С наступающим Новым Годом всех форумчан, и особенно - гостей этой темы!
Я тут к празднику написала маленькую зарисовку о детстве героев "Песни степей" - Радомира и Турволода. Возможно, со временем она станет частью будущего сборника рассказов о героях МИФа, о тех эпизодах, что остались за кадром в основных произведениях. Ну а пока, пусть идет отдельно.
Зимняя песньК Празднику Зимнего Солнцестояния начинали готовиться за целую луну до него. Еще не выпал снег, а в храме Хорса стали налаживать большое колесо-огниво, которым, по обычаю, высекали пламя на празднике. Его начистили песком до блеска, подновили алой краской священные знаки на ободе и ступицах, закрепили в пазах новые веревки. Мужчины, назначенные в этом году добыть священный огонь, заранее гордились собой, ходили с торжественно-многозначительным видом, точно не сомневались, что лишь их усилия вернут Славгородской Земле тепло и солнечный свет на следующий год.
Но священный огонь - это далеко не все! День Зимнего Солнцестояния - один из важнейших праздников для сварожан, и взрослым людям приходилось многое сделать задолго до его наступления. В каждом доме теперь трудились, не покладая рук, впридачу к своим обычным занятиям.
Для малолетних сыновей славгородского князя Градислава Драгомирича - Радомира и Турволода, в прежние годы День Зимнего Солнцестояния означал лишь веселье, и они уже представляли, как будут кататься с ледяной горки и бросаться снежками до упаду. Но оказалось, что с этого года им тоже следовало кое-что сделать ради Светлого Хорса. Наставник мальчиков, боярин Славята, поручил Радомиру сделать лиру для жертвы Подателю Благ. А Турволод, в свои девять лет уже усиленно обучавшийся воинским умениям, должен был сжечь на священном костре свои лучшие стрелы.
Узнав об этом, Турволод нахмурился, как бычок. А Радомир, с самого месяца грудня обтачивавший деревянную рамку для лиры, куда еще предстояло надеть панцирь черепахи и натянуть струны, вздыхал и стонал, когда нож после неловкого движения очередной раз ранил ему руки.
- Столько времени, столько стараний - и все затем, чтобы сжечь на костре сделанную мной лиру? Для чего? - вздыхал он, вынужденный терпеливо просиживать от завтрака до полудня под присмотром Славяты.
- Ты же любишь музыку и песни. Для того, чтобы на следующий год Хорс послал тебе еще больше новых песен. Он любит, когда люди дарят ему изделия своих рук. Землепашцы готовят для священного костра снопы и ветви плодовых деревьев, а ремесленники жертвуют изготовленные вещи... Радомир, ты неправильно ведешь нож! Разве так должна быть изготовлена рамка для лиры?
Мальчик бросил нож на стоявший перед ним низкий столик, встряхнул затекшими руками.
- Какая мне разница? Я же все равно не смогу на ней играть. Ее придется сжечь. Сойдет и такая! - воскликнул он, тряся растрепанной головой. В его каштановых волосах запутались стружки.
- Нет, не сойдет! - голос наставника стал негромким, но строгим. - Как ты просишь, так и отвечено тебе будет. И помни, что ты жертвуешь свою будущую лиру не для Хорса, а для себя. Если Дарующий Бог сочтет, что ты даже хорошую лиру от плохой отличить не желаешь, и стало быть, не достоин посланного Им дара, Он может его и лишить. Думай о лире, на которой смог бы сыграть свою самую лучшую песню.
Радомиру очень хотелось что-то возразить, но он подавил вздох, и снова взялся за работу, пристально глядя своими блестящими зелеными глазами на деревянную рамку, которую вырезал ножом.
- Я потом сделаю лиру не хуже этой - уже для себя, проговорил он, а затем, увлекшись работой, замурлыкал про себя что-то без слов, но красиво и мелодично.
Славята хотел было погладить своего ученика по взъерошенным волосам, но в последний миг удержался.
- Вот это уже достойное намерение, и его Хорс наверняка благословит, и пошлет тебе в будущем вдохновение! Если, конечно, ты сам не будешь сидеть, сложа руки. Боги помогают тем, кто сам не сидит сложа руки, а улучшает свои навыки, стремится к лучшему. Только умелый и искусный добивается цели - в любом занятии. Еще и в этом состоит цель зимних пожертвований!
