Печать

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar!

Ну, вот и хунгар заняли своё место в истории этого мира. Где они теперь, во времена Мечеслава? Не знаю - есть ли аналоги в нашим миром, если есть, то должны были найти себе место и остановиться. Стать оседлым народам. Впрочем, в каждом мире история идёт своим путём, есть общие законы, но есть и различия.

Хунгары - аналог венгров, мадьяр. А в истории Мечеслава им, вероятно, предстоит сыграть свою роль. И обрести землю, за которую они станут сражаться и защищать ее, как другие народы сражаются за свою родину.

Нити судьбы. Изгнанники (продолжение)

Вещие Сестры пристально глядели на калейдоскоп картин прошлого, настоящего и будущего, на невероятно сложное переплетение нитей судьбы.

- Что могут люди противопоставить многократно превосходящей злой силе? - задумчиво проговорила Вернанди, глядя на идущее с востока войско Императора-Дракона, что приводило в движение многочисленные людские народы.

Скульд поняла мысль средней сестры:

- Люди, не обладающие магией и тайными знаниями, чтобы бросить вызов наследию Великого Ящера, могут противопоставить ему собственную мудрость. Не истреблять друг друга, расчищать путь врагу, а вовремя протянуть руку и понять друг друга. Мир широк, и в нем еще многое нужно сделать! Человеку дан разум, надо только пользоваться им! Если люди достаточно мудры, чтобы решить дело словом, а не мечом, то еще все может получиться!

Урд кивнула, вновь коснувшись иссохшими руками части гобелена, показывающей, как хунгары пришли на Запад и сделались соседями сварожан, моравов, вархонитов.

- Так и хунгарский князь Альмош, "Сын Сновидения", к счастью для своего народа, оказался достаточно мудр, чтобы заключить договор с великим сварожским князем Брячиславом Ярославичем, потомком Всеслава Вещего! Тот оказался тоже достоин своего предка, чтобы поверить пришельцам с Востока. Но Альмош и Брячислав не только заключили договор, но и породнились! У Альмоша были сыновья от нескольких жен, но его любимцем сделался самый младший сын, Арпад. Многие отцы предпочитают поздних сыновей, но, что бывает реже, Арпад вырос достойным отцовских надежд. Он рьяно помогал своему отцу проложить дорогу к счастливым западным землям. И вот, Арпаду была отдана в жены дочь великого сварожского князя, княжна Людмила.

Урд сделала знак рукой, и гобеленовая картинка ожила, показывая события 883 года.

В Дедославле, в святилище светлой Лады, состоялась княжеская свадьба. Обряд был красив и торжественен. Сварожане старались произвести самое благоприятное впечатление на новых родичей и будущих южных соседей.

Арпад, смуглый юноша с резкими чертами лица, в одеянии из белой замши, вел за руку княжну Людмилу, деву, едва созревшую для брака, - ей было шестнадцать лет. Они вместе подошли к алтарю Лады. Жрицы взяли молодую пару под руки и обвели их вокруг священного куста ракиты, украшенного алыми лентами. Жених и невеста, чье лицо было полускрыто тонкой красно-белой фатой, украдкой приглядывались друг к другу. Конечно, их брак был устроен старшими, а юноше с девушкой оставалось лишь подчиниться. Но они чувствовали взаимное любопытство, и надеялись, что смогут полюбить друг друга от души. Хотя пока им трудно было даже разговаривать между собой, но, к счастью, молодости не всегда нужны речи...

Жрицы Лады запели свадебный гимн. Молодая пара стояла перед алтарем, сжимая горячие от волнения руки друг друга. Девушка радовалась и тревожилась. Юноша же радовался, получив красавицу-невесту, и приглядывался к сварожским обрядам, стараясь разобраться во всем.

За ними следовали и сварожане, и хунгары в своих одеждах из шкур, в высоких меховых шапках. Их резкий, гортанный говор был непривычен сварожанам, а из хунгар мало кто успел хорошо выучиться говорить по-сварожски. Но почти все, по обе стороны, знали язык вархонитов, с которыми приходилось и сражаться, и договариваться. Так что понять друг друга, хоть и не без труда, сварожане и хунгары все-таки могли.

На молодую пару с гордостью смотрели их старшие родственники. Князь Альмош, в княжеском сварожском одеянии, подаренном ему сватом, шел рядом с великим сварожским князем Брячиславом Ярославичем и яргородским князем Собеславом Мирославичем.

- Ну вот, теперь ты будешь нашим родичем и соседом, и вам достанется хорошая земля, - пообещал яргородец, которому предстояло жить бок о бок с воинственными кочевниками.

А великий князь, отец Людмилы, проговорил, глядя на молодую пару:

- Они хорошо выглядят вместе! Да пошлет им счастье светлая Лада!

Альмош Хунгарский отвечал, уже весьма сносно говоря по-сварожски:

- Да принесет сегодняшний день счастье и моему сыну с твоей дочерью, Брячислав, и всему нашему народу! Мы много лет искали правителя, с которым можно заключить договор! Я поседел, выгрызая своему народу путь вперед, точно волк. Но вот - вы подарили хунгарам, вашим вчерашним врагам, будущее, и вам не придется об этом жалеть!..

Картинка из прошлого застыла, и помнившая все Урд проговорила:

- Альмош Хунгарский сдержал слово, поселившись со своим народом в степях южнее Яргородщины. А его сын Арпад и княжна Людмила стали супругами. Спустя два года, в 885 году, у них родился сын, названный по-сварожски Ладиславом. Хунгары же называли его Ласло. Дальнейшие важные события будут связаны с судьбой этого юноши, любимого внука князя Альмоша.

Вблизи Яргорода, где построили первое поселение хунгары, устав кочевать, был обширный луг, обнесенный высокой оградой. Здесь хунгарские всадники объезжали коней.

Снаружи ограды стоял князь Альмош. Ныне, в году, что его союзники сварожане называли 900 от рождения некогда жившего великого правителя Запада, князю хунгар было уже семьдесят семь лет. Однако он был еще бодр и крепок. Волосы его давно совершенно побелели, зато плечи почти не согнулись, а руки еще в силах были натянуть большой боевой лук.

Теперь старый князь стоял у ограды, с умилением глядя, как ловко его внук Ласло правил конем. Пятнадцатилетний красавец Ладислав унаследовал все лучшие черты от обоих родителей. Черноволосый, как все хунгары, юноша имел более светлую кожу, в сварожанку-мать, и не столь резкие черты лица, а его длинные, черные, словно уголь, ресницы обрамляли неожиданные на таком лице голубые глаза. Он знал, что его все любят, и старался быть лучшим во всем. Юноша сделался прекрасным наездником, как истый хунгар, посаженный на коня прежде, чем научился ходить. А от родичей-сварожан Ладислав научился прекрасно владеть мечом.

Видя, что его дед наблюдает за ним, Ласло на всем скаку обернулся к нему и широко улыбнулся, помахав рукой. И, пустив коня в галоп, вдруг заставил его остановиться натяжением поводьев и нажатием сильных ног. По приказу юноши, конь вздыбился, сделав свечу, а Ласло сидел на нем, как влитой. И он вновь поскакал по полю, показывая деду, как великолепно умеет править конем.

Ладислав красовался своим умением не без причины. Он хотел заручиться поддержкой своего царственного деда, поскольку, бывая в гостях у яргородского князя, влюбился в его дочь, и, совсем еще юный, уже мечтал посвататься к ней.

Князь Альмош хитро улыбнулся своему любимому внуку. Он знал, о чем мечтает Ласло, и был готов помочь ему, ведь внука, по сути, уже можно было назвать мужчиной!

За этой картиной внимательно наблюдали все три Норны. И, ведая о надеждах старого хунгарского князя, они печально покачали головами.

Вернанди проговорила:

- Альмош всю  жизнь уводил свой народ от ползущей с Востока войны, но опасно приблизился к угрозе с Запада, к набравшей непомерную мощь Арвернии!

- Что-то заканчивается, а что-то начинается, - согласилась Скульд. - Век Альмоша Хунгарского подходит к завершению. Но зато век Сигиберта Завоевателя только набирает обороты! Солнце Альмоша клонится к закату, а солнце Верховного Короля Арвернии сейчас ярко сияет в зените. И еще не скоро придет тот, кто сможет остановить честолюбивого потомка Карломана Великого!

И Урд мрачно кивнула, еще раз взглянув на хунгар, чью историю только что поведала:

- Все эти годы князь Альмош со своими хунгарами охранял покой сварожан на их южных границах. Взамен же они могли, наконец, осесть на земле и не кочевать больше, жить спокойно, как их предки, обитавшие вблизи Каменного Пояса. Хоть и мечтали о земле, где будут сами себе хозяевами, не нуждаясь ни в каких сварожанах, чтобы процветать. Последние годы были для Альмоша временем мирного труда. Любя своего внука Ладислава всем сердцем, гораздо сильнее, чем других своим потомков, старый князь проводил с ним много времени, передавал ему тайные знания, каких не ведал больше никто в их народе. Ведь Ласло унаследовал от деда вещий дар, и мог читать знамения, как шаман.

На гобелене события продолжали идти своим чередом. Вот уже и князь Альмош сел на коня и быстрой рысью поскакал через поле вместе со внуком. Оба они правили конями легко, почти небрежно, не прилагая к тому никаких усилий, и при этом беседовали. Точнее, старый князь рассказывал своему внуку о том, что ему пришла пора узнать.

- Ты знаешь, мой Ласло, что нас привела на Запад вещая птица Торул, явившаяся моей матери во сне, за что меня и назвали "Сыном Сновидения", - произнес Альмош, вполоборота глядя на внука.

- Конечно, знаю, - с улыбкой кивнул юноша. - И как хорошо, что наших родичей сварожан тоже в незапамятные времена привела из-за моря волшебная соколица! Когда матушка рассказала мне об этом, я понял, к чему ты приказал поставить у ворот нашего терема изваяния двух Торулов, на которые я карабкался в детстве.

- Для тебя это было тогда лишь игрой, - отвечал старый князь. - Но вещая птица, что позвала хунгар на Запад в видении моей матери, спасла нам не только жизнь! Она спасла каждому из нас, даже тем, кто погиб в пути, душу и честь! Ибо я не думаю, что их могут сохранить незапятнанными те, кто служит идущему с Востока Императору-Дракону. Не знаю, кто он такой - злой дух во плоти, или бессмертный чародей, или в самом деле дракон в человеческом облике, - только род его враждует с богами Неба и Земли бесконечно давно, быть может, еще со времен Первого Творения. А люди для него - как для нас те черно-белые фигурки, которыми играют на доске.

- Шахматы или тавлеи, - напомнил внук название. Но больше ничего не говорил, внимательно слушая все, что поведает дед.

Альмош кивнул и продолжал:

- Моя бедная матушка, что скончалась, подарив мне жизнь, сообщила после вещего сна, что ее сын, то есть я, приведет хунгар, изгнанными воинами Императора-Дракона из наших родных гор на Востоке, в прекрасную страну на Западе. И что нам надлежит странствовать, пока нас не встретят вместо меча предложением мира. Мы много лет искали правителя, с которым возможно заключить взаимный договор. Наконец, нашли! И ты, сын моего сына и сварожской княжны, лучшее тому доказательство, - старик ласково поглядел на внука. - Вся жизнь моя прошла в пути, в жестокой борьбе! Много раз мой народ готов был разувериться в пророчестве, зовущем нас на Запад. И, лишь к старости, я дождался, что твой второй дед, князь Брячислав, протянул нам руку помощи! Я верю, теперь уже скоро придет тот, кому суждено остановить бич народов, Императора-Дракона! Моя мать видела, летя на Запад на крыльях Торула, великого героя, который владеет городом, стоящим на могучей, полноводной реке. Герой этот имеет два меча: один - против враждебных Предводителей Запада, другой - против Змея, ползущего с Востока. Если мы, хунгары, поддержим его в битве на Западе, он, когда придет время, защитит нас от Императора-Дракона! Запомни это, Ласло! Я вряд ли доживу до того времени, но ты, должно быть, доживешь! - черные глаза старого князя по-молодому блестели при взгляде на любимого внука.

Юный Ладислав ловко склонился с коня и поцеловал руку своему деду.

- Не тревожься, дедушка: я не пропущу этих знамений, когда придет пора! А до тех пор буду крепить дружбу с нашими сварожскими родичами! - изо всех сил намекнул юноша на свои потаенные надежды.

Альмош гортанно рассмеялся и пожал руку внука.

- Не тревожься, я постараюсь все устроить!.. - и картинка остановилась, запечатлевшись на гобелене неподвижным рисунком.

Три Вещие Сестры многозначительно переглянулись.

- Пророчество означает князя Мечеслава Моравского, Героя, Что Славен Мечом, - проговорила ясноликая Вернанди. - В 900 году, когда Альмош открыл тайны своему внуку, он только что родился. С того года Одер становится все полноводнее, течение в нем усиливается. Речной Хранитель тоже ждет того, кому назначено взять меч из его сокровищницы!

Скульд, кивнув в знак согласия, поглядела на вождя хунгар и его любимого внука, которых гобелен запечатлел едущему по зеленому лугу.

- Князь Альмош сосватал своему внуку яргородскую княжну, как обещал, - проговорила она. - Заодно он побывал в Лугийском Святилище и принес богатые дары, чтобы узнать, обретут ли хунгары на Западе собственную родину, не из милости у  сварожан. Заодно он послал разведчиков на поиски земель, которые было бы легко взять. И священное пламя, и его люди дали Альмошу благоприятный ответ, показав край, лежащий между великой Даной-рекой и Драконовыми Горами.

- Драконовы Горы - это окаменевшие останки огромного дракона, погибшего в битве под Яргородом, - заметила Урд. - С тех пор его каменную чешую занесло плодородной землей, на ней, как шерсть, выросли леса, и тело дракона заселили люди и звери. А его острые костяные шипы превратились в голые скалы.

- Быть может, хунгар утешит жить на останках поверженного дракона, ведь их вынудил уйти из родных мест его родич, - предположила Вернанди. - Тот край, что должен стать хунгарам новой родиной, красив, и как раз подходит им! Там лежат обширные пастбища для их стад и табунов, быстрые реки, обширные леса и горы, что напомнят изгнанникам былую прародину близ Каменного Пояса. Только здесь гораздо теплее, и земля настолько плодородна, что хунгарам не понадобится кочевать. Уже сейчас они, поселившись рядом со сварожанами, обучаются возделывать землю, жить в деревянных и каменных домах. В новой прекрасной стране они привыкнут жить на новый лад.

Скульд указала на картинку роскошной земли, что лежала за Драконовыми Горами. Ее леса, обширные травянистые пустоши, горные отроги и полноводные водоемы разворачивались перед глазами Вещих Сестер, словно бы с высоты птичьего полета. Они видели диких зверей в лесах да стада полудикого скота и случайные кочевья степняков вместо больших поселений. Бедные деревушки ютились на берегах судоходных рек и озер, где могли бы процветать большие города.

- После смерти кагана Бояна часть вархонитских родов откочевали за Драконьи Горы, и теперь живут разбоем, обирая издавна обитающих в этих краях людей, - проговорила Скульд, Будущее. - Если хунгары придут сюда, им предстоит еще выдержать борьбу с товарищами по несчастью, согнанными с места той же безжалостной силой. Но, если они придут в новый край не захватчиками, а хозяевами, готовыми отдать все силы своей новой родине, то и она примет их, как свой народ, станет помогать им, откроет посвященным людям все Места Силы, благоприятные для священных обрядов и таинств. Они найдут свою землю! Если останется жить свободное человечество...

Все три Норны помолчали, глядя на стремительно проносившиеся перед глазами картины прошлого, настоящего и будущего.

На Востоке лежала Великая Моравия, откуда должен был придти долгожданный Герой, Что Славен Мечом. Рядом располагались владения их соседей-лугийцев, сварожан, а теперь еще и хунгар.

На Западе вновь воссозданная империя потомков Карломана Великого грозила мечом всем вокруг, готовая шагнуть уже за Одер, куда не ступал, как враг, еще никто из их рода.

А из самого дальнего Востока на все это надвигались медленно, но неодолимо, орды Императора-Дракона. И древний ящер-колдун, столько столетий сталкивавший людские народы в беспощадной борьбе, теперь сам двинулся на запад, чтобы окончательно добить человеческий род, отнявший Землю у творений Великого Ящера.

Какими узлами свяжутся все эти нити, древние и новые? Приведут ли они к благу всего сущего, или, стягиваясь в неразрывный клубок, затопят мир злом и станут причиной его гибели?

Одни лишь Вещие Сестры могли сейчас видеть, как все должно сложиться.

[Convollar]

Как интересно разворачиваются события в этом мире! Ну, с хунгар-то понятно, они и у нас пришли с востока, вот Император-Дракон это чисто местное. У нас Китай с Монголией не сказать, чтобы ладили. Ассоциации, конечно есть, но с поправками на местные условия.

[Артанис]

Благодарю Вас, эрэа Convollar!

Как интересно разворачиваются события в этом мире! Ну, с хунгар-то понятно, они и у нас пришли с востока, вот Император-Дракон это чисто местное. У нас Китай с Монголией не сказать, чтобы ладили. Ассоциации, конечно есть, но с поправками на местные условия.

Воинство Императора-Дракона все же выполняет здесь роль аналога гуннов, не монголов. Монголы - это чжалаиры, они придут гораздо позднее, как и положено.
Но Вы правы, здесь много и чисто фэнтезийных реалий. Император-Дракон у нас в самом деле дракон, точнее - ящер-колдун в человеческом обличье. Такого в нашем мире, уж наверное, не было.

Нити судьбы. Изгнанники (продолжение)

И вот, новая картинка на гобелене показала Норнам последние мгновения жизни хунгарского князя Альмоша, что привел свой народ на Запад и подарил ему новую землю.

- Альмош, что всю жизнь провел в седле, умер, как и жил, на спине коня, не успев почувствовать, что умирает, - проговорила Урд, Старшая Норна.

Вещие Сестры увидели на картинке, как ехал верхом по лугу со своими людьми великий вождь хунгар. И вдруг... Вроде бы, ничего не произошло, но старый князь вдруг обмяк в седле, однако не упал, крепко держась в стременах. Его конь, больше не чувствуя твердой руки всадника, нагнул голову и принялся пастись.

Хунгары не сразу бросились к своему князю. Они только накануне отметили большой праздник: свадьбу княжича Ласло, которому было уже семнадцать лет, с княжной из Яргорода. Одна лишь радость владела всадниками, что выехали проветриться после шума и чада праздника. И они, глядя на своего князя, продолжавшего сидеть в седле, не сразу поняли, что благородного Альмоша уже нет с ними. Лишь потом бросились к нему и осознали страшную истину.

Скульд, Младшая Норна, проговорила с гордостью за тех людей, что отмечены были знаками судьбы:

- Альмош умер счастливым, зная, что его выбор правилен: его внук Ласло исполнит чаяния народа, изгнанного со своей родины!

