Расширенный поиск  

Новости:

26.07.2022 - в "Лабиринте" появился третий том переиздания "Отблесков Этерны", в книгу вошли роман "Лик победы", повесть "Белая ель" и приложения, посвященные географии, природе и политическому устройству Золотых Земель.

ссылка - https://www.labirint.ru/books/868569/

Автор Тема: Эрзянка  (Прочитано 1515 раз)

fitomorfolog_t

  • Солнцепоклонница
  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1878
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 1009
  • Ботаник
    • Просмотр профиля
Эрзянка
« : 01 Фев, 2018, 19:13:42 »



Эрзянка



    Молоко у свиньи не шло.
      Дарья Павловна, круглолицая широкоскулая эрзянка1 шестидесяти с небольшим лет, хлопотала вокруг поросящейся Маруськи. Синий платок на голове сбился, тёмные с проседью волосы прилипли ко лбу. Монументальностью фигуры Дарья поспорила бы с творениями скульптора Мухиной, движения полных, крепких, обнажённых по самые плечи рук были точными и красивыми. Удерживая новорожденного, Дарья сперва ловко удалила прозрачную плёнку пузыря, затем очистила от слизи, насухо вытерла гладкое тельце, не забывая об ушках и ножках с крохотными копытцами, и наконец обработала пуповину. Поросёнка она отправила к братьям и сёстрам, в дощатый ящик, выстланный сеном. Пусть лучше греют друг дружку, а не путаются под ногами.
      Из-за этого самого молока она чуть не проворонила начало опороса. Утром ведь проверила – из тугих сосцов не выдавливалось ни капли – и, успокоенная, ушла на дальний луг, ворошить сено. А когда вернулась – Маруська уже тревожно топталась по загону, тыкалась то в один, то в другой угол, прилаживалась лечь. Началось!
      И вот теперь, спустя четыре часа, в ящике копошились уже девять крепеньких розовых поросят, а на подходе был десятый.
      Свинья была знатная – мощная туша с розовой, просвечивающей из-под щетины кожей. Когда она вставала, доставала Дарье чуть ли не до косточки бедра. И поросята получились как на подбор: не зря Дарья выбирала придирчиво, не зря сговаривалась с хозяином хряка. Только вот молоко…
      Десятый оказался поменьше. Дарья подождала на всякий случай – всё или ещё кто-то остался? – сменила подстилку в загоне и подпустила поросят к Маруське. Может, как начнут сосать, так и молоко пойдёт? Бывает ведь, что не сразу…
      Поросята жадно приникли к сосцам, но спустя короткое время то один, то второй отрывались, искали другой сосок и, потеребив, бросали. Дарья послушала резкие, требовательно-жалобные крики и вздохнула: придётся кормить самой.
      Эрзянка выпрямилась, и, прижимая ладонь к ноющей от неудобной позы пояснице, прошла к дому. Заднее крыльцо огромной избы, брёвна которой ещё не успели потемнеть от времени, выходило прямо на скотный двор. Налево – сарай и навес, направо – просторный коровник, курятник и загон, где разместилась Маруська.
      На крыльце женщина остановилась. Через приоткрытые ворота виднелась светло-песочная лента дороги: выныривала из-за поворота, стелилась прихотливой дугой и исчезала за высокими соснами. Их стволы светились красным золотом под вечерним, не злым уже солнцем. Сухой прогретый воздух пах хвоей и смолой.
      Дорога была пуста: некому сюда ехать и незачем. Хорошо, если раз в два-три дня пройдёт мимо машина, а то и неделю целую никого не увидишь. То ли дело раньше…
      За поворотом, на который смотрела сейчас Дарья, раньше был пионерлагерь. Для ребятни удачнее места не придумаешь. Сосновый лечебный воздух, до неглубокой, безопасной речки – рукой подать. А какой берег! Песок на нём мелкий, светлый, ласковый к босым пяткам.
      Продукты для лагеря привозили дважды в неделю, а в обратную сторону, к селу, каждое утро шёл грузовик с молочной фермы. В кузове рядом с пятидесятилитровыми алюминиевыми флягами сидели доярки – громкоголосые, крепкие. Каждую Дарья знала по много лет, с каждой перебрасывалась словом-другим.
      А главное, главное! За оградой Дарьиного двора, скрытая деревьями, стояла одноэтажная летняя лаборатория, а дальше, там, где старица реки превратилась в цепочку тёмных озёр, выстроилась линия дощатых, крытых шифером строений-шалашиков. Приезжали сюда на практику студенты и из местного, областного университета, и из Москвы. А Дарья Павловна числилась сторожихой базы. Здесь и жила круглый год с мужем и подрастающей дочкой. Шумно тут было, многолюдно, весело. Иногда из лагеря приходили вожатые. Дарья собирала на стол, ставила самовар. Муж – он постарше Дарьи был, фронтовик – доставал баян, пробегал пальцами по кнопкам. Хорошо играл, с душой.
      Потом мужа не стало. Дочка выросла, вышла замуж, уехала. А Дарья осталась. Доставала иногда альбом с фотографиями, листала. На одной из них Николай, в пиджаке с двумя орденами и кепке, с баяном на колене, сидел на крыльце старого ещё дома, а Дарья стояла рядом. Фотографию сделала одна из студенток, Александра, представлявшаяся по-мужски – Саней. Или она в тот свой приезд была уже младшим преподавателем? Неважно.
      А потом началась перестройка, и всё переменилось.
      Лагерь опустел. Дико было смотреть на брошенные домики с верандами и понимать, что больше они никому не нужны. Молочная машина тоже исчезла. Ферму закрыли, и не её одну: словно враз рухнуло всё, что держалось так долго. Или же словно текла здесь когда-то полноводная речка, а потом обмелела, схлынула, оставив на песке то, что не смогла утащить течением.
      И студенты больше не приезжали. Тихо было вокруг, только подавала голос пичуга в кроне ивы да похрюкивали в загоне голодные поросята.
      Дарья очнулась и поспешила в дом. Прошлое – прошлым, а поросят накормить надо. Согрела молока, вбила в него пару яиц и слегка развела водой – вот тебе и кормовая смесь. В поисках соски перерыла ящик буфета и наконец приладила на бутылочку палец от резиновой перчатки.