За дверью послышался громкий топот, затем она резко распахнулась, ударившись о стену, и в горницу не вбежал, а ворвался младший княжич - Турволод. Ему было к тому времени всего девять лет, он был высок для своего возраста, и, судя по длинным рукам и ногам, обещал вырасти самым рослым из рода Драгомиричей. Как многие дети, он не ходил, а бегал, и всегда хлопал дверями, невзирая на замечания старших. Сейчас он вернулся со двора, раскрасневшийся с мороза, так что круглые щеки горели, как и его рыжие волосы. Бросив на стол шапку, с которой стекал растаявший иней, мальчик положил рядом пучок ровных и прямых ясеневых стрел с красными перьями.
- Вот, наставник! Я принес мои лучшие стрелы, чтобы сжечь их в праздничном огне, - голос мальчика предательски дрогнул. - Это были хорошие стрелы, всегда летели точно в цель! На будущий год Хорс пошлет мне еще более меткие?
Боярин Славята украдкой улыбнулся, сняв со стола шапку мальчика, чтобы с нее не стекала вода.
- Непременно пошлет! А у тебя к следующему году руки окрепнут, глаз станет зорче, лук и стрелы возьмешь больше размером, ближе станешь к настоящему воину.
Славята положил рядом лук с натянутой тетивой и заготовку для будущей лиры, представляя, как загудят на ней струны.
- Смотрите, витязи мои! Рога лиры округлы и стянуты струнами-лучами, как и лук с тетивой-лучом. И лук, и лиру нам послал сияющий Хорс. Агайцы называют Его Аполлоном, и тоже представляют то владыкой далеко разящих стрел, то - хозяином сладкозвучной лиры. Это будут хорошие подарки. Не забудьте накануне праздника изобразить на них знак Солнечного Колеса!
Славята вышел, закончив урок. Мальчики же с минуту сидели молча, разглядывая изделия своих рук, которые предстояло посвятить Богу Солнца. Затем Радомир хлопнул себя ладонями по коленям, вскочил с места.
- А пойдем посмотрим, правда ли все работают над подарками Хорсу!
Младший брат тут же вскочил с места и засмеялся так, что Радомиру пришлось толкнуть его в бок.
- Тише, сейчас весь дворец всполошишь! И не топай, как зубр - мы идем на разведку!
Стараясь двигаться осторожно, как их учили воины-наставники, юные княжичи прошли из жилых покоев дворца в пристройку, где работали ремесленники. Двери гончарной мастерской были приоткрыты, в печи гудел огонь, облизывая бока высоких кувшинов, более низких, округлых горшков, украшенных росписью ваз. На столе стояли уже готовые изделия, отмеченные каждое не клеймом мастера, а солнечным колесом, в знак обещания.
То же самое мальчики застали и в древоотделочной мастерской, куда любили заходить и раньше. На верстаке стояли искусно выточенные фигурки петухов, коней, собак, быков, людей. Одни были только что сделаны, другие уже раскрашены яркими красками. Но на всех стоял знак Солнечной Колесницы.
В ткацкой мастерской женщины вышивали рушники. Радомир даже на миг приостановился, любуясь разноцветными узорами, изображавшими деревья и цветы, зверей и птиц, небесные светила и священные символы. У каждой мастерицы был свой, неповторимый рисунок. Лишь одно было общим для всех -знак Солнечной Колесницы в правом верхнем углу каждого рушника.
Княжеская ключница Желань, сидевшая с шитьем у окна, подняла голову, улыбнулась вошедшим мальчикам.
- А, княжичи! Поглядеть пришли, как мы подарки Ясноликому Хорсу готовим?
- Я раньше не замечал, а теперь, гляжу, все вокруг только о празднике священного костра заботятся! - с удивлением произнес Радомир.
Постоянно прищуренные от напряжения, уже окруженные заметными морщинами глаза пожилой ключницы удивленно расширились.
- А как же иначе, княжич? Если ничего не дашь, то ничего и не получишь, то ведомо всем вокруг! И Ясноликому Хорсу тоже приятно будет среди зимы узнать, что мы его помним и ждем назад, что желаем Ему силы, чтобы поскорей одолел Хозяев Зимы. Вот и ладно будет для всех!