Новая картинка показала, как слуги осторожно сняли с седла тело старого князя и положили его на расстеленный яркий ковер. Кругом воцарилась суматоха. Хунгары не могли поверить, что князь Альмош, который сплотил их народ, возвысил его и привел на Запад через столько опасностей, - умер, как обычный человек. Послышались первые вопли, стоны людей, оплакивающих своего вождя.

Княжич Ладислав, только что преисполненный радости после первой брачной ночи с возлюбленной молодой женой, теперь наблюдал, как укладывали тело его деда, и неверяще покачал головой. Он не мог осознать, что его любимый дед умер.

В следующий миг юноше вспомнилось, что он не успел поведать деду о знамении, что открылось ему в огне на алтаре Лады. Он узнал о волчатах некой Розамунд, что надвигались теперь с Запада. И видел изгнанников, что бежали за могучую реку Одер в поисках спасения. Об этом еще не знали мудрые шаманы-талтоши, Ласло был уверен! Он хотел поведать деду об открывшихся знамениях, но не сказал сразу, думая, что у них будет достаточно времени. Однако судьба, подарив ему жену, тут же отняла деда, который столько сделал для него, был ему примером во всем...

Воины и слуги подняли тело князя Альмоша и унесли на ковре в княжеский терем, жалобно стеная, оповещая всех о печальном известии. Ладислав, наблюдая за происходящим, сжал кулаки от жестокой внутренней боли.

Затем гобелен еще раз показал лицо умершего хунгарского князя, мирное и спокойное, как у человека, что с честью выполнил свой долг...

Норны одобрительно взглянули на него.

- Альмош дал своему народу надежду и передышку среди постоянных войн, - заметила ясноликая Вернанди.

- Это правда, - согласилась Скульд, младшая сестра. - Но он не успел узнать, что с Запада надвигается новая война! Верховный Король Сигиберт Арвернский будет и впредь стремиться на Восток, если некому окажется остановить его! Война будет и дальше вытеснять на Восток изгнанников, спасающихся от ярости арвернов. Теперь, когда Одер стал границей между Арвернией и княжествами Востока, изгнанники станут искать лучшей доли в Великой Моравии и других краях.

Урд же молча повела руками, показывая на гобелене еще одну картинку осуществившегося прошлого.

Покои князя Альмоша в деревянном тереме, построенном на сварожский лад, внутри все же носили отпечаток древних хунгарских обычаев. Хотя в последние годы они не кочевали, но огромное пышное ложе было устроено на полу, из войлока и мехов. На нем, в богатых одеждах вождя кочевников, покоился князь Альмош. Казалось, будто он только что прилег вздремнуть на бобровое одеяло. Однако бледный лик его неподвижно застыл.

В покоях старого кочевника не было мебели. Вместо стола и сидений была разложена кошма, на которой кочевники приспособились очень ловко сидеть, свернув ноги, хоть всякому другому после такой позы было бы трудно двигаться. В последние годы молодые хунгары освоились с постелями и сидениями. Для Ладислава и его отца Арпада с семьей оседлый уклад жизни был вполне привычен. Но князь Альмош, подаривший дом своему народу, сам продолжал жить в княжеском тереме, как в походном шатре. И после смерти он лежал среди привычных ему предметов кочевого обихода.

На стенах покоев, обитых яркими коврами, было развешено оружие покойного князя и другие ценные вещи, а также обереги, священные у хунгар. Изображения коней и орлов, лука и стрел. Вчерашние кочевники больше всего чтили все, что могло спешить вперед, мчаться быстрее ветра, стремительно преодолевать расстояния, наслаждаться простором и свободой.

Вокруг тела умершего князя возжигали в курильницах благовония. Пахло мускусом и таинственными смолами. Возле стены стояли женщины с распущенными волосами. Они заунывно, как волчицы, тянули старинный погребальный напев без слов.

В покои входили сыновья Альмоша и приносили отцу посмертные дары. Один возложил рядом с ним на ложе украшенный лук и колчан со стрелами, другой опустил в изголовье искусно украшенный шлем сварожской работы, третий - мантию, достойную великого князя. Сыновья и внуки Альмоша по очереди приходили проститься, произносили по нескольку слов на прощание и возлагали дары, словно старались их богатством превзойти друг друга и доказать свою любовь к покойнику.

Среди тех, кто пришел выразить почести своему великому деду, был и Ласло, сын Арпада. Он привел с собой в покои посланца великого князя Моравского - Чтибора, носившего прозвище Верный Меч, чтобы и он мог от лица своего государя засвидетельствовать почтение к покойному.

- К моему огромному сожалению, ты не сможешь поговорить с князем Альмошем, боярин, - глубоко вздохнул юноша, вводя посла в покои. - Но ты можешь проститься с ним, как подобает союзнику.

Чтибор, он же Квинлан Изгнанник, поклонился почившему хунгарскому князю.

- Передай же дар, что я привез князю Альмошу по поручению великого князя Земовита Моравского, - попросил он Ладислава.

Дар, который Ласло держал в руках, был странен: всего лишь глиняный горшок, полный доверху черной сырой земли, пахнущей неистощимой плодоносящей глубью. А также несколько колосьев и других плодов деревьев и трав.

Юноша медленно подошел к ложу и, поклонившись умершему деду, поставил рядом с ним горшок с черноземом и другие подношения. На первый взгляд этот дар был так нелеп в сравнении с богатыми подарками его дядей и двоюродных братьев! Однако юноша спросил у Чтибора, приблизившегося вместе с ним:

- Ты утверждаешь, достойный посол, что великий князь Земовит Моравский готов отдать хунгарам в вечное пользование земли на юго-западе, вокруг Долгого Озера?

Чтибор кивнул, подтверждая его слова:

- Властителям Великой Моравии полезно, чтобы их отдаленные границы держал дружественный нам народ, а не разбойники-вархониты! Разумный вождь видит признаки близящейся угрозы, загодя собирает силы, в том числе принимает под свое знамя изгнанников: и тех, кто спасается от Предводителей Запада, и тех, кто приходит с Востока, от власти Императора-Дракона. Сам я тоже изгнанник из Арморики, с самого дальнего Запада. Мой отец, могущественный вождь, был убит злой королевой, потомки которой нынче правят Арвернией. А моя сестра погибла в восстании против их тиранической власти! Так что мне понятны страдания вашего народа!

Ласло с благодарностью кивнул Чтибору и обратился к своему умершему деду, возложив его холодные руки на горшок с черноземом:

- Дедушка, прими самый скромный и самый значимый дар - землю, что станет принадлежать нам, племени изгнанников, которой будут владеть впредь будущие поколения хунгар! Погляди, как она черна и плодородна, какие прекрасные плоды она родит! Твоя мечта осуществилась, благородный князь Альмош! Пусть же твои руки вечно сжимают землю нашей Хунгарии! А мы, твои потомки, обещаем быть достойными тебя, государь!

И, странное дело: хотя в душе юноши все продолжало ныть от страшной боли по умершему деду, которого он, пожалуй, любил больше, чем родителей, в то же время на него снизошел покой. Он ощущал полную уверенность, что все сложится, как должно быть, лучшим для хунгар образом. Словно птица Торул опахнула его крыльями, указывая дальнейший путь. Новая родина, к которой всю жизнь стремился его великий дед, была близка, как никогда. Теперь он дождется и вождя с двумя мечами, союз с которым был предсказан его прабабушкой!

Вручив свой дар, Ласло и Чтибор отошли в сторону. Тогда к ложу почившего князя подошли стоявшие у стены женщины, окончив свой погребальный напев. То были жены Альмоша - и старухи, взятые им еще в юности, во время долгого пути, и женщины средних лет, матери младших княжеских сыновей.

Вперед вышла одна из них - немолодая, но еще красивая женщина, что долгие годы была у Альмоша самой любимой, мать Арпада и бабушка Ласло. На ее горностаевой шапке горело золотое солнце, а по серым от печали щекам текли горькие слезы.

Она обвела безучастным взором окружающих и припала к Альмошу, ласково обратилась к нему, как к живому:

- Что же ты, мой возлюбленный повелитель, ушел в вечный путь, не позвав меня, что сорок лет была неразлучна с тобой? - проговорила она сквозь слезы. - Вижу, хорошо дети снаряжают тебя в последнее кочевье! Только почему не бросили они клич, по древнему обычаю, кто из твоих близких желает последовать с тобой?! Видно, молодые уже забыли, как следует хоронить великого вождя! Но ты не тревожься, Альмош: я возлягу с тобой на погребальное ложе, погоди немного!

Женщины, окружившие княгиню, запричитали снова, еще сильнее. А Ласло, стоявший возле ложа, поклонился до полу своему умершему деду, князю Альмошу, и бабушке, что изъявила желание следовать за ним.

Он тихо обратился к княгине, сожалея в душе, что и она должна уйти. Однако не пытался отговорить бабушку. Это было бы недостойно ее величественного решения. И он только тихо проговорил:

- Ты убедишься, государыня, что хунгары все еще умеют чтить древние обычаи и великую любовь!

В черных, залитых слезами глазах женщины сверкнула благодарность.

Затем Ладислав вышел из покоев, в сопровождении Чтибора, чувствуя, что задыхается от горя, переполнившего, казалось, весь княжеский чертог.

Однако ему следовало исполнять обязанности хозяина в этом погруженном в траур тереме. И он разъяснил Чтибору, что хочет сделать его бабушка.

- О, Небо! И такой обычай встречается у вас часто? - изумился сын Морврана Храброго.

- Не то, чтобы часто, но, если вдова изъявила желание следовать за мужем после смерти, ее почитают как героиню, и семья гордится ею, - ответил юноша.

Чтибор задумался и проговорил:

- Когда в Арморике, откуда я родом, погиб наш великий герой, танист Карломан, его супруга Альпаида, что была прекрасна, как солнце, и мудра, как друид, умерла от горя, и ее похоронили вместе с ним... Я поведаю при дворе великого князя, что и среди хунгарских женщин есть настоящие героини!

В ответ княжич Ладислав, взяв гостя под руку, поспешил удалиться вместе с ним дальше из покоев, где женщины продолжали оплакивать князя Альмоша, а теперь еще и его любимую супругу.

Норны, вглядываясь в изображения на гобелене, кивнули, подтверждая осуществление судьбы.

- Когда Чтибор вернется в Велеград, он расскажет при моравском дворе обо всем удивительном, что узнал о хунгарах, и особенно - о том, что жена может разделить с мужем почетную смерть, - проговорила Скульд, Будущее. - И многим запомнится этот обычай. Вот и, когда Одер вынесет на берег Мечеслава, сочтенного мертвым, его невеста Либуше будет готова взойти с ним на погребальный костер, как хунгарка.

- Плохи или хороши их обычаи, но хунгары почти уже достигли своей цели, - заметила Урд. - Альмош привел их на Запад, словно на свет, сияющий впереди.

- Арпад соединил вчерашних противников узами братства и научил воинственных кочевников жить оседло, - продолжала Вернанди.

- Ласло тоже оправдает лучшие надежды своего благородного деда, - в тон им добавила Скульд. - Он, потомок изгнанников, приведет хунгар на их обретенную родину, и станет первым князем оседлого народа. Его избрала Хунгарская Земля, и он посвятит ей свою жизнь. Но это случится лишь после Битвы Народов и победы над Предводителями Запада! А пока что и Великая Моравия, и Сварожьи Земли, в том числе Яргород, оказались на перепутье дорог, лежащие между Западом и Востоком. К ним часто обращаются и находят у них надежное пристанище изгнанники, что бегут из Арвернии, от потомков королевы Розамунд, и с Востока, от Императора-Дракона. Эти земли станут перекрестком судьбоносных событий. Их будущее тесно связано с жизнью Героя, Что Славен Мечом.

А пока что новая картинка отобразила, как хунгары, живущие в то время под Яргородом, провожали в последний путь своего вождя Альмоша. Из один из изгнанников, Квинлан Брокилиенский или Чтибор Верный Меч, наблюдал за обычаями кочевников.

Сперва хунгары воздвигли сруб из бревен и камней на вершине Холма Ярилы, что под Яргородом. И туда они с великим почтением внесли на носилках и уложили на высокий помост своего высокочтимого князя и его возлюбленную супругу, которая, желая следовать за мужем, приняла яд. Теперь Альмош со своей женой лежали рука об руку, в своих лучших одеяниях и драгоценностях. Вокруг них разложены были щедрые дары родных и всего племени. Также к их ногах возложили заколотых коней, ловчих псов и соколов, что вознесутся с ними на Небеса. На похоронах горько рыдали плакальщицы, гремели шаманские бубны. А родные, с кровавыми ранами на лице и руках, что наносили себе в знак печали, спрашивали себя: все ли сделали, как подобает, соблюли ли на новом месте обычаи своего народа? Нет, кажется, ничего не забыли!

Затем все хунгары стали по очереди носить землю и засыпать ею могилу князя Альмоша и его жены. И вскоре на Холме Ярилы вырос высокий курган.

Норны многозначительно переглянулись.

- Как раз здесь, на этом же холме, люди некогда одолели потомков Великого Ящера, - молвила Урд.

- История повторяется, хотя люди многое забыли, - усмехнулась Вернанди. - На вершине Холма Ярилы состоялась великая битва людей и ящеров. Здесь же, на старом месте, суждено завершиться их великому противостоянию, когда Император-Дракон придет с Востока. Он уже знает, что его враг вновь родился на свет, и придет, желая отомстить.

- Здесь, на могиле князя Альмоша Хунгарского и его верной супруги, сойдутся в последнем поединке Алет, вернувшийся в образе Героя, Что Славен Мечом, и воплотившийся ящер-колдун, что прибрал к своим чешуйчатым лапам огромные земли на Востоке. - И живые, и мертвые станут свидетелями битвы, что решит, чьему роду жить на свете!

[Convollar]

Ну, что же, хорошо, что жена Альмоша приняла яд, а то я уже испугалась, что она живьём в склеп полезет.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar!

Ну, что же, хорошо, что жена Альмоша приняла яд, а то я уже испугалась, что она живьём в склеп полезет.

Ну нет; во время добровольных обречений обычно убивали или совершали самоубийство, без лишних мучений. Замуровывали заживо, как правило, в наказание. Например, убийцу могли похоронить заживо вместе с трупом убитого.

Нити судьбы. Изгнанники (продолжение)

Вещие Сестры вновь продолжали свою беседу о судьбах Срединного Мира, неразрывно связанного со всем сущим, что покоилось на ветвях Ясеня Иггдрасиля. Вот только беспечные обитатели этого мира зачастую жили только для себя, не задумываясь о последствиях своих поступков, и не всегда действовали разумно, как подобает.

Скульд, вечно юная, всегда устремленная в будущее, проговорила, глядя своими серебристо-серыми глазами на гобелен, запечатлевший страницы истории по воле трех Норн.

- Потомки Альмоша Хунгарского найдут свою землю, - проговорила она. - И Мечеслав, Герой, Что Славен Мечом, сразится с ящером-колдуном, для чего он и пришел в Срединный мир! Однако это произойдет после того, как вокруг него соберутся изгнанники из разных покоренных стран, с Запада и с Востока. Многим людям даст приют Великая Моравия, что станет перекрестком дорог!

- К чести изгнанников, большинство из них благодарны своим благодетелям - моравам, и намерены отплатить им добром в грядущем противостоянии, - заметила ясноликая Вернанди.

И Урд, Хранительница Прошлого, проворчала, мрачно глядя на знамена Арвернии, что развевались над большей частью Западных Земель, от Моря Туманов до берега Одера:

- Волчата Розамунд - Верховный Король Сигиберт Завоеватель и его кузены, - сильны и победоносны, однако правят они одной лишь силой! Они сделали все возможное, чтобы настроить против себя и собственных подданных, и другие, еще непокоренные народы. И их противники, в свою очередь, объединяются в союз, чтобы противостоять Арвернии. Так, почти сто лет назад, сами арверны создавали со своими соседями Союз Карломана, чтобы спастись от нашествия междугорцев. Ныне у арвернов нет Карломана Кенабумского, а сами они превратились в народ завоевателей, как некогда их враги.

- Не все одинаковы даже среди потомков королевы Розамунд, - заметила Вернанди, Настоящее. - Король Адальберт Аллеманский, единокровный брат Сигиберта Завоевателя, не желает войн. У него есть задатки настоящего правителя, заботящегося о своих подданных.

Скульд, младшая из Норн, кивнула в знак согласия:

- Адальберт понимает, что при продолжении завоевательных походов основной опасности будут и впредь подвергаться его аллеманы! Сигиберт Завоеватель намерен и впредь вести войну руками вассалов, не подвергая опасности арвернских рыцарей.

Норны согласились со словами младшей сестры. Затем знающая прошлое Урд заметила, стараясь соблюдать справедливость:

- Но даже среди арвернской знати, в ближайшем окружении королевского престола, были недовольные завоевательной политикой! Настоящие люди чести, не желавшие захватнических войн. Они сознавали, что больше всех от такой политики пострадает сама Арверния.

Вернанди, Настоящее, кивнула, подтверждая слова старшей сестры, и ее прекрасное лицо помрачнело:

- Граф Хлодион Кенабумский, старший сын Ангеррана Миротворца, был казнен Сигибертом V за то, что сохранил верность свергнутому королю Теодеберту IV! Не впервой роду графов Кенабумских пришлось страдать по вине королей, но прежние государи хотя бы ценили их, как полезных сподвижников, если даже не как свою родню. Сигиберт Завоеватель стал первым, кто возвел на плаху потомка Почти Короля Карломана!

Скульд вздохнула, глядя на гобелен, отображающий жизнь Арвернского двора, с таким видом, словно все больше сомневалась, чтобы настолько низко павшее королевство еще могло измениться к лучшему.

- Что ж: по крайней мере, в самую темную ночь ярче всего сверкают звезды мужества и отваги, - проговорила она. - Вот и Верховный Жрец Арвернии, Сигиберт, младший сын королевы Фредегонды Чаровницы от ее последнего супруга, короля Хильперика II, отказался короновать своего тезку и двоюродного внука - короля Сигиберта V.

- Он не признал братоубийцу, свергнувшего родного отца с престола, законным королем Арвернии, - согласилась Вернанди. - Да только что в этом толку? Узурпатор не из тех, кто остановится перед препятствием! Обряд коронации провел другой жрец, посвятив нового короля покровительству Владык Асгарда, при жизни заточенного в темницу Теодеберта IV!

- А Верховный Жрец Сигиберт сложил с себя священное звание и уехал из Арвернии, поскольку знал, что его царственный родич найдет способ отомстить ему, хотя высшее жречество неподвластно земным владыкам, - печально добавила Урд. - Под предлогом создания новых святилищ на Востоке, что укрепят объединение земель, Сигиберт-жрец уехал в Аллеманию, к другому двоюродному внуку - королю Адальберту. В глубине души, старик был привязан к нему больше, чем к другим потомкам своей сестры, королевы Розамунд. Адальберт же, воспитанный жрицей Фридерадой, в свою очередь, высоко чтил своего двоюродного деда, и охотно принял его при своем дворе, в Конингсбурге, столице Аллемании. Конечно, и Аллемания сделалась вассалом Арвернии, но все же, власть Верховного Короля там, среди чужого народа, далеко не была настолько сильна, как при Дурокортерском дворе. И при некоторой ловкости, Адальберту Аллеманскому и его близким удавалось кое-чего добиться. В Аллемании нашел пристанище граф Тристан Кенабумский. Там же, вдали от интриг Верховного Короля, решил провести остаток дней и Сигиберт, бывший Верховный Жрец.

