***
Наш герой родился на острове, который прославила своими стихами ещё Сафо. Сомнительная слава, но какая есть. Ничем особым эта территория больше не отличалась — обычный остров в Эгейском море, коих и пересчитать проблемно. С отцом будущей головной боли Испании не всё понятно: одни источники называют его горшечником, другие — скромным албанским офицером на службе у османского султана. В общем, карьеры он точно не сделал. Матушка была гречанкой. Улавливаете, да? Оба родителя с частью "право" в названии религии, только один — правоверен, а другая — православна. Вот такой интересный штрих к портрету.
Неизвестно, как бы сложилась судьба нашего героя, только на счастье ли, на беду, был у него ещё и старший братец. Аруджем звали. И отжигал он изрядно. После захвата османами родного острова подался к ним на службу. Пиратствовал настолько удачно и беспощадно к врагам Высокой Порты, что по условной карьерной лестнице не просто взбирался, а взбегал. Его флотилия росла в числе, как кусочки мяса на шампуре умелого шашлычника. Ни один порт Средиземноморья не был застрахован от его набегов. На остров Джербу, взятый в аренду у эмира Туниса и ставший основной базой дерзкого пирата, стекались не только турки и мавры. Было там немало и христиан, чья вера оказалась слабее тяги к разгульной жизни под началом удачливого предводителя. Венцом карьеры Аруджа стало провозглашение себя правителем Алжира под именем Барбароссы Первого. Предыдущего он собственноручно придушил, хотя сам же и посадил на трон. Наверное, тот не оправдал доверия.
Что любопытно: есть достаточно аргументированная версия, что Барбаросса — это не привычный нам Рыжебородый, а искажение европейцами имени Баба Арудж.
Долго ли, коротко ли (вообще-то долго — почти тридцать лет), но на смену брату приходит наш герой. Семейный бизнес, хе-хе.
С именем его при рождении тоже не всё гладко — то ли Ацор, то ли Хызыр. Хорошо, что через непродолжительное время после выхода на авансцену, ему быстренько выправили паспорт с вошедшим в историю именем Хайраддин ("хранитель верующих"). По делу, надо сказать, нарекли, не за красивые глазки.
Наследство какое-никакое от братца осталось — солидная флотилия кораблей и несколько тысяч морячков. Только вот к концу карьеры приличная часть миндаля и фисташек из рахат-лукума Аруджа уже ему не принадлежала. Обиднее всего была потеря Алжира.
Хайраддин с головой дружил и не стал строить из себя Бэтмена против всех. Права на Алжир у него были, желания — хоть отбавляй. Но воевать в одиночку — увольте, лучше сразу спрыгнуть с минарета. Без тарзанки.
Для полноты картины приведём и расклад сил на Средиземном море к тому времени. В западной её части господствовала Испания, в королях которой ходил Карл Первый. Забегая немного вперёд: этого ему окажется мало, и он (уже под именем Карла Пятого) скоро наденет корону Священной Римской империи — а это +5 к силе, +1 к ловкости и изрядно к хитпойнтам. Хорошо прокачанные в морском деле города-республики Венеция и Генуя со своими немаленькими владениями числились у Испании в союзниках. Восток же Средиземного моря держал своей железной рукой султан Высокой Порты Селим. Волей Истории тоже Первый. Османская империя только что покорила Египет и Сирию, более чем удвоив свою территорию, и аппетиты её все росли. Слегка особняком стояла Франция с амбициозным королем Франциском (вы будете смеяться, но снова Первым). Она облизывалась на всю Италию. Но воевать в открытую за неё с Испанией пока не решалась, поэтому играла до поры до времени поставкой вооружения (в основном — постоянно дефицитных пушек) врагам Карла. "Ну а посредине, прямо между ними, едет-едет молодой парень на дрезине" — Хайраддин со своими мечтами об Алжире и Тунисе впридачу, чтоб два раза не вставать.
Ну и кого прикажете назвать своим царём-батюшкой Барбароссе? Кому туфлю или руку целовать?
Само собой разумеется, что мусульманин Хайраддин недолго оглаживал бороду и перебирал чётки. Своих послов он направил прямиком в Константинополь. Так, мол, и так, хочу служить верой и правдой, принимай на службу, ставь на довольствие, навеки твой, Хайраддин Б.