      Молоко у Маруськи не пошло и двое суток спустя. Дарья изнемогала. Только накормишь десятого, самого мелкого – первый уже кричит, резко, с подвизгиванием: проголодался. Эрзянка урвала лишь несколько часов сна и знала, что каждый из них скажется на поросятах. Хочешь – не хочешь, а надо ведь ещё подоить корову, задать корм курам. Всё остальное оказалось отодвинуто на потом. А пора была та самая, про которую говорят: «Летний день год кормит». Июль! Сенокос, картошка! Ох ты, Господи!
      И ведь молоко у Маруськи было, было! Раздутые, каменно-твёрдые гряды молочных желёз, казалось, вот-вот лопнут. Хуже того: проводя по ним ладонью, Дарья чувствовала, насколько они горячие. У свиньи начиналась грудница.
      Хоть Дарья и прилаживалась на скамье то так, то эдак, тело затекало от долгого сидения. Привалившись к стене и устроив на коленях очередного поросёнка, сторожиха то боролась с дрёмой, то вскидывалась от страха: не потерять бы и свинью, и приплод! «Ветеринар нужен, ветеринар!»
      С того места, где она расположилась, хорошо просматривалась дорога. Дарья нет-нет, да поглядывала в ту сторону. Теперь она, вопреки разуму, надеялась, что кто-нибудь поедет мимо. Передать бы в село: нужен ветеринар. А она бы с ним расплатилась: яйцами, сметаной, – нашла бы чем.
      «Это мне за жадность наказание, – подумалось вдруг. – Пожадничала, вот и… Мало бычков показалось, да? Так нет, поросят ещё! Пожадничала! Вот и сиди теперь…»
      А как не пожадничать? Зарплату давно не выплачивали, а если бы выплачивали – толку с неё… Более-менее прилично жили только в тех колхозах, председатели которых с началом перестроечного разгула отказались раздать по дворам машинный парк. И правы были! Попробуй разделить на несколько семей комбайн «Беларусь»! В колхозах, которые пошли на такое, технику растащили на детали. Вот и стояла половина полей непаханой. Одно слово – разруха.
      Так или иначе, Дарья приспособилась: подращивала бычков. Часть мяса осенью продавала, а на выручку покупала муку, сахар, дрожжи. В сельский магазин перестали завозить хлеб – и сторожиха пекла сама, раз в два дня, с расчётом, чтобы хватило и ей, и скотине. Корова у Дарьи была удойная, молока хватало с избытком, а сдавать его оказалось невыгодно. Не поедет же скупщик за двенадцать километров из-за такой малости. Так что Дарья, как и многие, сбивала масло на ручном сепараторе, а обрат пропадал зря: выливала. А ещё хотелось дочке с мужем и внуком, живущим в городе, мяса на зиму запасти. Потому и решила завести поросят: мол, прокормит. Накликала, называется! Вот – кормит…
      Хоть бы баба Тоня заглянула! Сухая, как сосновый корень, и такая же крепкая старуха косить обычно ходила как раз сюда, на пойменный луг, за двенадцать километров от села. Мужа своего она давно уже выгнала за пьянство, на вопросы – «как же одной с хозяйством справляться?» – отвечала с хитринкой: «А без мужика-то легше!»
      И ведь даже у этой кремень-старухи вырвалось однажды тоскливое: «Мы же в войне победили! За что мы воевали?»
      Дорога оставалась безлюдной. Должно быть, Тоня в эти дни работала в другом месте.
      Тени стали короче, потом вновь удлинились. Ещё один день пропал. А вместе с днём пропадала и надежда. Навалилось чёрное, беспросветное уныние.