Три Норны переглянулись, мысленно выражая сомнения в том, удастся ли изгнанникам прожить спокойно даже в Аллемании.

- Это произошло совсем недавно по человеческим меркам: в 900 году, когда в Велеграде родился княжич Мечеслав, а в Дурокортере воцарился Сигиберт Завоеватель, свергнув с престола своего отца, - проговорила Вернанди, Настоящее.

Она открыла на гобелене одну из живых картин, и Вещие Сестры увидели в покоях конигсбургского дворца старца в траурном жреческом облачении, беседовавшего с молодым королем. Младшему сыну Фредегонды было уже семьдесят пять лет, его длинные волосы и умощенная борода полностью поседели. Но в осанке и чертах лица еще заметна была кровь царственного рода потомков Карломана Великого. Еще бы: уж Норны-то знали, что наследство ему передалось с двух сторон.

- Я приехал к тебе, государь, выпросив поручение у Верховного Короля, - с достоинством проговорил старый жрец, только что поведавший королю Адальберту о государственном перевороте, что осуществил его старший брат. - Однако, если ты позволишь мне остаться в Конигсбурге, я бы хотел дожить свои дни здесь, в Аллемании.

Адальберт, только недавно ставший королем в родственной ему по матери Аллемании, стоял перед старым жрецом, растерянный, бледный. На лице его отразилось сперва недоумение, затем - жестокий гнев.

- О, кольцо Золотой Змеи! - выругался он, проведя ладонью по лбу. - Ну конечно, ты можешь оставаться при моем дворе сколько угодно, дедушка Сигиберт! Для меня будет большой честью, если ты станешь помогать мне в заботах управления королевством! И мне плевать, если мой брат, равный коварному Лодуру, не одобрит, что я дал тебе пристанище... Пусть сперва заглянет в свою черную душу!.. Признаюсь тебе, почтенный Сигиберт: я не поверил бы, если бы все это рассказал мне кто-то другой... Свергнуть отца с престола! Казнить единокровных братьев... Но в твоих словах я не могу сомневаться...

Старый жрец печально кивнул седой головой. Его тронула готовность Адальберта защищать его. Хвала Всеотцу Вотану: хотя бы в этом арвернском принце он не ошибся!.. Эта мысль согревала душу старика, хоть больше нечему было радоваться при таких обстоятельствах.

- Увы, государь, все это правда, насчет событий в Дурокортере! - вздохнул он. - Ныне Сигиберт V - наш Верховный Король!

Адальберт яростно сжал кулаки, и в его глазах засверкала сталь.

- Я подниму Аллеманию против Арвернии, свергну моего подлого брата, и освобожу батюшку!

Он уже потянулся к рогу, висевшему на стене, готовясь созвать своих рыцарей и объявить поход. Но старый жрец с неожиданным проворством остановил короля, коснувшись его руки.

- Не надо, государь Адальберт! Во имя свергнутого короля Теодеберта и твоих погибших братьев, прошу тебя - не выступай против Верховного Короля! Он - твой брат, и он сейчас гораздо сильнее тебя. Объявив ему войну, ты не спасешь государя Теодеберта. Сигиберт прикажет убить его, да и тебя будет ждать та же участь, тем более - если ты сам поднимешь на брата меч! Сейчас, увы, нет правителя сильнее Сигиберта.

Адальберт кусал усы и губы. На его глазах выступили слезы от боли и от ярости.

- Значит, я должен смириться и служить этому чудовищу всю жизнь? - хрипло произнес он.

Жрец Сигиберт взял под руку молодого короля.

- Этого я не говорил! Необходимо терпеть и ждать. Здесь, в Аллемании, ты будешь в безопасности от своего старшего брата, оставаясь его вассалом, а сам сможешь следить, не просчитается ли он где-нибудь. Ты сможешь давать пристанище тем, кто, как и я, придется не ко двору у Верховного Короля, - старик усмехнулся. - Я верю, в тебе, Адальберт, еще живет честь Арвернского королевского дома! У меня сердце радуется глядеть, как ты договорился с аллеманами. Так поступили бы лучшие среди твоих предков, не чета последним поколениям! Недаром твой тесть, король Людольф Одноглазый, смог довериться тебе, мирно отрекся от престола в твою пользу, и по праву стал жрецом Вотана, будто и сам отдал глаз мудрому Мимиру.

- Так ведь и некому наследовать престол Аллемании, кроме меня, - скромно отвечал Адальберт. - Моя жена, королева Арнегунда, осталась единственной законной наследницей. Ее брат Рудольф погиб на охоте при весьма странных обстоятельствах через несколько месяцев после моей свадьбы с Арнегундой...

Старый жрец кивнул:

- Вот-вот: погиб на охоте! Прямо как Лесные Принцы, погубленные моей сестрой Розамунд, которую так чтут ее внуки...

Адальберт, вспомнив, как радовался той свадьбе его старший брат, судорожно сглотнул.

- Ладно, Рудольфа теперь нет... А его единственный сын еще мал, и к тому же, хром после перенесенной в младенчестве болезни. Он не будет годиться в воины, а значит - и в правители.

- Но маленький Генрих может в будущем причинить тебе беспокойство. Одной этой возможности было бы достаточно иным королям, чтобы заблаговременно принять против него меры, - заметил бывший Верховный Жрец. - Да помогут тебе Владыки Асгарда вырастить из племянника надежного друга и союзника твоей семье и всем начинаниям! Так что береги себя, благородный Адальберт! Твое время еще придет.

И старый жрец с молодым королем крепко обнялись, оплакивая погибших родичей.

Наблюдая за ними, Скульд, Младшая Норна, проговорила:

- Живя изгнанником в Аллемании, жрец Сигиберт, сын Фредегонды, станет наставником детей, которых подарит Адальберту Арнегунда Аллеманская, а также их племянника, принца Генриха.

[Артанис]

Нити судьбы. Изгнанники (продолжение)

Вещие Сестры задержали свои сияющие взоры на потомках Фредегонды Чаровницы.

- Это правда, что Сигиберт V и Адальберт Аллеманский, единокровные братья, выросли совершенно разными людьми, - согласилась Урд. - Даже в борьбе за власть Адальберт не опускался до методов своего брата, который возвел его на престол Аллемании, устранив законного наследника, принца Рудольфа.

- Даже против самых могущественных врагов король Адальберт остается благородным, по образцу мудрых правителей былых времен, - одобрительно произнесла Вернанди. - Так мы сами сплели нить его судьбы, чтобы было кому достойно продолжить род Карломана Великого, а также чтобы в набирающей силу империи Сигиберта Завоевателя могли уцелеть несогласные.

- Это, безусловно, кстати, - кивнула светлая Скульд. - И молодой Тристан Кенабумский, и престарелый жрец Сигиберт найдут пристанище при аллеманском дворе. Там изгнанники послужат делу чести, а значит - поспособствуют будущему! А сейчас взгляните, милые сестры мои, что произойдет при Конигсбургском дворе в 911 году, когда почтенный жрец Сигиберт будет продолжать воспитание королевских детей и племянника!

Гобелен показал им длинный коридор в Конигсбургском замке. По этому коридору, вдоль двух рядов мраморных статуй девушек, державших на ладонях масляные светильники, шли двое. Старый жрец Сигиберт, которому ныне исполнилось уже восемьдесят шесть лет, и его ученик, девятнадцатилетний принц Генрих. Все эти годы юноша был самым внимательным учеником Сигиберта. Поскольку воинские умения плохо давались Генриху из-за хромоты, он вырос бледным, тихим юношей, обыкновенно печальным из-за телесных недостатков и ранней гибели своего отца. Но Сигиберт привил ему интерес к политике и к наукам, и хромой принц надеялся прожить жизнь не бесцельно.

Сейчас старый жрец и его ученик направлялись в библиотеку Конигсбургского замка. Оба шли медленно, поддерживая друг друга: один из-за старости, другой - из-за хромоты. Вот они свернули из коридора со статуями в оранжерею, где в это время расцветали прекрасные розы.

По пути старик и юноша тихо беседовали.

- Ты видишь, мой принц, что ныне Верховный Король Сигиберт Завоеватель и его союзники-кузены подмяли под себя уже все части бывшей империи Карломана Великого, - с грустью проговорил старый жрец.

- И даже больше того: пять лет назад они шагнули за Одер, хоть и пока еще одной ногой. И ныне Велеград платит им дань, - тихим голосом произнес Генрих, отделяя себя от тех, кто покорил Моравию по воле Верховного Короля.

Посвященный Сигиберт печально кивнул, не то опираясь при ходьбе на руку юноши, не то сам поддерживая его:

- Можно думать, что рано или поздно король Сигиберт, мой тезка и двоюродный внук, захочет превзойти своего прародителя, не имея и в помине величия его души!

Норны, наблюдавшие за разговором, переглянулись и кивнули головами в знак согласия.

- Так и будет! - Скульд сложила рукава белого платья, точно крылья раненой птицы. - Как только Сигиберт Завоеватель соберет силы, он непременно двинет свои войска дальше на Восток!

- Он - как оборотень-выродок, что, раз попробовав человеческой крови, алчет ее и дальше. Так и король Сигиберт не сможет остановиться в своих завоеваниях, - вздохнула Вернанди.

- Только своей любви к прекрасной Гвенаэли он был предан всю жизнь, - признала Урд. - Хотя, впрочем, и здесь Сигиберт остался безжалостным завоевателем: заполучил любимую женщину, погубив ее мужа, и обрек ее на несчастье. Не таков был король Хлодеберт V, что, расставшись с Гвиневерой Армориканской, пожелал ей счастья с другим!

- А теперь Сигиберт Завоеватель способен на все, что хоть отчасти усилит его могущество, - со вздохом проговорила Скульд. - Взгляните, сестры мои, что сейчас произойдет!

На полпути в библиотеку навстречу старому жрецу и молодому принцу вышли несколько кнехтов в форме дворцовой охраны. В первый миг ни Генрих, ни Сигиберт не обратили на них внимания. Но эти люди чересчур смело заступили дорогу королевским родственникам. А в следующий миг Сигиберт увидел у них в руках обнаженные ножи.

Он понял, что происходит, прежде, чем неопытный юноша. Толкнул его в бок, крикнув:

- Генрих, беги!..

- Что?! Нет-нет! - воскликнул юноша, и тут же выхватил свой кинжал, готовясь, как умел, обороняться от вооруженных кнехтов, что окружили их с Сигибертом, словно охотящиеся волки.

- Одумайтесь, на кого подымаете руку! - властно и проникновенно, словно вещал у алтаря, воззвал Сигиберт. - Если вы прольете кровь принца и посвященного жреца, вас отвергнут и Небо, и Земля! Позорная казнь станет вашим уделом, а в царстве Хель вас будет ждать вечное наказание!

Он почти не надеялся остановить убийц, которые, несомненно, знали, что делали. Старый жрец желал лишь дать время своему воспитаннику спастись. И не ошибся. Один из наемников лишь грубо выругался, помянув Лодура и всех его детей. И тут же все шестеро бросились на них с Генрихом.

Хромой принц взмахнул кинжалом, пытаясь защититься. Но в тот же миг его оружие зазвенело, упав на пол, а сам Генрих отшатнулся, зажимая длинную кровоточащую рану в плече.

Тогда старый жрец бросился вперед с неожиданной для его возраста ловкостью, и закрыл юношу собой сразу от нескольких ударов, пришедшихся ему в грудь и в живот.

Какое-то мгновение Сигиберт еще продолжал стоять на ногах. Он повернул голову и встретил полный ужаса взгляд принца Генриха.

- Беги, мой принц! Им нужен ты, а не я! - прохрипел старик, сопротивляясь из последних сил. И тут же почувствовал, как еще два кинжала колюче вонзились ему в спину.

Генрих, раненый, обезоруженный, наконец, бросился бежать, так быстро, как позволяла ему хромая нога. Он выл в отчаянии, чувствуя себя последним подлецом за то, что бросил на верную смерть вырастившего его старца. Но юноша надеялся привести помощь, а, если не успеет - то хотя бы отомстить за своего наставника. И он быстро скрылся за одной из дверей, что запиралась изнутри, и побежал дальше по коридору, отрезав врагам путь.

Наемные убийцы, в первый миг занятые Сигибертом, не сразу метнулись догонять принца. А затем ударились кулаками о дверь, отрезавшую их от беглеца.

А старый жрец упал замертво, истекая кровью из нескольких ран. Тем не менее, он не только был жив, но даже не потерял сознания. Распростертый на полу, он слышал голоса убийц, и сдержал дрожь, услышав арвернскую речь.

- Теперь мы получим щедрую плату от Верховного Короля! - усмехнулся один из них.

Но другой, как видно, главарь наемников, тут же обрушился с руганью на своих сообщников:

- Ты бы лучше помолчал, тупица, сожри тебя пес Гарм! Что нам толку с убитого старика? Нас послали убить принца! Болваны, не могли догнать раненого хромого мальчишку! Что теперь нам делать?!

- Что, что? Уходить надо! Вернемся в Арвернию, расскажем, как убили старика, а принц от нас удрал! - произнес еще один голос.

И наемные убийцы, спрятав окровавленные клинки, направились прочь, не подозревая, что старый жрец, которого они оставили позади, истекающего кровью, еще не умер.

А он, не в силах ни шевельнуться, ни позвать на помощь, тем не менее, сознавал все. Он понял, что убийц послал его двоюродный внук и тезка, Верховный Король Сигиберт Завоеватель. Их целью был не он, а Генрих, но почему?.. В следующий миг раненый жрец понял это. Верховный Король взаимно ненавидел своего брата Адальберта, но все же предпочитал, чтобы в Аллемании закрепился его род. Принц Генрих, чистокровный аллеман, не был ничем обязан Верховному Королю, и не остался бы его вассалом. Вот Сигиберт Завоеватель и решил погубить юношу, как некогда - его отца, принца Рудольфа.

"О, какая бездна падения! - мысленно простонал старый жрец, истекая кровью на полу, без всякой помощи. - Но, хвала Владыкам Асгарда, что спасли сегодня принца Генриха, что не отдали все в распоряжение безжалостному властолюбцу! Принц спасен, а я... Что ж, я свое пожил. Но не хотелось бы умирать вот так - от рук наемных убийц, не успев никому поведать, что довелось мне узнать!" - с тоской подумал Сигиберт, чувствуя, как чернеет в глазах, и сознание уплывает все дальше, словно по ласковым волнам моря.

Все три Вещие Сестры сочувственно склонили головы над раненым жрецом Сигибертом.

- Увы, жаль, что столь жестокая участь постигла лучшего из королевского рода, того, что всю жизнь стремился, чтобы его царственные воспитанники сохраняли человечность! - печально вздохнула Урд.

И Вернанди, ведающая все, что происходит, согласилась со старшей сестрой:

- Таким образом, и в одной семье могут вырасти совершенно разные люди! И фамильные имена не всегда говорят о своих обладателях. Верховный Король Сигиберт V, внук королевы Розамунд, взял худшие черты человеческой сути от своей бесчестной прародительницы. А его двоюродный дед, жрец Сигиберт, напротив, перенял все лучшее от своих царственных предков, несмотря на то, что его матерью была другая злая королева - Фредегонда Чаровница.

- Должно быть, для детей Фредегонды лучше всего было воспитываться вдали от своей матери, - саркастически заметила Урд. - Мирддина воспитала приемная мать Груох, а Сигиберта - мудрые жрецы. Зато Розамунд была гордостью своей честолюбивой матери! И вот, теперь наследство этих двух женщин далеко пережило их обеих! Сигиберт Завоеватель оказался первым из королей Арвернии, что захватил власть, свергнув своего отца, и первым, кто запятнал руки кровью своих братьев. Такого не бывало за девятьсот лет, что правит род Карломана Великого! - голос старшей Норны прозвучал, как протяжный набатный звон.

Скульд же проговорила, глядя на старого жреца, ставшего очередной жертвой властолюбия будущего императора:

- Жаль, что это так! Однако нынешнее злодеяние Сигиберта V - не первое, и, вероятно, не последнее! Еще много лучших людей на Западе трагически погибнут или же будут изгнаны из своей родины, пока не поднимется мститель, что одолеет власть арвернов!

[katarsis]

Делишки Сигиберта V, в общем-то, уже не удивляют. Хотя, надо признать, он эффективен. Империя, которую он отгрохал, это подтверждает. Но всё же он обычен. А вот новый злодей, идущий с востока, не имеющий аналогов в нашем мире, вызывает куда больше любопытства. Как, интересно, Тха-Ассу удалось возродиться? Его душа как-то вселилась в обычный человеческий эмбрион или он, действительно, ящер из плоти и крови только принимающий облик человека? Это важная разница для будущего боя с Мечеславом. И как его возрождение связано с Карломаном Великим? Это просто совпадение или тут какая-то магическая связь? Вот уж не думала, что Карломан Великий был как-то связан чем-то магическим. Я думала, он просто выдающийся полководец и правитель. Или невозможно быть просто выдающимся полководцем и правителем никак не связанным с магией в магическом мире? Понимаю, что этого никак не узнать, но всё же интересно, что бы было, если бы империя Императора-Дракона наткнулась не на Мечеслава, а столкнулась напрямую с империей Сигиберта? Кто бы победил? Или договорились бы и поделили мир? Навскидку кажется, что Император-Дракон сильнее, но всё же пока об его империи известно слишком мало.
Ещё давно хотела спросить. А аналогом кого являются вархониты? Что-то я их узнать не могу.

[Артанис]

Благодарю, эрэа katarsis!
Какие прекрасные, мотивирующие отзывы Вы нам всегда оставляете! Благодаря им приходится задуматься о том мире, что мы создаем.

Делишки Сигиберта V, в общем-то, уже не удивляют. Хотя, надо признать, он эффективен. Империя, которую он отгрохал, это подтверждает. Но всё же он обычен. А вот новый злодей, идущий с востока, не имеющий аналогов в нашем мире, вызывает куда больше любопытства. Как, интересно, Тха-Ассу удалось возродиться? Его душа как-то вселилась в обычный человеческий эмбрион или он, действительно, ящер из плоти и крови только принимающий облик человека? Это важная разница для будущего боя с Мечеславом. И как его возрождение связано с Карломаном Великим? Это просто совпадение или тут какая-то магическая связь? Вот уж не думала, что Карломан Великий был как-то связан чем-то магическим. Я думала, он просто выдающийся полководец и правитель. Или невозможно быть просто выдающимся полководцем и правителем никак не связанным с магией в магическом мире? Понимаю, что этого никак не узнать, но всё же интересно, что бы было, если бы империя Императора-Дракона наткнулась не на Мечеслава, а столкнулась напрямую с империей Сигиберта? Кто бы победил? Или договорились бы и поделили мир? Навскидку кажется, что Император-Дракон сильнее, но всё же пока об его империи известно слишком мало.
Ещё давно хотела спросить. А аналогом кого являются вархониты? Что-то я их узнать не могу.

