Сегодня День Домового. Вспомнился мой первый рассказ на конкурс НДП
За спасение моей души…..
-1-
Девочка сидела на старой, перевернутой вверх дном, плоскодонке и читала. Бог весть, как попала эта лодка на территорию маленькой сельской больницы, почему оказалась в таком плачевном состоянии в нескольких сотнях метров от ближайшего водоема, но для окрестной детворы она стала настоящей находкой. Тут удобно было прятаться от докучливых взрослых, обсуждать свои проблемы, резаться в карты, просто греться под лучами солнышка и мечтать или читать. Прислоненная к забору, прикрытая ветвями деревьев, плоскодонка помогала взбираться на огромные тополя-осокори, на которых у девчонок был свой собственный, невидимый снизу домик. Там, вверху, было удобно жевать полузеленые ворованные яблоки и покотила молодого подсолнуха, наблюдать за жизнью внизу, молча наслаждаться высотой и ощущением полета, когда деревья начинали раскачиваться под натиском августовских ветров.
Сейчас девочка читала растрепанный томик Дюма. «Три мушкетера» - почти несбыточная мечта большинства 10-12-летних читателей тех далеких лет! Томик имел вид потрепанный, но гордый, чем-то похожий одновременно на всех своих героев: толщиной - на Портоса, остатками изящного золотого обреза - на Арамиса, возрастом и намеками на благородство - на Атоса, царапинами и нахально задранными, растрепанными уголками - на д’Артаньяна. Сей раритет удалось достать на несколько дней в библиотеке областного центра, под честное-пречестное слово вернуть не позднее назначенного срока, ибо очередь жаждущих приобщиться к шедевру мировой приключенческой литературы выстроилась на месяц вперед. Девочка проглотила книгу за два дня и теперь неспешно перечитывала особо полюбившиеся места, прикидывая, какие из иллюстраций следует скопировать в свой альбом.
- Дубина ты, и угораздило же связаться с таким недотёпой!
Казалось, эти слова прозвучали прямо в голове. Девчонка оторвалась от книги и недоуменно осмотрелась. Она могла поклясться, что благородные французские дворяне никогда не позволяли себе подобных выражений даже по отношению к врагам.
- Сам такой, надо было зеньки разуть и под ноги лучше смотреть! Будем тут сидеть по твоей милости до второго пришествия, если оно, конечно, наступит.
Голоса были странными. Во-первых, какой-то необычный тембр, напоминающий воронье карканье и лягушачье кваканье одновременно, во-вторых, они шли, казалось, из-под земли. Девочка решительно захлопнула книгу и спрыгнула на землю. Голоса приблизились:
- Чем попусту ворчать, лучше бы подумал, как отсюда выбраться.
Девочка неуверенно повертела головой, выбралась из зарослей полыни и лебеды, ступила пару шагов к недавно выкопанной канаве для водопроводных труб. Так и есть – на дне рва копошились два странных существа. Зверьки, люди? Пожалуй, больше всего эти создания были похожи на Чебурашку из мультика, разве что ушки были совсем маленькими и торчали из густой черной шерстки. Оба размером с ладошку, с босыми розовыми лапками, выглядывающими из-под округлых животиков… Девочка протерла глаза и склонилась над канавой:
- Эй, извините, пожалуйста, Вы кто?
Две лохматых головки запрокинулись вверх и две пары прищуренных зеленоватых глазенок уставились на склоненную надо рвом девочку.
- Мы братья Эй, - хором проскрипели два голоска. – Я Левый, а я Правый.
- Как, Эй? – растерялась девочка. – Вас так зовут? А почему одинаково? Это фамилия? Вы кто?!
- Просто Эй, безо всяких фамилий, - проворчал стоявший правее. – Чего уставилась? Хранителей никогда не видела?
- Да что они видят, теперешние дети, - пробурчал Левый Эй. – И чего тут стоять, как столб, лучше помоги нам выбраться.
- Ой, извините, я сейчас, - заторопилась девочка. Она осторожно положила книгу на край канавы и спрыгнула вниз.
-Ну вот, все глаза запорошила, - недовольно проговорил Правый Эй.