      Дарья встала, положила поросёнка к Маруське под бок. Чтобы разогнать сонную одурь, прошла к воротам. Слабый ветер обдавал лицо сухим теплом, запахом сосен и близкой воды. В траве прошуршал уж, юркнул в привычное убежище под баней. Обогнув забор, сторожиха вышла к тропинке с не пересыхающей даже в середине лета лужей. Тропинка привела к калитке, за которой виднелась пустая, с грязными окнами, лаборатория. Дарья прошла мимо, ступила на узкие мостки, перекинутые через заболоченный ручей, и вскоре оказалась рядом со студенческими домиками. Их доски были такие же светлые, новые, как и её изба, а навес над летней кухней – старый, посеревший, с покосившимися столбушками. При её приближении с деревянных перил снялась, зазудела стайка комаров. Ненужное. Всё ненужное. Даже комарам поживы нет. И она – ненужный сторож ненужного места.
      То ли от недосыпания, то ли от усталости кружилась голова – тёмные точки, словно мошки, плясали перед глазами. И всё-таки сон отступил. В голове было ясно и пусто.
      Дарья остановилась. Казалось, она видит сразу всё: и бегущую за деревьями дорогу, и брошенный лагерь сзади, и пустые коровники фермы дальше и левее, а впереди, в пятнадцати километрах – ещё ферму, и пустые, не вспаханные поля дальше, дальше, до самого райцентра, до областного центра, и ещё дальше – до самой Москвы. Как же это получилось, что столько всего – сделанного людьми и для людей – враз оказалось не нужно? Столько людей – сотни тысяч, миллионы – брошены выживать каждый сам по себе? Так много? Те, по чьей вине это происходило, кто бы они ни были, представлялись комарами на огромном теле земли.
      Внезапно стало легко, будто лопнула невидимая верёвка, стягивающая рёбра, и задышалось полной грудью. Злое, бешеное веселье – веселье отчаянья заставило плечи развернуться, а полный подбородок вздёрнуться.
     «Не выйдет! Нас так просто не возьмёшь!»
    Именно так, наверное, Дарьин прадед, георгиевский кавалер, шёл в атаку – словно нет смерти и нет слова «сдаться».
      «Шалишь! Не нужны?! Это кому мы не нужны, вам? Да кто – вы, и кто – мы? Нас не станет – на ком жировать будете?»
      Вспомнилась баба Тоня и её тоскливое: «За что воевали?» Но сейчас оно переплавилось в иное:
      «Мы выживем. Выживем. Немца одолели – и вас переживём. Кончится же это когда-нибудь!»
      Дарья снова огляделась. Пустые молчащие домики, покосившиеся столбы навеса показались замершими в ожидании.
      – Дарья Павловна! Да-рья Па-авловна-а!
      Кричали с той стороны ручья, от лаборатории. Дарья ахнула и кинулась со всех ног. Голоса были молодые, девичьи. «Господи! Приехали! Приехали!»
      У лаборатории стояли две женщины в штанах и энцефалитках защитного цвета. Тяжёлые рюкзаки за их плечами казались ростом в половину каждой. У Дарьи аж сердце замерло: Александра! Саня, Санечка! Откуда? Будто стоило пожелать посильнее – и вот она!
      Вторая женщина, постарше, вспомнилась с трудом: много лет сюда не приезжала. Саня напомнила её имя: Женя. И Дарья обняла обеих, сперва младшую, затем старшую. Радость затопила её до краёв, выплёскиваясь во взгляде, в торопливых вопросах. Надолго ли? А как студенты – приедут хоть следующим летом? Здоров ли Роман Владимирович? А Дмитрий? Кандидатом стал? И женился? Ох, молодец!
      Москвички тоже расспрашивали. Вопросы сталкивались, смешивались с ответами. Говорила в основном Саня, Женя больше молчала, оглядывая лабораторию, холм с короткой травой, мостки: узнавала место, где не была давно.
      – Дарья Павловна, нам бы ключи от домика.
      – Да зачем? Там тесно. У меня поселитесь!
      Приезжие опасались помешать, и Дарья Павловна убеждала:
      – Дом большой, разместимся! Вы ведь новый дом ещё не видели? Не отказывайтесь, обидите!