Султан пришёл в полный восторг — Северная Африка сама шла в его загребущие руки. Моментально свистнул писаря и повелел: нашему любимому слуге Барбароссе присвоить титул паши, отсыпать из закромов османской Родины всяческих ништяков и янычар выдавать по надобности. Халат со своего плеча, впрочем, подарить зажал. Все довольны, все улыбаются.
Кроме Карла Испанского. Он дюже против такого расклада. Настолько против, что держит на острове Пеньон гарнизон в пятьсот человек. Эта крепость — практически морские ворота Алжира. Можно обойтись и без захвата Пеньона. Так ведь и с костью в горле жить можно. Но без неё как-то комфортнее. Вот только избавиться от своей Хайраддину никак не удаётся. А всё потому, что эти испанские коммандос раз за разом больно бьют по бородатым лицам всех незваных гостей. Вдобавок ко всему, Карл отправляет к алжирским берегам целый флот из пятидесяти кораблей под командованием вице-короля Сицилии.
И всё вроде бы идёт хорошо, только не туда. Потому как не везёт с такими крупными армадами Испании фатально. Сколько раз погода будет впрягаться за их соперников, сложно сосчитать. Где — по мелочи, где... Непобедимую Армаду, думаю, все помнят.
Так вот, стоило Уго де Монкадо с пробной партией десанта в полторы тысячи человек высадиться в окрестностях Алжира, поднялась такая буря, что на берег выбросило половину испанских кораблей. В белы рученьки дожидавшихся их до дрожи в кальянах мавров и примкнувших к ним. Четыре тысячи человек занесли в списки погибших и пропавших без вести только в первый день. Сколько под звуки зурны радостно дорезали пираты Хайраддина, история умалчивает. Одно можно сказать: гостям были не рады — в плен, повсеместно практикуемый ради выкупа, не брали.
Таким образом, попытка оказать помощь осажденному Пеньону провалилась. Испанцы ещё очень долго бесили Барбароссу своим присутствием на острове, но до поры до времени успешно отбивали атаки. Вплоть до мая 1529 года, когда уставший от бесплодных попыток Хайраддин случайно наткнулся на пилотный выпуск альманаха некоего анонимуса "Пеньон в картинках и разукрашках". На его пиратское счастье, номер назывался "Взятие Пеньона для чайников".
Шестнадцать дней орудия полусотни кораблей превращали стены крепости в решето... Пять тысяч корсаров устремились в многочисленные проломы. Бой при преимуществе десять к одному шёл ещё целый день — испанская пехота сполна отработала славу лучшей в Европе. Однако, крепкий орешек Пеньона наконец был разгрызен. Комендант крепости дон Мартин де Варгас, на свою беду, не умер от многочисленных ран. Его, по одной версии, запороли насмерть розгами на рыночной площади Алжира, по другой — разрубили на куски и выбросили в море.
И здесь в руки Барбароссы попадает следующий выпуск альманаха — "Как нам обустроить Пеньон". Незамедлительно на остров пригоняются тысячи христианских невольников. В течение двух долгих лет они возводят колоссальный каменный мол. Так Пеньон стал полуостровом, а порт Алжира — главной базой берберских пиратов.
Прошло пятнадцать лет. Жизнь вошла в более-менее привычное русло — корсары грабят на море и на суше всё, что испанцы и иже с ними не успевают защитить. Однако о Тунисе Хайраддин не забыл, только удобный случай никак не подворачивался. Да и, честно сказать, сил не хватало — а то он и удобные случаи к шайтану бы послал.
В Высокой Порте к тому времени сменился султан. В Европе поначалу вздохнули с облегчением, узнав о смерти хищника Селима. И, как оказалось, совершенно напрасно. Имя этому "напрасно" было Сулейман Великолепный. Явившись лично заверить нового босса в своих верноподданических чувствах Барбаросса не преминул поведать ему о своих планах на Тунис. Одобрение получил. Золота тоже отсыпали. И всё заверте...