Траншея доставала девочке до подмышек. Прыгать в нее и вылезать было очень интересно, это она усвоила еще позавчера, когда вместе с подружкой Валей искала тут маленьких зеленых жабок с малиновым брюшком. Занятия естествоиспытанием прервал тогда больничный конюх дядька Микола, работавший по совместительству сторожем. Мало того, что он прогнал расшалившихся девчонок, так еще и нажаловался маме девочки на любимую дочь. Вечно занятая на работе мать не стала долго выслушивать объяснения непутевой дочери и строго настрого запретила даже приближаться к канаве.
Но сейчас речь шла о спасении двух существ непонятного происхождения. Самое странное, что девочка ни капельки не удивилась самому факту появления странных говорящих созданий. Она по очереди осторожно посадила на ладошку сначала Левого, потом Правого Эя и подняла на край траншеи. С виду легкие пушистые Эи оказались довольно тяжеленькими. Девочка выбралась следом за существами, присела перед ними на корточки. Хранители деловито отряхнули шубки, переглянулись и хором сказали «Спасибо». Казалось, сейчас повернутся и скроются в душистых зарослях чернобыльника.
- Не уходите, - шепотом попросила она. – Я никогда не встречала Хранителей. Кто Вы, что тут делаете, как попали в канаву?
- Пошли к убежищу, поговорим, - предложил Правый Эй и шмыгнул в лебеду по направлению к лодке.
-2-
Через несколько минут все трое уютно устроились на плоскодонке, жуя припасенные девочкой яблоки и, исподтишка, разглядывая друг друга. Девочка была лет десяти, с крепенькой фигуркой, округлой мордашкой, двумя толстыми, подвязанными сзади косичками и разлохмаченными спереди кудряшками. На загорелом личике светились зеленовато-серые глаза, а рот постоянно растягивался в улыбке. Синий трикотажный тренировочный костюмчик, на шее болтался большой ключ на замусоленной красной ленточке.
- Мы – Хранители, - повторил Левый Эй. – Ну, там помогаем людям, скотине. Следим за порядком во дворе и в доме. Желания иногда исполняем…
- Желания? – девочка мечтательно прищурилась.
- Только мира во всем мире не проси, - хмуро предупредил Правый Эй. – И всякие там любови тоже не по нашей части.
-А, - разочарованно протянула девочка, уже собиравшаяся попросить мира во Вьетнаме, приезда дяди Славы для мамы, а для себя, чтобы самый симпатичный мальчик в классе пригласил ее на новую серию «Анжелики» и дал почитать «Пленников Скалистых гор». – А что же Вы можете?
- Ну, там здоровья, чтобы жить долго. В хозяйских делах удачи.
У девочки болезней серьезнее насморка сроду не водилось. Даже во время ветрянки она отделалась двумя прыщиками и легкой температурой на два дня. Мама всегда была веселой и здоровой. Бабушка жаловалась на боль в спине и ломоту в суставах, но перспектива её смерти пока казалась чем-то невозможным, ну разве что через много-много лет. Хозяйства особого тоже не водилось. Они с мамой жили в комнатке при амбулатории, владели одним диваном на двоих, раскладушкой, несколькими тарелками и кастрюлями да двумя чемоданами одежды и книг. Из домашних животных был только полудикий бродячий кот Джульбарс. Он позволял себя подкармливать, иногда снисходил до лежания на диване, но на ночь неизменно уходил по своим кошачьим делам. Все попытки панибратства кот пресекал решительными ударами когтистой лапы. Глубокие царапки потом долго заживали.
- Ну, это нам не очень надо, - заверила она своих новых знакомцев.
- Это всем надо, - пробурчал Левый Эй. – Ты просто пока не понимаешь.
- А где Вы живете? – зашла с другого конца девочка.
Разговорчивые братцы снова переглянулись и вздохнули.
- Вы – домовички, да? А где же Ваш дом? – допытывалась девочка.
- Хранители мы, - снова повторил Правый Эй. – Но можно и домовыми величать. Только теперь вот бездомные.
- Почему? – опечалилась девочка.
- Так домишко-то наш, уж почитай, десять лет без хозяев стоял. Бабка там была старенькая, дети в город забрали, а про нас забыли. А нам без приглашения нельзя никак, вот и доживали в том домишке, как сиротки неприкаянные, – голосок домовенка дрогнул.
