Печать

[Зануда]

А я то будущее не тут провидел, "огненным взглядом уставшего окна"  - или как там это у Хозяйки было - пронзая тьму веков  А вовсе даже в личных сообщениях. Нет, это не претензия, эреа Артанис , просто эта Ваша фраза понятна двоим лишь. Остальные могут только догадываться, хоть ребус сей и не является нерешаемым.
Спасибо за продолжение. Да, что-то завоеватель не спешит баскаков присылать да ярлыки князьям раздавать.

[Артанис]

Благодарю Вас, эр Зануда!
Извините, если разболтала лишнего. Хотя, кажется, первый намек все-таки здесь, в теме, был. Как бы там ни было, предсказание уже принято к сведению и о нем знают теперь и сами персонажи.
А если у кого догадки появятся - милости прошу.

Да, что-то завоеватель не спешит баскаков присылать да ярлыки князьям раздавать.

А это все в свое время! Сперва они к "последнему морю" ушли, вот когда вернутся, пора будет осваивать те земли, что пока реально в руках удержать. Как умеют, конечно.

Глава 10. После свадьбы
Осенью сыграли свадьбу. Как ни долго тянулось время для Святослава со Светланой, но все же они дождались долгожданного дня. Быть может, за время летней разлуки им и приходило в голову, что, встретившись вновь, могут произвести совсем не такое впечатление, как при первой встрече, но такие мысли тут же отгоняли со страхом и негодованием. Первая юношеская любовь боится разлуки, потому что время и расстояние часто охлаждают ее. Но не в этот раз. Встретившись вновь, молодые ничуть не ощутили разочарования по сравнению с первым знакомством.
Когда дошло, наконец, до самого свадебного обряда, князь Святослав едва замечал, что происходит. Точно в полусне, обошел об руку со Светланой круг перед изваяниями Богов, отстраненно наблюдая, как жрецы приносят жертву за их будущее благополучие. Иногда, украдкой, он видел глаза Светланы под прозрачной алой фатой, и думал о той большой жизни, что им предстояло пройти вместе. Кажется, вся родня жениха и невесты вместе с собравшимися гостями поздравляли их, осыпали зерном, как полагалось, - едва ли все это замечали князь Святослав и его невеста. Что обряды? Они нужны, чтобы люди не сомневались: все идет по заведенному Богами порядку. А для них любовь лучше всего доказывала милость Богов, и больше не нужно было ничего.
Посидев немного в полном народу зале, молодые скрылись в опочивальне, оставив прочих шумно веселиться до утра. Пир был богат и обилен, таких не бывало с самого чжалаирского нашествия. С той поры всем стало не до празднеств; князя Вирагаста Станиславича злые языки даже называли скупым, потому что не тратил куны без крайней необходимости. Но на свадебный пир своему старшему сыну великий князь не поскупился.
Из-за запертых резных дверей до новобрачных едва доносились застольные песни, громкие раскаты хохота. Но и к ним не прислушивались, оставшись наедине, Святослав со Светланой. Здесь их никто не побеспокоит до утра. У дверей их покой охраняли самые надежные витязи Святославовой младшей дружины: Вадим, Немирко, силач Волот, Сбыслав, приморский княжич Яросвет и некоторые другие. Кто при них мог помешать молодым?
В свете единственной свечи Святослав разглядел совсем близко лицо Светланы, словно озаренное светом. Она улыбнулась, приоткрыв редковатые белые зубки. Положила руки ему на плечи. Все долгое ожидание, пока им нельзя было быть вместе. выплеснулось в ней, как и в нем, в эту минуту радостного освобождения. Чувствуя, как кружится голова, оба упали на постель, не размыкая объятий. И не стало для них разоренных городов и сел, обездоленных жителей, забыты были всевозможные враги, битвы и сражения. Только они двое, да горящее в очаге их свадебное пламя.
Когда унялась сотрясавшая их сладостная дрожь, Святослав тихо спросил жену:
- Сколько детей ты мечтаешь родить?
- Сколько Боги пошлют, - с полной готовностью отозвалась молодая жена, склонив голову на плечо мужу. - Столько, сколько твоя матушка народила твоему отцу - хорошо. Больше бы - еще лучше! Я надеюсь, что один ребенок у нас уже есть...
- Тогда иди ближе, - Святослав крепко притянул к себе жену.
Вспоминая ту ночь, молодой князь думал, что, если бы даже только она одна была в их жизни - и то уже нельзя сказать, что жизнь эта бедна радостями. Нет же, нет! Что бы ни случилось в будущем, хотя бы его приволокли с арканом на шее к престолу немилостивого Ерден-хана (от чего упасите, великие Боги!), он и тогда не скажет, что его жизнь была несчастной. А ведь у них со Светланой все еще было впереди! Чего же желать им, когда они соединили благословение своих родителей с выбором собственного сердца, и познали друг друга во всей готовности души и тела?
Затем был путь из Темноборска во Влесославль. Дорога почти все время лежала сквозь леса, уже горящие всеми оттенками осени. Святослав нарочно указывал ехать самыми красивыми местами, а когда навстречу попадалась березовая рощица, приглашал жену по ней прогуляться. Она тоже с удовольствием любовалась стройными белоствольными деревьями с золотой кроной. Когда выглянувшее солнце пронизывало их насквозь, листья на березах казались выточенными из чистого золота, и даже легонько звенели, качаясь на ветру.
Молодая княгиня сидела в крытой повозке, влекомой четверкой коней. Ее муж то ехал впереди на белоснежном, как лебедь, коне, со своими воинами, а то, заскучав, забирался к ней в повозку, так что юная женщина не могла его упрекнуть в невнимании. Ночевали в палатке под ясными звездами. Рано утром, едва начинало светать, их будили птицы, улетавшие на полудень, а раз побеспокоили коровы, пасущиеся на последней осенней траве, и нахально заглянувшие прямо в палатку.
Неожиданно Светлане, до сих пор не уезжавшей далеко из владений своего отца-князя, понравилась походная жизнь. Впрочем, быть может, это потому что она и здесь чувствовала себя в полной безопасности рядом со Святославом, и могла сколько угодно наслаждаться новыми впечатлениями. На привалах с удовольствием собирала грибы, а когда по пути попадалась речка, вспомнив прошлое, ловила рыбу удочкой вместе со влесославцем Вадимом, заядлым рыбаком. Во время пути молодая княгиня научилась даже готовить пищу в походном котле или прямо над костром. Воины, отведав ее угощения, хвалили жену своего князя, называли ее заботливой хозяюшкой. Святослав тоже благодарил ее наедине, и молодая княгиня радовалась, что поступает верно.
Однажды, уже неподалеку от Влесославля, произошел необычный случай. Остановились с ночевкой на берегу одного из многих в здешнем краю лесных озер. Было еще тепло, и Вадим с Немиркой, княжеские оруженосцы, решили искупаться. Остальной народ, поужинав, уже расходился по палаткам, как вдруг послышался оглушительный плеск и двойной испуганный вопль. Зная, что оба молодых воина - не тот народ, чтобы пугаться по пустякам, их товарищи высыпали наружу, вооружившись кто чем. Князь Святослав не грубо, но твердо отодвинул назад жену, выглянувшую было посмотреть.
От берега к палаткам бежали, бледные, как мел, разинув рты от ужаса, Вадим с Немиркой. На них были надеты лишь штаны, верхнюю одежду, видно, успели скинуть. Позади них мирная озерная гладь вдруг вспенилась бурунами, забурлила, точно в кипящем котле. И над водой показалось нечто совершенно невообразимое. Такого нельзя было увидеть даже в лихорадочном бреду. Огромная пасть с несколькими рядами острых зубов, каждый что твой меч, вознеслась на длиннющей чешуйчатой шее буро-зеленого цвета. Какое-то время казалось, что среди воды вдруг выросло дерево.  Чудовищная шея - или все-таки это было тело, подобное змеиному? - некоторое время вертелась в разные стороны, холодные плоские глаза наблюдали без выражения. Наконец, оно все-таки сделало еще бросок и стремительно перенесло себя к самому берегу. Теперь уже все увидели его чешуйчатую, как у огромной ящерицы, спину и короткие не то лапы, не то плавники. Гораздо быстрее, чем можно представить, чудовище взметнуло шею вперед и щелкнуло зубами, с таким звуком, словно захлопнулся засов тяжелой двери.
К счастью, Вадим с Немиркой уже добежали до своих, а вылезти на берег чудовище, видимо, не могло. Слышно было, как оно в ярости ударялось всем телом о берег, так что обрушивались в воду целые пласты глины. Потом принялось колотить по воде длинным гибким хвостом, вздымая тучи брызг.
- Стреляйте! Стреляйте! - закричал Святослав и первым пустил стрелу, целясь в глаз обитателю озера.
Целая туча стрел взметнулась в воздух, многие задели метавшееся у берега чудовище. Однако, видно, не так-то просто поразить покрытую прочной чешуей тварь. Она продолжала еще некоторое время биться и волновать воду с той же силой, совсем не замечая своих ран. Наконец, животное что-то сообразило, либо ему просто надоело плескаться у всех на виду. Напоследок грациозно взмахнув хвостом, оно нырнуло и без всякого всплеска ушло на глубину.
Все это время Светлана, раздираемая любопытством и страхом, пыталась выглянуть из-за плеча мужа, желая разглядеть неведомое существо. Но Святослав упрямо загораживал ей обзор, и молодой женщине приходилось подпрыгивать, чтобы увидеть хоть что-нибудь.
Через некоторое время озеро лежало перед ними в последних закатных отблесках, такое же безмятежное, как прежде. Люди тоже постепенно успокоились. Но ни один из них теперь не подошел бы к озеру ни за какие сокровища.
- Ч-что это т-такое? - спросил Немирко, кажется, немного заикаясь. Они с Вадимом сидели со всеми у костра, все еще смертельно бледные. Но никто не смеялся над их страхом: всем после пережитого было не по себе.
- Кажется, какое-то порождение Ящера, - предположил Святослав. - В старых баснях рассказывают, Ящер когда-то правил землей и небом вместе со Сварогом. Потом поссорился с ним и ушел жить под землю, и своих детей забрал с собой. А этот, видно, остался один, одичал и озлобился. А может, тут и не один такой выродок... Ловец, ты об этом чудище раньше слышал? - обратился он к лесному жителю.
Тот слегка развел руками: мол, всякого повидал в наших лесах влесославльских, а вот такого...
- Слышал, что озеро это называют Озером Чудовища, но думал, это байки. Сам я не раз здесь бывал, но оно при мне ни разу не показывалось. Это уж Вадиму с Немиркой так повезло...
- Тоже мне, везение, - проворчал Вадим, зябко передергиваясь.
- А что, разве нет? - притворно удивился Сбыслав. - Ведь выскочили же вы на берег перед самой пастью чудища! Видел бы ты, как улепетывали с Нпемиркой - на коне не догонишь!
- Да ну тебя, Сбыславко! - плюнул в сердцах Вадим. - Тебя бы к нам - тогда бы и ящеру, или как его там, повезло!
У костра слышались шутки, несколько более резкие, чем обычно - это из крайне испуганных и изумленных людей выходил страх. Даже молодая княгиня смеялась со всеми над нехитрым воинским юмором, и спутники совсем не стеснялись ее присутствием.
- Меня вот что удивляет, - наконец, заметил Яросвет, бывший приморский княжич, так и оставшийся служить князю Святославу. - Озеро не такое уж большое, чем здесь питается эта зверюга? Неужто ей хватает рыбы?
- Ну, когда парочка ротозеев не поймается... - тут же начал кто-то.
- Лесовики говорят, что озера в здешних краях соединяются подземными и подводными пещерами, - припомнил Ловец. - Может, оно через эти пещеры выныривает то в одном озере, то в другом. А это ему почему-то нравится больше всех, вот его и видят тут чаще всего, даже название озеру дали.
- А зимой, интересно, оно как? - продолжал Яросвет. - Раз оно похоже на ящерицу, должно спать зимой. Где же оно прячется, тоже в пещерах?
- А ступай, княжич, спроси у него сам, - вспылил Немирко, несостоявшаяся жертва озерного чудовища. - Может, тебе оно расскажет? Нам с Вадимом что-то повезло меньше...
До утра все. взбудораженные происшествием, почти не спали. Только княгиня Светлана заснула сразу и без опасений, в объятиях мужа. Она сразу забыла легкую досаду на него, когда он перед сном прошептал ей на ухо:
- Любимая, ты только не лезь под руку, когда случается что-то опасное, хорошо? Мне в такой момент надо думать только о том, как сделать дело. Если я в это время буду бояться за тебя, ничего не получится. Ты понимаешь, что будет, если я не смогу и тебя защитить, и одолеть врага?
К этому времени молодая княгиня уже уверена была, с самой свадебной ночи, что отвечает не за себя одну, а вскоре окончательно в том убедилась. Поэтому собиралась въехать во Влесославль счастливой и гордой, как подобает жене их князя, носящей под сердцем будущего сына. И ей, и Святославу хотелось, чтобы родился сын.
Но по пути на Княжье Подворье она заметно оробела и едва сдерживала волнение. Мощная каменная городская стена, и в ней - железные ворота, на которых были вычеканены львы, с каменной аркой над ними, уже сами по себе внушали уважение, смешанное с опаской. Невольно думалось, какие пространства скрываются за подобными стенами, сколько народу здесь должно жить, и какие богатства хранят его жители, если удосужились воздвигнуть такую защиту. А уж когда со всех концов города стали собираться жители поглядеть на свою новую княгиню, той и вовсе захотелось провалиться сквозь землю.  Раньше она и представить не могла столько людей разом! Сколько же народу здесь живет... Вдобавок все эти люди что-то кричали, отдельные голоса тонули в общем гуле, и она не могла разобрать ни слова сквозь шум собственной крови в ушах, но ей казалось, что этот многоголосый рокот сулит угрозу.
И это ей предстоит вместе со своим мужем править над ними и в счастье, и в беде? Да ее родной Темноборск в сравнении со Влесославлем мог бы сойти, пожалуй, за один из его концов-пригородов! Какая из нее хозяйка здесь?
Погруженная в свои переживания, молодая княгиня и не заметила, как к ней на своем Лебеде подъехал Святослав. Улыбнулся ей и пожал руку, успокаивая одним своим видом. При виде него многоголосый гул влесославцев звучал веселее.
- Не бойся никого! Они собрались приветствовать тебя, это крики радости. Вот так, жена, выше голову, и улыбнись им - и они тебя полюбят. Знаю, влесославцы шумный, беспокойный народ, но ним надо привыкнуть. Я, когда нас с Истославом мальчишками привезли сюда князьями, так боялся, что чуть не упал с коня...
- Ты, Святослав? - изумленно удивилась княгиня, не представлявшая, чтобы он мог чего-то бояться, пусть даже в детстве. Но присутствие мужа, как всегда, успокоило ее, и она нашла в себе силы выглянуть из повозки и приветливо улыбнуться, да еще помахать рукой вплотную подступившим к ним влесославцам.