Вышли в переход мальчики, непривычно задумчивые. Выходит, прав был Славята: и вправду все люди посвящали лучшие изделия своих рук к Празднику Зимнего Солнцестояния. А тогда, разумеется, и им не жаль поработать ради общего блага. Но одно лишь теперь почему-то не давало Радомиру покоя.
- Послушай, братец! До праздника ведь еще долго. Едва только студень-месяц настал. А где же готовые изделия будут лежать до тех пор? Их же под крышей Хорс не увидит до священного костра! Вот бы их показать Ему раньше? Чтобы уже теперь знал, как мы надеемся и ждем Его прихода!
Турволод приостановился, исподлобья взглянул на брата.
- Что это ты задумал? Не на крышу же хочешь повесить подарки?
- Ну нет! На крышу неудобно! - задумался Радомир, выходя с братом на крыльцо и глядя на остроконечные, заметенные снегом кровли княжеского терема. - А вот если...
Он озирался по сторонам, и его взгляд упал на высокую ель, растущую во дворе. Она была выше всех крыш и стройна, как копье, а ее черно-зеленую хвою красиво укутывало снежное покрывало.
- А вот если бы развесить подарки на этой елке, то не только Хорс, но и все люди увидели бы наперед, и стали бы готовиться к празднику еще быстрее!
Турволод даже присвистнул, оценивая высоту дерева. Ветви у ели начинались высоко, и взобраться по ней было бы непросто...
Но "непросто" не охлаждало пыла маленьких княжичей. Они знали, что им в будущем предстоит предводительствовать боевой дружиной, а значит - быть во всем первыми. И они уже теперь скакали наперегонки на невысоких команских лошадках, учились владеть мечом и копьем, стрелять из лука, плавать. И почему бы им, в самом деле, не забраться на высокое дерево, даже если этого от них никто не просит?
- Придется подставить лестницу, чтобы забраться наверх, - почему-то заговорщицким шепотом произнес младший брат.
Сказано - сделано! Вскоре мальчики вернулись к елке, набрав большую корзину предметов, приготовленных для священного костра. С трудом притащили самую высокую лестницу от овина. Больше всего боялись, что кто-нибудь помешает им. Но, к счастью, снег во дворе уже закончили расчищать, а других работ на улице зимой мало, так что никто не показывался.
Радомир полез вперед по деревянным ступеням. То и дело ему в лицо упирались жесткие колючие ветки, и он осторожно отводил их от глаз. За шиворот осыпался снег, таял, стекая мокрыми ручейками. Мальчик порой непроизвольно ежился. Пахло смолой, так сильно, что можно было представить себя в настоящем лесу. Такая огромная ель и была, как целый лес, и он, осторожно прижавшись лицом к темной хвое, закрыл глаза, вдыхая крепкий смолистый вромат.
- Эй, Радомир! Ты идешь вперед или нет? Ты что, уснул там? - донесся снизу возмущенный голос брата.
Старший княжич встряхнул головой.
- Иду! - воскликнул он. И, достав из своей корзинки деревянного петушка, раскрашенного алым и золотым, гордо привязал его веревочкой к еловой ветке.
- "Мы летим выше крыш, по ветвям, что пронизывают тучи... пронзают тучи..." - по привычке замурлыкал Радомир, вмиг складывая песню о том, что творилось вокруг. Тут, казалось, бы, следовало сосредоточиться и глядеть в оба, чтобы удержаться на узких ступеньках лестницы. Но Радомиру никогда не требовалось напряжение воли, чтобы сочинять стихи, они приходили ему в голову сами собой. И, чем выше братья карабкались среди колючих ветвей, тем громче старший из них напевал строки, рождающиеся в его голове в то же мгновение.
"Вот перед нами колышутся черные ветви... Хлещут в лицо нам колючие черные ветви... Мы же бесстрашно движемся дальше, на землю не глядя. К самому солнцу, к высокому небу Сварога!"
Карабкаясь по лестнице по пятам за братом, Турволод ухватил его за подол кожуха.
- Нашел время песни петь! Держись лучше крепче...