- Ладно тебе прибедняться, - проворчал Левый Эй. – Ну, а позавчера сносить начали и это наше последнее пристанище. Говорят, там новый дом будет, да только придемся ли мы ко двору?
- Ой, мама же говорила, это для нас дом строить будут. – обрадовала девочка. – Ну, для нас с мамой и для ее коллег. У меня мама врач в этой больнице. Мы тут при амбулатории живем, а мамины коллеги вообще в общежитии. Так где же Вы теперь проживаете?
- Тут, под лодкой этой, - вздохнул Правый Эй. – Нам ведь нельзя в другие дома, там свои Хранители имеются. И в казенное здание тоже нельзя, бесхозное оно…
- Так ведь холодно уже по ночам, а там и морозы, - воскликнула девочка. – А может Вы к нам жить пойдете? Только мама …
- Что мама?
- Ну, она в Вас не поверит. А если увидит, то испугается. Я весной майских жуков целую коробку набрала. А они средь ночи крышку спинками подняли и вылезли. Крику было! Мама до сих пор, как пол моет, меня зовет, чтобы, в случае чего, ее от жуков спасать.
- Мы не жуки, - оскорбился Левый Эй. – Впрочем, ты права, лучше ей нас не видеть. Мы за печкой устроимся. Есть там печка?
- Плита есть. А чем Вас кормить?
- Да можно и ничем, мы ведь сколько лет без еды жили. Разве, кашки когда.. а еще сметанки бы…
- Здорово, - обрадовалась девочка. – Я Вам всю свою кашу буду отдавать – терпеть её не могу. А сметаны у нас всегда целая банка стоит. И конфеты есть всякие, мама их обожает.
- Конфеты… - хором мечтательно протянули оба Эя. – Только ты нас должна по всем правилам в дом пригласить и сама отнести.
- Конечно, я сейчас, - заторопилась девочка. – Но, - она снова замешкалась, - это же амбулатория, казенное здание…
Эи дружно переглянулись:
- Ну, раз там семья живет, то можно. Только часть благодати тогда на это здание перейдет и в нем и останется. Не жалко?
- Ой, что Вы, мы поделимся. Вот только еще..
- Ну, что там еще не так, - пробурчал Правый Эй.
- У нас телевизора нет. Мы пока в гости к тете Шуре ходим смотреть.
- Глупости какие, на что нам телевизор, - возмутился Левый Эй, - жили мы без этой техники триста лет и еще столько же проживем.
- Вот и хорошо, - обрадовалась девочка. - А Вам в сумке удобно будет? Это большая сумка, мы с ней в баню ходим. Я сейчас сбегаю, принесу, ждите… - последние слова она проговорила уже на бегу.
-3-
Врач-педиатр Анастасия Афанасьевна вернулась домой в девятом часу вечера. День был совершенно безумным: с утра она приняла не менее двадцати больных, совершила обход стационарных пациентов, а потом началось собственно дежурство: за день довелось побывать в разных краях огромного села, съездить в три соседних (больничка обслуживала 11 сел участка). Она собралась было домой, но тут явились гаишники с очередным нетрезвым водителем. Подвыпивший мужик долго и путано объяснял, что не пил, просто вчера употребил с кумом по бокалу пива, а сегодня ни-ни.
- В трубочку дышите, - потребовала доктор.
Водитель вздохнул в сторону и решительно выдохнул перегар в наполненную медными проволочками стеклянную трубку.
- Посинела… - изумленно пролепетал он и тут же принялся канючить. - Доктор, Вы напишите, что легкая степень, у меня же семья, а эти и рады засадить человека, - кивнул он в сторону двух молодых сержантов.
- Раньше надо было о семье думать, - проворчала женщина. – Вы же убить кого-нибудь могли. Честно признайтесь, сколько выпили?
- Вам как на духу, доктор – стакан водки с кумом сегодня. Сын у него родился…
- Ладно уж, напишу среднюю, - вздохнула женщина.
Отдавая документы милиционерам, она взмолилась:
- Ребята, ну что Вы их всех к нам везете, город же рядом. Я еще дома сегодня не бывала, ребенка не видела.
