Стихов эра (или эрэа) Жак не помню, а ведь хороши.
Это эрэа.
***
ПодковаПоследняя неделя адвента.
Солнце на закате красно, столбы дыма устремляются к стеклянному от стужи небу. На земле ни горсти снега.
В «Старом капрале» полным-полно народу. Скрипачи наяривают плясовую, в глиняные кружки льется пряный грог. За крайним столом шумят.
– А я говорю: видел! – кричит Йохан. – В прошлом году на кургане Лейфа. За камень зацепился, она и оторвалась.
Пастор Андерсен наставительно поднимает палец к потолку.
– Суеверие! – провозглашает он грозно. – Болезнь богопротивная…
Йохан вскакивает, проливая горячее вино.
– А вот это тоже суеверие?!
На стол с грохотом ложатся обломки подковы Люди склоняются над ними, качают головами.
Кузнец Нильс Ольсен достает из кармана золотой.
– Продай!
Йохан довольно ухмыляется. Кругом переговариваются: крона – деньги немалые. Священник поджимает губы и отходит прочь.
Нильс Ольсен возвращается домой. Жена печет пироги, дети возят по полу деревянную лошадку. Обломки лежат в кармане. Мир и покой.
Утром Нильс идет в кузню. Раздувает огонь в горне. Задумчиво разглядывает покупку, потом зажимает ее щипцами и берется за дело.
К вечеру перекованная подкова блестит остывшей сталью.
Дорога петляет между курганами. Ночь ясная, пар вырывается изо рта и поднимается к звездному небу. Над погребальными камнями гуляет ветер.
Нильс прячет лицо в шерстяной шарф, сует руки в карманы. Но холод берет свое, проползает сквозь одежду к сердцу.
Курган Лейфа – самый высокий. Исполинский камень нависает над Нильсом, кузнец кажется сам себе маленьким и ничтожным.
Дикий вой пронизывает полночь. Хочется упасть на землю, закрыть голову руками. Охота Вальмара Аттердага, грешного короля Дании, бесится в вышине, выискивая жертву, чтобы увлечь за собой, в вечные странствия по просторам зимнего неба.
Нильс замечен. Черные кони обступают курган, ряженые хохочут так, что стынет кровь. Вальмар Аттердаг выезжает вперед, корона блестит на непокрытой голове, в одной руке – кубок, в другой – обнаженный меч.
– Пойдешь с нами! – приказывает он.
– С нами! С нами! – кривляются ряженые.
Нильс достает из кармана подкову, показывает королю. Грешные души отшатываются с воплями.
– Не тебя жду, – преодолевая страхи, выдавливает кузнец.
Прямо в лицо Нильсу летит золотая монета. Он успевает отшатнуться, и металл ударяется о камень, прожигая дыру.
Вальмар Аттердаг с руганью поднимает коня на дыбы и уносится прочь. Пьяная свита следует за господином. Нильс идет домой.
На следующую ночь он вновь стоит на кургане.
Мороз усиливается. Земля, лишенная снежного покрова, кажется, вот-вот лопнет от стужи. Нильс переминается с ноги на ногу, стягивает перчатки и дышит на окоченевшие пальцы. Он жалеет, что пришел сюда.
На камень садится ворон, щелкает клювом. Нильс замирает.
Одинокий всадник натягивает поводья. Широкополая шляпа скрывает лицо, плащ темными складками ложится на круп коня. На плече ворон, близнец первого.
– Чего ты ищешь? – спрашивает всадник.
Нильс протягивает ему подкову, не отводя взгляда. Рука не дрожит.
Невидимая вуаль пространства откинута. За спиной всадника ржут кони, блестит лес копий. Вдалеке поют рога. У ног коня сидят волки, щуря горящие глаза.
– Проси награды, – требует предводитель.
Нильс молчит. Две ночи – два чуда. И он все еще жив. Этого довольно.
Под ноги человеку летит уголек, что дороже любого золота Вальмара Аттердага
Кузнец преклоняет колени.
Всеотец, Один Одноглазый, усмехается в усы, понукая жеребца. Восемь копыт ударяют в промерзшую землю, и Асгардсрейя продолжает бесшумный полет в морозном небе над торфяными болотами Ютландии.
Завтра – Сочельник
19.10.10
Марриэн***
Мои мосты беспечны, как рассвет…
Я складываю камешки на пляже:
Куриный бог – как оберег от бед,
И клочья тины – словно нити пряжи,
Что тянут мойры… Камни тяжелы
Надежным весом безнадежной формы.
Так бережным касанием волны
Нептун блюдет предписанные нормы:
Быть галькой – до скончания времен.
Быть. Галькой. Быть.
Шершавой.
Теплой.
Вечно.
Ночь серебрит надменный небосклон,
Платаны высоки и безупречны…
Мои мосты... Как выстоят они,
Когда прилив решит пойти на приступ?