[Артанис]

Однако спокойствия молодой княгини хватило ненадолго. Вскоре она обратила внимание, что городские улицы вымощены чем-то необычным: не камнем и явно не деревом. Выглянув из возка, присмотрелась и разглядела нечто похожее на... кость. В ответ на ее немой вопрос Святослав объяснил:
- Во Влесославле улицы мощены коровьими челюстями. Так заведено...
- Но... зачем? - пролепетала донельзя изумленная Светлана.
Князь усмехнулся и, склонившись к ней, проговорил вполголоса, чтобы слышала она одна:
- Опять же знаменитая гордость влесославская. Коровы-то жвачку долго пережевывают, так что самая грубая трава будет, в конце концов, истерта. Вот так и влесославцы доказывают, что, какие бы невзгоды не нападали, всегда смогут их изжить. Ну, и нас, князей, заодно: сколько нас сменилось, а Влесославль никому не переделать.
Тут они подъехали ко дворцу, сложенному из белого камня. На мраморных ступенях, в окружении всех именитых людей, ждали главы города - посадник, первый воевода и верховный волхв. Встречали с хлебом и солью княжескую чету. Почувствовав сладкий аромат еще горячего хлеба, Светлана почувствовала, как у нее немного отлегло от сердца. Взяв каравай с подноса, который держали нарядно одетые мальчик с девочкой, она с удовольствием разломила его вместе с мужем, и оба съели по краюшке подсоленного хлеба. Нашла в себе довольно смелости, чтобы ясным взором окинуть главных людей Влесославля и улыбнуться, как учил ее муж.
Но все-таки полюбить этот город молодая княгиня так и не смогла. Ее продолжала пугать его огромность, многолюдство, его задорный, буйный нрав, проявлявшийся во всем: и в бою, и на вече, и в празднестве. К приезду молодых во Влесославле устроили второй свадебный пир, причем размахом и щедростью здешние господа постарались превзойти самого великого князя. От искренней ли преданности Святославу или из той же гордости, желая показать, что их богатства нисколько не оскудели, - кто же их знает? Но только, когда на пиру подвыпивший боярин Чернотал начал громко поздравлять молодую княгиню, что она отныне - своя, влесославка, она внутренне осознала, что никогда не сможет вполне пропитаться здешним духом.
Мыслями своими, впрочем, не делилась даже с мужем. Знала, что при нем может ничего не бояться. Даже проклятым, уж на что страшны, нет хода во Влесославль. А с буйными горожанами Святослав умел ладить. На что бы ни были они способны, но ее мужа все равно почитали, как немногих из князей. А ради него и ее принимали, как законную государыню. Светлана старалась поддерживать добрую славу своего мужа, ладить со всеми. К счастью, от нее и не требовалось ничего особенного: первой и главной целью сейчас было выносить и благополучно родить наследника Святославу. Если Боги благословили ее понести сразу, чего еще остается желать? Только чтобы ребеночек родился и рос здоровеньким, а во Влесославле или где еще доведется ему возрастать - не так уж и важно. И она в первые месяцы охотно сопровождала мужа когда тот принимал иноземных гостей, и в других случаях, когда ей не опасно было сопровождать его. При виде красивой молодой четы, уже благословенной Богами, смягчились бы сердца и отъявленных недоброжелателей. Светлана с сожалением понимала, что ей пока не хватает знаний и опыта, чтобы деятельно помогать своему мужу, но она могла хотя бы быть с ним рядом.
На Масленицу того же года молодая княгиня убедилась, что даже развлечения у влесославцев чересчур бурные и опасные, на ее взгляд.
Гуляли на Масленицу, по обычаю, широко. На площади, которая так и называлась Огневою, потому что там испокон веков жгли праздничные костры, загодя собрался народ. Несмотря на сильный мороз, люди валили толпой, потирали руки сквозь рукавицы, притопывали замерзающими ногами, словно собираясь пуститься в пляс. Но до того пока еще не дошло. Посреди площади сложили огромную поленницу дров, залили смолой и на длинном шесте воткнули чучело, означавшее богиню зимы Морану. Это чучело, собранное из старых тряпок, палок, дырявых корзин и прочей ненужной ветоши, следовало сжигать в посрамление зиме. И, когда чучело ярко вспыхнуло, народ его проводил таким гулом радостно-задорных выкриков, что и вправду самой лютой зиме было от чего спрятаться. А тут как раз и солнышко выглянуло, и под его лучами снег засверкал, точно грани драгоценных камней.
Тем временем на других, малых кострах тут же жарили блины на больших сковородах. Женщины-стряпухи тут же расставили лотки, продавали блины всем желающим - кому просто так, кому запить горячим сбитнем, кому с начинкой, коей тоже предлагались различные виды: с мясом, с творогом, с икрой, с красной рыбой, с мелко рубленными овощами, сладкие - с вареньем из земляники, малины, смородины, ежевики... Успевай только печь! Известно же, никакая еда не расходится быстрее, чем блины на Масленицу. Да и как не захотеть есть на таком холоде?
Для тех, кто не хотел смешиваться с толпой, вокруг площади были сооружены ряды деревянных скамей под крышей. Сюда князь Святослав привел свою супругу, тепло укутанную в темно-бурую бобровую шубу. Голову Светланы покрывала изящная шапочка черного соболя, при которой ее льняные косы, ниспадающие до колен, казались еще светлее. Князь усадил жену на скамью, еще дополнительно укутал ей ноги медвежьей полстью, оставил ей берестяной туесок с блинами. Поцеловал, точно прощаясь.
- Не волнуйся за меня, я скоро вернусь, - заверил он.
Сам князь, напротив, сбросил с себя шубу, затем и теплый шерстяной кафтан, словно и не чувствуя холода. Бросил вместе с шапкой и рукавицами, оставшись в одной вышитой рубашке, препоясанный турьим дружинным поясом, разве что богаче украшенным, чем на простых воинах. В этой легкой одежде статная фигура князя вырисовывалась еще заметнее, и люди не могли отвести от него глаз. Не одна влесославская девушка втайне завидовала молодой княгине...
У самой же Светланы был такой вид, словно она вот-вот расплачется.
- Прошу тебя, ну останься сегодня здесь, со мной, - умоляла она, схватив мужа за руки. - Что тебе там делать? Ведь не мальчишка уже...
- Извини, но никак не могу, - Святослав мягко, но решительно освободил руки. - Сегодня горожане вызвали на состязание моих, княжьих людей.
- Ну и пусть дружина идет без тебя! А тебе что за нужда?
Но Святослав вдруг взглянул с непривычной строгостью, так что жене стало на миг не по себе.
- А вот такое я надеюсь от тебя слышать первый и последний раз! - произнес он сухо.
Княгиня протяжно вздохнула, почти всхлипнула.
- Прости, прости меня, Святослав! Ненароком такое вырвалось. А только ведь ты же не на бой с ними собираешься. Ну ладно пусть парни холостые забавляются, а тебе-то, женатому человеку, зазорно теперь...
- Ничего не зазорно, - стоял на своем князь, стараясь больше не повышать голос. - Ну, пожелай мне удачи, жена! И не расстраивайся так, а то люди уже оборачиваются. Вон, аллеман смотрит...
Она обернулась. В самом деле, немного в стороне важно расселся на скамье императорский посланник, барон Аларих фон Фельбен. Приехав во Влесославль не так давно, он живо интересовался здешней жизнью и, по приглашению Святослава, явился поглядеть и Масленицу. Теперь его круглые ястребиные глаза не отрывались от влесославского князя, точно барон прикидывал, сумел бы или нет одолеть его с поединке.
А князь Святослав, оставив, наконец, жену, подошел к своей дружине, уже ожидавшей его, также сбросив верхние одежды. Они подпрыгивали и разминались, молотя кулаками по воздуху. Святослав одобрительно взглянул на них.
- Одолеем? - спросил тихо.
- Одолеем! - прогудел могучий Волот. - Нам городских бояться не пристало. Говорят, против меня выйдет работник боярина Широкорада, такой верзила, что оглоушивает быка и уносит затем на плечах. Но я справлюсь.
- Одолеем! - оживленно повторили еще несколько дружинников. На самом деле многие из них были по крови такими же влесославцами, как и те, с кем собирались меряться силой. Но, раз служили князю - значит, "княжеские", и такие же соперники для влесославцев, стремившихся показать, что у них немало своих воинов, ничуть не уступающих в силе и удали.
Взгляд князя упал на младшего из своих бойцов - Яросвета, откликнувшегося звонким, еще полудетским голосом. Приморский княжич взрослел быстро после всех пережитых испытаний, но все-таки выглядел еще хрупким, и Святослав пожалел, что взял его сюда. Но снять его теперь значило бы оскорбить на всю жизнь. Вздохнув, принялся обматывать руки ремнями.
А навстречу уже валил строй противников. Тоже в легкой одежде, не сковывающей движений: знают, что скоро будет жарко! Морозный пар клубился над их простоволосыми головами, оседал инеем.
Будто морской прибой, ринулась городская дружина навстречу княжьей. Святослав подал знак своим, и они в едином строю так же стремительно двинулись навстречу.  Столкнулись посреди очищенной от снега площади, где была начертана мелом белая линия. И разом несколько сотен тяжелых кулаков столкнулись друг с другом, издав стук расколотого дерева. Разомкнувшись, приготовились бить снова. Сплетались, точно змеи, сильные руки. Вот уже рубашки бойцов взмокли от пота; что им теперь мороз! Некоторые уже, презрев расстояние, сцепились вплотную, толкали и тянули противника, стараясь отодвинуть назад, за черту. Бой "стенка на стенку" - излюбленное развлечение влесославцев.
Святослав едва успел отклонить голову от чьего-то увесистого кулака, летевшего ему прямо в лицо. Но это все, чем можно было уклониться. Ни влево, ни вправо нельзя было податься - там подпирали плечи товарищей. Оба строя скоро смешались, и бойцы узнавали друг друга лишь по знакам - красные платки на шее у княжеской дружины, синие - у городской. Только благодаря им вошедшие в раж люди узнавали друг друга, чтобы не доставалось своим. В остальном же - полнейшая толчея и сумятица. Могучие руки бойцов со свистом рассекали воздух, целясь в намеченного противника. То и дело слышался глухой угрожающий треск. Воины с обеих сторон теснили друг друга, что было сил, давили всем телом, толкались плечами, - словом, делали все, чтобы противник попятился за черту. И хрипло дышали, щеря зубы, не имея даже возможности утереть пот со лба.
Со стороны такие побоища выглядели страшно, но влесославцы знали, что на самом деле при этом лишь очень редко получают настоящие увечья. Чаще всего, в самом худшем случае, кто-нибудь отделывался парой выбитых зубов, сломанной рукой или поврежденным ребром, за что не полагалось после таить злости. Хоть и казалось, что на Масленичных гуляньях нет никаких правил, на самом деле они строго соблюдались всеми бойцами. Биться полагалось лишь безоружными руками; если бы кто-то вздумал принести в кулаке железную гирьку или еще какую тяжесть, его бы, в лучшем случае, никогда больше не допустили до состязаний. То же самое - если бы кто-то вздумал бить ногой или коленом. А уж о намеренном злоумышлении речи нет - в этом случае преступника судили бы вдвойне строго: за само злодеяние и за порушенный обычай. Впрочем, такое случалось крайне редко. Все-таки, битва "стенка на стенку" - дружеское состязание, и в ней нет настоящей злости, даже если иногда бойцов, вот как теперь, осеняет дух соперничества. Недаром такими побоищами не брезговали сами князья, и многие влесославльские бояре и боярские сыновья на Масленицу становились в строй и обменивались ударами со своими же, быть может, работниками, - здесь все уравнивались.
Даже в той свалке, в какую превратилось побоище, Святослав успевал краем глаза замечать своих соратников. Заметнее всех, конечно, был могучий Волот: он долго боролся со своим соперником, коренастым и массивным, как медведь. Оба сопели и фыркали, толкая друг друга, оголившись до пояса: рубашки на обоих были разорваны цепкими ручищами соперника. Наконец, Волот одолел, заставил Медведя отступить за полустертую к тому времени черту, так что тот выбывал из строя. Закончив с сильнейшим соперником, могучий витязь принялся за других, и море людское неуверенно колыхалось вокруг него. Мелькали иногда и другие: то Сбыслав с окровавленным носом, то Лисохвост, теснивший противника. На миг князь заметил Яросвета: тот как раз получил сильный удар в грудь, но тут же выпрямился и продолжил бой. Князь даже восхитился упорством юноши. Настоящий воин растет, да уже, считай, вырос... Но тут же Святославу пришлось защищаться самому, и Яросвет исчез у него из глаз и из памяти.
Отбив удар молодого боярина Изяслава, князь одновременно почувствовал, как по скуле словно плеснули кипятком: пропустил удар слева! Не обращая внимания на это, швырнул себе под ноги еще одного бойца с синей повязкой и отбросил прочь за черту другого, оказавшегося самим Русланом Беловоичем, младшим братом воеводы Милонега и главой городской дружины в нынешнем побоище.
- Все, все, князь! Твоя взяла! - воскликнул Руслан, когда Святослав помог ему подняться на ноги - по ту стороны бывшей черты. - Да поможет тебе Всегрозный Перун всякого супротивника употчевать, как меня сейчас!
- Он мне поможет, если добрая влесославльская дружина будет со мной, - отозвался Святослав, оглядывая оба бывших стана, теперь перемешавшихся и снявших платки. Кое у кого подсыхала кровь, некоторые еще шатались от напряжения, но, к счастью, сильно никто не пострадал.
Когда молодой князь вернулся к своей жене, та испуганно всплеснула руками, словно вместо мужа ей опять явилось озерное чудовище. Тут же, сорвав свои рукавички, зачерпнула полные пригоршни снега, приложила ко лбу и к щеке мужа, принялась тереть. Снег быстро таял, вода стекала розовая, смешанная с кровью.
- На кого ты похож, Святослав! - в сердцах прошептала Светлана. - На лице кровь, рубашку, которую я вышила, разорвали... Подумать только - тебя, князя, может калечить любой смерд!..
- Любой свободный житель свободного Влесославля! - с усмешкой поправил Святослав, надевая сброшенную перед побоищем одежду. - Но подожди, жена... Аллеман желает поговорить.
И действительно, Аларих фон Фельбен почтительно склонил голову перед влесославльским князем, однако не скрывал крайнего изумления увиденным.
- Мне удалось узнать множество достойных восхищения обычаев, - проговорил барон, рослый светловолосый мужчина лет тридцати, довольно приятный на вид, с гордой осанкой рыцаря победоносной Империи. - Вы хорошо обучаете своих воинов. У нас такую забаву сочли бы годной лишь для простонародья; дело рыцаря - турнир во всеоружии. Однако я виду, и в вашем обычае есть нечто замечательное. Эта мужественная свирепость...
Ничем не подав вид, что знает аллеманскую речь, Святослав подозвал толмача и, дождавшись перевода, отвечал:
- Мы тоже придаем большое значение воинским навыкам. Для этого у нас, как, наверное, и в Империи, есть много способов. Но на самом деле у наших побоищ на Масленицу совсем иная цель, чем подумалось Вам, господин барон. В эти дни, как верит наш народ, происходит великая битва сил тепла с силами холода. От того, кто победит, зависит жизнь на Земле и, уж по крайней мере, будущие весна и лето. Вот потому мы жарим блины, круглые и горячие, как солнце, и бьемся "стенка на стенку", чтобы помочь силам тепла и света.
Когда толмач перевел ему речь князя, аллеманский посол поднял свои белесые брови.
- Чем лучше я узнаю вашу страну, князь, тем больше уважения испытываю! Помогать весне придти - это обычай сильного народа, не забытого Богами.
- Благодарю Вас, барон. Редко встретишь иноземца, искренне расположенного к нам, - отвечал Святослав дружеским тоном.
Вежливо простившись с аллеманом, он вместе с женой вышел прочь и вскоре уехал домой. А Аларих фон Фельбен еще долго смотрел вслед князю, личность которого за время недолгого знакомства вызывала у него самые противоречивые чувства. Он не мог не сознавать многих его выдающихся качеств, невольно внушающих уважение. Будь только князь аллеманом, или... или родись сам Аларих во Влесославле или другом здешнем городе - ничего бы так не желал, как заручиться его дружбой. Но в тех условиях, что есть, Святослав мог быть только врагом Империи, и барон признавал, что, несмотря на молодость, тот уже сейчас серьезный противник.
"Он умен и смел, и потому очень опасен. Но он - дитя, как и весь здешний народ, не телом и не разумом, а душой. Придумают себе красивую сказку, и сами в нее верят. Воображают, будто люди способны повлиять на ход солнца на небе. Мнят, будто блины не только обозначают солнце, но вправду являются его отражением. Кажется, я этих блинов сегодня съел с десяток, но до сих пор не засветился, да и никто из здешних тоже. Но для нас к лучшему, что их так занимает мечтательная игра воображения. Если бы к той силе и упорству, что они проявили только сегодня, еще прилагалась целеустремленность, как у Империи, трудно было бы бороться с таким народом."
Так рассуждал про себя Аларих фон Фельбен, подкручивая свои рыжеватые усы. Но никому во Влесославле он не поведал своих выводов.