- У Вас уже дети есть? – удивленно протянул молоденький сержант.
- Дочка, одиннадцать лет.
- Не может быть! Когда же Вы успели? - хором изумились гаишники.
Анастасия нахмурилась. Вот так всегда – никто не верил, что у стройной ясноглазой юной женщины может быть уже почти взрослая дочь. Попутчики в поезде неизменно называли их девочками и считали сестрами, приходилось доставать паспорт, развеивая недоумение сомневающихся. Какой-то старенький дедок из соседнего села в первый год ее работы начал допытываться у водителя;
- И для чего ты, хлопче, оту дытытну возишь? Она ж, наверное, еще учится, куда ей людей лечить?
За несколько лет работы недоверие сельчан исчезло. Ее давно величали по имени-отчеству, смешно выговаривая «Ахванасивна», с ней советовались не только по лечебным, но и житейским вопросам, а вот незнакомые мужчины по-прежнему видели в ней только молодую красавицу, за которой неплохо было бы поухаживать.
Перед уходом она еще раз сделала обход: заглянула в детские палаты, прикрикнула на неорганизованную «мамку», пытающуюся сунуть своему чаду немытую соску, протянула шоколадку маленькому калеке Юрчику (родители отказались от ребенка сразу после рождения, и мальчик который год жил при больнице в ожидании оформления в детский дом), поговорила с бабулькой из девятой палаты, жалующейся на свои нервы, развешенные, по ее мнению, на гвоздиках за окном. В шестую терапевтическую она заглянула с бодрой улыбкой - тут лежали двое онкобольных. Их с безнадежным диагнозом отправили из райбольницы домой умирать. Наркотики уже почти не помогали. Они понимали, что умирают, но упорно надеялись на чудо. Застывшее в печальных глазах страдание всякий раз заставляло ее сердце болезненно сжиматься.
Больница жила своей привычной жизнью: гремели судками повара, раскладывали шприцы и лекарства для вечерних процедур медсестры, в очередной раз протирали полы санитарки.
- Ну, все, девчата, пойду домой, - улыбнулась она санитаркам. – Больше не зовите сегодня.
- Идите, Ахванасивна, мы тоже отдыхать будем.
-4-
Дом встретил ее ароматом вареной картошки и жареного сала – самостоятельная дочь уже успела приготовить ужин, съесть половину, укутав остальное в газеты и телогрейку, и теперь валялась, по обыкновению, на диване с книжкой в руках.
- Ты долго сегодня, - заметила девочка, отрываясь на секунду от чтения.
- Так я же дежурная, а тут еще на освидетельствование привезли одну пьянь. Ох, устала я что-то: вызова были в разных концах, и на хутор пешком ходила, и на Поводовку, и на Новую улицу… - женщина сняла босоножки и блаженно потянулась.
- Тогда ешь, картошка на стуле, в фуфайку завернута, а салат и молоко в холодильнике.
- Я-то поем, а ты спать ложись, хватит глаза портить.
- Так рано еще. Я еще несколько страничек, ладно, мамочка?
- Ладно, горе мое, только смотри, чтобы не как прошлый раз: в три часа ночи просыпаюсь, а ты читаешь…
- Угу, - пробормотала дочь, погружаясь в увлекательный мир звенящих шпаг и королевских интриг.
-5-
Они проснулись далеко за полночь от настойчивого стука в окно.
- Что там? – сонно пробормотала девочка, жмурясь от яркого света включенной матерью лампочки.
- Спи, на вызов, наверное, - успокоила женщина, набрасывая халатик и выходя в коридор.
Она вернулась через секунду, на ходу меняя домашний наряд на рабочую юбку и блузу:
- Я на вызов, а ты спи, не вздумай читать. Там какого-то повешенного привезли. Справку выпишу, я не надолго.
Девочка сонно кивнула и натянула на голову одеяло. Она слышала щелчок выключателя, легкий стук маминых каблучков, возбужденные голоса санитарок за дверью, на ходу рассказывающих, что «привезли мужчину из Лукашевки, повесился, потому что выпил много, с жинкой поругался и решил ее припугнуть».