И разве тот, кто трусит глубины,
Введет корабль в сияющую пристань?
Ответа нет. Но в час, когда рассвет
Вновь развернет пылающее знамя,
Куриный бог – ребячий амулет -
Поймает луч и в сердце мне направит.
И выбор верен, горизонт открыт,
И сброшены сомненья, как поклажа.
И галька ярче мрамора горит.
И крепнет мост. И без изъянов пряжа.
22.05.14
Марриэн***
Предрешено. Не изменить.
Под приговором. Безоружен…
С рассветом делается уже
Луны оплавленный мениск.
К чему на слухи напирать,
Меня рисуя под копиру?
Поверьте, с остротой рапиры
Поспорит острота пера.
Мессия, гимнов брось клавир,
Иди ко мне. Я твой Иуда.
Кровь на руках? Она повсюду.
Мы даже ходим по крови.
Что милосердие? Отринь.
Мы как-то слишком упростили.
Но сколько ни громи Бастилий,
Не дрогнут стены, что внутри.
Коль крыльев нет, на чем лететь?
Вот дырка есть, но где же бублик?
Мертворожденный блеф республик,
Коварное эгалите.
Не надо дергаться, месье.
Увы, всех революций участь -
Грызня в большой семье паучьей,
Пока один других не съест.
Эпоха. Нам ли спорить с ней?
А мир… мир выкрутится уж как.
Что истина? Она дурнушка,
Но в даме вывеска важней.
Порок прилюдно заклеймить,
И путь к спасенью обнаружен?..
Решетка плохо держит стужу,
Но часто делает людьми.
Среди бездарных фраз крупы
Я Цицероном выйду даже…
Вы говорите: я продажен?
Ну так попробуйте купить.
09.05.09
Markiz***
А магу-бродяге немного за тридцать,
Он с виду нахал, но в душе даже робок.
Он верует: не навреди – общий принцип,
Спасает лягушек и божьих коровок.
Он любит смотреть на огни дальних окон,
Хоть вечно в делах и почти всегда занят.
Он знает, что трусость – страшней всех пороков
И что строже совести нет наказаний.
Подчеркнуто вежлив в любом разговоре
Обрывки историй хранит для затравки
Немного обманщик, слегка мифотворец,
Еще демиург, иногда, на полставки.
Но в снах очень часто мечтою капризной
Он видит иной, огневеющий полдень…
Он, может быть, изгнан, а, может, и призван.
А впрочем, неважно, маг тоже не помнит.
Он знает, что скоро опустится вечер,
Вновь город окутает дымкой неплотной.
И он к Патриаршим пойдет с Москворечья
И бросит монетку в фонтан на Болотной.
Предвестником гроз шелестит ветер в кронах,
А город спокоен и ценит порядок.
Но как после ливня танцуют драконы,
Дробя стекла луж многоцветием радуг!
По Бронной прокатится призрак трамвая,
И молнией небо на части расколет.
А маг усмехнется: «Чудес не бывает?
Поверьте, бывает еще не такое».
16.05.09
Markiz***
Нам никто ничего не должен,
Жизнь - рискованная игра.
"Завтра" зыбко и непохоже
На рискованное "вчера".
Кто нам встретится - враг ли, друг ли?
Зябко вздрагивает душа...
Мы ломаемся, словно куклы
В бойких пальчиках малыша.
Бесполезно копить обиды
На судьбу, как на злую мать,
Ведь за битого - двух небитых,
Не скупясь, обещают дать!
Честен торг, справедлива плата:
Мед без горечи - трын-трава...
Жизнь не может быть виновата,
Жизнь в итоге всегда права.
Счастье - очень простая штука,
Впору каждому, кто не слеп:
Взгляд любимой, улыбка друга,
Мир в душе да насущный хлеб.
Мы поверхностны и спесивы,
Мы листаем жизнь второпях,
Забывая сказать "Спасибо",
Беспокоясь о мелочах,
Словно это не дар - докука...
Стой, одумайся, человек!
Мир прекрасен, и в том порука -
Майский ландыш и первый снег.
Шум прибоя, и крики чаек,
И малиновая заря
Нас утешат в любой печали
И расскажут, что все не зря.
Не вотще зацветают вишни,
Льют дожди, ворожит луна,
Даже боль не бывает лишней,
Пробуждая нас ото сна.
В благодушии и покое
Коротая все вечера,
Как узнаем, чего мы стоим?...
Жизнь - рискованная игра.
02.09.10
Яртур***
1.
Туда где мудрые в прокуренном подвальчике,
все выводили формулу тепла,
любовь имея лик страдальческий
почти что - умирать, вдруг забрела.
И завсегдатаев - тех девочек и мальчиков,
уже не мудрых, - дрожь вдруг пробрала.
..хрустели и выламывались пальчики
не вынесшие тяжести крыла.
2.