[Артанис]

Глава 11. Радости и тревоги
В начале лета, когда и в суровый Влесославльский край, наконец, окончательно пришло тепло, настала пора рожать молодой княгине. Она уже давно, по древнему обычаю, подпоясывалась под одеждой мужниным турьим поясом, чтобы их с ребенком защищал Громовержец Перун от злого глаза, от любой нечистой силы. Охотно исполняла обряды, помогающие беременным женщинам, принимала снадобья, что предлагали ей сведущие женщины. Чем ближе становился долгожданный час, тем больше она отрешалась от обычных забот и тревог, вся поглощенная только одним делом: благополучно родить их со Святославом ребенка. Даже на самого мужа она теперь поглядывала с невольной торжественной снисходительностью, словно говорила: и тебе, как всем мужчинам, ничего не понять в том, чем живу я сейчас...
Святослав не обижался, замечая, как она изменилась. Самое главное - что, по уверению знающих женщин, беременность протекала благополучно, и можно было надеяться, что княгиня родит легко. А больше беспокоиться не о чем. Понятно, что сейчас для Светланы ее состояние важнее всего на свете, но, когда появится ребенок, она научится жить для них обоих - а со временем и для всей большой семьи, которую они надеялись породить.
К тому же, и у самого князя было слишком мало времени, чтобы жаловаться на недостаток внимания. Иногда он успевал лишь на минуточку заглянуть к сидевшей в своих покоях жене, поцеловать ее и спросить о самочувствии - и сразу убегал. Следовало подготовить пусть небольшое, но сплоченное и тренированное войско, готовое отразить любой удар.
Созданный Святославом порубежный отряд в последнее время приносил тревожные новости. Аллеманы накапливали значительные силы в пограничных крепостях. Местные племена - суоми и карьяла, уже волком выли от их притеснения, и целыми семьями уходили в леса, бросая свои деревни. А тут и норландцы наотрез отказались продавать влесославцам железо. Похоже было, что у них строгий запрет; самым опытным торговым гостям, посланным Святославом, так и не удалось добыть ни единой крицы, ни комочка болотной руды. Значит, и эти теперь против них. А Сварожьим Землям хорошее железо как раз нужно, как никогда! К счастью, того оружия, что есть, на первых порах влесославским полкам должно было хватить.
Таким образом, князя Святослава тем летом скорее можно было застать в поле, где обучались войска, чем к княжеских хоромах. Он вместе с простыми кметями мчался на коне, метал стрелы и копья в цель, рубился мечом. Показывал другим точные удары и исподволь учился сам, не стыдясь перенимать чужое умение. Он загорел до черноты, как и его воины, пропах дымом, пылью и железом. Готовя войско, заодно старался отгонять от себя тревогу о жене. Он верил: если Светлана благополучно родит ему сына, то и Влесославльскому воинству Боги пошлют славу и удачу.
Когда, наконец, началось посреди ночи, князь, испугавшись стонов жены, скорее разбудил и послал к ней женщин. Те ночевали в соседнем покое, ожидая этого часа в любое время. Женщины принялись за дело, скорее перевели роженицу из жилых помещений в баню. Святослав, растерянный как никогда прежде, сунулся было за ними, но старшая повитуха чуть не огрела его палкой.
- Нечего тебе здесь делать, князь! Выйди, и закрой дверь: это дело не мужское.
Он хотел было что-то возразить, но тут раздался звенящий, пронзительный крик Светланы, и старуха метнулась к ней. Святославу ничего не оставалось, как в самом деле выйти вон.
Было темно, но он не мог сейчас заснуть, и принялся ходить вокруг. Смутно узнавал предметы, такие знакомые при солнце: вот рядом растет малинник, дальше, словно косматый зверь растопырился - куст смородины, а там серым пятном виднеется овин. Светлые ночи в это время во Влеслславле - хоть иголки собирай, только все выглядело необычным, все очертания как будто размывались, расстояния искажались. Даже трава под ногами, мокрая от росы, выглядела серебристой. Или это не белая ночь виновата, а у него в голове от волнения все перепуталось?
На светло-сером, совсем не ночном небе можно было разглядеть редкие звездочки. Святослав высмотрел одну, бело-голубую, и стал пристально глядеть на нее. "Вот это - звезда моего сына. Она принесет ему счастье, здоровье и долгую жизнь", - сказал себе князь. И принялся внимательно следить за движением избранной звезды. Он старался сосредоточиться на ней, отвлечься от того, что сейчас происходило с его женой, и чему он ничем не мог помочь. Но, как только ему это удалось, из бани снова донесся крик роженицы, и князь зажал уши. Немного успокоившись, снова взглянул в небо и увидел, что звезда, которую он выбрал, скрылась за тучей. Это показалось Святославу мрачным предзнаменованием. Ведь он уже связал с ней будущее счастье своего сына! Уже в мечтах видел его через много лет - храбрым воином и победоносным воеводой, а со временем, может, и великим князем! Неужели его звезда так же рано скроется в тучах? Но, может быть, Боги предупреждают, а не указывают? "Великие Боги! Позаботьтесь о моей жене и сыне! И без того столько цветущих жизней безвременно поднялись в Ирий, столько детей теперь не родятся на свет, что живых осталось гораздо меньше, чем мертвых. Помогите им, Боги! Быть может, именно нашему со Светланой сыну удастся в будущем возродить нашу былую славу в краях, где молятся Вам?"
И, вроде бы, ничего вокруг не происходило, но молодому князю сделалось радостно и спокойно на душе, словно все испытания были благополучно пережиты. Взглянув на небо, он увидел, что звезда снова вышла из-за туч. Он понял, что Боги услышали его молитву, и стал терпеливо ждать.
Короткая летняя ночь близилась к концу, и уже забрезжили первые проблески утренней зари, когда из бани, наконец, вышла старшая повивальная бабка.
- Радуйся, княже: сыном тебя одарила молодая супруга!
Была она сгорбленной и сморщенной от старости, да еще вечно сердитой; настоящая карга, какими детей пугают! Но сейчас от радости и она показалась Святославу крылатой вестницей Богов, и он бросился поцеловать ее. Однако старуха оттолкнула его:
- Жену свою целовать будешь, как оправится от родов!
- А... а как она? - встрепенулся Святослав.
- Спит сейчас. Увидишься с ней после, сперва пусть отдохнет. Для первого раза справилась отлично, слава Богам. И младенчик крупный, молоко тянет, что твой телок.
Святослав завертелся волчком, не зная, с кем поделиться радостью. Новое, еще неизведанное чувство захлестывало его волнами, спирало грудь, ему казалось, он задохнется, если не поделится им с кем-нибудь. Невыносимо сейчас было оставаться одному. Но в хоромах, наверное, еще все спали, а будить кого-то князю не хотелось. Если бы хоть по улице кто прошел! Но и за забором было тихо, только на чьем-то дворе прокричал петух. Влесославль еще спал.
Но, пока князь мечтал хоть о каком-нибудь собеседнике, распахнулась дверь, и из гридницы высыпали навстречу его ближние дружинники: Вадим, Немирко, Волот, Сбыслав, Лисохвост и другие.
- Не успели проснуться, а тебя уже нет!
- Светлана мне сына родила! Сы-ына-а! - хриплым голосом прокричал Святослав, наконец-то одолевая вынужденное молчание.
И, не находя, чем еще выразить свою радость, раскинув руки, пошел навстречу, готовясь бороться с каждым отдельно или со всеми разом. Но здоровенный Волот перехватил князя, легко поднял над головой, как перышко. Громко расхохотавшись вместе со всеми, Святослав принимал поздравления.
Таким образом на свет появился первенец княжеской четы, нареченный Владиславом. Так же звали и младшего из братьев Святослава, но одинаковые имена никого не смущали. Главное, чтобы рос и впрямь здоровым. Молодая мать сама кормила его, как когда-то княгиня Предслава сама выкормила грудью ее мужа и других своих детей. Оправившись от родов, Светлана прямо-таки расцвела не только телом, но и душой: почли исчезла прежняя тревожная мнительность, она сделалась намного спокойнее, женственнее, мягче. Святослав любил смотреть, как она кормит ребенка; ему казалось, что ее тогда окружает светлый ореол.
Но недолго удалось ему наслаждаться безмятежным семейным счастьем. Всего через месяц после рождения Владислава прискакал на взмыленном коне воин из порубежной стражи. Отыскав князя с воеводами на смотре полков, гонец прохрипел, глядя дикими глазами:
- Викинги высадились на берегу Ренны!
Сколько ни готовься к войне, она все равно застигает врасплох. Святославу было это известно, но только теперь он вполне почувствовал смысл этих слов, когда под ногами качнулась земля. По побледневшему лицу воеводы Милонега, по отвисшей челюсти Сбыслава князь понял, что и другие растеряны не меньше.
- Теперь еще викинги! - нервно рассмеялся Немирко. - Мало нам проклятых, да аллеманов на границах, да литтов... Что ж все так и лезут, будто мухи на мед?
Князь Святослав строгим взглядом унял своего оруженосца. Мысленно сосчитал до десяти, заставляя себя успокоиться и мыслить ясно.
- Что делают викинги? Сколько их? - спросил собранно и деловито, как всегда.
- Они пришли на ста больших кораблях, которые называют драккарами. При конях и во всеоружии. Разбили становище напротив Елового острова. Готовятся выступать, а пока разорили несколько ближайших селений.
- Это им зачтется, - сурово нахмурился Святослав. - Милонег Беловоич, собирай городские полки. Твой брат будет старшим над конным войском. Сбыслав, распорядись дать ладьи для пешего войска.
- Погоди, княже! - выставил вперед руку первый воевода. - Так сразу и выступать? Не торопишься ли ты? Невелика влесославльская рать, а те на ста драккарах пришли. Попросить бы твоего отца о помощи...
- Некогда ждать помощи, - решительно ответил Святослав. - Гонцы летать не умеют, войска - тем более. Пока помощь придет, викинги к самому Влесославлю подступят...
- И обломают об него зубы! - торжествующе воскликнул Изяслав. - Мы тут и десять лет продержимся!
- А вокруг все разорят, жителей уведут в плен, меньшие города и деревни сожгут, - с упреком отозвался князь. - Не ждал такого от вас, господа бояре влесославльские! Не для того мы от чжалаиров сохранены, чтобы викингов пустить. Сегодня же выступаем! Справимся и без войска великого князя. Да и не до того ему - у самого каждый человек на счету.
В тот же день, не теряя времени, влесославльское войско выступило в поход, собираясь перехватить врага на дальних подступах, не дать углубиться в свою землю. Вскоре после своего гонца явился и вражеский, принесший длинное и невероятно хвастливое послание, переложенное на поэтический манер неким скальдом. В нем жители Сварожьих Земель сравнивались с древними противниками Богов - Ванами, и им предлагалось немедленно принять условия мира, потому что иначе победители все равно придут к ним сами. Впрочем, это послание ничего не изменило: войско князя Святослава и так уже собиралось в поход.
Труднее было проститься со Светланой, не зная, доведется ли встретиться вновь. Нет, она не расплакалась и не лишилась чувств, как опасался Святослав. Просто прижалась к нему, крепко вцепившись, и замерла, словно окаменела.
- Если бы не наш сын, я бы поехала с тобой, - она потерлась о его плечо, как кошка. - Ты не веришь? Я и сейчас могу, Владиславу мы найдем кормилицу...
- Нет, жена, - твердо отвечал Святослав. - Я же просил: не заставляй меня бояться за тебя. Мне будет легче сражаться, зная, что вы с сыном в безопасности.
- А еще легче было бы, если бы нас вовсе не было, - с легкой досадой проговорила княгиня, разжав объятия и сев на лавку. - Может быть, настоящий вождь и должен быть один? Тогда он все силы отдает благу страны, не разрываясь между ней и семьей...
- Ну что ты говоришь, Светлана? - воскликнул князь, сев рядом и поцеловав жену меж глаз. - С чего же будет лучше служить стране тот правитель, у которого нет в этой стране близких людей, нет семьи? Тот, кто любит государство, но не любит людей - страшный человек, и его нельзя допускать до власти! Да и любит он чаще всего то, что сам желает видеть, а не то, что есть. Такой правитель половину своего народа свернет в бараний рог, лишь бы другая половина жила, как он укажет. Он и не может быть другим, если ему не дорог по-настоящему ни один человек. Что он может ценить? Что защищать? Призраки, созданные собственным воображением? Нет, милая: любовь человека к своему дому, к своим родным не ослабляет, а делает стократ сильнее! Да: я хочу встретить викингов далеко отсюда, чтобы они и близко не подошли к тебе и Владиславу. И в бою я буду помнить, что сражаюсь ради вас. И мой отец принял власть в опустошенном княжестве и восстанавливает его из пепла еще и затем, чтобы собственные дети выросли князьями, а не нищими - а то как же! Быть хозяином на своей земле, любить близких людей было завещано человеку Богами, когда еще никаких государств не было.
Княгиня Светлана снова прижалась к мужу и протяжно вздохнула.
- Какой ты мудрый, Святослав! Мне бы никогда и в голову такое не пришло. Но я все равно буду тебя ждать и надеяться, что ты придешь. Постарайся вернуться живым, слышишь! Прошу тебя...
Он поцеловал ее на прощание и вышел, не оборачиваясь.
В тот же день влесославское войско покинуло город. Конница двинулась вдоль берега Черной, и далее, пешие полки посадили на ладьи и двинулись по самой реке, затем в Большое озеро и далее - до Ренны. Поначалу с борта ладей еще видны были всадники, мелькающие среди деревьев. Но скоро лес сделался гуще, и их стало труднее разглядеть, а затем ладьи, подгоняемые попутным ветром, вырвались вперед и далеко обогнали конницу.

[Эйлин]

Удачно сложилась семейная жизнь Святослава, между ним и Светланой  совет да любовь. а после рождения сына  и того лучше стали их отношения, потому что мнительность и тревожность  молодой жены все же могла  разрушить их счастье. Но тут новые испытания - викинги  высадились. Надеюсь, Святослав справится.
Спасибо за продолжение, эреа Артанис!

[Зануда]

Спасибо, эреа Артанис!

[Артанис]

Благодарю вас от всего сердца, эрэа Эйлин, эр Зануда!

Удачно сложилась семейная жизнь Святослава, между ним и Светланой  совет да любовь. а после рождения сына  и того лучше стали их отношения, потому что мнительность и тревожность  молодой жены все же могла  разрушить их счастье. Но тут новые испытания - викинги  высадились. Надеюсь, Святослав справится.

Главное - что они друг друга любят, а мелкие неурядицы преодолимы. Да и есть о чем обоим заботиться, помимо недостатков друг друга. А Светлану в тех условиях тоже можно понять. Только вышла замуж - пришлось покинуть всех, кого знает, приехать в чужой город с особенным менталитетом, которого она пока не понимает. Не исключено даже, кто ее опасения могут со временем в какой-то мере оправдаться, кто знает.
К сожалению, мирная жизнь бывает недолгой. Посмотрим, как получится с викингами...