Девочка выждала пару минут, проворно соскочила с постели и включила свет. Достала из-под подушки пухлый том, раскрыла, но читать почему-то не стала. Вместо этого она заглянула за диван и прошептала:
- Эй, Левый, Правый, можете помочь? Вы же умеете лечить. Помогите маме. Вы же слышали все?
Две темные кудлатые головенки высунулись из тени.
- Так, если живоват немного, то можно, - пробурчал Правый Эй.
- Да стоит ли спасать такую никчемную жизнь, - возразил Левый.
- Вы или бессердечные или ничего не умеете, - возмутилась девочка. – Он же человек, хоть и пьет водку. У него жена, дети есть, как же так?
- Да ладно,- успокоили ее хором Эи. – Мы попробуем. Только нам бы потом молочка и по конфетке…
- Все будет, - заверила девочка. – Вы только постарайтесь, вы же добрые, хоть и бурчите.
- Ты тоже побурчать любишь, - усмехнулся Левый Эй. – Хранители всегда похожи на своих хозяев.
-6-
…Водитель Василь Петренко в тот день с утра пребывал в дурном настроении. Не ладилось решительно все: во-первых, с утра не удалось похмелиться после вчерашней пьянки с соседом Петром. Во-вторых, жена Валентина нашла заначенные деньги, а ведь вчера мысль припрятать трешку в бардачке трехтонки казалась вполне здравой. Жена туда никогда не заглядывала. Машина всю ночь простояла незапертой возле двора, она частенько тут ночевала и никому до нее дела не было, даже вездесущим соседским мальчишкам. А тут надо же – выгоняла Валентина утром корову и за какой-то надобностью полезла в бардачок, обнаружила под початой пачкой «Примы» вожделенную зеленую бумажку, торжествующе ворвалась в дом и выдала непутевому супругу все, что думает о мужьях, ворующих у собственной семьи, ничего в дом не приносящих и вообще жить не умеющих, не то, что сосед Петро. Сравнение с соседом показалось особенно обидным – вчера они с Петром вместе обмывали новенький телевизор «Весна», но вот Петро, оказывается, хозяин, а Василь – пьянь непутевая. В сердцах Василь не стал даже завтракать, тем более, что после вчерашнего на скворчащую на сковородке яичницу с салом не только смотреть, думать о ней не хотелось. Василь выдул кружку ядреного квасу из березового сока, прихватил засмальцованную куртку, впрыгнул в свою верную трехтонку и хлопнул дверцей. Слова Валентины о непутевости мужа, за которого («вот говорила же ее мать, да кто их, матерей вовремя слушает»), ей выходить вовсе не следовало, еще звучали у мужчины в ушах. Помянув про себя тещу и пожелав ей немедленной сексуальной связи самым извращенным способом, Василь немного успокоился, но ведь недаром говорят «не буди лихо, пока оно тихо». Упомянутая теща попалась как раз напротив колхозной конторы, куда заехал Василь за нарядом. Сварливый нрав Василевой тещи был известен не только всему селу, но и трем окрестным, а новости она умудрялась узнавать раньше, чем событие имело место быть. О вчерашней пьянке она знала несомненно, об этом свидетельствовал и решительный вид, с которым фурия местного разлива направилась к машине зятя.
После общения с мамой жены Василь относительно равнодушно выслушал замечания председателя и бригадира о вчерашней самовольной отлучке с работы раньше положенного времени, об угрозе лишить премии и не выделять новую автомашину, о переводе на вывоз силоса с дальнего поля. В голове стучало одно: «Жизнь несправедлива. А если она несправедлива, то за какой надобностью жить?». Распитая с колхозным сторожем Макарычем после второй ходки поллитровка только усугубила мрачное настроение Василя. За второй бутылкой последовала третья. Домой Василь явился около полуночи, пешком. Изрядно потрепанный и вывалянный в пыли. Слова Валентины о том, что лучше утопиться, чем жить с такой сволочью, доносились, как сквозь толщу воды. Коротко послав жену в сторону мужского полового члена, Василь развернулся и неверными шагами ступил за порог. Пошатываясь, он добрел до сарая, врезавшись плечом в дверной косяк, ввалился внутрь и тут взгляд зацепился за переброшенную через дверцу курятника веревку…
-7-
… Анастасия Афанасьевна на бегу выслушивала объяснения санитарки. В прохладном, уже осеннем воздухе, сонливость как рукой сняло, но холода женщина не ощущала. Несколько десятков метров от амбулатории до стационара она преодолела в считанные секунды. На дороге у ворот, в неверном свете уличного фонаря, виднелся большой, припорошенный по бортам кукурузной сечкой, самосвал. Возле машины нерешительно топтались двое мужчин.
