За неделю до Нового года бабушка строго приказывала внучке не шалить со спичками, вести себя хорошо, а сама надевала тулуп, брала огромные лыжи, совала за кушак топор и отправлялась в лес за елкой. Внучка дышала на разукрашенное морозом стекло, наблюдала в дырочку, как бабушка неспешно, но умело идет на лыжах по озеру к синевшему вдали лесу, потом, накидывала на плечи толстый платок и выскакивала в холодный коридор. Оттуда вела деревянная лестница на чердак. Искусство лазанья по ней внучка освоила еще летом. Промежутки между скользкими круглыми ступеньками были великоваты для пятилетней девочки, но цепкие пальчики крепко хватались за перекладины. Путь она могла найти в темном коридоре и с закрытыми глазами. Сначала - на большой деревянный сундук, оттуда - на ступеньки, потом ухватиться за широкую балку, немного подтянуться – и ты уже на вышке. Поначалу тут почти ничего не видно, свет проникает только через малюсенькое замерзшее стеклышко-окошечко в дальнем конце чердака, но через несколько минут глаза привыкают к темноте, и начинаешь различать: кровать под пологом, старые пальто, подвешенные к балкам, одежка на перевесе из березовых жердей, связанные попарно настоящие гладышные веники для бани, кастрюли с запасами соли, крупы, муки, миски с клюквой, ящики с книгами, кипы старых газет и журналов… Девочка осторожно, стараясь не зацепить валенками устилавшие потолок опилки, прошлась по узкой средней дощечке мимо печной трубы, подошла к старому медному самовару и осторожно постучала по верхней конфорке. Некоторое время было тихо, потом послышалось недовольное пыхтение, конфорка приподнялась, из недр самоварной трубы высунулось замурзанное сморщенное личико под косматой шевелюрой.
- Вот только приляжешь отдохнуть… – пропыхтело странное создание.
- Не обижайся, Парамоныч, бабушка за елкой ушла, вот я сюда, к тебе, и поспешила, - девочка торопливо сунула руку в кармашек бордовых штанишек, извлекла кусок картофельной калитки и кренделек. – Это тебе к чаю, а еще вот, сахару возьми и конфетку. Она настоящая, шоколадная. В деревне таких ни у кого нет.
- Баловство это, - вздохнул Парамоныч, - но подношение проворно взял, окончательно выбравшись из недр медного самовара. Был он ростом с валенок девочки, одет в атласную желтую рубаху и полосатые штанишки, поверх рубахи была накинута меховая жилетка-душегрейка.
- Коли так, сейчас Потапыча да Митрича позову, пировать будем!
Парамоныч подскочил к стоящему рядом огромному двухведерному самовару, стукнул в блестящий бок, щелкнул по крану небольшого самовара «в рюмочку». из недр обоих сосудов послышалось кряхтение и бульканье. Потапыч вышел из нижней части трубы, Митрич – через верхнюю крышку. От Парамоныча Потапыч отличался большей дородностью да голубой рубахой, а Митрич худобой и алой косовороткой. Обуты трое самоварных были в ладные лыковые лапотки.
С самоварными девочка познакомилась еще по весне, когда впервые полезла на чердак без взрослых. Поначалу было немного жутковато взбираться по скользкой лесенке под самый верх избы, да еще в потемках, но позарез требовалось найти старый журнал с продолжением захватывающей истории о Карлике и Еловой Шишке, а бабушка в тот день первый раз после зимы выгнала корову на пастбище и пошла присмотреть за своей кормилицей, чтобы не обидели комолую молодую первотелку. Вот и осталась внучка полновластной хозяйкой в избе. Как было упустить такую возможность? Ящик со старыми журналами она разыскала быстро. Только начала рыться в кипе бумаг в поисках нужного номера, как вдруг ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Кот что ли? Кот, и впрямь, терся тут же, рядом, словно подталкивая к дальнему углу чердака, где тускло поблескивали старые самовары, убранные сюда за ненадобностью. Историю этих самоваров девочка знала. Самый старый, медный, был подарком бабушкиного брата, но немного прохудился, кран отпаялся, а починить старинную вещь было некому. Двухведерный был сослан на чердак за полной непригодностью – ни к чему маленькому семейству такую тяжесть каждый день таскать от печи к столу. А «в рюмочку» был совсем недавно куплен, но уж больно вертоват, по мнению бабки. Бабушка была человеком запасливым и предусмотрительным, с самоварами расставаться не спешила – мало ли куда пригодятся. Кот еще раз боднул маленькую хозяйку головой и, оглядываясь, чинно прошествовал к самоварам. Девочка, как зачарованная, шла следом. И тут она увидела Его! Странного мужичка… старичка… паренька… Она так и не смогла определиться, кем было маленькое существо, погладившее кота и улыбнувшееся ей:
- Не бойся, девонька, Жучок ваш меня хорошо знает. А кот к недоброму не пойдет.
В ответ, черныш замурлыкал сильнее и потерся мордой о плечо человечка.
Девочка была воспитанной, поэтому первым делом решила поздороваться.
- И ты будь здорова, маленькая Хозяюшка! Я Самоварный, Парамонычем кличут.
- Кто? – опешила девочка.
- Ты о домовых слыхала?
- Бабушка Шабаниха рассказывала как-то. Они за избой приглядывают.
- Вот-вот, есть домовые, есть лешие, банные, водяные, а я их дальняя родня, самоварный.
- К лешему бабушка посылает тех, кто ее не слушается. Он в лесу и страшный. А самоварные для чего?
- Мы их всех дальняя родня, в каждой вещи душа есть, вот мы и есть ее хранители. Пока вещь людям нужна, до тех пор и их душа жива.
- И в каждой вещи есть своя душа?
- Почти в каждой, если она сделана с любовью, на пользу людям.
- А почему же я их никогда не видела?
- Пока вещью пользуются, она людей радует, вот как твоя чашка или ваш патефон, душа тогда в самом предмете, ее не видно. Как в человеке: он дышит, смеется, радуется, плачет, а все благодаря живой душе. Они поодиночке не ходят – душа и тело. А помрет – душенька-то и отлетит. Вот так и с вещами. А когда они не нужны становятся, тогда их души еще живут какое-то время отдельно, своей жизнью. Все надеются: а вдруг да понадобится.
- А потом? Вещи ведь ломаются.
- Ломаются, - вздохнул самоварный. – Иногда им жизнь продлить можно. Вот как ты сейчас старым журналам.
- Да, или тетя вот старое пальто перешила! – обрадовалась девочка.
- Вот-вот. И мы, самоварные все ждем. Самовары-то почти новые!
- А где же остальные? – оглянулась девочка.
- Потапыч, Митрич, вылезайте, бездельники !
С тех пор девочка частенько лазила на чердак, носила новым знакомцам угощение, иногда пила вместе с ними чай, который самоварные приспособились кипятить тут же, на чердаке, пристроившись со своими самоварами к печной трубе. Она научилась различать их даже во тьме чердака. Парамоныч был самым ласковым и мудрым, любил ввернуть какое-нибудь старинное словечко. Потапыч - молчаливым и обстоятельным, а Митрич никогда не сидел на месте, постоянно шутил и сыпал пословицами да поговорками.