      И правда: как они могли помешать? После долгих недель одиночества и собственной бесполезности? Бычки, покос, куры – круговерть каждодневных хлопот не давала времени, чтобы подумать о чём-то гораздо большем. Понадобились три дня отчаянья, усталости и неподвижности, чтобы всё сошлось в одну общую картину: она – как часть этого места, и это место – как часть страны.
      Прошли к дому. Дарья совладала с радостью, ступала степенно, с достоинством. Завела гостей не через заднее крыльцо, а через веранду.
      – Вот тут и поселитесь. Просторно, и выход отдельный. Живите, сколько хотите!
      С гордостью провела по дому. Показала и комнаты с полосатыми ткаными половиками, и две печки, голландку и русскую, ту, в которой пекла хлеб, и кухню с выходом в сени.
      – Это мне лесничество построило. Уважили!
      Теперь, когда суматоха встречи схлынула, сторожиха смотрела на гостей внимательно, подмечая детали. Саня как была по виду мальчишкой – с мальчишеской фигурой, мальчишескими ухватками – так и осталась, только в тёмных коротко стриженых волосах появилась ранняя седина, и взгляд глаз цвета пасмурного неба стал другим, взрослым. Женя казалась спокойнее, двигалась более плавно, но, должно быть, не так привычна была к ходьбе с грузом: за плавностью пряталась усталость.
      Москвички распаковали гостинцы. Мешочек с конфетами – «Коровками», «Раковыми шейками», батончиками – видно, не поместился в рюкзак: Саня достала его из закопчённого круглого котелка, подвязанного снаружи. Были и другие подарки, и главная ценность среди них – целая коробка сухих дрожжей в пакетиках. С такими Дарья раньше дела не имела, но, разобравшись, как их разводить, сказала, довольная:
      – Мне этого на полгода хватит!
      Дрожжи она убрала сразу в буфет, горсть конфет высыпала в блюдце на столе, остальное тоже бережно спрятала: вот придёт баба Тоня – будет чем угостить.
      – Сейчас борщ сварим, – сказала. И смутилась: – Только он пустой будет. Мяса нет.
     Лето ведь не только горячая пора, лето – время, когда зимние припасы подъедаются, а новых ещё не сделали. Приезжие, видно, и это знали: кивнули с пониманием.
      – У нас сушёное есть, – жизнерадостно сообщила Саня. – Сейчас добавим – самое то будет.
      И завертелось: кухня, казалось бы, просторная, для троих оказалась тесноватой, но женщины как-то умудрялись не сталкиваться и не мешать друг дружке.
      И наконец, когда борщ уже томился на огне, вскипел чайник и Дарья разлила по кружкам пахнущий смородиновым листом напиток, пришло время для более обстоятельного разговора. Дарья рассказала и про молоко, и про обрат, и про то, что пожадничала. Про то, что почти не спала, про грудницу.
      – Всего-то и нужно – ампулу окситоцина, – сморщившись от сочувствия, сказала Женя. – Можно даже самому ветеринару сюда не ехать, сами бы укололи.
      И пояснила: молоко, может, со временем пойдёт само, но когда – неизвестно. Лучше бы ускорить.
      – Значит, если и завтра не пойдёт, я в село сбегаю, – предложила Саня. Очень легко это у неё прозвучало, под стать мальчишечьей внешности. – Пойду пораньше, по холодку, к обеду обратно буду.
      – А антибиотик не нужен? – спросила Дарья. Чувство тревоги, отступившее на время, вернулось. – Она ведь горячая. Может, температуру измерить?
      – Надо посмотреть, – отозвалась Женя.
      Вместе они прошли на скотный двор, к Маруськиному загону.
      Свинья лежала на боку, удовлетворённо прикрыв глаза. Все десять поросят были при ней: теснились, приникнув к сосцам. Молоко всё-таки пошло.
      Дарья откинула голову и рассмеялась радостно, с облегчением:
      – Девоньки, вы мне удачу принесли!
      Она не могла бы найти других слов, но дело было не только в Маруське. Что-то новое пробивалось вокруг. Вырастут поросята, станция оживёт… «Мы выживем. А как же ещё? Кончится же это когда-нибудь!»
__________________________________________
1. Эрзя́не, э́рзя – одна из народностей Мордовии.
« Последнее редактирование: 03 Фев, 2018, 10:29:42 от fitomorfolog_t »
Записан
Ботаник – это не то, что Вы подумали!