-Сюда, Афанасьевна, он тут, взгляните и выпишете справку, - попросил высокий крепыш в клетчатой рубахе.
Женщина решительно подошла к самосвалу и встала на подножку.
- Помогите мне, - потребовала она.
- Да мертвый он, что смотреть-то, - хмуро пробурчал сосавший папиросу пожилой водитель.
- Я должна осмотреть, - возразила доктор, перебираясь через борт, и склонилась над лежащим.
На дне лежал мужчина с посиневшим лицом, с обрывком пеньковой веревки на шее. Доктор приподняла веки повешенного, потом припала к груди. Через секунду она скомандовала:
- А ну-ка, ребята, несите его в стационар!
- Да чего носить-то, выпишите справку, паспорт его у меня, - возразил крепыш. – Я его братан, жинка дома осталась, плачет… холодец, значит, на похороны варить собирается..
- Я вам сказала – несите и поскорее!
От требовательного решительного голоса мужики поежились и начали открывать борт машины. А женщина уже распоряжалась на крыльце стационара:
- Девчата, готовьте сердечные, тащите кислородные подушки.
- Да покойник он, Афанасьевна, - робко проговорила невысокая рыженькая санитарка.
- Горпинка, не рассуждай, а готовь кушетку!
Она сама набирала в шприц сердечные и колола в почти невидимые уже вены, делала искусственное дыхание, вглядывалась в неподвижное тело и начинала все сначала. Зараженные энтузиазмом доктора, медсестры подавали шприцы, помогали массировать грудную клетку. Никто не верил, что усилия не пропадут втуне, но через несколько минут синева начала исчезать, мужчина судорожно дернулся, вздохнул, закашлялся, а затем открыл помутневшие глаза.
- Ну, Вы даете, Афанасьевна, мертвого оживили! – восхищенно воскликнула чернявая санитарка.
- Рассказать кому – не поверят, сама бы не поверила, кабы не видела, - прошептала молоденькая медсестра Верочка.
- Все, девчата, - устало вздохнула доктор, - теперь давайте ему кислородную подушку, если станет хуже, и вколите еще витамины, для поддержки.
- А вы говорили – справка, - презрительно взглянула она на топтавшихся в коридоре мужчин. – Небось, вместе пили. Допьетесь до чертиков, а потом спасай вас, а женам слезы. Холодец можно отставить, - махнула рукой и пошла к выходу.
-8-
Дома она отломила кусок булки, достала банку молока, и, макая в сахар булку, начала жевать, запивая прямо из банки. Дочь сонно повернулась на другой бок, прикрываясь ладошкой от света, и пробормотала, не раскрывая глаз:
- Ну, что там?
- Откачала. Представляешь, напился мужик и повеситься решил, а я его наколола, искусственное дыхание сделала, он и ожил.
- Здорово, молодец ты у меня, - на лице девочки расцвела улыбка. – У тебя никто умирать теперь не должен!
- Хорошо бы, - вздохнула мать. – Там у нас конфет не осталось?
- Ой, их, наверное, домовички съели. И вообще, сладкое вредно, - девочка уткнулась носом в подушку.
- Знаю я твоих домовичков, опять все подружкам отнесла? – засмеялась мать.
-9-
… На следующее утро вся больница потешалась над незадачливым висельником. Анастасия Афанасьевна выслушивала восторженные возгласы младшего персонала. Коллеги-врачи отнеслись к происшедшему много сдержаннее. Для них само собой разумелось, что за жизнь человека нужно сражаться до конца, чудес не бывает, каждому отпущено столько, сколько отпущено, а дело врача – лечить и спасать, не вдаваясь в излишнюю сентиментальность. Иного от людей, за праздничным столом в перерывах между двумя рюмками и ложкой салата оливье, рассуждающих о цвете и частоте рвоты у пациента из второй палаты, трудно было ожидать. Сама Анастасия Афанасьевна тоже рассматривала этот случай, скорее, как забавный курьез в своей практике, куда больше она гордилась спасенным позавчера грудничком, которого удалось довезти живым до реанимации, хотя по пути пришлось дважды останавливаться и колоть внутривенно в головку. Найти тоненькие ускользающие ниточки-вены у бьющегося в судорогах ребенка было практически невозможно, приходилось действовать на чистой интуиции и удаче. В тот день удача была на стороне малыша.