Любовь ушла. Остались только мысли,
но я был трезв и думал о своём
примерно так: "Есть хоть малейший смысл ли,
быть в этом море стойким кораблем?"
Любовь ушла... Осталось только... счастье:
Что заходила, и что мы с ней не враги,
ведь я был трезв и я еще отчасти
любви спешащей различал шаги.
08.06.11
Vieux Gogan***
Нам Небеса предстанут вдруг окном,
в дом темный, где мерцают зведы-свечи
в руках таинственных, нечеловечьих
Теней Хозяев, обходящих дом.
Но свечи меркнут, слышишь этот гром?
Окно захлопнуто. И чьи-то речи
за занавеской туч шуршат дождем.
По зернам капель угадаем течи.
Ничто не совершеннее дождя!
Я не хотел выдумывать тебя,
зачем иллюзии, когда реалий много
не видимых почти что никому:
ни снайперу, ни Богу самому…
Ни взгляд поднявшему, чтоб видеть Бога.
6
Но радости причину мы найдем
/в со-бытии?/ - в событии-игрушке,
ведь первый раз не заполночь, но днем,
мы встретились на солнечной опушке,
с названием «Сенная», побирушки,
там тянут руки, крестятся взаём…
Мы замечаем, но не подаём
руки убогим – в образе полушки:
чья надпись на монете? Прочь, гусарство!
И государственное – государству
Вернуть придется, как это не влом.
И лучше замечать, не подавая,
чем подавать, почти не замечая,
чтоб продолжать идти своим путем.
15.06.11
Vieux Gogan***
1.
Любимый, зажги весь свет!
Музыка пляшет уже!
Любимый, любви здесь нет:
Пляшет любовь в душе!
Как радостно кружится свет,
Как извивается дым!
- Любимый, любви больше нет,
Ты снова один любим:
- Больше соперниц нет
У той, что тебя добьет!
Вперед же, любимый, на свет!
В любовницу-жизнь, вперед!
…Любовница-жизнь верна:
Калечит и сводит на нет,
Но и не бросит она
Пока не сожжешь свой свет!
2.
Так вьются влажные упругие миноги:
Упругость влажных губ вот-вот не сдержит крик
Как птица крылья – ты распахиваешь ноги
И словно птица, ты взлетаешь в этот миг
Не упустить чтоб, мне - плотней в тебя вжиматься,
В такт взмахам крыльев колебанья так легки…
Не прав Сенека, лучше вечно колебаться,
Чем раз упасть..
и мы летим!
твои зрачки
Такие черные, сияют и не меркнут,
мелькают молниями в летнюю грозу
в твоих зрачках живые виды сверху
неразрешенных стран, мелькающих внизу.
летим! Я вглядываюсь в смены отражений,
понять пытаясь где, над областью какой
- где ты сейчас!? – Нет разрешений
загадок стран престранных что открылись мне...
В запретном воздухе свободное паренье
Над низменным: моря миров так далеки!
.. подобьем рыбок серебристых – в отраженьях,
в твоих глазах – вдруг мельком - глаз моих белки.
Как чайка-хищница на них ты их воспринимаешь:
Поддеть на клюв! Я слышу твой победный вскрик!
… мои глаза… я ничего не различаю…
мои глаза… на них так нежен твой язык.
3.
Любовь, что, лампочка? Итак, перегорела:
обрыв тончайшей нити, нет накала,
но Форма безупречная осталась,
теперь её руками можно смело
брать и вертеть:
"Чегой-то там сияло?
слепило глаз и обжигало смело?
что мне Вокруг Себя все позволяло
в Своём лишь свете видеть ночью
и даже душу, но не только тело..."
Но тут, однако, впору троеточье:.
Любовь, что лампочка – и так перегорела.
4.
Кто там сказал, что не выпить поток?
Только начни – не насытишь гортань…
устье ль завалят, плотину поста…
- горло дерет только первый глоток.
Мне старик-сапер сказал:«учти,
мина для любого ведь найдется»,
- поле можно и не перейти,
жизнь, она-то всяко проживется.
5.
Смерть – не разлука, все двадцать четыре часа
в сутки – НЕВИДИМОСВЯЗЬ, голоса,
с любой стороны - о своем и об общем…
Так умирай же – на месяц, на два,
а после я снова услышу слова
и, целуя, почувствую губы на ощупь.
18.06.11
Vieux Gogan***
Позабылась навек та дорога лихая.
Что вела в королевство хмельное мое,
Бродит вечер осенний от края до края,
Да кружит за спиною его воронье.
У гитары рассорились тонкие струны,
Вдруг заплачут не в такт, засмеются не в лад,
Рыжий ветер ерошит прибрежные дюны,
Шепчет морю обрывки старинных баллад.
Уплывают на запад промокшие тучи,
Угасает заря на холодном стекле.
Но в скрипучее кресло плед брошен колючий,
И рождается сказка в сиреневой мгле...
29.04.10
Жак