Такие империи, как правило, иллюзорны. Обычно они существуют недолго, и после их падения вчерашний могущественный народ надолго теряет силу.
А насчет возрождения Тха-Асса, ящера-колдуна, там намекалось, каким образом ему удалось возродиться. Кто-то расшифровал описание ритуала, каким образом он может придти в мир, и, поскольку суны давно поклонялись драконам, решили еще упрочить эту связь. Показанная в одном из эпизодов наложница, что стала матерью Императора-Дракона, вероятно, забеременнела в ходе ритуала, не естественным путем. Так что он воплотился в человеческом теле, но, вполне возможно, может принимать и облик ящера.
Карломан Великий был человеком, но связан клятвой с Хранителями - оборотнем Гродланом Вещим, и с Одером, которому отдал Меч Нуады и заключил договор. Так что от него многое зависело в равновесии мировых сил. А после его смерти порядок пошатнулся. Одна империя, на Западе, распалась, другая, на Востоке, непомерно возвысилась.
А проверять, что было бы, если бы вновь воссозданная империя Сигиберта столкнулась бы с воинством Императора-Дракона, что-то не хочется. Скорее всего, они бы, с двух сторон, пролили столько крови, не считаясь ни с чем, что могли бы приблизить Рагнарёк. Возможностей-то у Императора-Дракона больше: и людские ресурсы, и магия.
Вархониты - это авары. Те самые, которые примучивали дулебов, а после так достали всех вокруг, что их истребили подчистую, и они "погибоша аки обре" (впрочем, говорят, что в горах Дагестана до сих пор живут их потомки, а также в Венгрии). Даже имя кагана Бояна - прозрачная отсылка к их вполне историческому правителю.

Нити судьбы. Изгнанники (продолжение)

Норны, Вещие Сестры, подвели итог важных событий, итог долгой и прекрасной жизни человека, за которым наблюдали. Всеведущая Урд сказала о том, кто отошел к прошлому:

- Жрец Сигиберт, младший сын Фредегонды Чаровницы, умер, как и подобает благородному потомку королей!

Она повела руками, и гобелен вновь показал им умирающего Сигиберта, исколотого кинжалами, лежащего на каменных плитах. Он чувствовал, что умирает, и страшился лишь одного - не успеть сообщить своим близким о новом злодеянии Верховного Короля.

Тогда, пока сознание не покинуло его окончательно, старый жрец обмакнул палец в собственную кровь и вывел на серой плите, вкривь и вкось, почти не видя надписи: "Это сделали арверны!" Затем он закрыл глаза, но вместо тьмы неистовый, невиданный свет озарил его глаза, и он поднялся, снова молодой, покинув свое тело. И посланница Небес улыбнулась ему, помогая сесть на белоснежного крылатого коня...

Вернанди одобрительно улыбнулась, наблюдая за его уходом.

- Хотя Сигиберт всю жизнь был жрецом, не воином, но он заслужил вознестись в Вальхаллу! Он погиб не напрасно, а спас жизнь принцу Генриху и оповестил, кто убил его. Король Адальберт Аллеманский не должен оставить эту весть без внимания!

- Он, конечно, не оставит! - кивнула Скульд, Будущее. - Понимая, что его племяннику, принцу Генриху, грозит основная опасность, Адальберт Аллеманский отправит его послом в Богемию. Так он тоже станет изгнанником, и в 912 году встретится с княжичем Мечеславом Моравским и его братьями. Они тоже окажутся в Богемии изгнанниками из родного Велеграда. Со временем братья подружатся с Генрихом и станут помогать друг другу. У них общая беда и общий враг - сам Верховный Король Сигиберт V, что охотно убил бы их всех, находись они в пределах досягаемости.

- Вот-вот! Он убил бы всех, кого мог! Только лучше было бы ему начать с себя! - презрительно фыркнула Урд.

А Вернанди добавила внушительно и строго:

- Всем изгнанникам ничего не остается, как объединить силы и дарования против Предводителей Запада!

Новая картинка на гобелене Вещих Сестер показала княжескую крепость в Богемии, утром после той самой ночи, когда граф Тристан Кенабумский привез сюда внуков великого князя Земовита Моравского.

Этим утром граф постучался в дверь покоев королевского посла, принца Генриха. Тристан знал его с давних пор, еще при Аллеманском дворе, и они дружили.

Войдя в покои, Тристан застал Генриха, как обычно, за книгой. Но, увидев гостя, юноша отложил ее и поднялся ему навстречу, опираясь на трость.

- Здравствуй, благородный Тристан! Я рад тебя видеть, ведь ты приехал из Аллемании!

Граф Кенабумский, что был в Аллемании таким же изгнанником, как Генрих - в Богемии, с сочувствием кивнул ему.

- Здравствуй, светлейший принц Генрих! Король Адальберт Аллеманский и королева Арнегунда посылают тебе наилучшие пожелания. А также сообщают, что наемники-арверны, покушавшиеся на тебя, были захвачены в Аллемании.

Генрих печально кивнул в ответ. Если его хотели убить, ему нельзя возвращаться домой, и неизвестно, когда станет безопасно! С тем, кто подсылал наемных убийц, пока что невозможно было бороться!

Вслух же Генрих, привыкший держать мысли при себе, тихо проговорил:

- Я рад, что дядя с тетушкой беспокоятся обо мне! И хорошо, что ты привез моравских княжичей сюда, подальше от арвернов.

- Это было необходимо, - произнес Тристан, собранный и суровый, как воин, только что вышедший из боя. - Никто не сомневается, что Верховный Король рано или поздно покусится на Богемию, попытается захватить ее вслед за Моравией. Прошу тебя, господин посол, напомни об этом князьям Земовиту и Вратиславу! Твой царственный дядя тайно сообщает тебе: предупреди великого князя Земовита Моравского, чтобы он как можно скорее собирал союз, способный противостоять Арвернии и ее вассалам!

- Король Адальберт, вассал Верховного Короля, будет обязан и сам привести войска против Богемии, - нахмурился принц Генрих.

- К счастью, хотя бы он сохранил честь и благородство потомков Карломана Великого! - уважительно отозвался Тристан. - Король Адальберт Аллеманский дает моравам возможность постоять за себя! И он сделает все, чтобы хотя бы его руки не были запятнаны кровью непричастных.

В этот миг за окном послышался детский смех. Тристан и Генрих выглянули в окно.

В саду княжич Мечеслав пустился бежать наперегонки со своей сверстницей Либуше, внучкой богемского князя Вратислава. Мальчик был силен и крепок, однако они с девочкой пока еще находились в таком возрасте, когда различия между полами не успевают развиться. И потому Либуше стремительно бежала рядом со своим новым другом по дорожке, намеренная не давать ему спуску. Мешек же на бегу обернулся к девочке и улыбнулся, глядя на нее горящими азартом синими глазами. За ними бежали, весело смеясь, младшие братья Мечеслава - княжичи Мирослав и Милослав.

И все-таки, на последнем шаге у конца дорожки, возле кустов черемухи, Либуше отстала от Мечеслава на шаг. Она остановилась и встретила мальчика с улыбкой, когда он, гордо раскрасневшись, обернулся к ней. Мальчик с девочкой соприкоснулись руками и обменялись счастливыми взглядами.

Из окна за ними наблюдали принц Генрих Аллеманский и граф Тристан Кенабумский.

Генрих задумчиво проговорил, глядя на детей:

- Я передам моравским правителям предупреждение моего дяди, обязательно! Князь Земовит Моравский уже стар, чтобы создать новый военный союз. К тому же, его сильно подкосила гибель единственного сына и потеря столицы шесть лет назад. Но зато его старший внук, княжич Мечеслав, быстро растет, и выглядит многообещающим отроком! А ведь любому союзу требуется вождь, умный и отважный.

Тристан кивнул в знак согласия, продолжая глядеть в окно. Он видел, как его ручной волк Мани выскочил из кустов, и как мальчики и Либуше принялись играть с ним. За эти годы Мани давно вырос в огромного матерого волка, с могучими плечами и лапами, с клыками устрашающей длины. Единственным, что осталось в нем от игривого волчонка - это белый полумесяц на лбу, давший волку имя. Тем не менее, Мечеслав и его братья прекрасно знали Мани, и теперь играли с ним без опаски. Но, приглядевшись к ним, и Либуше смело позволила грозному зверю обнюхать ей руки, и вскоре уже бесстрашно играла и гладила его, как простую собаку. А Мани, запомнив девочку, прыгал и ласкался к ней, как и к другим детям, бодал ее своим пушистым лбом и махал хвостом.

Мечеслав, тем временем, успел убедиться, что здесь все в порядке, и продолжал играть с волком так же весело, как и другие дети.

Тристан подумал, что юный Мешек уже сейчас заботится о своих близких, как настоящий вождь. Однако такому вождю нужны наставники, способные развить его дарования!

И он обернулся к принцу Генриху, зная, насколько тот образован и начитан:

- Я надеюсь, что ты хорошо поладишь с этими детьми, благородный принц! Кстати, средний брат княжича Мечеслава - Мирослав, как и ты, больше всего любит книги, и целыми днями пропадает в библиотеке, стремясь узнать всю мудрость мира. Мне думается, тебе было бы интересно побеседовать с этим одаренным отроком. А самый младший, Милослав, любит песни, и уже сейчас учится слагать их. Словом, все три княжича очень разные. Однако ладят между собой, как подобает братьям. Да помогут Владыки Асгарда, чтобы они сохранили братство, и когда станут взрослыми!

Генрих кивнул в ответ:

- Я постараюсь поладить с маленькими княжичами, Тристан! Видно, что эти мальчики в самом деле способны в будущем совершить многое!

На этом окончился эпизод, который глядели Вещие Сестры.

Вернанди, Настоящее, улыбнулась над ним:

- Хромой аллеманский принц действительно стал мудрым наставником для троих княжичей. В первую очередь - для Мирослава, близкого ему по ученым увлечениям. Но и Мечеслав с Милославом многое почерпнули у своего наставника - о жизни, об окружающем мире, о войне и о политике.

И Скульд, вечно юная дева, улыбнулась в знак согласия:

- Им пригодятся уроки Генриха Аллеманского, которому они будут благодарны всю жизнь, как и другим своим наставникам!

И новая картинка открыла Вещим Сестрам уже другой - 914 год. В покоях Богемской крепости принц Генрих беседовал с княжичами Мечеславом и Мирославом, а вместе с ними - и с Либуше, что ходила за княжичами хвостом. За прошедшие два года дети сильно подросли; Мечеслав и Либуше выглядели уже почти юношей и девушкой.

Перед ними на столе были разложены книги и свитки с описанием знаменитых сражений прошлого. Генрих же говорил отрокам, время от времени подтверждая свои слова то одной, то другой цитатой из исторических источников:

- Ни одна битва не бывает совершенно подобной другим сражениям прошлого! Не только количество воинов и их вооружение, не только их подготовка и боевой дух имеют значение там, где спор решается вооруженной силой! На исход сражения может повлиять все, что угодно: местность, в которой проходит сражение - есть ли там лес, открытая ли степь или берег воды. Каков воздух во время сражения, дождь, туман или солнце будет в тот решающий час. В точности условия никогда не повторяются. Посему, грамотный полководец всегда учитывает опыт других успешных сражений, однако мыслит всегда самостоятельно, не повторяя за даровитыми предшественниками, но выбирая в любых обстоятельствах лучшее из возможного. Настоящий полководец всегда найдет ключ к победе, чтобы одолеть врага, и сберечь, при возможности, силы своего войска.

Мечеслав с удовольствием слушал хромого принца, и глаза его ярко блестели, потому что он представлял себе будущие поля сражений, предстоящие славные победы.

- Многое еще предстоит узнать, чтобы в настоящей битве сообразить, что принесет победу! Но я... мы, - поправил он, глядя на своего брата, - научимся воевать! Правда, Мирослав?

- Ага! - кивнул средний княжич. - Настоящий полководец должен опираться на других, а решать сам!

Либуше же покачала головой, усмехаясь, как важничают мальчишки. И она удивленно спросила у принца Генриха:

- Светлейший принц, откуда же ты сам узнал все, о чем рассказываешь нам?

Молодой аллеман печально улыбнулся:

- Я рассказываю вам, благородные отроки, то, о чем сам узнал в юности от своего наставника - мудрого жреца Сигиберта! Если мои уроки будут полезны вам, то лишь потому, что в них живет и доля его труда, хотя он никогда не знал никого из вас. Запомните его имя и будьте благодарны его памяти!

Мечеслав с братом и Либуше учтиво склонили головы. О доблестной гибели жреца Сигиберта им рассказывали старшие.

[Артанис]

Нити судьбы. Изгнанники (продолжение)

И вновь три Норны обсуждали события в Срединном Мире, где готовилось решающее противостояние.

- Юный княжич Мечеслав растет и обучается все новым и разносторонним навыкам, прежде чем стать тем, кто положит конец гордыне Предводителей Запада, - произнесла ясноликая Вернанди. - Но он еще слишком молод! По мере его взросления, растет и мощь возрожденной Арвернской империи. Все яростнее становится Сигиберт V, что безжалостно уничтожает всех, кто может помешать его неограниченной власти. Он все чаще подсылает убийц к непокорным потомкам Морава, что затаились в Богемии. До сих пор прозорливость княгини Дубравки, Адальберта Аллеманского и соратников-моравов срывала замыслы наемных убийц. Но трудно ручаться, что произойдет в дальнейшем! Однако больше всех от подозрительности Верховного Короля страдают его собственные родичи. Он продолжает держать своего отца живым в заточении, и, угрожая ему, вынуждает повиноваться самого сильного соперника - своего брата Адальберта. Поэтому аллеманы остаются вассалами Арвернии, хотя напряжение между братьями-королями все больше растет. Сигиберт еще несколько раз подсылал убийц к хромому принцу Генриху, но тем не удавалось добраться до него при богемском дворе. Однако, в первую очередь Сигиберт V стремится истребить своих собственных родичей, тех, кто имеет права на престол, но при этом не входит в союз "Волчат Розамунд". Он стремится, чтобы и в дальнейшем править Арвернией продолжал только его род.

Скульд прикрыла глаза, вглядываясь в маячившие впереди образы будущего.

- Сигиберт V безжалостен к своим врагам и к своим родичам, однако тем самым он роет себе могилу, как все тираны! Многих он погубит, но другие, спасаясь от гибели, найдут пристанище на Востоке, в землях, пока еще свободных от его власти. Там, в Богемии, арвернские изгнанники приложат все свои знания и умения, чтобы передать опыт подрастающему Мечеславу, зная, что он один в силах отомстить за их сломанные жизни. Те, кому угрожает Верховный Король, посвятят жизни победе над ним. Им придется спешить, поскольку почти каждый день может оказаться последним. Одним из изгнанников, что вымостят путь к Битве Народов, станет воевода богемского князя, Кшесимир Суровый, чей отец был из королевского рода Арвернии, а мать - из рода четвертого сына Почти Короля.

При этих словах Вещие Сестры обратились взорами к старшей из них - Урд, ведающей прошлое. И она кивнула, подтверждая ранее сказанное:

- У королевы Фредегонды Чаровницы были дети от каждого из ее мужей. От короля Хильдеберта IV Воинственного она родила, как только он погиб на войне, сына, тоже названного Хильдебертом. Это был законный принц Арвернии, однако его судьбу решили, едва он родился на свет. За него подписали отречение от престола, в пользу его двоюродного дяди и отчима, короля Хильперика II. А младенца Хильдеберта отдали на воспитание в братство Циу, потому что его мать Фредегонда и майордом Ангерран Кенабумский понимали, что при дворе принцу все равно грозит опасность. Хильдеберт был воспитан рыцарями справедливого Циу. Он вырос сильным юношей, унаследовал отвагу своего отца и стремление матери самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Повзрослевший Хильдеберт влюбился в девушку и сбежал из братства, чтобы стать ее мужем. Они прожили вместе недолго, хотя у них успел родиться сын. Кто-то из арвернской знати узнал сбежавшего принца и подослал наемных убийц, чтобы выслужиться перед престолом.

- Тем, кто заботится лишь о власти, трудно представить, что кто-то может стремиться лишь к любви и свободе, - вздохнула Вернанди.

- Да, да, - кивнула Урд. - Принц Хильдеберт Забытый погиб, защищая жену и сына. Ему было всего девятнадцать лет. Это произошло в 844 году от рождения Карломана Великого. Его годовалого сына отдали на воспитание жрецам. Однако, повзрослев, юноша повторил судьбу своего отца. Он добился освобождения из храма, где получил воспитание, подобающее принцу. И вскоре женился на внучке Аледрама Кенабумского, четвертого сына Почти Короля. В 866 году у них родился сын, нареченный Карломаном, в честь знаменитого прародителя. Он сделался военачальником, и сперва правители Арвернии ценили его. Однако, чем большего успеха достигал молодой принц, чем сильнее на него косились царственные родичи и их окружение. Ведь, как правнук короля Хильдеберта IV, он имел право на престол, от которого из гордости никогда не отказывался. Его ветвь даже была старшей в роду. Так что Карломан, вскоре прозванный Суровым,  пережил несколько покушений со стороны родственников по отцовской линии. Всякий раз он умудрялся уцелеть, либо благодаря собственной силе и отваге, либо при помощи близких людей.

- Жребий потомка королей еще не осуществился, - строго проговорила Скульд. - Его ждет более высокое предназначение!

- Это правда! - кивнула Урд. - Карломан Суровый, понимая, что в Арвернии его, в конце концов, убьют, как убили его деда, Хильдеберта Забытого, при помощи родичей по матери уехал на Восток, в Богемию, куда еще не простиралась власть арвернов.

Вещая Вернанди подхватила слова старшей сестры:

- Здесь, при дворе богемского князя Вратислава, Карломан Суровый показал себя полезным и распорядительным воеводой. Сделавшись вполне своим на новой родине, он, как и Чтибор Верный Меч, получил новое имя. Карломан сделался Кшесимиром. Это имя происходит от древнего слова, означающего "возжигать огонь, высекать искры трением".

- И воеводе Кшесимиру Суровому суждено разжечь в душе Мечеслава Моравского огонь мести нечестивым правителям Арвернии, - добавила Скульд. - В отдаленном будущем ему суждено придти со своим учеником на реку Одер, где состоится Битва Народов. Кшесимир погибнет в бою, защищая Мечеслава.

Вернанди, Настоящее, подняла ладони, словно защищаясь от речей младшей сестры:

- О, не спеши говорить об итогах событий, устремленная в будущее! Поглядим сперва, чему Кшесимир, опытный военачальник, научит княжича Мечеслава!