Она собиралась пойти на обед, когда задыхающаяся от смеха санитарка позвала ее в санпропускник. Там уже поджидал давешний спасенный. От мужика безбожно несло перегаром, на шее через распахнутый ворот грязноватой рубашки виднелась багровая ссадина от веревки, но рот то и дело расплывался в улыбке. На вытянутых руках он торжественно протянул Анастасии огромный, свернутый из местной областной газеты, кулек.
- Что это? – отпрянула женщина.
- Это Вам, Ахванасивна, возьмите, не обижайте, - взмолился Василь. – Вы мне жизнь спасли.
- Если так будешь пить, ее никто не спасет. Выбрось дурацкие мысли из головы, живи и расти детей, Вася. Ладно уж, давай, - она взяла кулек и от души расхохоталась: пакет был полон разнообразных шоколадных конфет, а на газете огромными буквами было старательно выведено «Анастасии Ахфанасиевне за спасение моей души».
-10-
… На этот раз дочь покормила овощным супчиком по рецепту, вычитанному в журнале «Пионер». Анастасия поспешно глотала обед, дочь сидела на полу и что-то быстро рисовала в своем альбомчике.
- Вот тут конфеты от вчерашнего спасенного, угости подружек, - мама протянула дочке пригоршню сладостей. – Остальное девчатам раздала в стационаре.
Когда мать ушла на работу, девочка метнулась к дивану и позвала:
- Хранители, идите, конфет дам. Спасибо Вам!
Левый и Правый неспешно выбрались на свет.
- Да мы ведь ничего, - смущенно пробормотал Правый Эй, - это все твоя мама.
- Как мама, а Вы? Вы разве ни при чем? – удивилась девочка.
- Мы тоже при чем, - пояснил Левый Эй, - но если бы не вера и доброта твоей мамы, мы бы ничего не могли сделать. Запомни, помочь можно только тем, кто сам что-то делает. В этом и состоит самое главное чудо.
- Так просто, - разочарованно протянула девочка.
- Ребенок, - хором усмехнулись Эи, поворачивая к ней перепачканные в шоколаде мордашки. – Думаешь, так много людей, которые хотят что-то изменить или улучшить? Кто борется до конца? Большинство просто плывут по течению…
-11-
С тех пор прошло много лет. У Анастасии Афанасьевны, в самом деле не умирали больше пациенты, и она и дочь почти не болели, долго сохраняли молодость и бодрость. Часть благодати коснулась и амбулатории. Ни разу с тех пор в ней никто не умер. Когда в бестолковые девяностые годы закрыли больничный стационар, старое здание уцелело от погрома и продолжало служить людям. Через год после спасения Василия Анастасия с дочкой перебрались в новый, построенный для врачей дом. Девочка забрала с собой Эев, они поселились за котлом парового отопления. Дочка подрастала, потихоньку забывая своих странных знакомцев, они все реже показывались ей на глаза. Но раз в год, накануне Рождества, она старательно готовит подарок для домовичков – заворачивает в яркие тряпочки и мишуру горбушку хлеба, проговаривает заветные слова и оставляет подношение в щели за котлом. Там потом долго слышится ворчание и шуршание.
- Мыши совсем обнаглели, и куда кот смотрит, - возмущается мама.
Сытый пушистый кот, прищурившись, лениво смотрит на маму. Он ее любимец, и знает, что она ворчит для порядка, и никогда не заставит кота питаться одними мышами. Он рад поделиться с мышами своим молоком и Вискасом, лишь бы они не очень шумели.
А дочка усмехается и поясняет:
- Это не мыши, а домовички.
- Пусть будут и домовички, - соглашается мама.