Весь берег Ренны, плоский и пологий напротив Елового острова, был покрыт вытащенными на берег длинными кораблями, словно тушами исполинских рыб. На форштевне у каждого гордо поднималось резное изображение какого-нибудь существа. Огромные головы драконов, змей, медведей, коней, волков, орлов, лебедей, причудливо вырезанных легендарных существ, смотрели блестящими янтарными и агатовыми глазами и грозно скалились в сторону леса. Вокруг становища возвели деревянный частокол в два человеческих роста. За оградой на заливном лугу пасся табун коней. А в стороне на берегу стояли шатры из кожи или из парусины. Таков был лагерь викингов, отдыхающих после морского перехода, чтобы двигаться дальше, вглубь Влесославльского края.
В середине становища гордо возвышался шатер, окрашенный в алую с черным клетку, украшенный навершием в виде орла с раскинутыми крыльями. Сразу видно было, что в нем живет большой вождь. Еще бы нет - сам ярл Торир Сильный, владетель Хасвангер-фьорда, зять конунга Хакона, привел войско!
Норландские викинги с давних пор знали здешнее побережье, попеременно то общались, то враждовали с местными жителями, когда те еще называли себя не влесославцами, а славянами. Как и все иноземцы, это название они отнесли ко всем жителям Сварожьих Земель, хотя так именовали себя только племена северо-запада. В последние годы, правда, больше приходилось торговать: силен становился Влесославль, такой город голыми руками не возьмешь! Сто пятьдесят лет назад попробовали было, да славяне не только их набег отразили, но и сами вторглись в Норланд, принудили тогдашнего конунга платить выкуп. Память о том унижении передавалась в Земле Фьордов из поколения в поколение. Не привыкли гордые викинги воевать на своей земле! Разве что между собой, когда один род шел на другой, да в древние времена, когда нечисть еще вторгалась в мир людей. Но такого не случалось уже давно, и викинги слишком долго считали, что некому оспорить их славу первых воинов и мореходов. Они всегда и всюду приходили зваными и незваными, они открыли большой материк за Ледяным морем, где и теперь стояли их поселения. Но только со временем подтвердилась древняя мудрость: громкая слава предков - ничто без новых заслуг потомков, а меч, оставленный без дела, ржавеет. Уже давно конунгам из рода Асгейра Смертельное Копье не по руке секира Стирбьерна, кованая из небесного железа, давно они не водят сами драккаров, оставляя весь риск подданным. Вот и дожили до позора...
Разумеется, не все в Земле Фьордов разнежились и ослабели. Вот Торир ярл - настоящий викинг старого закала, и для нынешнего похода выбрал самых храбрых, горящих желанием завоевать богатый Влесославль. Уже давно послы и купцы из разных стран разносили слухи, что славяне сильно пострадали от нашествия новых кочевников с восхода, и им, пожалуй, не под силу удержать под своей властью все отдаленные границы. Говорили, но совать руку в пасть славянскому медведю, как Тюр - волку Фенриру, никто на всякий случай не решался! Только он, Торир Сильный, собрал дружину викингов и привел ее сюда, откуда до Влесославля рукой подать. Одержав победу, он возродит в Земле Фьордов времена героев и поведет викингов к новым победам!
Сейчас Торир сидел у входа в свой шатер, в окружении военачальников. Он удобно устроился на сложенном парусе, а на коленях у него был разложен чертеж здешних земель. Ярл провел жестким пальцем вдоль извилистой линии, означавшей Ренну, отметил ногтем место их стоянки, измерил на глаз расстояние до Влесославля.
- Два дня отдыхаем, после в поход, - распорядился он.
- Всего два? - встрепенулся кормчий "Зубастого Волка", Грим Бледный. - Моя команда едва успела очистить палубу от конского навоза! Будь проклят день, когда тебе, высокородный ярл, вздумалось взять с собой этих вонючих животных!.. Дай людям больше времени, чтобы отдохнуть и повеселиться.
Торир пристально взглянул на Грима, и тот опустил голову.
- Отдыхать и веселиться воинам следует после победы! Но не до нее, иначе "до" легко превратится во "вместо". Запомни и передай своим друзьям, Грим: сегодня вы еще можете пьянствовать и веселиться, но к выступлению в путь все должны быть трезвыми и в полной готовности.
Грим что-то проворчал про себя, но возразить не решился, да и никто из прочих военачальников тоже. Хотя по глазам видно было, что некоторые из них тоже бы скорее отпраздновали у себя в шатре благополучный переход через море, но с Ториром Сильным шутки были плохи. Два года назад он прямо на пиру у конунга снес голову оскорбившему его берсерку, а конунг лишь похвалил мужа своей сестры за меткий удар топором.
Найдя взглядом одного из викингов, ярл спросил его:
- Что дала разведка, Хальвард? Остался ли еще кто-нибудь в деревнях вокруг?
- Они все разбежались, как мыши, задолго до нашего прихода, - викинг с сожалением развел руками. - Ушли в лес, наверное. Нигде ни человека, ни скотины, все самое ценное забрали тоже. Мы не стали их разыскивать.
- И правильно. Нечего гоняться по лесам и болотам за нищими голодранцами, - согласился ярл и повторил жест Хальварда, обращаясь ко всем. - Вот еще одна причина идти вперед. Пока мы остаемся здесь, не видать нам больше ни свежего жареного быка, ни бочонка медовухи, ни красивой девушки - согреть постель. Наша главная цель - Влесославль. Когда мы захватим его, каждому викингу вдоволь хватит мяса, вина и женщин, золота и мехов! Передайте это своим воинам!
На короткое время все умолкли. Вождям викингов представлялись воочию несметные богатства Влесославля, тяжесть золота и пушистая легкость мехов, реки вина и меда, объятия белотелых славянских красавиц, и - слава, слава заслуженной победы, о которой скальды станут петь и спустя века! В своей скорой победе викинги не сомневались.
Только один из них, молодой ярл Ингольф из Берген-фьорда, решился возразить предводителю похода:
- А почему мы так уверены, что славяне не осмелятся защищаться? Ты сам послал им вызов. А, по слухам, их сухопутный ярл Святослав умен и отважен...
Торир насмешливо скривил тонкие губы.
- Ярл Святослав - мальчишка, которому едва исполнилось двадцать зим! Что он может понимать в войне? Не будь он сыном конунга Вирагаста, никто бы и не слышал о нем. Я послал Святославу вызов, чтобы показать, как мало опасаюсь его. Пусть защищается, если хочет, но, скорее всего, он сразу сбежит плакаться папеньке с маменькой.
Дружный смех встретил его шутку, но Ингольф лишь пожал плечами.
- Мне было бы жаль, если бы так случилось. В победе над трусом не ни чести, ни славы. Но, если Святослав выйдет на бой, прошу тебя, Торир ярл: позволь мне с ним сразиться!
Взгляд Торира Сильного остановился на молодом ярле. Он недолюбливал Ингольфа за излишнюю дерзость, к тому же, между их родами никогда не было дружбы. Но в глубине души признавал: Ингольф как раз один из тех викингов, что ему нужны, в ком еще живет дух викинга старых времен. Большинству нынче добыча дороже славы, они предпочли бы сладко есть и пить, ничем не рискуя. Но только не Ингольф Бергенский. Однако и уступать ему Торир не хотел.
- Разве ты здесь уже предводитель? - спросил он вкрадчиво. - Если Святослав все-таки вылезет из берлоги, я собираюсь сам почтить его. Он князь, как-никак. Впрочем, я думаю, никому из нас не придется спорить о его шкуре.
Ингольф сел на свое место, строптиво сверкнув серыми глазами.
А Ториру ярлу пришла в голову новая мысль, и он с усмешкой обратился к присутствующему здесь же жрецу и скальду, по имени Бьорн:
- Я теперь думаю, не переложил ли ты меду в наше послание? Святослав может даже не понять, что это вызов. Сравнение с войной Асов и Ванов - незаслуженная похвала для него. Все-таки Ваны - тоже божественный род...
- Прости, ярл, но простая справедливость требует говорить о противнике с уважением, - отвечал скальд с достоинством. - Не с йотунами же мне было сравнивать славян, и тем более - не с цвергами. Если и вправду, как о нем говорят, этот их ярл или князь Святослав хорош на вид, словно Фрейр или сам Бальдр, то не стыдно и сравнить его народ со вторым божественным племенем; главное, что те все равно проиграли войну.
- Мужскую красоту пусть оценивают женщины. При встрече с нами она Святославу не поможет, клянусь копьем Одина, - со смехом отозвался ярл.
Его сторонники поддержали волной новых малопристойных шуток. Дав им отсмеяться, Торир ярл продолжал уже серьезно:
- Итак, два дня. Этого хватит, чтобы кони отдохнули после плавания.
Викинги научились у аллеманов и других иноземцев конному рыцарскому бою в полном вооружении. Благодаря их силе, свирепости и упорству, а также прочности норландского железа, они достигли в этом больших успехов, и не раз разбивали наголову отряды гордых рыцарей самой Империи. Только вот коней, способных нести в бой тяжеловооруженных всадников, приходилось покупать за границей и разводить отдельно, так как их собственные низкорослые лошадки для рыцарской конницы совершенно не годились.
Сквозь открытый шатер виднелись развешенные на деревянных подставках доспехи Торира ярла, самые прочные и красивые во всем войске. Мощный литой панцирь сверкал, точно серебро. Тяжелая стальная рубаха под него, поножи и наручи, украшенные священными рунами. Шлем с высоким гребнем, увенчанный павлиньими перьями, в бою закрывал все лицо, оставив лишь прорези для глаз. Тут же, возле опоры шатра, был прислонен большой круглый щит, на алом фоне которого чернел летящий ворон, а над ним, тоже черным, начертана была руна "Фенад" - "Достижение желаемого". Рядом со щитом было воткнуто в землю копье ярла, а возле точильного камня лежал его меч. Таково нынче было снаряжение предводителя викингов, да и другие соратники, кто был достаточно знатен и богат, старались в этом не уступать. Воинственные сыновья Земли Фьордов по-прежнему считали величайшей честью для воина доблестную гибель в бою, но при этом старались по возможности надежнее защитить свое тело, чтобы противникам было как можно труднее послать их в Вальхаллу.
Ингольф осмелился поинтересоваться у Торира ярла:
- А как же наш посол, отправленный во Влесославль? Мы не станем ждать его возвращения?
- Зачем? - удивился вождь. - Я нарочно выбрал простого воина, не знатного рода, чтобы не было жаль, если его убьют или задержат. А заодно - чтобы указать славянам их место. Говорят, в этом их Влесосоавле любой купец, у которого в кошеле звенит золото, тем самым уже считается боярином, слыханное ли дело?
Среди викингов послышались смешки. Нечего и говорить, что подобные бояре, да и князь, согласившийся ими править, не заслуживают знатных послов. Один лишь Ингольф сосредоточенно размышлял некоторое время, но все-таки не смог промолчать:
- Но ведь и у нас, особенно раньше, бывало, что простой викинг или даже бонд, при должной смелости и удаче выбивался в вожди. И даже раб, посаженный вращать весло драккара, становится свободным, и дальше ему открыты все дороги.
Торир презрительно усмехнулся, скаля крепкие зубы:
- Так ведь то мы! У нас, викингов, все воинские союзы скреплены нашей кровью. А чем могут эти торгаши пожертвовать ради своего равенства? Богатством? Так это вряд ли. Дружба дружбой, а прибыль у них всегда врозь.
Ингольф потупился, но все же произнес упрямо:
- Я пока еще влесославцев не знаю. Вот когда мы вернемся победителями, я охотно подниму чашу за твою победу, Торир Сильный, хотя бы в большом зале Сванехольма, при самом Хаконе конунге.
Предводитель похода кивнул с гордым видом, ничуть, по-видимому, не сомневаясь, что так и будет. Некоторые соратники поддержали пожелание Ингольфа, приняв за чистую монету:
- Пусть великий Один поможет нам до конца нынешнего лета отпраздновать нашу победу - сперва во Влесославле, затем в Сванехольме!
И кто-то - кажется, Грим Бледный, - решился крикнуть:
- Если Асы не пошлют детей Хакону конунгу, да увидим мы Торира Сильного на троне Асгейра!
При этих словах густая краска бросилась в лицо Ториру, он быстро обвел всех взглядом, проверяя, что они думают о таком пожелании. Проговорил мягко, положив руку на колено поздравлявшему:
- Нет, зачем же так... Ты слишком торопишься, Грим. Хакон конунг и его супруга, слава Богам, могут еще иметь детей. Да если бы и нет, у конунга есть родные и ближе меня, даже через Ильву. Ведь я даже не происхожу из рода Асгейра...
- Что ж с того? Великий Стирбьерн тоже не был наследником престола, а его потомки заняли трон и почитаются до сих пор! - закричал кто-то еще.
Торир тяжело вздохнул. С некоторыми сторонниками врагов не надо...
- Я вижу, вы все-таки слишком долго праздновали прибытие, вместо того, чтобы готовиться к войне, - сухо проговорил он. - Идите проспитесь, друзья. Через два дня выступаем. Сейчас нужно думать о победе над Святославом, а все остальное потом.
Расходились по своим шатрам викинги весело, никто из них, по-видимому, не сомневался в скором и полном успехе своего похода.

[Артанис]

Глава 12. Сражение
В серых предрассветных сумерках из лесу выехал отряд всадников. Их фигуры тонули в прибрежном тумане, кони мягко ступали по болотистой земле.
- Здесь, - послышалось свистящим шепотом, и один из провожатых указал в просвете между черными елками пространство, окруженном деревянным частоколом. Над ним лишь смутно белели острые верхушки шатров, а выше всех поднималось пестрое, черно-красное навершие, украшенное железной птицей.
Глаза князя Святослава блеснули, и он некоторое время пристально разглядывал жилище вражеского вождя. Потом обернулся к своим. Вокруг теснились и конные, и пешцы.
- Волот, ты - с пешцами на берег, к кораблям, - приказал князь. - Попробуем их отрезать от драккаров и окружить. Когда мы ввяжемся в бой, нападай.
- Сделаем, княже! - могучий витязь удовлетворенно потер ладони, радуясь, что князь именно его выбрал для такого поручения. Потом ухватил поудобнее тяжеленную кованую палицу, завертел ею над головой так, что только гул и свист пошел во все стороны. Рядом стоявшие воины дже пугливо присели, боясь попасть под сокрушительный удар.
- Я в тебя верю, Волот, - искренне улыбнулся Святослав.
Пешая рать под водительством разведчиков порубежного отряда потянулась в лес. Князь долго провожал их взглядом. Потом обернулся к Милонегу Беловоичу, первому Влесославльскому воеводе.
- Ты нападешь с правой руки, а Сбыслав - с левой, когда разгорится бой. Тогда у нас никто не сбежит. Нельзя, чтобы по округе потом недобитые викинги бродили: местным жителям покоя не будет... Да, а где Сбыслав?
- Здесь, - из тумана вынырнул еще один всадник, подъехал к князю. - Передовую стражу мы стоптали, некому их предупредить.
- Вот хорошая новость! - обрадовался князь, крепко обняв Сбыслава. - Итак, тебе даю полк левой руки. С тобой - Руслан, Изяслав, Лисохвост. Главное - не торопитесь. Выступать, когда трижды протрубит рог, не раньше!
- Очень-то не медли, - заметил влесославлец, отделив свой полк от главной рати. - А что, Святослав Вирагастич, сейчас оповещать врага не собираешься?
Лицо Святослава похолодело, в глазах появился стальной блеск.
- Не заслужили они, чтобы их предупреждать, - бросил он глухо. - Сами явились непрошеными, как тати проникают в опустевший дом, желая поживиться чужим добром. Стало быть, и нам ни к чему играть в благородство.
Сбыслав кивнул и повел свой полк в сторону через лес. Скоро туман поглотил даже топот копыт, и казалось - их товарищи растворились в пустоте. Князь Святослав остался только с главной ратью.
К нему подъехали его оруженосцы, Вадим с Немиркой. Оба непривычно серьезные, сосредоточенные. Вадим держал наготове княжеское копье. Хотел было его передать, но Святослав покачал головой.
- Потом. Сперва стрелы, - он повел плечами, чувствуя сквозь броню привычную тяжесть лука.
- Святослав Вирагастич, закрыл бы ты лицо забралом, - с тревогой посоветовал Вадим. - Зачем искушать судьбу? Увидят, в лицо станут целить. Сами-то викинги, как и аллеманские рыцари, целиком в железе, их за доспехом и не видно.
Но Святослав не послушался оруженосца. Сзади и с боков его изящно кованого шлема спускались кольчужные сетки - бармицы, защищавшие шею, но лицо оставалось открытым, не считая стрелки, закрывающей переносицу.
- Пусть они лицо скрывают, коли есть чего стыдиться. А мне прятаться нечего. Испокон веков наши предки в бою открывали лицо, не боясь ни врага, ни смерти.
Таким накаленным блеском сверкали глаза молодого князя, что никто не решился ему возразить. Вадим лишь украдкой коснулся стальной пластины княжеского нарукавника, которую даже предрассветное серое небо не могло лишить светлого блеска. Вдобавок, на нарукавниках были искусно выгравированы причудливые изображения зверей и птиц.
- Одно хорошо - уж эти доспехи так просто не пробьешь ни мечом, ни копьем, - успокаивающе проговорил оруженосец.
- Да, их настоящий мастер ковал, - проговорил Святослав, украдкой коснувшись клейма, выточенного на шлеме сзади. И вздохнул: что-то сделалось с кузнецом Индриком, изготовившим ему эти доспехи? Беглецы из Вратограда рассказывали, что кузнец после гибели города ушел в лес, и больше его никто не видел. Погиб, наверное, Индрик, вместе с другими, мечтавшими отомстить чжалаирам. Но, если так, то все равно, эти доспехи - большой его вклад в сегодняшнюю битву, достойный вечной благодарности.
Туман, меж тем, постепенно рассеивался. Небо светлело, обещая ясный день. Черные еловые лапы наливались смарагдовой зеленью. Но солнце над лесом пока еще не восходило.
Святослав ждал. Он твердо решил напасть с первыми лучами солнца. Пусть светлые Боги станут свидетелями решающей битвы, и пошлют победу правой стороне!
- Отец Сварог, будь сегодня впереди нашей рати, что пойдет в бой с Твоим именем на устах! - прошептал молодой князь, глядя в небо. - И ты, Перун Сварожич, вдохни сегодня храбрость в наши сердца! И ты, сияющий Даждьбог, освети нам путь, рассей тьму над нами и нашей землей, и даруй нам победу! Пусть нас меньше, но Боги посылают победу правому, а не тому, кто сильнее или лучше вооружен!
Святослав сперва обращался к Богам шепотом, но, постепенно воодушевляясь, сам не заметил, как голос его становился все сильнее, и, наконец, прогремел над войском, будто громовой раскат. Воины глядели на своего вождя, затаив дыхание, и сами проникались верой в победу.
И тут как раз серая пелена тумана разорвалась в клочья - над верхушками больших елей огненным щитом вспыхнуло солнце, метнуло вниз пронзительные лучи.
Святослав вздыбил вороного Уголька, вынесся вперед. Со слезами благодарности взглянул на небо.
- Настал наш час, братья! - крикнул он голосом, звенящим, как звук боевой трубы. - Боги пошлют победу правому!
Словно море поднялось грозным приливом, словно с горы с тяжелым каменным грохотом обрушилась лавина, - так бросилась вперед влесославльская рать. В несколько мгновений изрубили топорами да мечами крепкие жерди частокола и ворвались внутрь. Иные всадники умудрялись преодолевать его, будто на крыльях. Гораздо быстрее, чем о том можно рассказать, они стоптали стражу у входа в лагерь викингов. Из шатров показывались люди, торопливо вооружались, седлали коней, кричали что-то по-своему.
Первая стрела князя Святослава поразила в спину бегущего викинга. Тот упал навзничь, белея в траве светлыми волосами и сорочкой. Князь поспешно отвернулся, почти уже жалея, что придумал напасть врасплох, на безоружных. Но тут же, твердея сердцем, вспомнил, что рассказывали бежавшие жители разоренных деревень. У них-то часто и вовсе никакого оружия при себе не было - что там рогатины, вилы да засапожные ножи, разве защита против свирепых викингов? Нечего жалеть незваных гостей, пусть получат то, что уготовили другим!
Град стрел обогнал мчавшуюся влесославскую конницу. Святослав успел выстрелить еще дважды, и первой стрелой уложил еще одного викинга, обернувшегося было с мечом в руках, а второй лишь слегка задел плечо какому-то воину.
Однако викинги были прекрасно обучены; уж в умении воевать им не отказывали даже их отъявленные противники. Прошло всего несколько мгновений, но за это время они стремительно вооружились и оседлали коней, только что мирно пасшихся на лугу. И вот уже их тяжеловооруженный строй ринулся навстречу влесославцам, и тем пришлось схватиться с врагом врукопашную.
Святослав издалека заметил высокого воина в богатых доспехах. Тот выбежал из черно-красного шатра, вскочил на подведенного ему коня. Князь понял, что это и есть ярл Торир Сильный. "Вот бы с кем сойтись в бою!" - подумал он и повернул Уголька, взяв свое копье из рук Вадима.
Предводитель викингов распоряжался, не потеряв самообладания, хотя его, как и всех, несказанно изумило это дерзкое нападение тех, кого и за противников-то не считал.
- Вперед, сыновья Одина! Или мы одолеем вероломных славян, или нас всех изрубят на куски! В бой, храбрые викинги! Гатто, Грим, Ингольф - охранять корабли! Выставьте в охрану всех берсерков! Остальные - за мной!
И, перехватив копье поудобнее и закрывшись щитом, Торир ярл пришпорил коня и ринулся навстречу влесославльскому князю. Он собирался отомстить ему за минуту смятения, чуть было не погубившую войско викингов. Выходит, мальчишка все-таки оказался смелее, чем ожидалось! Но это даже хорошо: он, Торир, разом рассчитается с ним и его войском, а потом пойдет на оставленный без защиты Влесославль.
Ярл внимательно разглядел противника. Заметил, что броня на нем, хоть и хорошо пригнана, выглядит все же легче рыцарских доспехов. Под сводом шлема ярл видел лицо противника, суровое и гневное в этот час, но все равно совсем молодое, с едва пробивающейся светлой бородкой. "А, ну тем лучше!" - усмехнулся под забралом шлема викинг, поднимая копье, чтобы ударить противника снизу вверх. Он не сомневался в своей победе. В Земле Фьордов никто не изучил приемы конного боя лучше Торира, да и многим знаменитым имперским рыцарям доводилось кувыркаться в пыли от ударов его копья. И доспехи ярла защищали лучше, и конь его был крупнее княжеского, и сам он, наконец, был старше и опытнее. Итак, не сомневаясь в победе, он налетел на Святослава.
Тот видел, как прочны рыцарские доспехи ярла. На вид они казались совершенно сплошными, подобно литой пустотелой статуе, не имеющей слабых мест. И хотя молодой князь знал, что крепления и соединения между доспехами, конечно, должны быть, но понимал, что искать их некогда, к тому же, противник умело закрывался щитом. И вот, увернувшись от первой атаки ярла, Святослав ударил копьем в прорезь для глаз в его шлеме. Копье дернулось в руке, вонзившись в живую плоть, наконечник с треском скользнул по кости. С коротким воплем Торир ярл упал на руки своим воинам, те подхватили обмякшее тело.
Ликующий дружный - нет, не крик, не вопль, а настоящий рев многих тысяч глоток вырвался со стороны войска Сварожьих Земель. Но, оглянувшись по сторонам, Святослав увидел, что битва только разгорается. Оба строя уже смешались, разбившись на множество отдельных поединков. Викинги ломились вперед, мстя за поражение, а возможно, и смерть своего полководца. Самого его уже утащили прочь. Но влесославцы были воодушевлены победой своего князя и не отступали ни на шаг. Хотя норландская конница была мощнее, но влесославцы стояли насмерть, отражая их натиск.
Нелегко, конечно, давалось им такое упорство. Сменив копье на меч, Святослав видел, как вокруг него кипит яростная круговерть битвы. Он умел, сражаясь сам, сохранять ясность мысли настолько, чтобы замечать все, что происходит вокруг. Обернувшись, видел обоих неразлучных оруженосцев, прикрывающих ему спину. Они встречали решительными ударами всякого, кто пытался подобраться со спины к князю. Святославу, как никогда раньше, хотелось поблагодарить их от всего сердца, но он, ожесточенно рубясь с наседающими викингами, не успевал даже рта раскрыть, чтобы вымолвить хоть слово. Вместо благодарности он, обернувшись, отбил удар меча, занесенного над Немиркой, и, продолжив движение, наискось рассек нападавшего викинга. Немирко поднял глаза, ища своего спасителя, и, узнав в том самого князя, широко ухмыльнулся, хотел по привычке сказать что-то шутливое. Но тут как раз на них обрушились свежие силы противника, и все трое потеряли друг друга из виду, сражаясь в дикой толчее каждый за себя. Немирку князь увидел через несколько минут далеко от себя, тот прокладывал себе мечом и копьем тропу сквозь строй викингов. Вадим вынырнул совсем близко. Под ним убили коня, и он сражался пешим, размахивая топором, как видно, отнятым у врага. На голове и шее у влесославца зияли раны, кровь склеивала волосы, упавшие на лоб.
- Уходи, Вадимко! Ранен ты! - крикнул ему князь, перекрикивая шум битвы.
Тот услышал, но упрямо помотал головой, продолжая биться, пока еще держался на ногах. Но вот какой-то викинг ударил Вадима копьем в грудь, и тот рухнул, истекая кровью. К тому времени поле боя было уже завалено трупами бойцов с обоих сторон.