Tany

  • Росомахи
  • Герцог
  • *****
  • Карма: 10067
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 14757
  • И это пройдет!
    • Просмотр профиля
Re: Эрзянка
« Ответ #1 : 01 Фев, 2018, 21:02:07 »

Ой, хорошо как! :D
Записан
Приятно сознавать себя нормальным, но в нашем мире трудно ожидать, что сохранить остатки разума удастся.
Yaga

Akjhtywbz22

  • Флёр Сомсовна - папина дочка
  • Герцог
  • *****
  • Карма: 4345
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6150
  • Блондинка - это не цвет волос. Это алиби...
    • Просмотр профиля
Re: Эрзянка
« Ответ #2 : 01 Фев, 2018, 21:11:04 »

Так поэтично и красочно написано о простых  ( и не очень простых) бытовых проблемах  :) Спасибо, эрэа fitomorfolog_t, за чудесные ностальгические воспоминания о прежней подзабытой уже жизни и за милых хрюшек (хорошо, что всё хорошо получилось у Маруськи и её деток  :) ).
Когда увидела фотографию просёлочной дороги,  в первый момент подумала, что это дорога к нашему пионерскому лагерю "Ветерок", располагавшемуся на берегу Ладожского озера. Теперь, увы, лагеря не существующего, т.к. землю продали во времена перестройки.
Отдельное спасибо за "Детей капитана Блада", недавно с огромным удовольствием прочитанных мною.
« Последнее редактирование: 01 Фев, 2018, 21:15:50 от Akjhtywbz22 »
Записан
Звучит в ночи гитара Соберано.
Струна звенит, а сердце замирает...

Красный Волк

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6464
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 7143
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля
Re: Эрзянка
« Ответ #3 : 01 Фев, 2018, 22:11:34 »

Спасибо просто огромное! :) Потрясающе крепко берущий за сердце рассказ. И - несмотря ни на что, все-таки светлый. Очень. Читаешь - и хочется верить вместе с героиней: назло всему мы обязательно выживем, выстоим - и пробьемся...
Записан
Автор рассказа "Чугунная плеть"

NNNika

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 2065
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 2800
  • Я изменил(а) свой профиль, а сейчас меняю фас
    • Просмотр профиля
Re: Эрзянка
« Ответ #4 : 02 Фев, 2018, 10:59:26 »

Fitomorfolog_t, очень рада новой встрече с Вами! Давно ничего не попадалось. ???
Замечательный рассказ!
Записан
...или бунт на борту обнаружив, из-за пояса рвет пистолет,
так что сыпется золото с кружев, с розоватых брабантских манжет. (Н.С. Гумилев)

fitomorfolog_t

  • Солнцепоклонница
  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1878
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 1009
  • Ботаник
    • Просмотр профиля
Re: Эрзянка
« Ответ #5 : 02 Фев, 2018, 13:34:51 »

Tany, Akjhtywbz22, Красный Волк, NNNika, спасибо!
Меня действительно долго не было или почти не было, и я очень рада, что вернулась )) И очень рада, что рассказ понравился!

Akjhtywbz22,
Цитировать
Отдельное спасибо за "Детей капитана Блада", недавно с огромным удовольствием прочитанных мною.
ну ничего ж себе )))

NNNika, я тоже рада )))

Записан
Ботаник – это не то, что Вы подумали!