Коршуном обрушившись на Италию, Хайраддин захватывает Реджо, Санта-Люсию и Фонди. Сулейману рабы нужны, и платит он за них хорошо. Будь в ту пору Интернет или хотя бы периодическая печать, нетрудно предположить, что в них могло твориться. От "Чудовище вырвалось на свободу" до "Собираем деньги для героев на борьбу с неверными". Хорошо, что ничего этого тогда не было.
А пока в Европах думали, что предпринять, корсары оказываются уже у Туниса. И здесь история повторяется Алжиром. Практически один в один. Разве что Пеньоном в этих местах называется Гулетта. Не остров, сразу заметим, но суть это не меняет — морские подходы к метрополии прикрывает знатно. Но если кого-то такие мелочи беспокоили, то точно не Хайраддина. Его бестселлер "Как я брал Пеньон" корсары в обязательном порядке изучали по полчаса пять раз на дню. Сразу же после молитвы. Неудивительно, что всё прошло без сучка, без задоринки, по лекалам — бомбардировка стен корабельными орудиями, штурм, расправа над уцелевшими.
Самим Тунисом же в то время правил султан Мулай Хасан — узурпатор, отобравший власть у своего родственника Мулай эль-Рашида. Испанский ставленник, чего никак нельзя было простить. Сбежавший правитель нашёл убежище в Константинополе. Последнему тушканчику понятно, что в городе оставались его приверженцы. Дальнейшее предсказать нетяжело. Сулейман вызывает к себе изгнанника и с восточным коварством начинает разговор издалека: "Хочешь сладких апельсинов? Хочешь вслух рассказов длинных? Хочешь, я убью соседей, что мешают спать?" В общем, имена, пароли и явки Мулай эль-Рашид сдал очень быстро, а потом ещё долго благодарил, что ему позволили это сделать.
В назначенный час заговорщики открыли ворота Баб-эль-Зира и впустили корсаров Барбароссы в город. Цитадель взяли вообще без сопротивления. Всё предвещало чуть ли не бескровный успех, но тут какой-то чудак пустил слух, что тунисцев банально развели и любимого Мулай эль-Рашида на трон не вернут. Те, хоть и не дети гор, но народ дикий — похватались за оружие, и бой на улицах закипел знатный. Дошло до того, что корсаров едва не вышибли за стены, а самого Хайраддина чуть не убили. И только, как пишут хронисты, личное мужество Барбароссы позволило в итоге взять этот иблисов город.
Карл Испанский уже добавил к этому времени к своему порядковому номеру четыре позиции и стал вполне себе Карлом Пятым, императором Священной Римской империи. Со всеми соответствующими понтами, наворотами, тюнингом и территориями. Об этом европейском монархе можно говорить бесконечно долго, и всё равно рассказ будет неполным. Поэтому ограничимся лишь титулованием человека, последним отпраздновавшим в Риме триумф. Приготовьтесь, это долго, если представлять земли на географической карте. «Избранный император христианского мира и Римский, присно Август, а также католический король Германии, Испаний и всех королевств, относящихся к нашим Кастильской и Арагонской коронам, а также Балеарских островов, Канарских островов и Индий, Антиподов Нового Света, суши в Море-Океане, Проливов Антарктического Полюса и многих других островов как крайнего Востока, так и Запада, и прочая; эрцгерцог Австрии, герцог Бургундии, Брабанта, Лимбурга, Люксембурга, Гельдерна и прочая; граф Фландрии, Артуа и Бургундии, пфальцграф Геннегау, Голландии, Зеландии, Намюра, Руссильона, Серданьи, Зютфена, маркграф Ористании и Готциании, государь Каталонии и многих других королевств в Европе, а также в Азии и Африке господин и прочая».
И этому практически святому человеку всеми удобствами в виде Индий, Азий и Африк потеря Туниса, мягко говоря, не понравилась. Ведь теперь, чтобы добраться до Сицилии, Хайраддину достаточно было щёлкнуть пальцами — и уже завтра его головорезы могли резвиться на острове. За Сицилией непременно последовала бы и вся Южная Италия.
А рядом копила силы коварная Франция, которую никак нельзя было сбрасывать со счетов. Ведь святотатственный альянс Лилии с Полумесяцем грозил полным переделом Западного Средиземноморья.
Автор
Тема: Потеряшка из Ностальгии (Прочитано 5285 раз)