[Эйлин]

Спасибо, эреа Артанис!  Что же дальше?

[Артанис]

Благодарю, эрэа Эйлин!

Спасибо, эреа Артанис!  Что же дальше?

Как это что? Битва...

В другой раз, отбросив от себя викингов, Святослав заметил поодаль Яросвета. Приморский княжич сегодня сражался впервые, получив в командование сотню воинов. Не очень-то хотелось князю Святославу брать юношу в этот поход, но Яросвет так рвался в бой, что нельзя было запретить ему, не рискуя оскорбить на всю жизнь. И он пошел со Святославом, а его сестра Дана осталась во Влесославле, рядом с молодой княгиней Светланой, с которой они заметно подружились.
Теперь Яросвет на стройном золотисто-рыжем коне врезался в строй викингов, рубя своим мечом направо и налево. И, видно, не наугад: один викинг, окровавленный, шарахнулся от него прочь, другой выпал из седла, и его конь помчался по полю боя один.
- Получайте, воры! Подлые тати, отродье висельников! Будете знать, как ходить за добычей! - кричал Яросвет, прокладывая широкую просеку вместе со своими воинами. Его не волновало, поймут ли его викинги, в их лице безземельный княжич рассчитывался заодно и с теми, кто погубил Приморье, его родных, а их с сестрой вынудил жить на чужих хлебах.
В какой-то момент показалось, что отважного юношу затрут облаченные в мощную броню викинги, точно льдины - хрупкую стерлядь. Однако он сумел выбраться и столкнулся с важным, судя по богатым доспехам, вождем завоевателей. И вправду, то был Хальвард, начальник разведки, опытный и хитрый воин. Первым ударом топора он раздробил в щепки щит Яросвета, заставив того открыться. Юноша покачнулся в седле, едва не выброшенный наземь. Он уже видел, как над ним навис враг вместе с конем, казавшийся невероятно огромным...
Викинг ухмыльнулся, торжествуя победу. Он видел, что его противник почти висит в седле, кое-как держась одной рукой. Никакой жалости Хальвард не испытывал. Война - суровая работа, в ней побеждает тот, кто оказался сильнее. Кому рано драться со взрослыми воинами, пусть сидит дома. А коль пришли биться - получай, как положено взрослому.
Он только не учел юношеской ловкости противника. Как раз когда Хальвард занес топор над его головой, Яросвет увидел над собой его глаза, зеленовато-серые, как морская вода. И, нырнув вниз, выхватил нож из-за голенища сапога, метнул прямо в один из этих глаз. Хальвард рухнул наземь под копыта коня.
- Молодец, Яросвет! - радостно закричал князь Святослав, пришпорив Уголька: пора было выручать своего дальнего родственника, окруженного викингами.
Они съехались почти на середине вражеского становища; кругом валялись смятые шатры, путались под ногами веревки, точно клубки змей, кони спотыкались о разбросанные всюду предметы обихода. Святослав с Яросветом крепко обнялись, радуясь, что видят друг друга невредимыми.
- Видел, как я его? - хвастливо произнес Яросвет, кивнув на труп поверженного противника.
- Молодец! - снова похвалил его князь, и тут же, заметив на поясе юноши рог: - А теперь протруби погромче! Пора уже и Милонегу со Сбыславом выйти.
Яросвет трижды громко протрубил, оглашая поле боя ревом, похожим на оглушительное мычание зубра. Даже викинги, казалось, на миг смутились, догадываясь, что рог поет не для их блага.
И сразу же справа и слева донесся дробный топот копыт. Запасные влесославльские полки налетели на врага сразу с двух сторон, точно буря. Уже давно тоскливо ожидая своего часа, они могли только прислушиваться к далеким звукам битвы и догадываться, что там происходит, кто из их друзей жив, кто ранен, кто убит... Вынужденное бездействие так томило всех, что разрешение вступить в бой почти обрадовало. Свежие, полные нерастраченных сил, конные полки обрушились на врага. В тот же миг из леса повалила пешая рать - и им ожидание давно уже сделалось невмоготу. Привстав на стременах, Святослав взмахнул мечом, приветствуя пешцев. Он увидел впереди гигантскую фигуру Волота: взмахнув тяжелой палицей, как соломинкой, тот принялся прокладывать дорогу к кораблям.
Махнув рукой, князь указал знаменосцу поднять выше стяг. Тот привязал его к копью, и алое знамя с золотым львом взметнулось высоко над головой Святослава, чтобы все знали - их князь и полководец жив и продолжает сражаться.
И он действительно продолжал рубиться, как и все вокруг, не имея и мгновения, чтобы отдохнуть. Викинги наседали все упорнее, еще надеясь отвоевать победу. Молодому князю некогда было считать своих противников, если бы он и захотел, но зато всякий удар его приходился в цель. Сам он несколько раз замечал, как вражеские удары, которых не успевал отбить ни он сам, ни охранявшие его воины, задевали его; но Индриковы доспехи пока что защищали надежно. Ни меч, ни секира так и не смогли пробить их.
И все же, исход боя был еще не определен, и мог сложиться как угодно. Несмотря на то, что викинги сражались без предводителя, они держались стойко, и не думая отступать. Каждый из их военачальников распоряжался на своем участке, сплачивал воинов вокруг себя. Помогала исконная морская привычка: в море каждая команда слушалась своего кормчего, не спрашивая, кто стоит над ним. Даже тяжело раненые викинги продолжали сражаться, не желая прощаться с мечтой о завоевании Влесославля.
Но тут как раз рухнул большой черно-красный шатер, поваленный Немиркой и Лисохвостом, встретившимися случайно на поле боя. Немирко, когда кровавая круговерть зашвырнула его подальше от князя и Вадима, ощутил такую злость, какой сроду не бывало прежде. Правда, он увидел над полем боя знамя князя Святослава, и знал, что тот жив, но находился так далеко, что нечего было и думать к нему пробиться. Зато Вадима видел последний раз спешенным, тяжело раненым, но не успел придти на помощь - тут их как раз разделили. С тех пор Немирко не знал, что с его другом, и тревога проворачивалась в сердце, как лезвие меча, разгоралась жарким костром, дымилась едкой ненавистью к врагам.
Конечно, они с Вадимом, еще в детстве приставленные в отроки к Святославу, когда того только привезли во Влесославль, не всегда так уж крепко дружили. Всякое бывало - и ссорились, порой даже дрались, особенно в детстве, когда каждому хотелось бы остаться при княжиче одному. Не знали тогда еще, что у князя Святослава Вирагастича хватит ласки и приязни для всех, как у солнышка - теплых лучей... И дразнили они, бывало, с Вадимом друг друга. Особенно он, Немирко, виноват, что уж там: такой у него язык длинный да ехидный, за всякого зацепится; оттого и прозвище такое дали!.. А вот теперь, кажется, если и впрямь нет больше Вадима, то такую потерю не искупить будет ничем, ничем! Остается тогда только отомстить, да желательно так, чтобы викинги сразу поняли, что нечего и надеяться на победу!.. И он, еще не сознавая, что будет делать, повернул Орлика к пестрому шатру ярла.
Шатер был пусть - раненого Торира воины сразу перенесли на главный драккар "Конь Победы", на форштевне которого готов был взмыть в небо восьминогий Слейпнир. Но там еще оставалось много ценных вещей, и у входа в шатер стояли двое часовых. Не останавливая коня, Немирко ударил мечом одного. Второго тут же зарубил выскочивший невесть откуда Лисохвост. Тот был ранен, по его левой руке текла кровь. Рыжие волосы выбились из-под шлема, и ветер ерошил их. Но воин только отмахнулся, когда товарищ сказал о ране.
- Подумаешь, рука! Сколько наших намолотили сволочи... Сбыслава убили сейчас!
- Сбыслава? Иди ты! - не поверил Немирко, но, поискав взглядом, вправду не смог найти в боевой толчее удалого влесославца, хоть и приметен был его шлем с орлиными крыльями.
Лисохвост криво усмехнулся и, как был, верхом, въехал в шатер ярла. За ним последовал и Немирко. Но внутри не было ни души, а на богатую утварь и лари с ценностями воинам сейчас и глядеть не хотелось. Немирко лишь сплюнул разочарованно.
- Ушел, гад! - и он в сердцах рубанул мечом по опоре шатра. Та хрустнула и переломилась, шатер сразу просел, парусина захлопала на ветру, как курица крыльями.
- Получай! - с жутковатым весельем воскликнул и Лисохвост, перехватив топор здоровой рукой и подрубая вторую опору.
Шатер накренился и стал падать, оба молодых воина едва успели выехать из-под него. Немирко сорвал навершие в виде орла и поспешно сунул в седельную сумку.
А на них с Лисохвостом уже мчался целый отряд викингов, всполошившихся неслыханной дерзостью влесославцев. Чье-то умело пущенное копье насквозь пронзило Лисохвоста, и тот упал, закатив глаза. Немирко яростно пришпорил Орлика, так что верный конь огромным прыжком перенес хозяина далеко вперед. Тот огляделся среди человеческой кровавой каши и стал пробиваться туда, где пр-прежнему развевалось на ветру алое знамя с золотым львом.
И все же, кажется, после того, как рухнул черно-красный шатер, что-то неуловимо переменилось на поле боя. Викинги уже не столько напирали сами, сколько, перегруппировываясь и равняя строй, старались дать отпор противнику. Затем и вовсе стали отступать, поначалу медленно и тяжко, огрызаясь на каждом шагу. Все больше их скапливалось на берегу, возле кораблей. Здесь разгоралась решающая часть сражения.
Первым охрану викингов прорвал боярин Изяслав. Сгоряча далеко опередив остальных, проломился конем к самой воде, к сходням драккара. На душе у него, в отличие от многих бойцов, было почти весело; он наносил и отражал удары, не чувствуя ни ненависти, ни страха смерти. Что в бою значит гибель? Она вокруг тебя, она повсюду, и в то же время, пока сам ты жив и можешь сражаться, ее нет, и, значит, нечего и помнить о ней! И вот, Изяслав, как был, на коне, собирался было въехать по сходням на драккар с жуткой змеиной головой. Но, едва его Яхонт одолел деревянные доски, как страшный удар потряс коня и всадника, и Изяслав почувствовал, как летит куда-то вниз, выбитый из седла. Упав наземь у самой воды, он решил было, что сходни провалились под ним, но тут же увидел бьющегося с жутким ржанием Яхонта. Обе передних ноги его были перерублены. А на борту, прямо над лежащим на земле Изяславом, гордо возвышался викинг в полном боевом облачении, помахивая огромной секирой.
- Ну что, торгаш из города торгашей, - насмешливо обратился тот к влесославскому боярину, коверкая каждое привычное слово. - Сколько ты заплатишь мне за свою собственную шкуру?
Только что Изяслав лежал, разбитый падением, не зная точно, сможет ли вообще подняться, так болело все тело. Но тут некая неведомая сила будто подхватила его с земли, и он бросился на врага, мигом забыв о боли. Недаром в Сварожьих Землях ходила пословица: "Если тебе надоело жить, поругай Влесославль при влесославце".
- Вот это ты зря, приятель! - воскликнул Изяслав, одним махом взлетев по сходням и обрушив меч на голову оторопевшему викингу.
Оглянувшись, увидел, что к змееголовому драккару уже бегут другие викинги, собираясь отплатить за вторжение. Но отдавать им победу не хотелось, и вот Изяслав, бросив в ножны свой меч, взял секиру убитого викинга - ею удобнее было рубить. И обрушил град ударов на прочное просмоленное дно корабля. Доски скрипели, щепки летели в разные стороны, словно он рубил дрова.
- Вот вам ваш драккар, собаки! Не уплывете теперь! - злорадно смеялся Изяслав, глядя, как внизу пешая рать рубится с корабельной охраной.
Здесь, у кораблей, распоряжался Ингольф. Он проклинал про себя самоуверенность Торира, отославшего его стеречь корабли. И его таким образом вывел из дела, и сам умудрился выйти из строя в первые же минуты боя! Однако его приказ Ингольф выполнял неотступно, понимая, что драккары - их последняя возможность спастись, если уж дело пойдет совсем плохо. Пока передняя линия викингов стояла сплошной стеной, другие у них за спиной стаскивали драккары на воду, готовясь к отплытию. Бергенский ярл не терял самообладания, и, сплотившись под его началом, викинги дрались еще яростнее прежнего.
- Берсерков вперед! - крикнул Ингольф, стаскивая с коня еще одного влесославца. - Берсерков!..
Ряды викингов расступились, оставив впереди лишь несколько десятков воинов. Но каких! Эти шли в бой кто с удалой залихватской песней, кто - с грубой бранью или с безумным хохотом, словно битва была самым веселым занятием. В их мощных руках мечи, секиры и тяжелые палицы вращались, точно крылья мельницы. Глаза у всех бешено сверкали, в них метались красные огоньки. Это легко было заметить, потому что у многих берсерков головы были непокрыты, и свирепо искаженные лица, вздыбленные волосы и бороды делали их еще страшнее. Да и вообще снаряжены они были как попало, точно страшно спешили: у многих не хватало в доспехах не только шлема, но и латных рукавиц, нарукавников или даже части кольчуги, и почти никто не взял с собой щита, словно не могли и подумать о защите в бою.
Правда, берсерки были нынче тоже не те, что прежде. Все реже эта способность встречалась как врожденный дар Богов, гораздо чаше воины становились берсерками искусственно, тайными заклинаниями вселяя в себя дух медведя и укрепляя его затем ядовитыми смесями из трав и мухоморов. Такие воины силой и свирепостью не уступали прежним, однако, если не погибали в бою, то за несколько лет превращались в совершенно больных телом и духом. Да и опасны были для своих столько же, сколько для чужих, так что даже корабли у них были свои. Но сейчас берсерки воистину могли совершить чудо. Они бросились в бой, клокоча яростью, рубили и кололи людей, коней - им все равно было, кого. Бились, не замечая ран, и, даже истекая кровью, не чувствовали боли. Когда не могли держать оружия, до последнего мгновения душили и грызли тех, кто попадался под руку, как настоящие звери.
Но князь Святослав недаром поставил именно Волота воеводой пешей рати. Проломившись сквозь строй врагов, как вепрь сквозь собачью свору, могучий влесославлец не собирался останавливаться и перед берсерками. Раскрутив свою палицу над головой, он обрушил окованный железом дубовый комель на косматую голову Гуннару Жестокому, самому могучему из берсерков. Тот свалился наземь, как бык под обухом мясника.
- И все? - оглушительно захохотал Волот, продолжая орудовать палицей направо и налево. - Эй вы, мухоморники! Где у вас настоящие воины? Эти что-то слабоваты!.. Тьфу, а у тебя пена на губах, пес бешеный! Полечись в Вальхалле!
С каждым словом витязь укладывал палицей одного врага за другим. Дробились черепа, трещали кости, гремело, ломаясь, железо доспехов. Ни один берсерк, в хмельном угаре заступивший дорогу Волоту, не выдержал и нескольких мгновений. Могучий витязь получил уже несколько ран, но совсем не замечал их, горя яростным вдохновением битвы. Наконец, даже берсерки как будто что-то сообразили, глядя на распаленного яростью великана глазами просыпающихся. Но они могли еще осознать меру, а он - нет. Преследуя убегавших, Волот ворвался на ближайший корабль.
- Куда?! - взревел он таким голосом, что услышали все на поле боя. - Нашкодили - и в кусты, псы шелудивые? Здесь останетесь, раков кормить!
И, размозжив голову еще одному берсерку, Волот ухватил его на руки и швырнул на середину реки, как тряпичную куклу. Но и этого ему было мало. Оглядевшись и увидев, что остался на борту один, влесославский витязь снес деревянную волчью голову с форштевня, затем ударил палицей по мачте, сломав ее пополам.
- Вот тебе! Поплавай теперь! - крикнул Волот и, не задумываясь, перескочил с борта искалеченного драккара на другой, стоявший дальше. Один-единственный невероятный прыжок перенес далеко вперед семипудовое тело в тяжелых доспехах.
Очистив корабль от викингов, он быстро сделал и его непригодным к плаванию и последовал на третий, уже наполовину спущенный на воду. На нем вся команда поспешила спастись, не желая сражаться с разъяренным гигантом, в облике которого, как подумалось им, явился кто-то из оскорбленных Богов этой страны.
Волот наскоро разломал и здесь борта и мачту, и готовился уже идти дальше. Прямо перед ним на воде покачивался главный драккар, на тридцать пар весел, с красно-черным парусом и резным восьминогим конем...
- Волот! Возвращайся! - донесся с берега голос князя Святослава.
Этот голос был единственным, что мог сейчас образумить разъяренного силача, в одночасье вернуть ему рассудок. Встряхнув головой в сбившемся шлеме, Волот тем же путем вернулся на берег, тяжело прыгая с одного драккара на другой.
А на борту "Коня победы", меж тем, все готово было к отплытию. Лекари и слуги хлопотали над раненым ярлом. Торир пришел в себя, но был еще очень слаб. Голова его была вся перевязана, так что походила на снежный ком. Кровь удалось остановить, но голову непрестанно пронизывала острая боль, начинаясь под правым глазом и проходя насквозь, мучительно отдаваясь в висках. Так, верно, страдал Тор Громовержец, когда ему в голову вонзился точильный камень Хрунгнира. С трудом открыв глаза, ярл увидел себя полусидящим на палубе, прислоненным к мачте. Он сразу заметил, что большая часть его флотилии готовился выйти на воду, и понял, что это значит. Стиснув зубы, Торир застонал.
- Тише, тише, господин, а то вновь начнется кровотечение, - уговаривал его старший лекарь, сидевший, оказывается, рядом. - Все будет хорошо. Глаза целы, а рана, если поможет Эйр Врачевательница, заживет за несколько седьмиц...
- Как идет битва? - спросил Торир, сам удивляясь, до чего слабо звучит его голос.
- Проигрываем, - вздохнул лекарь. - Уже почти все готовы отплыть.
Это ярл и сам понял - вся поверхность Ренны расцветилась парусами, как летнее поле цветами. Только на берегу еще сражался отряд.
- Так угодно было Богам, - процедил Торир сквозь стиснутые зубы. - Позови кормчего, пусть объявит старшим на кораблях - все, кто на воде, уходят. Немедленно!
Видимо, раненый ярл не все видел или осознавал в точности, потому что не заметил, когда рядом с ним вместо лекаря появился Кольскегг, кормчий "Коня победы".
- Но, мой ярл, - произнес тот дрожащим голосом, - на берегу остался Ингольф Бергенский. Он еще держится. Мы еще можем победить, если войско вернуть в битву! Или хотя бы забрать оставшихся...
- Нет, - ледяным убийственным шепотом отвечал Торир, чувствуя, как боль еще сильнее стискивает голову. - Мы уходим сразу! Кто останется - им же будет хуже.
Он не договорил, да и не мог договорить того, что чувствовал: гордому ярлу легче было признать полное поражение, чем позволить, чтобы Ингольф или любой другой победил там, где он проиграл.
"Конь победы" развернул парус, его весла вспенили воду Ренны, и он медленно отошел от берега. За ним двинулись и другие драккары - меньше половины пришедших, потому что викингов не хватало на весла.
Ингольф, сражавшийся на берегу небольшого отряда, вздрогнул, как от удара молнии, сразу поняв, что произошло. Торир сбежал, бросив его! Он послал вслед ярлу длинное цветистое проклятье и, перехватив меч покрепче, бросился в гущу битвы. Вокруг него падали мертвыми остатки его отряда, падали и противники, но тех все же оставалось не в пример больше. В этом сражении под Бергенским ярлом убили трех коней, сам он получил четыре раны, к счастью, не особенно опасных. Теперь он, брошенный своими, рассчитывал лишь продать жизнь подороже, как подобает викингу. Разглядев совсем близко самого влесославльского князя, Ингольф даже обрадовался. Все-таки это судьба! Пусть подлый Торир отнял у него жизнь и земной успех, но эта победа останется ему, Ингольфу...
Пришпорив коня, Бергенский ярл отчаянным прыжком бросился на князя Святослава. Все произошло настолько быстро, что тот, еще занятый сражением, не успел заметить нового противника; не успел никто и предупредить его.
Но тут как раз из леса выехал новый отряд всадников, всего-то человек двадцать. Впереди них мчался, горяча коня, юноша в богатых доспехах, похожий лицом на князя Святослава. Увидев, как викинг занес над ним меч, вновь прибывший подлетел вскачь, будто у его коня были крылья, и ударил мечом по шлему врага. Тот рухнул замертво. Святослав тем временем обернулся, не веря своим глазам.
- Стемир! - воскликнул он при виде своего спасителя. - Какими судьбами? Ты же был в Брониславле!
- А я приехал к тебе в гости, да опоздал - ты ушел на войну, - усмехнулся младший брат. - Ну, я с кметями поспешил тебя догонять.
- И поспешил как раз кстати, чтобы спасти мне жизнь, - признал Святослав, обнимая младшего брата. - Ну, посмотрим, чем все закончилось...
Они бок о бок проехали по полю боя - один на вороном коне, второй на сером в яблоках, пробираясь между громоздившимися повсюду грудами тел погибших и раненых.
Битва завершилась полной победой влесославцев. Кое-где еще защищались забытые своими остатки воинства викингов, но и им, кто был еще жив, пришлось сдаться в плен.