Гобелен показал Вещим Сестрам оружейный зал в крепости Богемского князя. Здесь Мечеслав, ставший к тому времени рослым и крепким пятнадцатилетним юношей, тренировался в поединке на мечах с воеводой Кшесимиром. Тот был рослым и статным воином лет пятидесяти. В его чертах еще виделось сходство с его властительными предками. Теперь он, обыкновенно сдержанный, немногословный, следил за каждым ударом княжича, с которым сражался на мечах.

- Так! Внимательней! - требовал он, отбив клинком удар Мечеслава. - Работай рукой быстро, очень быстро, а думай еще быстрее! Всегда думай, куда бить, и чем тебе ответит противник! Не при напролом, ты не бык!

Юный Мечеслав, как мог, следовал указаниям сурового воеводы. Он был быстр, как степной барс, и отважно владел мечом, но ему еще приходилось учиться воинскому искусству. Юноша приостановился на долю мгновения, сдерживая обрывки мыслей, что проносились в его голове стадом диких лошадей. Как хороший наездник, он опередил мчащийся табун и направил его в нужную сторону, как учил воевода Кшесимир. И сразу же нашел решение: дерзкое, рискованное, но способное принести победу. Он нырнул вниз, под щит противника, и нанес мечом удар в грудь, который в настоящем бою стал бы смертельным, если бы они не сражались на учебных, не заточенных мечах.

- Три моих победы против твоих пяти, наставник! - ликующе воскликнул юноша, и обернулся в сторону. У дверей стоял, наблюдая за поединком, его побратим, граф Тристан Кенабумский, а Мешеку было приятно похвастаться перед ним своими успехами. Он тут же заметил, что лицо Тристана серьезно, и даже мрачно: как видно, он привез своим друзьям важные, а может быть, и грозные вести!

Воевода Кшесимир взглянул на агайскую клепсидру, стоявшую на столе, и увидел, что вода, отмечающая время, перетекла сверху вниз.

- Время вышло, княжич, - обратился он к Мечеславу. - Сегодня ты хорошо бился! Но не воображай, будто знаешь все навыки боя на мечах; настоящий воин учится всю жизнь!

- Я запомню, воевода Кшесимир! - ответил Мечеслав ломающимся подростковым голосом.

Затем он уже с полным правом, обернулся к Тристану и радостно протянул ему обе руки.

- Здравствуй, мой названый брат!

- Здравствуй-здравствуй! Ого, как ты вырос! - воскликнул Тристан, коснувшись плеча юноши, и сознавая, что через год-два Мешек, вполне вероятно, сравняется с ним ростом. - Я вижу, ты делаешь успехи, и скоро фамильный меч будет вполне впору тебе!

Мечеслав со скромным видом обернулся к воеводе Кшесимиру:

- Я могу точно быть уверен, что мой наставник не преувеличит умений, что мне удалось достичь, пока я не стану действительно достойным!

Тристан улыбнулся, однако его улыбка выглядела печальной.

А богемский воевода произнес, окинув взглядом своего подопечного:

- Мечеслав Земомыслич, ступай, переоденься и омойся для приема в честь гостя!

Княжич поклонился старшим мужчинам и вышел из зала, оставив Тристана и Кшесимира одних.

Когда двери закрылись, и шаги юноши затихли вдалеке, граф Кенабумский уважительно проговорил:

- Я рад, что мой побратим, княжич Мечеслав, так хорошо владеет мечом!.. Но, к сожалению, больше покуда радоваться нечему. Я привез тревожные новости.

- Поделись ими; я не удивляюсь ничему на свете, - проговорил Кшесимир со спокойствием человека, чья душа окаменела от несчастий. - Очередные козни наших родичей, конечно же?

Тристан кивнул и произнес:

- Арверны и их вассалы захватили города Венетийской Лиги, а также Марцию. Правда, на побережье Зеленого и Окруженного Морей им пришлось столкнуться с Агайей. Ныне царство Адрастидов еще способно постоять за себя, и между агайцами и арвернами подписан мирный договор. И теперь Верховный Король Сигиберт готовит войска для нового похода на Восток, за Одер! Так что назревает новая война!

Кшесимир помрачнел, его лицо сделалось еще более суровым, как будто он готов был прямо сейчас выйти на смертельный бой.

- Благодарю тебя, что предупредил! Ты поступаешь, как настоящий родич. Твоим деду и дяде я обязан жизнью: ведь это они помогли мне спастись, бежав в Богемию. К счастью, и ты сделался достойным благородного семейства графов Кенабумских!

Тристан уважительно кивнул воеводе:

- Я оповещаю тебя в первую очередь, поскольку ты - мой родич, носящий имя Почти Короля! Кроме того, я, как и мои родные, признаю твое право на престол Арвернии. Ведь род Хильдеберта Воинственного всегда продолжался законной линией, в отличие от иных из потомков Розамунд!

В глазах Кшесимира, серых и блестящих, как лезвие его клинка, сверкнула законная гордость.

- Благодарю тебя, граф Кенабумский! Значит, я могу говорить с тобой начистоту, - произнес он, протянув руку молодому человеку. - Пока правит Сигиберт Завоеватель и такие, как он, ни ты, ни я не сможем жить спокойно, даже изгнанниками в чужих землях!

Тристан глубоко вздохнул.

- Так и есть, судя по тем сведениям, что доходят от Аллеманского двора! Чем больше возрастает власть Сигиберта V, тем подозрительнее он становится к возможным соперникам, которых яростно стремится погубить. Точно так же, как по его вине погиб жрец Сигиберт, должен был погибнуть принц Генрих Аллеманский, и как он казнил моего дядю, графа Хлодиона Кенабумского!

Кшесимир мрачно согласился с ним:

- Мне ли этого не знать, благородный родич? Ведь мне еще в юности пришлось сбежать в Богемию, иначе меня давно не было бы в живых!

- Мне рассказывали старшие родичи, как это было, - ответил Тристан. - Увы, ты прав, Карломан: мы сможем обрести безопасность, только когда Сигиберт Завоеватель погибнет или будет навсегда побежден! И поэтому для нас обоих счастье, что князь Земовит Моравский собирает военный союз против Арвернии! Ныне больше некому одержать над ним победу.

- Я думаю, княжич Мечеслав будет способен разгромить арвернов на поле боя, - приглушенным голосом ответил Карломан-Кшесимир, и на его лице отразилась гордость своим учеником...

Вещие Сестры переглянулись, наблюдая за их беседой:

- Да, ныне за Одером, в Богемии и Моравии, обосновались много изгнанников из западной знати! Они понимают, что лишь сильный военный союз способен свергнуть власть Сигиберта Завоевателя и помочь им вернуться домой. Надеждой изгнанников становится княжич Мечеслав, и многие из них становятся его наставниками, готовят его к предстоящей миссии.

Так проговорила Вернанди, Настоящее, протянув руки ладонями вверх в неподвижном равновесии, словно взвешивая два жребия.

[Convollar]

Вот не нашлось никого, чтобы угостить Сигиберта чем-нибудь эдаким.... Зато он до своих родичей добирается без проблем.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar

Вот не нашлось никого, чтобы угостить Сигиберта чем-нибудь эдаким.... Зато он до своих родичей добирается без проблем.

Надеюсь, что он со временем все же получит урок. И такой, чтобы после него еще долго никому из арвернов даже в голову не приходило корчить из себя императора.

Нити судьбы. Изгнанники (продолжение)

Гобелен Вещих сестер показывал пир, состоявшийся в тот же день в крепости Богемского князя, в честь приезда друга и родственника - графа Тристана Кенабумского. А после пира в Зале Советов состоялся уже важный и серьезный разговор.

Там собрались все первые лица некогда могущественного княжества, что теперь держалось на краю гибели. В тронном кресле сидел великий князь Земовит, а рядом с ним - хозяин здешней крепости, князь Вратислав Богемский. Рядом с ними сидели первые вельможи Моравии: воевода Мечеслав Предиславич, Чтибор Верный Меч и его сын Ратибор, Карломан-Кшесимир. Изгнанники и их потомки, доказав делом верную службу, ничем не отличались для властителей Моравии от их исконных подданных. К примеру, Кшесимир еще в молодости породнился с князем Вратиславом Богемским, женившись на его сестре.

Вместе с моравскими вельможами в зале присутствовали и двое гостей. Одним из них был хунгарский князь Ладислав, или Ласло. Другим - принц Генрих, посол Аллемании. Он окинул сочувственным взглядом Тристана, уже зная, о чем тот обязан сообщить. И осторожно поставил больную ногу на невысокую скамейку.

Тристан учтиво поклонился сидевшему великому князю и вручил ему послание от короля Аллемании.

- Государь Земовит, мой повелитель, король Адальберт Аллеманский, посылает тебе предупреждение, - в голосе посла не было ни гнева, ни угрозы, а звучала лишь жестокая печаль. - Арверны и их вассалы готовятся перейти Одер и вторгнуться в твои владения! Верховный Король Сигиберт V намерен потребовать от вас, моравы, землю и воду в знак повиновения! В противном случае, ваша судьба будет печальна, как у всех народов, что до сих пор смели противостоять властителям Арвернии! - в голосе Тристана вновь прозвучала горечь; конечно, он вспомнил о разгроме Арморики, родины его матери, а заодно, он вспомнил, как девять лет назад едва не был уничтожен прекрасный Велеград.

Великий Моравский князь и его ближники переглянулись между собой, печальные и бледные, с суровыми лицами. Все они сознавали, что Моравии грозит страшный противник, от которого не приходилось ждать добра.

Тристан Кенабумский проговорил откровенно, не скрывая от моравов своего сочувствия к ним:

- Король Адальберт Аллеманский предупреждает вас, что, если Сигиберт Завоеватель разгромит Богемию и ее союзников, он провозгласит себя императором и двинется дальше на Восток! Быть может, ему не хватает, чтобы возвыситься над памятью Карломана Великого, лишь окончательной победы над моравами, которых тот не сумел покорить. Но, если он утвердится в землях за Одером, то силами покоренных народов двинется дальше на Восток, на Яргород и другие Сварожские княжества, а также на Лугию и еще дальше.

Великий князь Земовит лишь кивнул в ответ и поглядел на гостя - хунгарского князя Ладислава, или Ласло, что обитал со своим народом в землях под Яргородом. Теперь Ласло, ныне уже тридцатилетний мужчина, сильный и красивый, был предан своим союзникам-моравам. Он обручил свою старшую дочь со внуком Вратислава Богемского, братом юной Либуше, хотя до брака детей оставалось еще несколько лет.

Теперь князь Ладислав сидел с суровым видом, положив руки с длинными смуглыми пальцами на колени. Ему было над чем задуматься. Его дед, светлой памяти князь Альмош, вел хунгар на Запад, надеясь, что здесь они встретят богатые и свободные земли. Но здесь, как и везде, приходилось воевать за счастье своего народа, и просто за жизнь свою. Пока могущественный завоеватель с Запада стремился покорить все на свете, хунгарам не приходилось мечтать о собственной земле. А между тем, с Востока на них всех надвигался Дракон, злобный шаркань,* ведущий сюда огромные полчища покоренных людей. И, когда он придет, все жители Запада, господа и рабы, окажутся перед ним одинаковы. Здесь будет некуда бежать, разве что в морские волны. Ладислав ощущал своим тайным знанием, что Императору-Дракону нужна не власть над землями и народами, как Сигиберту Завоевателю; для властителя всего Востока это была лишь возможность, а не цель. В сущности, тот ненавидел всех людей без исключения. Родным для Императора-Дракона был давно сгинувший мир до создания людей, когда под мягким солнечным светом вечного лета грелись невиданные чешуйчатые существа...

Ладислав, наделенный даром видеть тайное, сознавал, что единственная возможность у людей устоять против врага с Востока - это соединить силы сейчас, пока есть время. А для этого было необходимо совладать с Предводителями Запада, с которыми никакой союз не удастся осуществить.

И хунгарский князь обвел собравшихся пристальным взглядом:

- Уважаемый граф Тристан Кенабумский рассказал мне, как Сигиберт Завоеватель презрительно именует Моравию "Страной Изгнанников", - при этих словах граф кивнул, подтверждая слова хунгарского князя, а тот продолжал воодушевленным тоном: - Так вот, это правда! Я и мой народ, и другие, что собрались в этом зале - изгнанники в чужой земле. Я-то родился во землях Яргородского княжества, и никогда не видел гор Каменного Пояса, но многие из вас, почтенные мужи, лишились своего дома, были с кровью вырваны из праотеческой земли! Что ж: те, кому нечего терять, готовы постоять за этот край, давший им пристанище и надежду на лучшее! Другого выбора у нас, изгнанников, просто не остается!

Смелая, мужественная речь хунгарского князя воодушевила слышавших его, и в первую очередь - великого князя Земовита Моравского. Постаревший правитель, не сумевший даже отомстить за гибель своего единственного сына, приободрился и решительно проговорил:

- Ты прав, князь Ладислав, клянусь Мировым Древом! Я готов бросить клич любым изгнанникам, дать им владения и оружие, лишь бы они честно и грозно стояли плечом к плечу с нами на войне против арвернов! - горячо воскликнул великий князь Моравский.

В этот миг в глазах старого князя горел неистовый огонь праведного гнева. О, с какой радостью он поквитался бы с Сигибертом Завоевателем за своего сына, за потерю Велеграда!..

Однако долгая жизнь и тяжкие утраты умудрили Земовита, и он не позволял себе слишком долго поддаваться чувствам. В следующий миг он проговорил уже гораздо спокойнее:

- Разумеется, сперва нам нужно все обдумать и обсудить, кто может стать нам опорой в предстоящей борьбе!

Родичи и советники великого князя Моравского, а также его союзники приготовились обсуждать, кого еще можно привлечь к их союзу, и какими мерами можно приблизить победу над Предводителями Запада...

За этим советом, навек запечатленным на гобелене Норн, наблюдали сами Вещие Сестры. Они видели все, и в их всеобъемлющем взоре можно было прочесть одобрение тех методов, к которым намеревались прибегнуть великий князь Земовит и его ближники.

Первой из них заговорила прекрасная Скульд, поскольку то, о чем шла речь, относилось к будущему, хоть и не особенно отдаленному:

- Этим же летом сам князь Ладислав Хунгарский отправится с поручением от великого князя Земовита в Агайю. Моравский князь понадеется, что соперник Предводителей Запада, с которым даже Сигиберту Завоевателю приходится считаться, может стать им союзником в предстоящей войне. Однако в пути Ласло встретит иных будущих союзников, каких не ожидал. Он столкнется с отрядом вархонитских всадников, которые вели с собой пленников, тоже вархонитского корня. Ласло отобьет пленников у тех, что собирались их казнить. Освобожденных будет трое: отец и два сына, и по ним будет видно, что это знатные люди. В шатре у князя Ладислава, куда их приведут, они подтвердят его догадки: покажут фамильные драгоценности рода каганов, а также выколотые на груди у всех троих изображения барса - знак потомков самого кагана Бояна Бейбарса!

Освобожденные пленники поведают Ладиславу Хунгарскому, - продолжала Скульд, устремленная в будущее, - что они - в самом деле потомки великого кагана, и что им теперь грозят собственные соотечественники. Между разными родами вархонитов к тому времени начнутся междоусобицы. Новые властолюбцы захотят отнять власть у потомков Бояна. Выслушав их, князь Ладислав поймет, что вархонитские вожди искренне благодарны за спасение. И он решит привлечь их к создаваемому союзу.

- И по праву! - вмешалась строгая Урд. - Ведь в роду Бояна течет и моравская кровь, причем по обеим линиям, поскольку их прародительницей была княгиня Велислава Ростиславна, что отомстила жестокому завоевателю за гибель своей семьи! Вот только ее сыну от ненавистного Бояна пришлось вырасти в степи, по обычаям своего отца.

- Это так, - согласилась Вернанди. - Пришло время вархонитам отдать долг.

- Это же поймет и князь Ладислав, - согласилась Скульд. - Он разделит семью потомков кагана: отца со старшим сыном отпустит в земли их кочевья, а младшего, юношу-подростка, возьмет с собой, а после отошлет его ко двору своего свата, в Богемию. Тем самым он спасет юноше жизнь, потому что вскоре враждебные вархонитские роды захватят кочевье потомков Бояна и истребят их род. Юноша же, получивший имя Воислав, в честь первого имени своего прародителя - Войко, станет одним из тех изгнанников, кому суждено стать опорой грядущей силы князя Мечеслава Великого! Он будет благодарен своим спасителям - хунгарам и моравам, и посвятит свою жизнь общей с ними цели, отдаст все силы и умения ради победы над Предводителями Запада! И вклад степного кочевника, потомка злейшего врага, сделает воинство, что соберется под знаменами Мечеслава, гораздо сильнее! А их победа, в конечном итоге, способствует исцелению мироздания! - в лучистых глазах младшей Норны сверкнул радостный блеск.

На этот раз гобелен показал, по воле Вещих Сестер, картинку не такого уж далекого будущего - зиму 916 года. Был месяц, который сварожане зовут сечень, а моравы - ледень. За окнами весь день шел снегопад. Пухлые, слоистые снеговые тучи заволокли все небо, ложились на укрытую белым покрывалом землю. Сквозь снежное марево с трудом можно было разглядеть оголенные черные стволы деревьев в княжеском саду.

А в покоях терема Богемского князя жарко пылал камин. Пламя гудело, поглощая уложенные в него плотной связкой дрова. Домашний очаг согревал терем, и его обитатели наслаждались уютом, благодаря Огню - сыну Неба и Земли, младшему брату Даждьбога и Перуна. Если бы людей не согревал заботливый огонь очага, не рассеивал бы мрак зимних ночей, не готовил бы им пищу, не создавал бы новые предметы быта, - пожалуй, жить стало бы вовсе невозможно в холодных полунощных краях!

У камиина в кресле сидел принц Генрих Аллеманский. На коленях у него, как обычно, лежала книга, однако он сейчас оторвался от нее и внимательно наблюдал, как на середине комнаты вархонит Воислав обучал рукопашному бою княжичей Мечеслава и Мирослава.

Все трое юношей обнажились до пояса и остались босыми, в одних лишь простых беленых портках. Молодой вархонит, ровесник Мечеслава, был пониже него, но так же широк в плечах и быстр, как барс, тотем его рода. Мускулы так и играли под его смуглой кожей, на которую бросали свой отблеск блики камина. Однако и братья Земомысловичи не уступали ему сложением, а также легкостью движений, выдающей незаурядные воинские навыки.

Сейчас Воислав хлопнул себя ладонями по бедрам, вызывая бороться Мечеслава, более высокого и стройного, чем он сам. Тот двинулся ему навстречу так же быстро, и в то же время - осторожно.

Мечеслав первым прыгнул навстречу противнику, обхватил его за талию и за плечи, пытаясь повалить. Но Воислав увернулся из его объятий и отскочил, примеряясь сам ухватить соперника.

