Гильём Пюилоранский представляет ценное дополнение, но, очевидно, его оценка становится выше по мере приближения к его собственному времени. Поэтому его главная сила – в описании событий после 1218 года.
Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".

Эррор Ляпсус

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1488
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Мужской
  • Сообщений: 1684
  • Суррогад чудоюдный
    • Просмотр профиля
Re: История альбигойцев и их времени
« Ответ #14 : 22 Сен, 2018, 17:12:27 »

Попробовал записать обзорную видеолекцию по альбигойскому вопросу. Ну, что получилось, то получилось :)

https://www.youtube.com/watch?v=nRL-GQMt9r4
Записан
- Красиво сказано, клянусь собакой!
- Кошкой, мой друг, кошкой. В Тритое принято клясться кошкой (с) Евгений Филенко "Блудные братья"

"Иллюзия ясности мысли - самая большая опасность для человеческого ума" (с) Поварнин С.И. "Спор. О теории и практике спора".