- Да я держусь!.. Вот, сюда рушник с конями. А чуть повыше - бусы. Здесь их видно будет. Солнце на них станет переливаться.
- Радомир, меня пусти! Я сам хочу повесить на дальнюю ветку.
Не дожидаясь разрешения, Турволод пролез вперед и стал рядом с братом. От его движения лестница покачнулась, и у Радомира замерло сердца, покатилось куда-то вниз. Он только теперь разглядел, как высоко они забрались. Где-то далеко внизу из-под снега выглядывали крыши построек, совсем маленькие, точно деревянные игрушки. Вцепившись одной рукой в руку брата, а другой, на которой болталась корзина с приношениями - в перекладину лестницы, он медленно повернул голову. Высокие шпили княжеского терема, такие высокие, когда смотришь с земли, сейчас были у них под ногами. Радомир едва не вскрикнул, однако не посмел. Он слышал, как скрипит под ногами лестница. Главное сейчас им с Турволодом - сохранить равновесие. Стоит одному из них покачнуться, и их ненадежная опора увлечет их вниз.
Радомир перевел дыхание, и вдруг почувствовал, как веет ветер вокруг разгоряченного лица. Прежде он не замечал его холодного дуновения. А с неба - или с веток высокой ели, - все сыпались и сыпались снежинки, точно крохотные белые звездочки.
Турволод же не ведал страха, что пришлось, хоть на одно жуткое мгновение, пережить его старшему брату. Он щедро раздарил еловым веткам их приношения: деревянные фигурки птиц, коней, собак, людей; маленькие глиняные кувшины с начертанными на них пожеланиями; вышитые женщинами рушники; нитки цветных блестящих бус. Никогда еще старая княжеская ель не стояла такой красивой и нарядной, как сегодня.
- "Выше крыш заберемся, оставим подарки мы щедрому Хорсу, подателю блага. Он же, увидев их с неба, скорей приведет деву-Весну в зеленых одеждах, в венке из цветов, ту, что всю землю согреет, и счастьем одарит живущих." - снова запел Радомир, веря, что так и будет. Иначе просто не может быть.
Здесь, на высоте, еловые ветви становились более редкими, и уже не так хорошо прикрывали мальчиков от ветра. Он же дул все пронзительнее, как будто сама ледяная Морана смеялась над попытками двух детей заклинать Солнце. Лестница под ногами поскрипывала, вздрагивала. В какой-то момент особенно сильный порыв ветра все-таки качнул ее вместе с судорожно вцепившимися мальчиками. Но крепкая еловая развилка тут же приняла на себя лестничные столбы, стала держать еще крепче.
Радомир взглянул на брата. У того лицо было белее молока, так что на щеках и носу проступили все веснушки. Глаза у Турволода едва не выкатились из орбит, а рот он приоткрыл, но не мог ничего сказать. Радомир и сам почувствовал, как из-под его шапки по лбу стекает пот.
- Ничего, братец! Мы выберемся!
- Ага! - младший брат заглянул в свою корзинку, уже совсем опустевшую. Достав оттуда покрашенную золотистой краской звездочку, привстал на цыпочки, чтобы подвесить ее как можно выше, в самую густоту темной хвои на вершине могучей ели. - Гляди, Радомир! Наши пожертвования будут выше всех!
Радомир не успел ответить. Потому что снизу донесся крик:
- Спускайтесь вниз! Голова закружится! - остальные слова унесло ветром.
Внизу, под деревом, уже столпились княжеские слуги, держали на весу плащи, готовясь их ловить.
- Сейчас! Сейчас! - в два голоса ответили мальчики, бросая вниз опустевшие корзинки и начиная спускаться.
- Радомир! Турволод! - послышалось снова. И что-то такое было в этих голосах, что у Радомира вновь защемило сердце, только теперь не от страха - от стыда.
Спускаясь вниз, он на миг повернул голову. На крыльце, возле высоких перил, стояли их родители - князь Градислав Драгомирич и княгиня Яснолика. Видно было, что они очень спешили. На широких плечах отца был наброшен кожух поверх домашней сорочки, его поседевшие волосы растрепались, а лицо было таким же бледным, как у Турволода минуту назад. А княгиня даже не замечала, как с ее головы упало пуховое покрывало, руку держала возле губ, чтобы не крикнуть.