- Меня еще никто не сбивал с ног! - насмешливо воскликнул он, и сам обхватил Мечеслава за плечи. Несколько мгновений они стояли так, точно два оленя, покачиваясь и стараясь толкнуть друг друга посильнее.

Вдруг Мечеслав заметил, на какую ногу опирается противник, и ловко толкнул его коленом. Покачнувшись, Воислав рухнул, но не разжал рук, утянув с собой и молодого морава. Вскочив первым, Мечеслав воскликнул:

- Моя взяла!.. - и, оглянувшись на своего брата Мирослава, махнул ему: - Давай и ты с нами!

Но Мирослав, похожий на брата, только пониже и серьезнее на вид, с сомнением покачал головой:

- А что толку витязю с такой борьбы? Она годится только для состязаний. В настоящем бою мы будем конны и оружны, там не до рукопашной.

Воислав насмешливо фыркнул в ответ:

- Мой отец говорил - на войне все может случиться. Может, под тобой убьют коня, а самого обезоружат. А руки - они всегда при тебе! У нас в степи все мальчишки учатся бороться, как и ездить верхом и стрелять из лука! - молодой вархонит помрачнел, вспоминая степной простор, свое кочевье, родных...

Мечеслав понял его чувства и положил одну руку на плечо Воиславу, а другую - брату.

- И впрямь, всякое может случиться, и уметь надо! - и он стремительно отскочил, сжав кулаки, не подпуская к себе противников. Мирослав и Воислав закружили вокруг него, обмениваясь ударами, от которых каждый старался увильнуть и, в свою очередь, задеть кулаком соперника.

Принц Генрих наблюдал за борьбой сильных и ловких юношей, и восхищался ими. Он видел, что всех троих вот-вот можно будет считать уже не мальчиками, но великолепными молодыми воинами.



* Шаркань — в хунгарской мифологии дракон со змеевидным телом и крыльями, он является врагом героев в мифах и сказках.

[Артанис]

Нити судьбы. Изгнанники (продолжение)

Вещие Сестры, запечатлевшие на своих гобеленах все, что происходит в Срединном Мире, по-своему восприняли то, о чем говорилось там.

- Время идет, и готовятся великие события! - объявила ясноликая Вернанди.

Урд же, суровая и гневная, воскликнула:

- Чем презрительней отзывается Сигиберт V о Моравии, как о стране изгнанников, тем больше ко двору великого князя Земовита прибывает тех, кто нашел кров при его дворе и готов взять из его рук меч против арвернов!

Скульд же ничего не сказала, лишь повела руками, открывая на гобелене новую картинку предстоящего уже скоро будущего.

На сей раз в усадьбе богемского князя царило лето, еще светлое и ясное. Должно быть, стоял червень-месяц. Воздух звенел птичьими голосами. Солнце улыбалось с высоты, и деревья в саду тянулись к нему, словно улыбались всеми своими зелеными листьями.

По саду прогуливались князь Вратислав Богемский, великий князь Земовит Моравский и его старший внук, княжич Мечеслав. В последний год Земовит держал внука при себе, постепенно знакомя его с государственными делами, ведь Мечеславу предстояло наследовать престол!

Оба князя обсуждали последние важные события, а юноша прислушивался к ним.

- Ну, государь: царь Агайи все-таки оказал нам помощь против Арвернии, прислав отряд наемников из личной гвардии! - весело проговорил князь Вратислав Богемский.

- Да, я имел возможность их повидать! - задумчиво отозвался князь Земовит. - Интересный человек их предводитель, ярл Рагнар, или Ратимир. Кстати, тоже изгнанник, как я сам и большинство наших соратников! - старый князь с горечью усмехнулся.

- Он родич моему свату, князю Ласло Хунгарскому, государь: как и он, приходится внуком великому дедославльскому князю Брячиславу Ярославичу, - пояснил Вратислав. - Мать Ратимира родом из Мидгарда Норландского, поэтому он носит и северное имя. Его отец погиб еще при жизни своего отца, и по сварожским обычаям наследования сын сделался изгоем. Он уехал к своим родичам по матери, позднее путешествовал, участвовал в походах викингов, а после уехал с ними служить агайскому царю. Однако я разговаривал с ним, и убедился, что он не забыл своего родства. Рагнар - опытный воин и надежный человек, государь!

Земовит Святополчич усмехнулся:

- И впрямь, Моравия - страна изгнанников, куда стекаются все, кому нечего терять!

Оба князя негромко посмеялись, однако юный Мечеслав заметил печаль тревоги на лице своего деда. И Земовит Святополчич тут же сам прояснил причину своего волнения:

- Агайцы пообещали нам помочь, отвлечь арвернов и их вассальный флот на море, а также добить вархонитов, которые тревожат и их границы. Но не более того. Они вмешиваются лишь в те дела, что касаются их лично. Недаром говорят: "Хитер, как агайец!" Нам нужны более надежные союзники! Надеюсь, что князь Ласло договорится с яргородцами и прочими сварожанами, чтобы они пошли с нами против Арвернии...

При этих словах княжич Мечеслав подумал про своего второго деда, князя Вернидуба Полесского. Он был вассалом князя велетов, чьи земли лежали между Моравией и Приморским Норландом. Вот бы удалось привлечь их на свою сторону! Велеты - может быть, и не самый многочисленный среди народов дивий, зато сильнее них нет никого, против них не устоять никакому врагу!

Но юноша не успел напомнить деду о велетах. Потому что как раз тут на тропинке перед беседующими князьями появились те, о ком только что шла речь: князь Ладислав Хунгарский и его родич, ярл Рагнар, осанистый воин лет сорока пяти, настолько же светловолосый, насколько его спутник и родич был темным. Они оба обменялись приветствиями с Земовитом и его спутниками. Общим языком для разноплеменных союзников служил моравский.

- Я вижу, вы оба встревожены, и, уж конечно, не пустыми новостями, - проницательно заметил великий князь Земовит. - Поведайте, что вам довелось узнать!

- Тебе все ведомо, государь! - Рагнар уважительно склонил голову. - Когда я уезжал из Зеоклеи, ко двору как раз пришли последние известия, что Сигиберт Арвернский намерен объявить себя императором. Ведь он уже превзошел Карломана Великого, руками своих вассалов захватив часть Моравии, чего не смог добиться его прародитель. Под этим предлогом, он собирает при своем дворе отпрысков знатных родов, в качестве заложников, чтобы гарантировать верность их родных!

Князь Вратислав Богемский обвел взглядом всех присутствующих.

- В таком случае, если я что-нибудь понимаю, при моравском и богемском дворе скоро появятся новые изгнанники, которым будет безопаснее находиться на той стороне, где им не угрожают снять голову!..

Норны переглянулись над гобеленом, и Скульд улыбнулась, чувствуя потоки уже близкого будущего:

- Именно так всего через пару седьмиц после этого разговора в жизни Мечеслава появится еще один человек, которому суждено сыграть важную роль в его жизни. Это Гейзерих, сын принца Тюрингенского. Его мать - дочь князя Вратислава Богемского, и, таким образом, Гейзерих - двоюродный брат Либуше, возлюбленной невесты Мечеслава. Сами же Мечеслав и Гейзерих сперва встретятся настороженно, как соперники.

- Они равны и возрастом, и дарованиями, и силой духа. В жилах обоих течет кровь первокнязя Морава и императора Карломана Великого, - вмешалась Вернанди, Настоящее.

- Некогда те породнились через браки своих потомков, - уточнила Урд, Прошлое. - Их прародители прониклись взаимным уважением! А что предстоит этим юношам?

Скульд продолжала, указывая на гобелен, запечатлевший Мечеслава и Гейзериха возле Скал-Стражей, на берегу бурного Одера.

- Гейзерих вырос по ту сторону Одера, в давно покоренной арвернами стране. Зная старую легенду, он мечтал достать Меч Нуады из подводной сокровищницы, чтобы отвоевать свободу Тюрингии. Но, встретившись с Мечеславом, они постепенно узнают друг друга лучше, и в течение полугода станут друзьями. В свое время Мечеслав с Гейзерихом вместе отправятся к Стражам Одера. Оба они будут исполнены надежды добыть Меч Нуады, чтобы бросить вызов завоевателям. Каждый из них будет считать себя достойным Меча. Но это потом. А пока что, поглядим, как складывались отношения между ними!

Младшая Норна повела руками, и гобелен открыл картинку в будущее.

В саду при усадьбе Богемского князя, на поляне, где недавно выпал первый снег, собралась знатная молодежь. В центре внимания всего сообщества, как всегда, были княжич Мечеслав Моравский и Гейзерих, сын принца Тюрингенского. Их сопровождали братья Мечеслава, Либуше и вархонит Воислав. Вместе с молодежью прогуливался и принц Генрих Аллеманский, опираясь на трость.

Поодаль по тропинке, с хрустом уминая сапогами мягкий снег, медленно брели вновь приехавшие в Богемию по делам создаваемого союза князь Ладислав Хунгарский и граф Тристан Кенабумский. Последнего сопровождал его волк Мани, уже порядком постаревший, но еще крепкий, ставший мудрым, как человек.

Ласло и Тристан обсуждали последние вести.

- Хорошо, что агайцы согласились помочь нам, - одобрительно произнес хунгарский князь. - Однако они защищают в основном собственные границы и берега. Для нас же отряд Рагнара не сделает погоды. Арверны и их вассалы продолжают продвигать войска на Восток, ставят новые крепости все ближе к нам.

- Это так, - согласился Тристан со вздохом. - А бегство Гейзериха за Одер, в Богемию, вызвало гнев с арвернской стороны, и теперь границы будут стеречь сильнее!..

Пока старшие беседовали так, Гейзерих с Мечеславом затеяли очередной спор. В душах обоих юношей болели раны от того, что их земли терпели угнетения от арвернов. И присутствие друг друга еще сильнее растравляло их, потому что каждый, как в зеркале, видел в другом собственную судьбу. А молодость требовала применить хоть куда-то кипящие в них силы.

На сей раз спор начал Гейзерих. Он проговорил, потянувшись, как проснувшийся хищник:

- Все же, я буду не я, если не достану Меч Нуады из волн быстрошумящего Одера!

- Если только я не успею первым! - быстро парировал Мечеслав, задорно уперев руку в бок.

Молодой тюрингенец насмешливо фыркнул:

- Вы, моравы, только и можете, что жаловаться на произвол арвернов, отнявших у вас Велеград! Что же вы не дадите отпор, пока они не подошли и сюда, к владениям моего деда? Без Меча Нуады вам не справиться?

При этих словах лицо Мечеслава стало суровым, а его ясные синие глаза налились грозовой чернотой, когда он шагнул навстречу Гейзериху.

- По крайней мере, мы никогда не воевали за арвернов, не то что вы, с Западного берега! - воскликнул он, нешуточно примеряясь, куда нанести удар, поскольку слова Гейзериха больно задели его.

Братья Мечеслава тут же встали рядом с ним, точно сплошная стена.

- Мы хоть сейчас поможем Мешеку добыть Меч Нуады! - решительно произнес Мирослав.

Воислав, выругавшись по-вархонитски, приготовился разнимать юношей, если дойдет до драки. Либуше с досадой всплеснула руками. Принц Генрих искал момента, чтобы вмешаться в спор вспыльчивых молодых людей, чтобы они услышали увещевательное слово.

Беседующие Ладислав и Тристан тоже повернули к юношам, готовясь вмешаться в их спор.

Но первым успел Мани. Он подбежал и встал между Мечеславом и Гейзерихом, по очереди оглядывая их холодным взглядом почти человеческих глаз. Волк не рычал и не скалил зубы, но под его взором пылкие юноши вдруг присмирели, словно перед строгим наставником.

В этот миг принц Генрих тоже встал между ними, чувствуя, что сейчас самый удачный момент, чтобы призвать их к осторожности. И он проговорил, обращаясь равно к ним обоим:

- Остановитесь, юноши! Оба вы равно сильны и храбры, и вам надлежит стоять вместе против общего врага, а не ссориться, на потеху Сигиберту Арвернскому! Ведь в вас обоих течет и кровь Карломана Великого, и кровь первокнязя Морава. Некогда они, заключив мир, не только поженили своих детей, но и дали взаимную клятву соблюдать мир, за себя и за своих потомков. Прошло почти девятьсот лет, но эта клятва еще живет. Пусть ее нарушают такие, как Сигиберт Завоеватель! Но не вы! Великий император и первый князь Моравии вместе отдали Меч Нуады Хранителю Реки Одеру, с тем, чтобы его вернул, когда придет заветный час, самый законный из потомков. Один из вариантов пророчества также говорит, что Меч сможет достать тот из потомков Карломана Великого, что будет лишен престола узурпатором. Но, во всяком случае, его суждено добыть лишь достойнейшему. Вряд ли таким сочтут тех, кто готов из-за него драться со своим родичем! Одни лишь мудрые Норны знают, кому, в конце концов, суждено взять Меч Нуады из подводной сокровищницы Одера. Ваш спор не решит ничего и не приблизит вас к цели ни на шаг!

В словах ученого принца прозвучала такая сила, что оба юноши лишь потупились, не в силах произнести ни слова.

В этот миг к ним подошли также Ладислав и Тристан. И граф Кенабумский, поглядев на своего побратима, зардевшегося алой краской - от гнева или от стыда? - обратился не к нему, а к своему волку:

- Пойдем, Мани! Не будем мешать нашему побратиму самому осознавать свои поступки! Хотя мы - его друзья, и готовы впредь помогать ему, но пусть он учится сам отвечать за свои слова. Любой вождь должен понимать это! - сейчас, как никогда, Тристан чувствовал, ради чего Норны назначили ему породниться с Мечеславом.

Мани подошел к своему двуногому другу. Мешек же долго стоял, зардевшись краской. Наконец, он глубоко вздохнул, смиряя огорченное сердце. И протянул руку Тристану:

- Ты прав!.. Я постараюсь впредь сдерживаться. Спасибо вам всем, что не позволили мне ударить Гейзериха!

В ответ Тристан пожал руку своему юному побратиму. Волк же повел ушами, и шерсть у него на загривке вновь улеглась спокойно. Теперь двуногие родичи вели себя, как подобало разумным существам.

Тем временем, Ладислав Хунгарский примерно о том же говорил Гейзериху:

- Вы с Мечеславом равно достойны первенствовать среди своих народов! Меряйтесь и дальше силой и отвагой, но только в мирном состязании, - это пойдет лишь на пользу общему делу! А что до Меча Нуады, то у вас обоих остается надежда стать достойнейшими из претендентов.

Гейзерих горделиво выпрямился, уверовав в лучшее:

- Значит, это все-таки могу быть я! Ведь наш род королей Тюрингенских лишен власти арвернскими завоевателями.

Мечеслав приблизился к сопернику и протянул ему руку.

- Я тоже могу соответствовать пророчеству! Будем же и впредь мериться силами, пока нам не станет по плечу проникнуть в подводное царство Одера! Однако, кто бы из нас ни победил, пообещаем, что останемся друзьями, а не врагами!

Двое юношей пылко пожали друг другу руки, обещая стоять заодно, что бы ни выпало на их долю в будущем. Ведь судьбу знали только Вещие Сестры, которых чтили, хоть в несколько разном облике, почти все народы.

А они, тем временем, удовлетворенно кивнули над гобеленом, наблюдая примирение соперников. И обе старших сестры обернулись к светлой Скульд, что с ликующим видом устремлялась в будущее.

- С этого дня соперничество между Мечеславом и Гейзерихом не прекратится, но примет иные формы, - проговорила младшая из Норн. - Оба будут стараться превзойти друг друга во всех начинаниях, характерных для знатных юношей, но дружба между ними будет крепнуть все сильнее. Больше всех этому будет радоваться Либуше, любящая и нареченного жениха, и двоюродного брата.

Во всяком случае, в 918 году юноши решатся попытать счастья и приедут к Стражам-Скалам, в сопровождении младших братьев Мечеслава, - продолжала Скульд. - Но могучий Одер приготовит свои испытания для претендентов на Меч Нуады! Сперва он заберет оступившегося на камне младшего из Земомысловичей, Милослава, проверяя, кто первым бросится его спасать. Гейзерих прыгнет тотчас за ним, но будет думать не о спасении юноши, но о Мече Нуады, считая себя его законным владельцем. Однако подоспевший Мечеслав вытащит тюрингенца из водоворота, а сам вновь нырнет за братом. И не вернется.

Одер, старый Речной Хранитель, примет Мечеслава в своих чертогах так же любезно, как некогда - Карломана Кенабумского, - Скульд показала на гобелен времен юности Коронованного Бисклавре. - Он будет восхищен его готовностью рисковать собой ради брата. Но он устроит Мечеславу испытания, проверяя, вправду ли родные люди ему дороже, чем Меч Нуады. Он предложит юноше выбрать между его жизнью или жизнью Милослава, называя того сыном Дитриха, о чем в Моравии ходили слухи. Но Мечеслав выберет, чтобы был спасен его брат, - и тогда Милослав, живой и здоровый, выплывет на берег. Затем Одер станет предлагать юноше жениться на его дочери Вилии, Хранительнице целебного источника. Но юноша останется верен Либуше - а она услышит его ответ и потребует от Речного Хранителя, чтобы он вернул ей жениха. Третье испытание Мечеслав пройдет, согласившись, чтобы Меч Нуады достался Гейзериху, а не ему, если это поможет победить арвернов. Когда Гейзерих узнает об этом, у Мечеслава всю оставшуюся жизнь не будет более верного соратника, чем он! Одер же отдаст величайшее из сокровищ достойному и вынесет его на берег три дня спустя, бездыханного, как все сочтут, но крепко сжимающего в руках Меч Нуады!

И здесь чужеземные изгнанники тоже сыграют решающую роль, чтобы помочь юной Либуше, Деве-Лебеди, вновь вернуть к жизни ее жениха, - чуть улыбнулась Скульд. - Тристан Кенабумский некогда поведал ей историю Алета и Званы, он же верил до последнего, что Мечеслав может выжить. Но, и когда уже для "погибшего" юноши возведут погребальный костер, Либуше вспомнит, что рассказывали другие о примерах любви, что сильнее смерти. Чтибор Верный Меч расскажет ей о танисте Карломане и его супруге Альпаиде, что делила со своим супругом и горе, и радость, простила ему измену с другой женщиной, а после его гибели умерла и сама. Он же поведает ей о матери Карломана - Гвиневере Армориканской, которая, даже храня в сердце свою первую любовь, проживет долгую и счастливую жизнь со своим мужем, Теодебертом Миротворцем, и тоже не найдет в себе сил, даже будучи бисклавре, пережить его смерть. Вспомнит Дева-Лебедь и историю князя Альмоша и его супруги, рассказанную Ласло Хунгарским. Судьба героев разных народов и времен сольется на миг в Мечеславе и в Либуше, что, благодаря советам изгнанников, проведет "посмертную свадьбу" с Мечеславом и вместе с ним взойдет на погребальный костер. Потому-то и прилетят лебеди-Вьюги на зов своей сестры, чтобы погасить всепожирающее пламя! Потому и поднимется Мечеслав с погребального костра живым и здоровым, для новых подвигов и семейного счастья!