[Артанис]

Глава 13. Победители
После битвы, уже под вечер, собралось вместе поредевшее войско князя Святослава. Все усталые, словно целый день на себе, вместо быков, пахали землю. Многие были ранены. Те, кто от ран не мог двигаться, лежали в отдельной палатке под присмотром лекарей. Но кто мог держаться на ногах, наскоро перевязали раны и присоединились к более счастливым товарищам. Никому не хотелось остаться в стороне, когда все празднуют победу.
Правда, победа эта была омрачена большой печалью. Потери своих оказались заметно меньше, чем у викингов, но все равно велики. Дико и нелепо было видеть мертвыми, изувеченными своих земляков, которых, быть может, знал всю жизнь, с кем играли вместе мальчишками, а, повзрослев, вместе скакали на коне, учились владеть мечом и копьем, водили хороводы с девчонками... ради вот этого дня!
На глазах князя Святослава выступили слезы, когда он смотрел на погибших, но он не замечал ничего. Перед глазами стояли, как живые, те, кто сегодня отдал ради него свою жизнь. Вспоминались разные случаи с ними: как в детстве ловили раков с Вадимом на Черной, и раз вместо рака чуть не схватили гадюку... как у Сбыслава на ловах раз улетел ястреб... а Лисохвост мечтал повидать речных русалок, нарочно ночевал у реки, да они так и не показались. А теперь самая память о том оставалась ему одному: с ними-то не только ничего нового не будет, но даже и о том, что было, они уже не вспомнят. Не засмеются на старую шутку, не поднимут чашу за нынешнюю победу, не прикроют спину в будущих битвах...
Мертвые лежали под навесом из парусины, прикрытые от летнего солнца. Их отмыли от крови и переодели в чистое, и сейчас, когда не видно было ран, казалось, что усталые люди просто прилегли отдохнуть. Но уж ни один из них не откроет глаз, не заговорит. Вадим, Сбыслав, Лисохвост, и еще двадцать витязей княжеской дружины и более полусотни горожан...
Чья-то рука легла на плечо Святославу. Тот обернулся, не вздрагивая: по шагам узнал, кто это, да и приветствовать его так мог лишь один человек. Обернувшись, улыбнулся впервые в этот день:
- Стемир! А я вот... поверить не могу, что их больше не будет...
- Это бывает: так и отец говорит, будто после войны всегда кажется, что погибли самые лучшие, и больше таких не найдется, - неожиданно серьезно отозвался Стемир. - Хотя на самом деле не так уж и много у нас погибло. Попробуй-ка такое полчище одолеть совсем без потерь!
Святослав крепко обнял брата и притянул к себе.
- Прав ты, конечно. Умом и я это понимаю. А вот, пока не переболит, все равно больно... Впрочем, ладно. Если бы не ты, я бы сейчас тоже среди них лежал, а не торжествовал победу.
Тут уже и младший брат вздрогнул, как в ознобе, представив себе, что Святослава могло сейчас не быть в живых.
Проститься с павшими товарищами собирались и другие воины. Сами они успели снять доспехи и переодеться в чистое, искупаться выше по течению Ренны, смыв с себя пот и кровь. Сейчас все собрались здесь в скорбном молчании. Волот, в глазах которого еще не погасли отблески яростного воодушевления... удалой Изяслав с перевязанной головой: уже под конец битвы получил рану... княжич Яросвет, гордый своей первой битвой... Немирко, непривычно мрачный сегодня.
К темноте вернулся вместе с разведчиками Ловец. Рассказал, что они незаметно преследовали уходящие драккары викингов по обоим берегам, чтобы проверить, не надумают ли вернуться.
- Гребут веслами без остановки, так что вода пенится. Обратно никто и не думает поворачивать. Теперь уж, наверное, вышли в море, - сообщил он утешительную новость.
И только теперь, кажется, князь Святослав и его воины вполне осознали: они - победители, отразившие завоевательский набег! Они спасли Влесославль, а может, и все Сварожьи Земли, от хищников, желающих нанести смертельный удар! Может быть, в прошлом иные из предков князя Святослава и одерживали более громкие победы, приносившие больше добычи и славы, но вряд ли хоть одна из них была настолько важна для всех, как нынешний бой на берегу порубежной реки Ренны.
- Как хоронить наших? - спросил воевода Милонег Беловоич, с рукой на перевязи. - Повезем на ладьях в город или сожжем здесь?
Святослав подумал некоторое время. На этот вопрос у него еще не было ответа.
- Сожжем здесь и насыплем жальник, - наконец, решил он. - Пусть стоит здесь вечно, врагу на посрамление.
Влесославльский воевода набычился, не соглашаясь с князем.
- А их родным каково будет? Не смогут и проститься с убитыми. Будто их близких и не было на свете, будто они растворились, как облачко в небе!
Но Святослав уже все твердо решил.
- О подвигах и гибели их родных расскажем мы, живые; языки, кажется, пока не отнялись. Зато во Влесославле их погребение будет одним из многих, а здесь во веки веков останется первым и единственным. Тогда души наших друзей вечно будут хранить закатные рубежи!
Князь проговорил это с такой уверенностью, словно видел будущее своими глазами и убедился, что так и будет. Никто из стоявших рядом не мог и усомниться в его правоте; кое-кому уже не в первый раз подумалось, что их вождь вправду знает будущее, как волхв.
И вот, когда долгий летний день все-таки подошел к концу, на берегу Ренны запылал огромный костер, сложенный из обломков вражеских кораблей. Доски были облиты смолой, и, когда князь Святослав сам высек огонь и поднес горящий трут, пламя вспыхнуло до небес. Жар разгорелся такой, что воинам, подошедшим в последний раз проститься с погибшими, пришлось отступить прочь. Потом густой черный дым повалил клубами, окутал погребальный костер и скрыл навсегда лица ушедших героев.
Наступила ночь, но почти никто не спал, кроме раненых и настолько утомленных, что не держались на ногах. Хотя усталость ощущали все, но мало кто мог расслабиться и спокойно уснуть после битвы. В ушах еще звучал лязг железа, боевые кличи и стоны гибнущих, топот копыт и ржание коней, перед глазами стояли кровавые призраки отбушевавшей битвы. Им нужно было время, чтобы успокоиться. И вот, победители сидели у костра, немного в стороне от места побоища, ужинали на скорую руку и вспоминали разные моменты сражения.
По полю боя бродил красивый вороной конь, потерявший хозяина. Пока было светло, он приглядывался и тоскливо ржал. А как стемнело, осторожно приблизился к костру, насторожив чуткие уши, готовый в любой миг отпрянуть.
- Вот ведь, четвероногое, а тоже по кому-то скучает, - воин по имени Остей плавно, чтобы не спугнуть, протянул коню корку подсоленного хлеба. Вороной было подозрительно принюхался, но запах лакомства взял верх, и он подобрал хлеб мягкими губами. Остей ласково погладил животное, приучая к себе, и вдруг ловким прыжком оказался в седле. Конь рванулся было прочь, но, чувствуя твердую руку всадника, скоро успокоился и пошел шагом, наверное, вздыхая про себя: такая уж судьба у всего его рода - сначала тебя приваживают, ласкают, как лучшего друга, а потом оказывается, им только и надо сесть тебе на спину...
- Хороший конь. Шестилетка, - объявил Остей, заглянув в зубы своей добыче при свете костра. - Наверняка на нем ездил какой-нибудь вражеский ярл: сбруя богатая. Для меня такой конь слишком хорош. Княже, Святослав Вирагастич, возьми его на смену своему Угольку! Смотри, он и мастью как раз как ты любишь.
Но Святослав покачал головой, отказываясь от добычи.
- Я сам обучу себе коня, как мне надо, а зачем мне конь, что вчера под врагом ходил? Нашего языка он не понимает, служить как тот, кого воспитаешь с детства, не сможет. Пусть его берет кто-нибудь, потерявший в бою коня, если захочет.
- Я возьму себе, если можно, вместо моего Яхонта, - решил Изяслав, подойдя к коню с торбой ячменя. Пока тот ел, новый хозяин долго гладил его мощную шею, густую гриву, широкую спину. - Будешь Агатом, под масть.
Где-то в глубине леса трижды проухал филин. Услышать его крик непривычному человеку, да еще в одиночестве, было бы жутко. Но даже и теперь у некоторых из храбрых воинов пробежал мороз по коже. Сейчас легко было поверить, что это стонут души погибших.
И кто-то первым спросил в наступившей тишине:
- А с трупами викингов что будем делать?
- Покидать их в реку, и все, - непримиримо заявил могучий Волот. - Пусть Ренна их утащит в море, а там, глядишь, и домой попадут.
Но не все могли согласиться с таким предложением.
- Вот еще - осквернять нашу реку чужеземной падалью...
Не согласился и князь Святослав. Строго взглянул на Волота, так что тот, вроде бы, даже как-то уменьшился, стал незаметнее.
- Зачем нам мстить мертвым? Мы уже свели счеты, не дело лишать их достойного погребения.
- Так мы их еще и хоронить должны? - взвился Немирко, до сих пор не находивший себе места. - Они Вадима изрубили всего! Двенадцать ран на нем было, я сам глядел. Сбыслава, уже мертвого, копытами растоптали. А нам о них заботиться? Нет, Святослав Вирагастич, ты, может, и способен их простить, а я не могу! Мало мы их еще убили, жаль, что сбежали рано!
Но князь Святослав положил руку на плечо горячившемуся оруженосцу, и тот послушно сел наземь у костра.
- Послушай, Немирко, - начал он, обращаясь на самом деле и ко многим другим, думавшим как и тот. - Нам незачем мстить викингам - мы уже отомстили, пока они были живы, сильны и вооружены. Вон сколько их лежит мертвыми - намного больше, чем наших! А самое главное - мы показали, что на наши земли нельзя нападать безнаказанно. Пример Торира Сильного послужит другим наукой. Расправа с мертвыми к этому ничего не добавит. Мертвецам все равно - они ничего не чувствуют, а их души уже поднялись в Вальхаллу. Они хорошо дрались, и заслужили высшей чести, по обычаям своего народа. Еще и поэтому мы должны похоронить их как следует. Если сам ты не желаешь проводить павшего воина с честью, кто же окажет ее тебе, когда придет твой час?
На это уж никто не решился возразить. В конце концов, решено было на рассвете сложить убитых викингов в их драккары, поджечь и столкнуть на воду, по обычаям Земли Фьордов, хотя бы на реке, а не на море.
Говоря о мертвых викингах, князь Святослав вспомнил о чем-то и негромко спросил у Немирки:
- Как там наш пленник?
- В отдельной палатке, как ты велел, - брезгливо отвечал оруженосец. - Лекари о нем заботятся, перевязывают его раны, лекарства и повязки у наших раненых отбирают, чтобы спасти вражину. Нет чтобы поутру отослать и его в Вальхаллу вместе с другими...
- Если он выживет, то, может быть, и перестанет быть нашим врагом, - заметил князь.
- Святослав Вирагастич! Я тебя умоляю! - и Немирко сделал такой жест, будто в самом деле готов был стать на колени перед своим господином. - Да ведь это тот самый викинг, который тебя чуть не убил! И убил бы, не подоспей Стемир Вирагастич... Ну ладно еще - взять в плен простых воинов. Те могут на нас работать за выкуп или остаться во Влесославле. Но этот - один из их вождей! Думаешь, он тебя поблагодарит за спасение? Берегись, княже, не согревай змею на груди!
- Я могу ошибаться, но, кажется, Торир им просто пожертвовал. Бросил нам, как бросают медведю рукавицы или шапку, чтобы успеть сбежать,- задумчиво проговорил Святослав. - В любом случае, мне этот человек интересен. Если он окажется непримирим, отпущу его за хороший выкуп. Конечно, если ему, когда выздоровеет, будет куда возвращаться...
- Ты можешь вздумать приручить хоть дикого зверя, - вмешался княжич Стемир, тоже явно неодобрительно. У него перед глазами еще стояла фигура викинга, собиравшегося зарубить его брата.
Но Святослав уже все решил.
- Мы можем все узнать теперь же. Только держитесь тихо: пленнику нужен покой.
И он направился к одному из уцелевших шатров, превратившихся теперь в палатки для раненых. За князем последовал его брат и несколько самых любопытных среди ближников.
У входа в палатку князь встретился с одним из военных лекарей, приставленным к раненому викингу.
- Как наш пленник? - спросил шепотом.
- В сознании, но еще слаб. Череп не рассечен, но удар по голове вызвал сильное потрясение. Кроме того, большая потеря крови из четырех других ран...
- Он может говорить?
- Да, но не слишком много.
- Тогда я поговорю с ним. Обещаю, что все пройдет тихо и мирно, - князь выразительно взглянул на своих спутников. - И нам, и пленнику будет лучше все выяснить сразу же.
С этими словами он, пригнувшись, вошел в шатер, где, отгороженный белой занавеской, лежал, тяжело раненый, тот самый викинг, от которого его спас Стемир. Лицо викинга было почти таким же белым, как повязка, намотанная на голову. Он лежал тихо, однако не спал: открыл глаза, как только вошел князь. Последний отметил, что глаза у раненого серо-стальные, твердые и острые даже теперь. Они удивленно округлились при виде Святослава и вошедшего за ним Стемира.
- Лежи спокойно. Да пошлет тебе премудрая Эйр скорое исцеление! - произнес Святослав на правильном норландском наречии. - Как зовут тебя?
- Я - Ингольф, сын Олафа, ярл Берген-фьорда, - с достоинством проговорил пленник и попытался сесть в постели, но голова закружилась. - Как я понимаю, теперь я твой пленник, ярл... то есть князь Святослав?
- Это зависит от тебя одного, - спокойно отвечал тот. - Сейчас тебе нужно исцеление, и мой врач лечит тебя.
- Зачем? - удивленно спросил Ингольф.
- Как храброго воина, попавшего в беду, разумеется. Ты хорошо дрался, и меня обрадовало, что мой брат тебя не убил, спасая мою жизнь. Если ты не против, Ингольф ярл, мы сможем договориться. Поедешь с нами во Влесославль, а, когда ты будешь здоров, я отпущу тебя, разумеется, за должный выкуп, как делается между воинами повсюду.