Увидев внизу своих родителей, Радомир с Турволодом очутились на земле быстрее белки. Опустевшие корзинки из-под приношений мягко опустились в снег раньше них. Бросившись к крыльцу, старший княжич оглянулся на дивно украшенную ель, а потом смело поднял глаза на князя с княгиней.
- Глядите: День Солнцестояния еще не пришел, а наши дары ближе всех к Солнцу! Хорошо же получилось! Теперь и у нашей елки тоже праздник!
- Праздник! - княгиня Яснолика стремительно подошла к сыновьям, начала отряхивать от снега их заиндевевшие плечи, спины, так что мальчики чуть не валились с ног от ее шлепков. - Вы же могли разбиться! С такой высоты! Страшно глядеть! Совсем не жалеете нас с отцом!
В гневе у славгородской княгини сильнее слышался влесославльский "цокающий" говор, непривычный для обитателей Исконных Земель. Сыновья уже знали, что Яснолика была когда-то влесославльской боярыней, знатной, но совсем не княжеского рода. Князь Градислав познакомился с ней, когда жил в изгнании во Влесославле, и Радомир там и родился. Теперь, еще молодая, образованная и энергичная женщина, княгиня Яснолика не стеснялась подавать голос в домашних заботах, и оба сына обычно ее слушались.
Теперь, от упрека матери, Радомиру стало стыдно, так что лицо его вспыхнуло огнем. Он не взглянул на брата. Тот еще маленький, и он ни при чем. Вина лежит на нем, старшем. И он шагнул навстречу родителям, с усилием подняв глаза, с сожалением видя перед собой бледное, разом постаревшее лицо отца.
- Прости нас, батюшка! Мы ведь не просто играли, мы хотели порадовать светлого Хорса, чтобы поскорей привел весну, чтобы ушли злые морозы, и настало тепло! - уверенно проговорил он.
А Турволод добавил, тут же став плечом к плечу со старшим братом:
- И все хорошо закончилось! Мы же победили!
Князь Градислав Драгомирич глубоко вздохнул, чувствуя, как успокоилось только что захолонувшее сердце. Протянул обе руки мальчикам. Их рукавицы были все в застывшей смоле и еловой хвое.
- Вы - мои маленькие герои! Я рад убедиться, что мои сыновья растут храбрыми и преданными, как настоящие сварожские витязи.
Мальчики выпрямились, точно враз сделавшись выше ростом. А княгиня укоризненно взглянула на мужа.
- Государь! Не хвали их за нелепые проделки!
- Я рад видеть в них лучшее из своего детства, - тихо, задумчиво промолвил Градислав. - Мы в детстве с братом Радомиром тоже то с забора прыгали, то на необъезженных конях скакали ради удальства. А если попадались - то за все отвечали вместе. И боль, и стыд неудачи вполовину слабее, когда делишь их с братом.
Княгиня только всплеснула руками.
- Ну, с таким примером, конечно, пусть резвятся, пока шею не сломят!
Мальчики стояли молча, прилежно слушая. Им уже многое было известно из сложной и запутанной семейной истории. Радомир знал, что его назвали в честь брата отца, давно погибшего от рук великого князя Ярополка. Но те события миновали еще до их рождения и, казалось, были так же давно, как времена Бронислава Великого или еще более ранние.
Турволод даже подскочил, опередив старшего брата:
- Мы всегда будем храбрыми и преданными!
Князь Градислав Драгомирич положил руки на плечи мальчикам.
- Счастья вам, сыны мои! Пусть так будет, как вы говорите!.. А ко мне сегодня приехал гонец от Драгомира. Он приедет к Празднику Зимнего Солнцестояния!
- Братец Драгомир приедет? Вот это здорово! Значит, отпразднуем все вместе!
- И мы ему покажем самую нарядную ель!
Луч солнца, пробив белесые снежные тучи, озарил высокую княжескую ель, и на ней ярко блеснули посеребренные и позолоченные игрушки, отразились искорки в разноцветных гранях бус.
Спустя седьмицу наступил День Зимнего Солнцестояния. В этот день обыкновенно устанавливалась ясная погода. Даже если накануне бушевала метель, то здесь Хорс хоть ненадолго, но одолевал злую Морану. Хоть его лучи не могли согреть озябшую землю, но, по крайней мере, светили ясно, и их свет отражался от плотного белого покрова.