И все три Норны подняли ладони вверх и радостно воскликнули хором:

- Так будет!

[Артанис]

Нити судьбы. Изгнанники (продолжение)

И младшая из Норн открыла на гобелене новую картину - прекрасную и светлую, как награда после трудного и опасного подвига.

В Лугийском Святилище перед алтарем Лады стояли, взявшись за руки, Мечеслав и Либуше, в самых лучших нарядах. На лице юноши отражалось бескрайнее, ни с чем не сравнимое счастье. И тоже выражение сияло сейчас на лице девушки, скрытом полупрозрачной алой с белым фатой. Потому что сейчас была их свадьба, настоящая, выстраданная тяжкими испытаниями, и оттого - еще более радостная. Они слушали, как жрицы, одетые в белое с золотом, славят светлую Ладу, а сами глядели на огонь, горящий на алтаре.

- Храни огонь любви, горящий в сердцах этой пары, о, величайшая Владычица, чтобы он жил всегда, пока светят Солнце и Луна! На всю жизнь, на долгие века, на целую вечность!

Мечеслав и Либуше стояли перед алтарем, держась за руки, и ладони их были так горячи, словно они держали тот самый огонь, о котором пелось в свадебном гимне.

Святилище вокруг молодой пары полнилось народом. Всем хотелось увидеть счастливых молодоженов. Вся Моравия надеялась на княжича Мечеслава, совсем недавно невероятным образом добывшего Меч Нуады. И его свадьба со внучкой богемского князя, Либуше, что вырвала своего жениха из ледяных объятий Мораны, казалась всем счастливым знаком на будущее.

Конечно, ближе всех к молодоженам стояли их родные и те, кто сроднился с семьей моравских князей за годы испытаний. Счастливее всех была княгиня Дубравка, стоявшая об руку со своим супругом, Дитрихом Верным. Совсем недавно она едва не лишилась своего первенца, умоляла Одера вернуть хотя бы его тело, а после готовилась к сожжению Мешека на погребальном костре. А сегодня огонь семейного очага загорелся для них с Либуше!

Вместе с Дубравкой радовался и Дитрих, любивший Мечеслава, как родного сына. Бурно ликовали двое их сыновей, но еще счастливее были родные братья жениха - Мирослав и Милослав Земомысловичи. Второй брат держал венцы над головами новобрачных, а третий настраивал свою лиру, готовясь спеть песню, что сам сложил для Мечеслава и Либуше.

Радовались и старшие родственники: великий князь Земовит Моравский и князь Вратислав Богемский со своими родными. Оба деда от души желали счастья своим потомкам. Уже давно в Моравии было слишком мало счастья, но Мечеслав с Либуше сумели подарить его людям.

Чуть поодаль стоял и еще один дед жениха, князь Вернидуб Полесский, со своими велетами. Их род ныне гордился Мечеславом, унаследовавшим силу от детей камня, старших братьев людей.

Вдруг все расступились, пропуская к алтарю престарелую супружескую чету: бывшего великого князя Святополка Святославича и его супругу, Мирославу Всеславну. Они были счастливы увидеть, как их правнук ведет к алтарю Лады возлюбленную невесту, совсем как некогда они сами. И теперь растроганно глядели, не то мечтая о лучшей для молодых судьбе, не то вспоминая ушедшие времена.

- Пусть подарит светлая Лада Мешеку с Либуше столько же счастливых лет, как и нам с тобой, и пусть их любовь и в старости горит так же ярко! - тихо пожелала Мирослава. - А Мешек так похож на тебя в юности!

- Да, а Либуше унаследовала светлый облик и самоотверженность от своей прародительницы, моей сестры Людмилы! - растроганно кивнул седой головой старый Святополк.

Позади них на мягкой скамейке сидела вовсе древняя старуха, иссохшая и выцветшая, как холст, - стовосемнадцатилетняя герцогиня Груох. Держа за руки своих сыновей, Квиндала и Мирддина, она что-то тихо говорила на ухо склонившемуся к ней праправнуку - графу Тристану Кенабумскому. Тот приехал на свадьбу своего побратима вместе с женой, Верхуславой, и детьми.

Здесь же собрались, исполненные радости за счастливую молодую пару, все родичи и ближники княжеской семьи. Воевода Мечеслав Предиславич и его супруга, урожденная княжна Прибыслава Земовитовна, радовались за своего племянника, княжича Мечеслава. Рядом с ними стояли их дочери со своими мужьями. И воевода Чтибор Верный Меч, внук Груох, со своим сыном Ратибором и другими родичами, благодарили своих западных богов за княжича Мечеслава, который начал исполнять долгожданное пророчество, добыв Меч Нуады. Значит... значит, можно было надеяться, что скоро Герой, Что Славен Мечом, одолеет арвернов и освободит земли Арморики от их власти!..

Потомки "детей богини Дану", хоть и давно прижились при Моравском дворе, выслужили себе боярство, никогда не забывали своей родины. Да и кроме них, немало изгнанников, посвятивших жизнь борьбе с неправедным господством Арвернии, собрались на свадьбу Мечеслава и Либуше.

В первом ряду, среди почетных гостей, стоял, опираясь на трость с наконечником из хрусталя, принц Генрих Аллеманский, племянник короля Адальберта. Он привез не только поздравления, но и тайные сведения от своего дяди, что втайне поддерживал моравов против короля Арвернии, Сигиберта Завоевателя.

С посольством Сварожьих Земель приехал князь Ладислав Хунгарский. Он был готов вместе со своим воинственным племенем поддержать моравов в борьбе с Предводителями Запада, поскольку знал, что лишь в этом случае его народ обретет новую родину.

Вместе с Мирославом, венцы над головами новобрачных держал тюрингенский принц Гейзерих. Недавний соперник Мечеслава теперь радовался его счастью, как будто и Меч Нуады, и красавица-невеста достались ему самому.

Смуглый вархонит Воислав, потомок кагана Бояна, стоял среди молодых воинов, как вполне свой, облеченный доверием при моравском дворе, давшем ему пристанище.

Потомок королей Арвернии, воевода Карломан-Кшесимир, тоже глядел на новобрачных, и на его обыкновенно суровом лице сегодня нет да нет появлялась улыбка. Ведь Либуше была его родственницей, а Мечеславом, своим учеником, он гордился и возлагал на него большие надежды.

Во главе норландской гвардии, присланной моравскому князю агайским базилевсом, стоял Рагнар-Ратимир, еще один изгнанник. Он воевал в своей жизни за многих государей, по большей части, чужеземных. А теперь надеялся в скором времени обнажить меч под началом юного Мечеслава, за которым, судя по всему, стоило идти.

Все, кого в последние годы жизнь, так или иначе, связана с родом моравских князей, с судьбой юного Мечеслава, теперь собрались в Лугийском Святилище, радуясь его свадьбе с Либуше.

И новые неожиданные гости слетелись вдруг на свадьбу. Когда были принесены брачные обеты, нежданно подул резкий ветер, и черная туча заволокла небо. Люди недоумевающе озирались. Но те, кто недавно присутствовали при чуде возле погребального костра княжича Мечеслава, сообразили, что к чему.

- Вьюги! Это Вьюги, дети Стрибога! - воскликнули вместе юный Милослав и его прадед Святополк, престарелая Груох и Ласло Хунгарский.

И действительно, сквозь черные тучи густо посыпался снег. Но, долетая до земли, он превращался в белоснежные ароматные лепестки цветов, что устилали землю, как ковер. И сквозь белое мельтешение на землю спустилась стая белоснежных лебедей. Они повели крыльями и превратились в прекрасных юношей и девушек в белоснежных одеяниях. Окружив новобрачных, они приветствовали их звонкими голосами, напоминающими клич перелетных птиц, возвращающихся весной к родным гнездовьям:

- Здравствуйте, здравствуйте, родные наши! Все Небо Ветров поздравляет тебя, сестра наша, прекраснейшая из лебедей, и тебя, герой из рода сокола, что стал ныне черным орлом! Мы рады, что вы вновь обрели друг друга! Да продлится ваша любовь во веки веков!

- Приветствуем вас, брат и сестра наши! - продолжали они. - Мы были счастливы недавно помочь вам! Но помните: ваша миссия только начинается! Много воды утечет, прежде чем вы, наконец, вознесетесь с нами на Небо Ветров!

Окруженные небесными посланниками, Мечеслав и Либуше звонко смеялись, кружась в хороводе Вьюг.

- Спасибо! Спасибо вам, родные, что задули наш погребальный костер! - воскликнула невеста.

- Спасибо вам, родные! - вторил Мечеслав, исполненный благодарности. - Теперь я знаю, что нам предназначено! И, будьте спокойны: Меч Нуады меня не подведет! - он коснулся древнего божественного оружия, висевшего на поясе в драгоценных ножнах.

Старший из братьев-лебедей протянул руки к Мечеславу, и его прекрасное лицо сделалось строгим.

- Помни! Помни, брат наш: арверны преступили клятву Карломана Великого, однако время для решающего боя еще не пришло! Войну надо подготовить, надо собрать все силы под твои знамена. Ты победишь, когда будешь готов! И еще помни: с людьми сражайся людским оружием! Фамильный меч Коронованного Бисклавре ты обратишь против Предводителей Запада! А меч из чистого света, что горит в венце родича нашего, Князя Огненного Щита, обрати на Восток, против порождения Великого Ящера! Ибо только им можно поразить его!

Мечеслав слушал предостережения Вьюг, видел вокруг восхищенные взоры своих близких, и чувствовал, как становится настоящим, полностью обретает силу и знание, что всегда жили в нем, но которые он всецело раскрыл в себе только теперь, пройдя через смерть и второе рождение, обретя любовь и память.

- Я сделаю, как вы говорите, братья! - пообещал он.

И они с Либуше под руку направились через двор Лугийского Святилища, окруженные Вьюгами, ступая по белоснежным лепесткам. За ними, радостные и удивленные, следовали их родные и прочий люд...

Вещие Сестры просмотрели, что произойдет в будущем, и обменялись радостными взорами.

- Любовь этой пары сильна, как и во времена обретения новой земли, и благодаря ей юноша обрел не только Меч Нуады, но и самого себя, - удовлетворенно произнесла Урд. - Теперь он готов к победе над людьми и над Императором-Драконом!

- Свою первую победу Герою, Что Славен Мечом, придется одерживать не в одиночку, и у него уже готовы верные соратники, что плечом к плечу с ним станут против Предводителей Запада! - воодушевленно проговорила Вернанди. - Многих из них сами арверны толкнули в лагерь Мечеслава!

Под ее руками на гобелене вновь появились портреты изгнанников, что, так или иначе, помогали Мечеславу, способствовали его грядущей победе. Тристан, Генрих, Альмош, Ладислав, Гейзерих, Воислав, Чтибор, Кшесимир, Рагнар, - все они заняли место рядом с Мечеславом против общего врага.

- Жизнь изгнанника трудна и печальна, - проговорила Скульд. - Однако иногда такая судьба бывает избранничеством, чтобы совершить деяния, каких при иных обстоятельствах не произошло бы. Все, кому суждено быть наставниками и соратниками Мечеслава, посвятят свою жизнь великой цели. Они щедро отдадут все силы и умения, а иные - и жизнь свою, чтобы привести к победе Героя, Что Славен Мечом. Не просто ради военной победы над смертным или бессмертным врагом! Тем самым они помогут исцелить мироздание. Если бы не Мечеслав, люди и альвы скоро довели бы Срединный Мир до точки невозврата. Тогда и все сущее погибло бы в огне и крови! Но теперь этого не произойдет!

Стало так тихо, что Норны слышали, как журчит вода в роднике, которой они омывали корни Ясеня Иггдрасиля.

- Никто из них не проживет жизнь напрасно! - настойчиво продолжала светлая Скульд. - Даже Груох Плакальщица, пережившая больше утрат, чем может выдержать человек, - на гобелене показался портрет престарелой прорицательницы. - Она скончается через месяц после свадьбы Мечеслава и Либуше. Напоследок она, как старейшая из рода "детей богини Дану" признает, вслед за Тристаном, право Мечеслава на Меч Нуады, величайшую святыню ее народа. Она умрет тихо и спокойно, и тот погребальный костер, который готовили для княжича, будет разожжен для Груох и вознесет ее душу на Авалон, к ее близким.

- Но и здесь, в Срединном Мире, Груох много страдала, однако в конце жизни была счастлива, - задумчивым тоном признала Урд. - Ей было суждено умереть в изгнании, вдалеке от родины, однако именно изгнание подарило ей ее правнука Тристана и его детей. А сам Тристан в изгнании обрел свою любовь и создал прекрасную семью, которой так радовалась Груох в свои последние годы!

- Так и происходит на свете, - заметила Вернанди. - Изгнание без вины обрекает людей на печаль. Однако оно спасло многих потомков славных семейств, а иным и позволило продолжить род, которому суждено еще многое совершить в Срединном Мире!

- Об этом скажет Груох в своем последнем пророчестве на свадьбе Мечеслава и Либуше, обращаясь к своему потомку, Тристану Кенабумскому, - продолжала Скульд. - Она предскажет, что детей Тристана и Верхуславы ожидает время мечей и копий, но за ним придет и время короны! И Тристан серьезно выслушает совет, и не станет препятствовать тому, что должно статься! - младшая Норна вдруг усмехнулась, точно озорная девчонка. - Потому что впоследствии, когда побежденные арверны избавятся от губительных для них самих имперских амбиций, потомку третьего сына Тристана суждено стать их королем, и его род будет править на престоле Карломана Великого! Но можно ли это представить, пока сам Тристан находится в изгнании?

На лицах всех трех Вещих Сестер появились улыбки, однако похоже было, что они весьма одобряют такой поворот дел.

- Люди называют столь неожиданные события шуткой Норн! Однако это удивит только тех, кто не видит связи времен! Ведь на самом деле Карломан Кенабумский и его потомки издавна больше других были достойны править Арвернией, - проговорила Урд, Прошлое.

- Их род не поддается внутренней порче, как самая твердая скала, рожденная из пламени земных недр, не крошится ни на ветру, ни от течения воды, - заметила Вернанди, Настоящее.

И Скульд, Будущее, подытожила:

- И после род Коронованного Бисклавре примет власть не ради самой власти, но осознав, что иных, более достойных владык, просто нет!

[Menectrel]

«Нити Судьбы»

1. Хранители (Апрель 787 года. Великая Моравия. Порог Шести Стражей. Чертог Одера. Одер и Карломан Кенабумский)
2. Дружинник (Август 823 года. Великая Моравия. Злате – Гори. Земовит\Горка, Любомир Яромирович, Людмила Святославна и Святополк Святославович, Боян Бейбарс)
3. Пир Чаровницы (Июнь 835 года. Арверния. Дурокортер. Фредегонда Чаровница, Розамунд Прекрасная, Ангерран Кенабумский, Аделард Кенабумский, Ида Моравская)
4. Два Сердца и Одна Корона (Январь – Февраль 848 года. Арверния. Дурокортер. Фредегонда Чаровница, Розамунд Прекрасная\Хильперик III Сварливый\Кримхильда Лебяжья Шея, Аделард и Женевьев Кенабумские, Морвран Храбрый\Амаласвинта)
5. Воительница Арморики (Июнь – Октябрь 872 года. Арморика. Чаор-На-Ри\Трегидель. Боудикка (Воительница Арморики)\Адальрик Кенабумский (Приемыш), Ангерран II Кенабумский, Груох Плакальщица, Ангерран IX Арвернский, Хлодеберт Суровый, Клод Семь Шипов)
6. Верная Долгу (Июль – Октябрь 906 года. Великая Моравия. Велеград. Дубравка Полесская\Дитрих Швабский, Мечислав и Мирослав Моравские, Мечислав «Старший» Предславович, Груох Плакальщица, Адальберт I Алеманнский, Тристан II Кенабумский, Карломан Кенабумский)

7. Изгнанники (Чертог Норн. Корни Ясеня Иггдрасиля. Урд (прошлое), Верданди (настоящее), Скульд (будущее), Карломан Великий, Мечислав Моравский\Либуше, Тристан II Кенабумский, Альмош и Ласло-Ладислав Хунгарские, Жрец Сигиберт, Принц Генрих Аллеманский)

[Артанис]

Благодарю за чудесную историю, эрэа Menectrel, лучшая из соавторов!
Но где же наши уважаемые читатели?..

Нити судьбы. Изгнанники (продолжение)

Беседуя так, Норны вновь вернулись к делам сегодняшнего дня. И слово взяла средняя сестра - Вернанди, Настоящее, или Становление:

- Нынче Тристану Кенабумскому, прародителю будущих королей, остается лишь самому жить в изгнании и служить королю Адальберту Аллеманскому. А тот, в свою очередь, с каждым годом все больше опасается своего единокровного брата, Верховного Короля Сигиберта Завоевателя. Однако он дал вассальную клятву, которую нельзя нарушить просто так. Сигиберт же, не веря, что брата удержит страх за их отца, томящегося в темнице, потребовал к своему двору детей Адальберта. Таким образом, аллеманский король остается в союзе Волчат Розамунд. И союз этот не бездействует! - Вернанди простерла руки в пышных рукавах над чертежом стран Запада. - Изгнанники постепенно копят силы среди осколков Великой Моравии, но гораздо медленнее, чем им бы хотелось. А Сигиберт V провозгласил себя императором и двинулся дальше! Лишь моря до поры до времени отделяют его от Агайи, от Страны Туманов, лежащей за проливом к западу от Арморики... Быть может, даже от Земли Закатного Солнца, что за Западным Океаном, и о которой едва доходят слухи от самых смелых мореходов-викингов!.. А вот на Востоке арвернского завоевателя не сдерживает ничего!

Голос Норны сделался гневным и тревожным, как призыв набата, и под ее руками на гобелене замелькали жестокие картины войны: пожары, кровь, жестокие атаки рыцарской конницы...

- На этот раз все силы Запада двинутся за Одер, - это уже говорила Скульд, и лицо ее застыло, как цветок во льду. - Они обескровят Богемию, и оставят от бывшей Великой Моравии лишь небольшой кусок. Удовлетворившись этим, император Сигиберт двинется на север, минуя владения грозных велетов, на Норланд, под предлогом отомстить за былые набеги викингов.

А в Моравии, оплакивающей потери, Мечеслав будет провозглашен великим князем. Ведь его дед, Земовит Святополчич, умрет от горя, когда погибнут его владения, и лучшие из лучших молодых моравских витязей сложат головы в битве за Богемию. Вот при каких обстоятельствах доведется Мечеславу принять власть в опустошенном княжестве! - Скульд печально покачала головой. - И Мечеславу придется отступить с остатками своего войска в уцелевшие земли. Но он не смирится, но бросит клич, призывая к борьбе всех, кого можно!

Картинка по мановению руки младшей Норны показала князя Мечеслава. Он к тому времени возмужал, сделался рослым и крепким воином, однако в глазах его светилась печаль.