[Артанис]

Раненый викинг, не спеша, обдумал, что именно ему предлагали. Вроде бы, все правильно: попавший в плен воин мог получить свободу, заплатив за себя выкуп. Правда, Ингольф не знал, что этот обычай соблюдают и на здешнем краю земли. Но голова еще болела, и ему временами приходилось напрягать все силы, чтобы преодолеть шум в ушах, мешавший слушать. Пересилив дурноту, он отвечал влесославскому князю:
- Я признаю: ты не только храбр и силен, но и великодушен. Сейчас я все равно не смогу сопротивляться... Но не знаю, как скоро смогу заплатить выкуп. Я не удивлюсь, если Торир обвинит меня в нынешнем поражении и оговорит перед конунгом. В таком случае, по возвращении домой мне останется лишь сделаться нидингом.
Пленник проговорил это, отнюдь не жалуясь, а просто объясняя, что с выкупом могут возникнуть проблемы. Даже вошедшие в палатку воины теперь, казалось, смотрели на него с интересом, хоть и не все понимали по-норландски. Князь Святослав же успокаивающе кивнул - он и сам предполагал, что так может статься.
- В любом случае, тебе сейчас главное - выздороветь, Ингольф ярл. Лежи, отдыхай и не беспокойся ни о чем: сейчас ты мой гость, а не пленник. А когда будешь здоров, мы узнаем, как дела в Земле Фьордов, и тогда решим.
Ингольф был все еще удивлен таким вниманием со стороны недавнего противника. Но только было хотел об этом сообщить, как боль от ран пронзила его насквозь, словно собачьи клыки. Раненый застонал, откинулся на подушки, и на лбу его выступили бисеринки холодного пота.
- Я... выясню твои условия, когда смогу, - обессиленно прохрипел он.
Князь Святослав пожелал ему выздоровления и вышел из палатки вместе со своей свитой, вновь прислав к раненому лекаря.
- Это невероятно! - воскликнул Стемир, вместе с братом выходя вновь в ночную прохладу. - Я тебя не понимаю, брат! А если бы тебе сам Торир Сильный попал в плен, ты бы и о нем стал заботиться?
- Если бы Торира бросили свои? Конечно! - усмехнулся Святослав. - Всегда пригодится иметь в должниках зятя норландского конунга...
- Да ну тебя! - махнул рукой Стемир. - Вот и пойми тут - шутишь ты или всерьез...
В ответ старший брат легонько потянул младшего за ухо, как в детстве. Оба засмеялись. После только что отгремевшей здесь битвы, груд трупов и ручьев крови, так приятно было на миг снова ощутить себя беззаботными мальчишками...
На рассвете предали погребению убитых викингов. Их трупами набили целых три драккара, которые подожгли и оттолкнули подальше от берега. Просмоленные суда вспыхнули, как стога сена, течение вынесло их на середину реки, и они закружились на воде, треща и постепенно оседая. Наконец, их обугленные остовы развалились на куски и затонули. Таким образом проводили в Вальхаллу павших викингов.
Затем, не теряя времени, победители отправились обратно - по реке и по берегу, - во Влесославль, спасенный от вражьего нашествия.

Со дня отъезда мужа княгиня Светлана не находила себе места. В первый день, проводив его, ничего не ела, да и потом женщины еле уговорили ее поесть, и она согласилась лишь потому. что ребенку нужно было материнское молоко. То брала маленького Владислава на руки и пела ему грустные песни, то подолгу смотрела в окно, хоть и понимала, что войско не может вернуться так быстро. Ведь Святослав ушел на самую границу Влесославльской земли, а она ой какая большая! Пока он еще найдет викингов, да сразится с ними - не один день пройдет. А ей сидеть здесь, терзаясь неизвестностью: что там с милым мужем, жив ли, не ранен ли? Ой, как же трудно ждать, когда час кажется годом! Если бы дали Боги ей пару крыл, полетела бы вслед за Святославом, разыскала бы его живым или мертвым... Но, увы, не дано ей летать!
По ночам княгиню мучили страшные сны, и она просыпалась от собственного крика. Ночевавшим с ней служанкам приходилось успокаивать молодую женщину, но, стоило ей сомкнуть глаза, как все повторялось опять. Лезвия мечей скрещивались над головой Святослава, каменные глыбы обрушивались на него, грозя похоронить, огромные черные птицы спускались с небес и нападали на него. Гремело железо, лилась кровь, со всех сторон разом доносился зловещий топот многотысячных табунов... И молодая женщина вновь просыпалась в ужасе.
Она старалась отогнать от себя тревогу, зная, что думать о чем-то неотступно - значит его привлекать. Светлана хотела думать о счастливом возвращении мужа, представляла, как он скоро въедет во Влесославль на белом коне, во главе победоносного воинства. Но, если днем она могла думать о лучшем, то ночью оживал старательно подавляемый ею ужас. Страшно было ложиться спать, но и совсем без сна ведь не обойтись.
В этот день Светлана никак не находила себе места. Села было у окошка вышивать рубашку для Святослава, но шитье выпало у нее из рук. Накормленный сыночек спал в колыбели, не ведая, какие тревоги заботят его мать, и Светлана не осмелилась даже поплакать вслух, чтобы не разбудить его. Всех подруг и служанок она выпроводила с самого утра, не желая никого видеть. Рядом с княгиней осталась только Дана, бывшая приморская княжна. С ней Светлана ладила лучше всего и обращалась как с ровней; кроме того, сейчас их сближала общая тревога - ведь Дана проводила на войну брата-близнеца, о котором теперь ничего не знала, как и она сама - о своем муже. Правда, Дана, как и ее брат, редко унывала, что сильно помогло им обоим пережить большие несчастья. Вот и теперь она присела напротив подруги, подмигнула ей и для вида стала разглядывать вышивку.
- Как красиво у тебя получается! А вот я ни за что так не сумею...
- Не прибедняйся! Сможешь и ты сделать не хуже, - чужим, отстраненным голосом отвечала Светлана.
- Нет, правда, - настаивала на своем Дана. - Мне еще в детстве няня говорила, что у меня руки, как у курицы лапы... А вот здесь, на груди, какой узор положишь? Я думаю, можно вышить корабли, в честь победы над викингами...
- Я хотела вышить летящих птиц, - Светлана, уже с ноткой заинтересованности, расправила сорочку, представляя на самом видном месте будущий узор. - А насчет победы и думать боюсь: не сглазить бы...
- А ты поверь - и увидишь: наши непременно вернутся с победой! Может, даже прямо сегодня! - со всей силой убеждения настаивала Дана, взяв подругу за руки. - Не забывай, что я происхожу от великой ведуньи, и тоже могу видеть тайное! Да и как им не победить, когда у нас столько храбрых воинов? Твой Святослав - витязь из витязей, да при нем влесославская рать, а влесославцы - народ удалой, и на рати удачливы. И братец мой, я верю, в грязь лицом не ударит. Да еще Стемир за ними побежал...
- Ой, Даночка, твоими бы устами да мед пить! - Светлана скомкала и прижала к груди сорочку, которую вышивала. - Чего бы я не отдала, чтобы они поскорее вернулись живыми и здоровыми - и мой муж, и Яросвет, и все-все, кто уходил на войну...
- Ты надейся, что так будет, и проси Богов, - посоветовала девушка. - Это ведь не чжалаиры проклятые, а только викинги, а с ними воевали и прежде, даже дань с них брали... А корабли на сорочке все-таки вышей! С серебряными парусами, с золотыми мачтами, а под ними синим с зеленым - волны...
Но, едва она успела договорить, как на улице послышались крики, и Дана высунулась в открытое окно, посмотреть. Сердца у обеих  тревожно забились: они сразу поняли, что это те, кого они ждут...
А по улице уже стекался народ. Люди бежали со всех сторон, верхом и пешком, поодиночке и целыми семьями, вливаясь в общий людской поток, как ручейки в полноводную реку. Они толпились и теснились, стремясь все увидеть своими глазами. Кто попроворнее - занимали себе какое-нибудь крыльцо или палисадник, откуда удобнее было смотреть. Некоторые забирались даже на крыши домов и на деревья, чтобы ничего не пропустить. Весь Влесославль бросил обычные занятия, стремясь встретить возвращающееся войско.
- Едут! Едут, Светлана! - воскликнула Дана, закружив княгиню по горнице.
- Да, да! Скорей, встретим их! - воскликнула княгиня, вся трепеща.
Она выхватила из колыбели протестующе завопившего сына и стремительно выбежала на улицу вместе с Даной. За ними к воротам Княжьего Подворья высыпала вся челядь и прочие здешние обитатели.
Прижав ребенка к своему гулко бьющемуся сердцу, княгиня Светлана вглядывалась вдаль, туда, где клубилась пыль, скрывая приближавшихся всадников. Слушая крики встречавших дальше по улице, она пыталась угадать то, что им уже было известно, а ей - пока еще нет. Что там приближается навстречу? Жизнь ее и сына или смерть? Светлана была уверена, что, если ей сообщат о гибели Святослав, она умрет в то же мгновение, а может быть, и все сущее вокруг тут же рухнет, осыплется осколками. Одному лишь Святославу, она верила, под силу спасти Сварожьи Земли от любого врага, а без него все обречено на гибель.
Она зажмурила глаза, а когда осмелилась их открыть, увидела своего мужа совсем рядом - на белом коне, облаченным в доспехи, как и все его воины. Только их блеск она и увидела поначалу, и замерла, точно ослепленная. Уже потом, затаив дыхание, разглядела его лицо под сводом шлема. Да, это был он, князь Святослав Вирагастич, точно такой, как она его видела в последний раз, ведь и расстались они всего шесть дней назад. Только меж бровей его пролегла, точно прочерченная ножом, морщина, которой не было раньше. Сейчас Святослав улыбался, приветствуя радостно встречавших его влесославцев, но эта складка на юношески-чистом лбу уже не могла разгладиться.
А вокруг неистовствовал народ, как умеют только влесославцы, когда случаются события, касающиеся всего города. Слышались по всей улице громкие приветственные крики, сливающиеся в общий гул, заглушающий отдельные слова. Люди подпрыгивали, пытаясь дотянуться до победоносного князя-полководца, коснуться хотя бы его стремени или края плаща. Под копыта княжескому коню бросали цветы, какая-то женщина умудрилась даже набросить огромный венок полевых цветов прямо на шею скакуна. Белоснежный Лебедь было шарахнулся в сторону, но Святослав сразу справился с ним, и конь пошел дальше с новым украшением, будто так и надо.
Вслед за князем двигались и его дружинники, и лучшие городские витязи - их тоже приветствовали дружным оглушительным ревом. Со слезами радости на глазах встречали своих родных отцы с матерями, братья да сестры, жены или невесты, у кого они были. Каждая семья высматривала своего героя. А с лиц тех, кто не находил близких среди живых, исчезала радость, словно солнечный свет при затмении.
Кони тех, чей прах остался под жальником на берегу Ренны, шли в строю вместе со всеми, везя их оружие и доспехи. Так решил князь Святослав, чтобы тени погибших могли сейчас в последний раз сопровождать их, и чтобы все сразу же поняли правду. Завтра он сам повидает родню погибших соратников, поглядит в глаза матери Вадим и молодой жене Сбыслава. И позаботится, чтобы семьи погибших городских ратников не узнали нужды после гибели своих кормильцев. Но то завтра, когда придет время забот. У каждого дела свой час. Сейчас время торжествовать победу, и он будет радоваться со всеми. Вот и Светлана с сыном на руках встречает его у крыльца! Похудела и побледнела, словно после болезни, бедняжка! Только глаза - еще больше и еще светлее, точно прохладная отрада родника в летнюю жару...
- Святослав!..
- Светлана!
Он соскочил с коня, у всех на глазах подхватил на руки жену вместе с ребенком, прижал к себе, потом чуть отстранился, любуясь со стороны, и снова крепко обнял. Маленький Владислав громко раскричался, недовольный, что его таскают неизвестно куда, не давая уснуть. Но, стоило Святославу взять сына на руки, как тот успокоился, и даже по-младенчески улыбнулся.
Светлана не решилась прилюдно броситься мужу на шею. Это было бы слишком в бурном влесославльском духе. О том, как она его любит, как сильно ждала, она скажет только самому Святославу, и то наедине. А может, и ему не скажет словами, пусть поймет сам. А вот Дана, никого не стесняясь, при всех обнималась с братом, плача от радости, что видит его живым. А Яросвет гладил ее по голове, счастливый и гордый своей первой битвой.
И радость победы, и неизбежная горечь потери затопили в тот день древний Влесославль, но радость все же была неизмеримо больше. Весь город облетела весть, что князь с войском вернулся, что они разбили викингов наголову, потеряв не так уж много людей, и что больше не грозит новое нашествие. А уж когда на привязанных по реке викингских драккарах доставили в город захваченные вражеские знамена, а заодно - коней, оружие, драгоценности и другую добычу, - этого влесославцы не могли не оценить!
До утра на Княжьем Подворье шумел пир. Влесославцы чествовали победителей, всех и каждого отдельно. Поднимали чаши за храброго и мудрого князя Святослава; за княжича Стемира, спасителя старшего брата; за самого юного из победителей, Яросвета; за первого воеводу Милонега Беловоича; за удалого Изяслава; за могучего Волота, истребителя берсерков; за Немирку, повалившего шатер ярла; и снова за князя...
И победители принимали поздравления, хмельные от вина и от торжества, а перед глазами у них стояли лица тех, кого больше уже не будет рядом.