Не подвел и нынешний день, морозный, но солнечный и ясный. Жители Славгорода с утра собрались на праздничной площади, неся дары пресветлому богу. Складывали их вместе - самые разные вещи, сделанные своими руками, отмеченные знаком солнечного колеса.
Одними из первых, как подобало княжеским детям, подошли и Радомир с Турволодом. Первый, слегка вздохнув, положил в основание будущего костра отлично сделанную арфу, а второй - лук и стрелы. При этом они старались не поддаваться сожалениям, ведь хорош лишь добровольный дар.
Все славгородцы, облаченные в самые лучшие праздничные одежды, складывали горкой свои дары. Их было столько, что основание будущего костра заняло чуть не всю площадь, а возвышался он на три человеческих роста.
Несколько городских мальчишек забрались на деревья, растущие вокруг. Они первыми увидели, как от храма Хорса движется процессия.
- Идут! Идут! Вон солнечное колесо катится!
- Да вспыхнет огонь! Солнце, жги! - закричали они, и их восклицание повторили многие взрослые в толпе.
Солнечное колесо, которым на праздниках добывали огонь, было действительно огромно, куда выше человеческого роста, и его катили по земле жрецы в белых сорочках - по десять человек с каждой стороны. На жрецах не было никакой одежды, их длинные волосы не закрывали шапки. Считалось, что в этот священный день мороз не смеет прикоснуться к служителям Бога Солнца. И вправду: по их раскрасневшимся лицам видно было, что холода они не чувствуют.
Солнечное колесо не было, конечно, обтянуто ободом, не предназначаясь для езды, и его ступицы изгибались посолнь, изображая знак жизни, совсем такой же, как украшал сегодня дары горожан, только гораздо больше. Прикатив его, жрецы стали вращать на одном месте, сперва медленно, а затем все быстрее, тянули за веревки, привязанные к ступицам. Еще быстрее, еще - все слева направо, по движению солнца. Огромный деревянный обод вертелся все быстрее, глаза уже не успевали за ним следить. Сквозь свежий морозный воздух пробился запах гари. И вдруг - никто и никогда не успевал заметить сам момент, хоть все только за этим и следили, - вспыхнуло пламя. Славгородцы единодушно ахнули, торжественно вскинув руки.
Верховный жрец Хорса поднес к пламени заготовленную паклю и ветки, зажег их, а затем перенес огонь на праздничные дары горожан. Ветер помог ему, быстро раздув пламя. Оно охватило огромную груду творений человеческих рук, и исполинским костром ринулось к белому небу. Огонь гудел, словно в нем сражались тысячи невидимых духов. Жар стоял такой, что люди сбрасывали с себя кожухи и шапки, оставаясь в одной легкой одежде. Но никто не отходил, напротив: все старались притиснуться поближе к бушующему пламени, ощутить его жар. В этом огромном костре жила солнечная сила, в нем было - будущее плодородие полей, надои коров, зреющие на солнце яблоки, детей, играющих под щедрыми лучами солнца. Костер в День Зимнего Солнцестояния означал обещание, он скреплял завет между Хорсом и его народом, в знак чего они и отдавали в дар лучшие изделия своих рук.
Вместе с отцом, матерью и старшим братом, стояли Радомир и Турволод у священного костра. Горящими глазами глядели они, чувствуя у самого лица жаркое дыхание пламени. И одному брату послышалось в реве пламени тихое пение струн лиры, а другому - яростный свист стрел.
Долго горел на площади праздничный огонь, но все же отгорел и погас еще засветло, вознеся к престолу Хорса дары и мольбы горожан. Когда в середине костровища остались только черные угли, князь Градислав Драгомирич, накинув поданный слугой кожух, звонко хлопнул в ладоши, обращаясь к людям.
- Вот мы и встретили День Зимнего Солнцестояния! С этого дня Хорс станет понемногу набирать силу, все больше будет его власть, дольше станет длиться день... Ну а теперь, народ славгородский, прошу на пир в княжескую усадьбу! Увидите там, как мои сыновья украсили ель праздничными дарами!