Молодой князь стоял возле своего прадеда, бывшего государя Святополка Святославича, одряхлевшего за последнее время. Он сделался настолько хрупким, что, казалось, любое движение сломало бы его пополам. Таким Святополка сделали две тяжких утраты в последнее время. Он потерял единственного сына, а за ним - и жену, княгиню Мирославу, которую сломила смерть Земовита. Однако сам Святополк еще держался. В его немощном теле продолжал жить ясный разум, и он чувствовал, что еще может быть полезен своему правнуку, князю Мечеславу.

Итак, Святополк сидел на скамейке, в своих покоях в Лугийском Святилище. Перед своим пращуром стояли Мечеслав и его братья.

Выступив вперед, Мечеслав держал на вытянутых руках меч, что некогда выпросил у своего побратима, графа Кенабумского. Он склонил голову, молча прося своего прадеда о благословении.

За окнами дома, где жил бывший великий князь, развевались знамена войска, что удалось вновь собрать Мечеславу. Это разношерстное воинство было последней надеждой Моравии. Святополк знал, что оно собрано из разных народов, и что его вожди - по большей части изгнанники, нашедшие пристанище в Великой Моравии.

Святополк Древний с болью, но и с гордостью глядел на своего правнука, князя Мечеслава. Тот в годину самых тяжких испытаний собрал вокруг себя остатки моравского народа и верных союзников, как некогда сам Святополк во время войны с вархонитами. Сколько разноплеменных и разноязычных воинов, изгнанников со всех земель, нынче встали под знамена Мечеслава!..

И престарелый бывший князь вознес свои исхудавшие морщинистые руки над склоненной головой Мечеслава и начал произносить благословение хриплым и дрожащим старческим голосом:

- Да хранят тебя Владыки Небес и Земли, и все духи наших благих пращуров, как и я благословляю тебя на всю жизнь, мой Мечеслав! Пусть Перун, победитель Великого Ящера, даст силу твоему мечу, мужество твоему доблестному войску, чтобы одолеть самого могучего и коварного врага! Ступай же, великий князь Мечеслав, и возвращайся с победой! Я верю: не зря, когда ты родился, и я, и вещая Груох видели у тебя на поясе сияние двух мечей, а на голове - золотую корону! - по мере того, как Святополк говорил, его голос все креп и набирал силу, словно воплощая весь род Морава, благословляющий теперь героя-спасителя.

Получив благословение, Мечеслав выпрямился, успокоившись. Его братья же поклонились Святополку в знак благодарности. И разглядели, что в выцветших глазах старого князя стояли слезы. То ли от боли и горя за пережитое, то ли от гордости за своих потомков...

Скульд, младшая из Норн, стала повествовать о грядущих событиях:

- Мечеслав, собрав большое союзное войско, заступит дорогу Сигиберту, и противники столкнутся на заливных лугах Одера. В течение нескольких дней будут идти переговоры, во время которых арвернский император подошлет убийцу к князю Мечеславу. И тогда Дитрих Верный, еще один изгнанник, что был вынужден служить арвернскому королю, даже живя в Велеграде, ценой своей жизни спасет пасынка.

Но после этого состоится Вторая Битва при Одере, или Битва Народов, как назовут ее будущие летописцы, - продолжала Скульд - Будущее, или Долг. - На поле мечей и копий смерть пожнет богатый урожай! Множество храбрых витязей погибнут, и кровь будет литься рекой! Среди погибших будут и одаренный певец Милослав, муж дочери Одера, и военный наставник Мечеслава - Карломан-Кшесимир Суровый, и тысячи других доблестных воинов, знаменитых и безвестных! Ласло Хунгарский лишится на этом кровавом поле нескольких сыновей и зятя, брата княгини Либуше, но сам останется жив. Да и другие изгнанники сделают все, что в их силах, в этой великой битве, в которой Одер станет красным, а его берега - топкими от впитавшейся в землю крови. Но моравы и их союзники одержат победу! - Скульд с гордостью подняла голову. - И тогда союзные изгнанники станут первыми, кто объявит князя Мечеслава королем Лугии и Моравии!

- А это дорогого стоит! - усмехнулась давно молчавшая Урд - Прошлое, или Судьба. - Лугийцы, подобно "детям богини Дану" и сварожским влесославцам, никогда не терпели слишком крепкой власти! Как видно, Мечеслав действительно поразит их, если они захотят войти в одно государство с ним и с его моравами!

- Так и произойдет! - заверила Скульд, показывая на гобелене новую, только что законченную картинку.

Стояла осень, и на величественных дубах вокруг Лугийского Святилища уже облетала пожелтевшая листва. В пасмурном небе слышались крики перелетных птиц, готовых подняться на зимовку в светлый Ирий.

А на земле, в Святилище, моравские воины несли на щите стоявшего на нем Мечеслава. Он, плывя над землей, крепко держался на ногах, не покачнувшись, и глядел перед собой, величавый и гордый. Его голову венчала корона. На широких плечах короля Лугийского и Моравского красовался алый плащ, на котором простирал крылья белый орел.

Множество столпившихся вокруг людей приветствовали нового вождя, выкрикивали поздравления. Среди них острый слух Мечеслава различил голоса, звучавшие с чужеземным говором, и он улыбнулся, приветствуя своих старых друзей.

- Да здравствует король Мечеслав! Да здравствует Лугия! - провозгласил граф Тристан Кенабумский, с гордостью глядя на своего побратима. Он вспоминал в этот миг маленького Мешека, выпросившего у него фамильный меч. И вот, перед ним был герой, победитель, сокрушивший мощь Арвернской империи и провозглашенный королем - первым королем единой Лугии!

И князь Ладислав Хунгарский, чей народ теперь обосновался по соседству с моравами и лугийцами, горячо воскликнул:

- Хвала тебе, Мечеслав! Будем и впредь стоять заодно!

Глядя на Мечеслава, Ласло вспоминал своего деда, мудрого князя Альмоша, и его наставления. Теперь все сбывалось по его слову. Хунгары, изгнанные из своих родных краев, показали себя верными союзниками для здешних народов. Много их лучших воинов погибло в Битве Народов. Но выжившие заслужили собственную землю и признание среди равных народов.

Норны, наблюдавшие коронацию Мечеслава, кивнули в знак согласия.

- Да, после Битвы Народов для хунгар наступит время вознаграждения за страдания их племени! - пообещала Скульд. - Они помогут Мечеславу одолеть Предводителей Запада, и он отдаст им в полное и свободное владение земли в среднем течении Даны-реки, от вархонитских степей до Драконовых Гор. Со временем по их призыву Мечеславу придется обнажить и Меч Нуады, и защитить своих союзников от другого врага, с Востока. Но это будет потом. А после Битвы Народов хунгары обретут свое государство, прочие же изгнанники под началом Мечеслава создадут новое королевство на обломках Великой Моравии.

Этого уже не увидит бывший великий князь, Святополк Святославич, - с сожалением добавила младшая из Норн. - Он умрет через полгода после Битвы Народов, в начале 835 года. Гибель младшего внука, сладкозвучного певца Милослава, подкосит старца, он сляжет в постель, и после того уже не поднимется. Так он и не узнает, что Великая Моравия, которую он оберегал столько лет, прекратит существование после его смерти. Большая ее часть сольется с Лугией в новое сильное королевство и потеряет самостоятельное значение, а остальное отойдет к Богемскому княжеству.

Все три Норны склонили голову, соболезнуя о князе Святополке, доблестном и мудром муже. Наконец, Урд - Судьба задумчиво проговорила:

- Жизнь князя Святополка во многом схожа с жизнью его правнука Мечеслава. Оба они в раннем детстве пережили нашествие врагов, потеряли близких, и видели, как их родину захватили враги. Но оба справились со всеми тяготами и смогли одержать победу, одолеть жестоких завоевателей. Однако всему на свете приходит свой срок! Кто-то умирает в этот миг, а кто-то рождается. Так же происходит не только с поколениями людей, но и с их государствами. Прошло время Великой Моравии...

- Но вместо черного орла расправляет могучие крылья белый - могучая Лугия под началом короля Мечеслава! - продолжала Вернанди. - Всему свое время! В то время как на Западе первый правитель Лугии, король Мечеслав, сияет восходящим солнцем и ведет свое королевство на вершину, с Востока движется, уже далеко перевалив за горы Каменного Пояса, Император-Дракон со своим воинством. Он идет к своему закату и забвению на долгие века!

- Древний Ящер думал править миром вечно, - усмехнулась Урд, показывая древний гобелен, на котором юноша с обликом Мечеслава сражался с крылатым ящером. - Но подвиг, свершившийся однажды, может повториться вновь. Алет, Враг Дракона, снова станет у него на пути, как некогда, потому что к тому побуждает его предназначение и собственное сердце. Для того и был создан из чистого света Меч Нуады, чтобы карать тех альвов, что нарушают закон сосуществования людей и Других Народов! Не так ли, сестра моя? - обратилась старшая из Норн к сияющей юностью Скульд.

- Так, - подтвердила младшая из Норн, открывая на гобелене новую картинку. - В 940 году король Мечеслав сразится с ящером-колдуном, Императором-Драконом, повелителем великих орд Востока.

Окно в будущее показало Вещим Сестрам Холм Ярилы, где некогда уже однажды решилась судьба всего сущего. Прошли тысячи лет - огромный срок по меркам людей, - и вот снова встретились былые враги для смертельного поединка.

На вершине холма стоял витязь в полном облачении, и шлем его украшала корона. А в руках его сиял Меч Нуады, луч солнца, запечатленный в металле, свет Звезды Постоянства. Мечеслав держал его не напоказ, но так, чтобы рука не устала до поединка.

Напротив него стоял в доспехах из странного черного металла, с чеканкой в виде золотого дракона на груди, повелитель всего Востока, колдун-людоящер в человеческом облике. На первый взгляд, у него был облик человека из тех далеких мест: непроницаемое смуглое лицо, не молодое и не старое, ни усов, ни бороды. Но Мечеслав видел под сводом шлема с навершием-драконом желтые глаза с вертикальными зрачками. Совершенно не человеческие глаза. Они выражали мудрость, холодную и рассудочную, не сдобренную теплом души. И ненависть ко всему роду людскому. Он был старше всего человечества, и ненавидел тех, кто отняли Землю у них, потомков Великого Ящера, а потом и истребили их самих.

Оба противника стояли молча, не тратя слов. Каждый слишком хорошо знал, кто стоит перед ним.

Позади Мечеслава весь Холм Ярилы был полон народа. Здесь собрались его воины, а также сварожане и хунгары, вызвавшие его на помощь. Ближе всех стояли, исполненные напряжения, но неподвижные, самые родные: его брат Мирослав, Гейзерих, Тристан Кенабумский, Ласло Хунгарский. Рядом с ними сидел, вздыбив шерсть, ручной волк, потомок Мани, некогда друживший с погибшим шесть лет назад Милославом. И Вьюги, быстровеющие дети Стрибога, в белоснежных лебединых одеяниях. И среди них - Либуше, прекраснейшая в мире Дева-Лебедь.

А низины по ту сторону Холма Ярилы были сплошь заполнены народом, пришедшим с Востока под черно-багряным знаменем с драконом. Люди из страны Сун и покоренных ею племен пришли сражаться с теми, кто не сделал им ничего плохого, в чужедальнюю землю, где им, возможно, становилось тревожно и даже жутковато. Но они, как и их предки, на протяжении многих веков повиновались Императору-Дракону, и не могли ослушаться его.

Но как их было много! Поля до самой Искры-реки были сплошь затоплены ими, их повозками и шатрами. Непревзойденном по численности войск с обеих сторон была Битва Народов шесть лет назад. Но, если собрать всех ее участников с обеих сторон, все равно вышла бы едва одна восьмая часть полчищ с Востока! Теперь можно было понять, как такое море людское сумело захлестнуть все земли от Восточного Океана и до Яргородщины. Пока что они, правда, стояли смирно, не двигаясь вперед. Но все понимали: если Император-Дракон прикажет, их волна поднимется и все захлестнет.

Но тот ничего не приказывал. Он был намерен сперва убить мягкокожего, что некогда обрек его на страшную боль и долгую тьму забвения. Убить его лично; гибель Мечеслава в сражении не принесла бы ящеру удовлетворения.

И Мечеслав, держа в руках Меч Нуады, не очень-то опасался несоизмеримого численного превосходства противника. Опасен был тот, кто перед ним. Лишь бы убить его, а тогда войска с Востока без своего кумира лишатся и силы воли, и желания сражаться!

Мечеслав следил за врагом очень пристально. И все-таки Император-Дракон нанес удар, непредставимый человеческому глазу. Он закрутил в руках меч-серп из того же черного металла, что и его доспехи. И на Мечеслава обрушилась сеть, черная, дымящаяся. Веревки сами собой принялись связывать короля.

Но Меч Нуады вспыхнул в его руках, легко рассекая черный дым, что с шипением растворялся в воздухе. Мгновение - и Мечеслав стоял на ногах, целый и невредимый, с мечом из чистого света.

- Здесь, где погибли твои сородичи, ты сгинешь навеки! - крикнул он, устремив меч в самую середину нагрудника, отлично понимая, что доспех ящера должен быть зачарован. Но все же он надеялся, что Меч Нуады сможет преодолеть его защиту.

Император-Дракон зашипел в ярости, едва светящийся луч озарил его. Вся черная холодная кровь ящера закипела в его жилах. Это человеческое отродье вновь подготовилось к решающей встрече, и боги людей помогали ему! Что ж, пусть будет ответ от последнего потомка вымершего племени - им и их любимцу!..

Колдун-людоящер прянул ввысь, сменяя человеческий облик на иной, памятный Мечеславу-Алету и Вьюгам. Огромное чудище, все в чешуйчатой броне, било перепончатыми крыльями над головой Мечеслава. Оно вздымало вокруг себя ледяной вихрь и выдыхало едкий черный дым, словно вокруг горел большой пожар.

Мечеслав задыхался, пытаясь подняться на ноги. Ему надо было подняться, чтобы ударить Мечом Нуады в сердце ящера. Но жестокий вихрь швырял его, как щепку, и вновь он вместо воздуха вдыхал едкий дым. У него бешено стучало сердце, в глазах темнело. Но он вновь и вновь вздымал меч, страшась лишь одного - сдаться, когда еще можно сражаться..

Вновь опрокинутый навзничь, Мечеслав чудом не выпустил Меч из рук. Он увидел над собой ящера, мчавшегося живой тучей прямо на него. Черные кривые когти, которыми впору закогтить медведя. Могучие лапы и крылья, державшие в воздухе тяжелое тело. Огромная голова ящера заканчивалась зубастой пастью. И только глаза были прежние - желтые, неподвижные, полные беспощадной ненависти.

Император-Дракон, принявший свое истинное обличье, пикировал на задыхавшегося, отравленного его колдовством Мечеслава. И вдруг на того пахнуло свежим воздухом! Развеялся черный туман, и до него донеслись голоса Вьюг: "Бейся, брат наш!" И прекрасная Либуше воскликнула, как лебедь: "Я люблю тебя, Мешек!"

Он мгновенно вскочил на ноги и ударил Мечом Нуады в грудь налетевшему на него ящеру. И светлое лезвие пронзило его броню, словно само знало путь к сердцу. Смертельно раненый ящер заклекотал и камнем рухнул на землю, ломая саженные крылья. Всем известно, что Меч Нуады всегда поражает врага...

- Вот так и будет в сражении на Холме Ярилы. Мечеслав выполнит свою задачу, и Меч Нуады - тоже, - подытожила Скульд. - Император-Дракон, жаждущий мести, найдет свой закат. И закат своей державы, хотя, впрочем, она для него всегда была лишь средством, чтобы мстить одним людям руками других. После его гибели воинство Востока распадется на части. У живущего столетия Императора-Дракона не найдется наследников. А, как только его не станет, народы Востока начнут ссориться и враждовать между собой. Их орды откатятся назад, и воинам короля Мечеслава не составит труда в течение нескольких месяцев изгнать их прочь. Так навсегда распадется империя Дракона, оставив после себя лишь смутные легенды!

Мечеслав же, как всем известно, обосновавшись в своем новом королевстве, возвратит Меч Нуады, через Тристана, его исконным владельцам, "детям богини Дану". И граф Кенабумский исполнит его просьбу, вернувшись из изгнания в Арвернию, которую всегда почитал своей родиной. Там еще будут властвовать потомки Сигиберта Завоевателя; но не им суждено восстановить порядок в пошатнувшемся королевстве.

- Жизнь, в конце концов, рано или поздно обретает равновесие, как река, потрясенная бурным землетрясением, рано или поздно проложит себе русло, - назидательно проговорила Вернанди. - Но жизнь Мечеслава еще не кончена после победы над Императором-Драконом. Ему предстоят еще новые большие деяния!

- Это верно! - кивнула Скульд. - Мечеслав займется строительством в своем новом королевстве, будет создавать на землях Лугии и Моравии процветающую страну, помогать залечивать раны недавних войн. У него будет достаточно забот и дома, а также семейных радостей с детьми, что подарит ему Либуше, затем - со внуками и правнуками. Ему суждена долгая жизнь, на протяжении которой он станет укреплять Правду людей и богов.

- Некогда в чертогах Одера, проходя испытание, он обещал Хранителю Реки исполнять свой долг и свое слово, - напомнила Урд. - И Карломан Кенабумский, встречаясь со своим учеником в Междумирье, взял с него гейс всегда исполнять обещания.

- Это так! - подтвердила Скульд, и печально нахмурилась. - Наконец, поскольку его оружие покарало врагов, что нарушили великие клятвы, Мечеслав установит для себя всегда исполнять клятвы, и будет свято соблюдать его. Но все-таки, невольное нарушение обета принесет ему смерть. Уже в глубокой старости Мечеслав окажется втянут в войну с остатками кочевых племен с востока, потомками подданных Императора-Дракона. В его постаревших руках еще хватит сил усмирить их, так что они примирятся с ним, и заключат договор , что король станет каждые четыре года приезжать к представителям кочевников для обмена подарками и подтверждения взаимных мирных клятв. Как раз наступит время такой встречи, и престарелый Мечеслав приедет для переговоров. Однако у него страшно разболится старая рана на ноге, и он не сможет встретиться с кочевниками. Тогда один из его внуков, тоже зовущийся Мечеславом, не зная о клятве деда, попытается помочь ему, исполненный любви и сочувствия. Надев одеяние и доспехи короля, Мечеслав-внук поедет на переговоры, выдав себя за своего царственного деда. Он не снимет шлема, а голосом и повадкой держаться сумеет выдать себя за короля. Так обещание Мечеслава все же будет нарушено, и смерть приблизится к нему. Старая рана на ноге воспалится, а, возвращаясь в свою столицу по реке, старый король смертельно простудится, и вернется умирающим...

Гобелен показал, как у пристани, где причалила княжеская ладья, на носилках перенесли на берег величественного, но крайне бледного, изможденного старца. Он был укрыт, как одеялом, знаменем Лугии с белым орлом.