[Эйлин]

Спасибо за продолжение, эреа Артанис! Кровавая была битва, много достойных воинов полегло, но все же победа осталась за Святославом. А княгиня так трепетно его ждала и Дана  её поддерживала, внушала надежду. Встреча Светланы с мужем очень хороша - столько тревоги, радости, любви!

[Артанис]

Эрэа Эйлин, покорнейше благодарю!

Спасибо за продолжение, эреа Артанис! Кровавая была битва, много достойных воинов полегло, но все же победа осталась за Святославом. А княгиня так трепетно его ждала и Дана  её поддерживала, внушала надежду. Встреча Светланы с мужем очень хороша - столько тревоги, радости, любви!

Делаю вид, будто умею описывать битву, да.
А Светлане, наверное, еще не раз придется вот так ждать мужа из опасных поездок. Придется ей привыкнуть, никуда не денешься.

Глава 14. Свободный Влесославль
А на следующую ночь после чествования победителей в подземелье одной из боярских усадеб происходило тайное совещание. Собрались всего пятеро мужчин - все немолодые, богато одетые: длиннополые кафтаны тонкого сукна не гнутся от золотых и серебряных вышивок, сапоги украшены жемчугом, на пальцах тяжелые перстни. И немудрено: все они были одними из знатнейших людей Влесославля, богатством каждый из них превосходил иных удельных князей. Все они сумели приумножить состояния, полученные некогда по наследству, выгодно ведя торговлю со всеми Сварожьими Землями и с иноземными государствами на закате и на восходе. Умели настолько грамотно вести дела, что самые рискованные торговые предприятия их только обогащали, приносили еще больше золота и почет по всему городу.
Известно всем, что Влесославль - город особый, и правит собой иначе, чем заведено в других краях. Есть в нем избранный глава города - посадник, исполняющий общепринятые решения. Есть также пользующийся большим влиянием верховный волхв святилища Велеса, покровителя города. Есть (чаще всего) и князь, что должен командовать войском в случае войны. И, конечно, есть вече, на котором, по древнему обычаю, каждый свободный влесославлец может открыто выражать свою волю. Но подлинной силой и властью во Влесославле обладали вот эти люди и подобные им, - бояре, успешно ведущие торговлю, и оборотистые купцы, именующиеся боярами. Они владели в городе и вокруг него землей и домами, у каждого из них были в подчинении тысячи человек. Но почему эти пятеро сегодня собрались тайно, не просто так приехали в гости к одному из своих? Почему беседуют в подземной клети, где нет ни одного окна, за толстой железной дверью? На столе между ними горит всего одна свеча, бросая причудливые блики на лицо то одного, то другого гостя. Все двери заперты, а по двору бегают спущенные с цепи свирепые волкодавы, - а собравшимся все равно не по себе. Видно, уж очень тайное и опасное дело собрало их здесь.
Правда, хозяин дома, боярин Желан Годинич, пожалуй, держался спокойнее других. Обвел пристальным взором своих гостей. Высокий и крепкий мужчина лет пятидесяти, с густой седеющей бородой, он выглядел еще полным энергии и на многое способным ради своих целей.
- Итак, друзья, - произнес он глухим голосом, - я хотел спросить вас, по душе ли вам замыслы нашего победителя великого, князя Святослава? Вы слышали, как он вчера сообщил на пиру, что набег викингов - только начало, что он знает доподлинно - аллеманы копят на границе большие силы. А потому, мол, нужны новые расходы на войско. И чтобы не так, как прежде, не обсуждать с нами, куда утекают наши куны, - нет, он хочет распоряжаться ими по своему усмотрению!
- Так тебя все-таки это задело? - ядовито усмехнулся боярин Чернотал, на вид полная противоположность Желану - маленький, сухонький, с бегающими водянистыми глазками; даже богатая одежда не могла его сделать попригляднее. - А я уж думал, и ты нынче княжеские сапоги лижешь! Когда он такое сказал, ты на пиру тут же новую чашу поднял за его здоровье и новые победы!
- Что ж, мне надо было эту чашу ему в лицо швырнуть? - с укоризной спросил Желан. - Приходится и мне терпеть, как и тебе, как каждому из нас. На словах мы пока должны быть за него. Молчать и ждать, когда дерзкий мальчишка попирает исконные вольности влесославльские! Пока еще не пришло наше время действовать открыто. Я собрал вас здесь, потому что знаю - вы люди верные, и думаете так же.
- Невыносимо! - боярин Широкорад, плотный, рыжий, приземистый, побагровел, схватился за ворот сорочки, словно задыхаясь. - Выкормили себе тирана! Одна случайная победа - и он уже мнит, что весь Влесославль раскроет перед ним кошели и вознесет его на трон! Клянусь Велесом, Святославу мало быть приглашенным князем, он хочет править единолично, а мы, первые люди Влесославля, чтобы ему служили!
- Да ведь и понятно, откуда у него такие замашки, - прохрипел хмурый, вечно всем недовольный боярин Окунь. - Отец его, когда во Влесославле сидел, тоже все старался навязать свою волю боярскому совету. А когда вече его попросило вон, Вирагаст, точно разбойник, перекрыл нам привоз хлеба с полудня! И навязал-таки нам своих сыновей в правители; вот, до сих пор расхлебываем...
- Ну, сейчас-то Вирагасту не до того. Хоть и великий князь, но после нашествия проклятых у него своих дел по горло, не до нас ему, - заметил пятый участник, боярин Радовил, отец княжеского соратника Изяслава.
- Что с того? Сыночек и без него здесь власть приберет. Весь в папеньку, не то что у некоторых, у кого сыновья думают с отцами порознь, - съязвил Чернотал.
Радовила судорожно передернуло. Для него и впрямь было величайшим огорчением, что единственный сын упорно не замечал его, отцовских, стараний любой ценой возвеличить их семью, чтобы оставить Изяславу богатства и власти гораздо больше, чем сам унаследовал от отца. Вместо того сын сдружился с князем Святославом и стремился только к ратным подвигам, не жалея и растратить казну на военные расходы. Боярин Радовил еще надеялся, что сын образумится со временем, но про себя ненавидел князя, невольного виновника их разлада.
- Мой сын с войны героем пришел! Он сражался не за князя, а за свободный Влесославль! - с гордостью воскликнул Радовил. - А вот что здесь делать тем, кто не только что своих детей - и работников на войну не пустил, кто за стертую медную монетку готов удавиться, а?
Чернотал подскочил, как ужаленный, хотел было сказать Радовилу что-то еще более резкое, но вмешался хозяин дома, Желан Годинич. Простер руки к обоим, разводя их в стороны, точно пловец - бурные волны, молвил с укоризной:
- Успокойтесь, друзья, не время сейчас ссориться! Если мы не можем договориться меж собой, как можно надеяться сохранить свободу Влесославлю? У нас всех одна цель: поскорей свергнуть князя Святослава! Иначе он скоро погубит нас и свободный Влесославль!
- И как ты собираешься это сделать? - насмешливо поинтересовался Широкорад. - После победы над викингами весь народ за него. Ты видел, как его приветствовали, как кричали хвалу? Святославу нечего их опасаться, разве что они на радостях задушат его в объятиях или зацелуют насмерть.
Он первым засмеялся собственной шутке, выпятив толстые губы. Остальные, хоть и более сдержанно, твкже смеялись. Даже сдержанный Желан отвечал весело, словно уже добился своей цели:
- Что такое народ? Толпа. В этой толпе каждый по отдельности может быть и неплох, и неглуп, но как соберутся вместе - глупеют, точно телята на выпасе, что носятся, задрав хвосты. Сегодня эта толпа восхваляет Святослава и растерзает всякого, кто против него. Но пройдет первый восторг, и очень скоро, быть может, его победа утратит новизну. Вот тут-то и можно будет бросить искорку на трут: сообщить, мол, собирается князь Святослав порушить вольности влесославльские. Если он станет и впредь ставить нам условия, как монарх своим подданным, хуже того - как завоеватель покоренному народу, то Влесославль недолго сохранит любовь к нему.
- Ты уже что-то ради этого предпринял? - остро взглянул Окунь.
- Пока что мои люди разведывают обстановку, - скромно пожал плечами глава боярского заговора. - Сейчас, конечно, мы все испортим, если поспешим. Но, когда народ притихнет, мы убедим его, что Святослав нарочно запугивает аллеманами. А может быть, и набег викингов подстроил он, чтобы их разбить. Известно: князю дается власть на время войны. Вот ему и надо, чтобы все время была война, так легче приучить народ подчиняться.
Бояре слушали, сами невольно поддаваясь убеждениям Желана. Сейчас они, такие разные, подчас соперничавшие между собой на торгу и в совете, вправду объединились в защиту влесославльских вольностей.
- Слышал я, что он привез раненого викинга с собой, поручил его лучшим лекарям. С чего вдруг такая забота о враге? - взвился увлекающийся Чернотал.
- А почему проклятые от Влесославля прочь повернули? И куда Святослав в те дни ездил? - подхватил Широкорад. - Почему-то ни князя Вирагаста, ни сыновей его чжалаиры пальцем не трогали! Не сговорился ли с ними старый лис Вирагаст? Старшего брата, великого князя Мирослава Станиславича, им бросил на растерзание, не пришел на помощь, да сам и прыгнул в великие князья! Ну а Святослав, как старший сын, ему наследует, а пока постарается здесь, во Влесославле, устроить такое же княжество, как в других краях, где князь - владыка, а прочие, даже бояре - рабы...
- Нет! Не бывать тому! Не допустим! - загремели все пятеро, распаляя себя и друг друга.
- Вот что значит подлинный дух свободного Влесославля!" - с гордостью думал боярин Желан, увлажнившимися глазами глядя на своих соратников. Как и все его предки с незапамятных времен, он убежден был, что могучему Влесославлю послана особая судьба, и что его независимость превыше всего.
Выбрав подходящий момент, он вынул из кошеля пергаментную грамоту и протянул сообщникам.
- Мне прислал письмо мой свояк, Плесковский посадник Мечеслав Стояныч. Он пишет, что готов вполне поддержать нас, когда мы отложимся от власти Брониславльских князей. Еще этой зимой у него побывал аллеманский посол, барон фон Фельбен, и привез Плескову союзническую грамоту, подписанную императором Германарихом. Вторая такая же грамота прислана Влесославлю. Вот она!
Грамота была написана по-аллемански, но все пятеро бояр хорошо знали этот язык, часто общаясь с имперцами по торговым и иным надобностям. Прочитали ее очень внимательно, вплоть до подписи и печати с коронованным орлом.
- Грамота настоящая, - вполголоса произнес Радовил. - И это значит...
- Значит, что Влесославль получает самоуправление под протекторатом Империи, - возвысил голос боярин Желан. - Значит, что с этого дня нам нечего бояться иноземных вторжений, которыми пугал нас Святослав! Отныне у нас есть союзник куда сильнее него и его отца! Теперь аллеманы не только не будут угрожать сами, но и придут на помощь против других врагов. Даже если бы чжалаиры вернулись вновь, Империя сумеет и им дать отпор!
- Однако... - засомневался осторожный Окунь.
Но прочие уже отбросили все колебания.
- Что "однако", что "однако"? - загорячился Чернотал. - Влесославль, как и Плесков, перейдет под защиту могущественной Империи! Вместо того, чтобы, как нынешние князья, истощать в постоянных войнах живую кровь влесославцев...
- И их богатства! - вставил Широкорад.
- И богатства, - кивнул Чернотал. - Так вот, вместо того император гарантирует, что никто больше не сможет напасть на Влесославль! А взамен он просит только, чтобы мы признавали его своим верховным сюзереном, да иногда приносили за него жертвы Богам... Что нам мешает почтить Его Величество еще одним почетным титулом? Император живет далеко, и не станет вмешиваться в наши дела.
- По крайней мере, Германарих ничего не требует от нас, в отличие от Святослава, - признал Радовил. - Даже предлагает беспошлинную торговлю нашим купцам. Это очень щедрое предложение! И клятвенно подтвержденное, заметьте...
- Так мы сможем беспрепятственно богатеть и не нести расходов на войну! - радостно заревел Широкорад. - Чего же мы ждем?! Что ты думаешь, Желан Годинич?
- Если бы я не был готов заключить договор хоть с нечистью болотной, чтобы отстоять свободу Влесославля, неужто я показал бы вам грамоту? - холодно проговорил глава заговора. - Не так опасно признать чужого императора, как своего выкормить, аки змею на груди.
- Да не бывать этому! Пусть убирается в погорелый Брониславль! - крикнул Чернотал, скручивая из пальцев кукиш.
Выждав, пока тот угомонится, более рассудительный Радовил поинтересовался у Желана:
- А с нашими-то как быть? С городской ратью, что со Святославом на викингов ходила? Чью они еще сторону примут, когда придет пора...
- Так я же говорю - следует подождать, пока радость победы стихнет, страсти поулягутся, - мягко повторил Желан. - Мы пока постараемся их разделить с князем. В городских полках тоже, как-никак, природные влесославцы; неужто их не оскорбляет, что ими командует пришлый князь? Да кого бы он победил, если бы не доблестное воинство влесославльское?! Наши, городские, полки бились сильнее всех, и больше вынесли потерь, наши воеводы их в бой вели и достигли победы! Приглашайте почаще в гости наших героев: Милонега и Руслана Беловоичей, Волота, твоего сына, Радовил. Хвалите их, убеждайте, что это они разбили викингов, что справились бы и без князя Святослава, что он только отнимает у них заслуженную славу. Следует добиться, чтобы воеводы сами постепенно в это поверили. Вода камень точит. Тогда и они не станут его защищать. Но только действовать осторожно, чтобы не заподозрили ничего!
- А с посадником как быть? - поинтересовался Окунь.
- Посадника тоже придется сместить. Судислав поставлен князем Вирагастом, без него бы никогда не был избран - ни знатности особой, ни большого богатства. Понятно, что он за Вирагастова сына будет стоять, а мы обоих сбросим прочь! Главное - хранить тайну до нужной минуты. При князе улыбаться, отвернется - готовить восстание. Он молодой, не знает еще, что не все люди его обожают. Не выдадим себя - не догадаются. Понимаю, трудно постоянно таиться, но мы должны выдержать. Это не нам нужно - Влесославлю!
Пятеро ревнителей старинных вольностей влесославльских сложили вместе на столе правые ладони, одну поверх другой. Они готовились действовать ради блага Влесославля, как понимали его.

[Зануда]

Ага, вот и оппозиция в кадр попала! А уж когда баскаки появятся - им и повода искать не нужно будет, чтоб князю путь вече указало! Вот только одна у них проблема останется - не платить Орде чревато, так можно и на карательный рейд напроситься! Мистика мистикой, заклятье заклятьем - тем паче что о нём и не знают бояре - а невыплата ясака - хороший повод проверить, вправду ли в земли Влесославские ходу нет! Или может это было про тот конкретный год, или просто ворожба выдохлась, или на неё другой шаман ответ найдёт.