Спасибо!)
Принесла подарков под ёлочку. Оптом))
О вредным и колючих
Между прочим, чертополоху не на пользу, когда на нём сидят… Он теряет всякую свежесть.
(с) Иа
Дожди залили всю планету,
Но хоть на лоджии тепло.
Тоскуя бешено по лету,
Ращу в горшке чертополох.
Пускай он низенький и чахлый,
Я жду - однажды расцветёт.
Но пару раз я замечала -
Меня к нему ревнует кот.
Косится злобно из-за шторы,
Когда за лейку я берусь,
Подстерегает в коридоре
И демонстрирует свой "кусь",
Потом стенает и канючит,
Дерёт в прихожей половик.
Но тяга к вредным и колючим
Похоже, у меня в крови.
Чертополох мой бледной тенью
Топорщит иглы, словно ёж.
Всё больше на засохший веник,
Не на растение похож.
Он крепко держится корнями
За опостылевшую жизнь.
...Не убоявшись нагоняя,
Кот доказал, что он мужик.
Повисли листья, словно плети,
А стебель сломан в трёх местах.
Истреблена мечта о лете
Пушистой задницей кота.
Преображение
Тонкий профиль, изящный стан,
Нитка жемчуга под рукой.
От страданий чужих устав,
Я придумал её такой –
Лёгкой, хрупкой, как первый снег
И мерцающий свет над ним.
...Я не знаю, что стало с ней,
Кто сломал её, изменил,
Выжег чувства и оглушил,
Чтоб не плакала, не звала,
Чтоб копилась на дне души
Горечь – серая, как зола.
Ей теперь наплевать на всё:
Не касаться бы вновь земли.
Безразличие не спасёт,
Но как будто бы исцелит
От удушливой пустоты,
Из которой родится боль.
Я с досадой беру листы,
Достаю карандаш – любой.
В двух шагах от неё обрыв,
А за ним первозданный мрак.
Я творю для неё миры,
Чтоб не вздумала умирать,
Чтоб в унылой палитре дней
Проявились и цвет, и вкус:
Капля мёда в сухом вине
И сирени цветущий куст,
Шорох солнечного песка,
Алый маковый лепесток,
Страх и смех, и змея-тоска,
И крылатый хмельной восторг,
Втайне сорванный поцелуй,
Страсть – такая, что всё отдашь...
Тихо катится по столу
Затупившийся карандаш.
Голем
Дни идут, но всё так же вина горька,
И не лечится алкоголем.
Я послушная глина в твоих руках –
Оживлённый тобою голем.
Холодны и размыты мои черты,
Слышен в голосе шорох щебня.
Я лишь кукла твоя, у которой ты
Просишь каждую ночь прощенья.
Прикажи улыбнуться, взглянуть, обнять –
Я всецело во власти слова.
Ты зовёшь – и твой голос ведёт меня,
Словно дудочка крысолова,
Из пугающей, пахнущей тленом тьмы
В серый сумрак знакомых комнат.
Это замкнутый круг для двоих, но мы
Не желаем об этом помнить.
Мир к утру осыпается, как песок,
Возрождаясь к заре вечерней.
Мне же слышится сквозь беспокойный сон,
Как вокруг копошатся черви.
Это гибельный путь, но иначе нам
Не вернуть то, что мы сгубили.
Ты тоскуешь по мне, и тоска черна,
Как земля на моей могиле.
Пока я жив
Парис ошибся. Трудно выбирать,
Когда ты с колыбели обречён.
Мой брат, мой безрассудный младший брат
Владеет лирой лучше, чем мечом.
Зловещей тенью рок над ним парит...
Кто мог предугадать тогда, давно,
Что яблоко из сада Гесперид
Окажется отравлено войной?
Парис решился... Глупо спорить с тем,
Кто молод и любовью ослеплён.
Теперь же враг стоит у наших стен,
Рокочет гром прославленных имён.
Вздыхает по ночам старик Приам –
Он знает, что пророчество не лжёт
И нашим повзрослевшим сыновьям
Придётся мстить за слёзы наших жён.
Пьянивший поначалу вкус побед
Со временем стал горек, словно желчь.
Герой рождён сражаться – не скорбеть.
Не строить города, а брать и жечь.
Патрокл убит, я снова уцелел,
Ахейской кровью берег замарав...
За Трою, что прекрасней всех Елен,
Я выйду этим утром умирать.
Мгновенья вязнут мухами в смоле,
Отводит потемневший взгляд сестра.
Состарившись на жизнь за девять лет,
Я начал вспоминать, что значит страх.
Копьё Ахилла яростно дрожит,
Предчувствуя стремительный полёт,
Но город мой не взят... Пока я жив,
Он не падёт.
Лягушка
Мелькают быстрые отражения
В свинцовом зеркале декабря.
Любовь сменяется отторжением,
И небо падает, как снаряд,
В воронку города, в бездну холода,
Который вновь прорастает в нас.
Мы так привыкли тепло расходовать,
Что слишком рано иссяк запас.
Пора бы сдаться, но я барахтаюсь
Лягушкой, тонущей в молоке.
Борясь с надеждами и со страхами,
Ищу себя, становлюсь никем
И в этом броуновском движении
Теряю прежний ориентир.
Уже не помнится: неужели я
Сама решилась к тебе прийти?
Чем ближе цель, тем абсурдней доводы,
Но чувства рвутся вперёд, спеша.
Застыну статуей заколдованной,
Хотя остался последний шаг.
Сказать ли прямо, додумать косвенно –
и парой слов развязать войну...
Любимый, дай мне взаймы спокойствия,
А если выживем, я верну.
После Карениной
Поезд, переехавший Анну Каренину,
Весьма опечален, но не раскаивается ни в чём.
Он делал свою работу, спешил ко времени –
И вдруг под колёсами стало скользко и горячо,
Но не так, как обычно, от слякоти и силы трения.
Теперь его то трясёт, то бросает в жар.
Он понимает: ведь кроме этой несчастной Карениной
Есть много других, чья жизнь напоминает кошмар.
Они копошатся внутри, оставляя язвы в памяти,
Отравляют отчаяньем, а после уходят прочь.
Он думает: "Ну что вы здесь топчетесь и горлопаните?
Оставьте в покое, я не могу вам ничем помочь!"
От назойливых мыслей поезду нет спасения,
Лихорадка в чугунной груди продолжает пылать.
Её не остужают ни затяжные дожди весенние,
Ни усталость машиниста, выгоревшего дотла,
Равнодушно взирающего на похороны и рождения,
И на выходки в разной степени истеричных Анн.
Поезд вдруг понимает: каждый новый день его
Изнутри похож на уродливый балаган.
Вот юнец, проигравший в карты, ругается с папенькой,
Вот бледная барышня надсадно кашляет в платок.
Вагоны нервно вздрагивают, у поезда паника,
Но из пассажиров этого не чувствует никто.
Отставной подполковник лакает водку с матросами,
Старушка у окна считает копейки – и их в обрез.
Поезд обречённо вздыхает железным нутром своим
И сходит с рельс.