Большущее спасибо, эрэа
Convollar, эрэа
Ilona, эрэа
Карса! Да уж, действительно, потомки русалки. И, к тому же, лесные люди. И они очень сплочённые, можно сказать, дисциплинированные. Никаких разногласий, никаких пререканий. Есть князь, есть приказ, всё. Они мне нравятся всё больше.
Литты в сравнению со своими соседями - более архаичный народ, они только еще начинают сплачиваться в единую нацию. Но авторитетный правитель служит стержнем, на котором держится все. Ну, и аллеманы со своей стороны способствуют, чтобы против них выступали единым фронтом. Хотя они, конечно, совсем не к тому стремятся.
Действуя сплоченным тандемом, они и дальше сумеют добиться, чего только пожелают.
Я же не автор, чтобы знать это наперёд. Поэтому я рассматриваю и возможные осложнения.
Разумно князь воспитывает сыновей, и плоды воспитания очень достойные.
Во всяком случае, пока все будет идти к тому, чтобы сложиться наиболее удачным из возможных вариантов. То есть, конечно, чтобы так сложилось, кое-кому придется сильно постараться... Но лучше обо всем по порядку.
Теперь княжеские сыновья закалились в бою. Но все же, они еще подростки, и в следующей главе совершат одну глупость.
Отличный тандем вышел у Радвиласа и Азуоласа. А что же их старшие братья? Как себя проявили в этом бою?
А вообще литты мне нравятся. Интересно, болотные люди чем-то отличаются от прочих? Может, они больше от русалки сохранили?
То ли еще будет!
Старшие братья тоже не сидели сложа руки, конечно.
Насчет болотных людей я специально оставила без ответа - есть у них какие-то нечеловеческие черты или это слухи, а на самом деле обычная приспособленность к местам обитания. Сама не знаю. Есть моменты, которые не проясняют себя. Так мир, о котором пишешь, становится обширнее и живее.
Глава 6. ЗарокДо утра на острове еще кое-где продолжались стычки. Отчаянно бились аллеманы, стараясь вырваться из устроенной литтами западни. Однако те со всех сторон встречали врага сплоченным строем. Отбивая вместе с союзниками аллеманский натиск, получил смертельный удар копьем шурин Алджимантаса, князь Преслав, много было и других потерь. С диким боевым кличем разили врага топорами лесовики. А когда рыцари, добравшись до реки, пытались спастись вплавь, за ними бросились болотники, бились с ними в воде.
Утро озарило картину полной победы литтов. Кто из врагов не погиб в сражении, попали в плен, и теперь, связанные, переживали поражение. Литтское воинство переправлялось за реку, забирало погибших воинов, потому что на острове не было леса для погребальных костров.
Все четверо сыновей князя Алджимантаса скрестили оружие с врагом. Усердие и юношеская ловкость помогли им выйти невредимыми, и они вспоминали события прошлой ночи - кто с гордостью, а кто и с тайным трепетом.
Наутро они встретились в шатре главного аллеманского военачальника, графа Родерика Ульвингенского. Сам граф погиб в сражении от меча Бутримаса, отомстившего за гибель своего младшего сына. Шатер графа был полон ценных вещей, как привезенных из Аллемании, так и взятых в походе. Широкое ложе устилало соболье покрывало, на столе стояла серебряная посуда с остатками ужина. Нападение литтов заставило графа Ульвингенского с его помощниками как раз за пиршеством, и они едва успели вооружиться к решающему бою.
Переставив запертый тяжелый ларец, Радвилас услышал, как внутри что-то зазвенело. Наверняка золотые монеты. Но это было не самым главным. Важнее найти письменные грамоты, военные планы аллеманов, что должны храниться здесь.
Внимание княжичей привлек большой чертеж Литтской земли, раскрашенный разными цветами, с надписями на аллеманском языке. Радвилас стал переводить вслух, что там было написано, и сразу осекся, не мог поверить своим глазам.
- Тут представлена вся наша земля... поделенная между аллеманами! Вот: Айваре отойдет графу Розенбергскому, Лутава - барону Эринбергенскому, Мерете - барону Валкенбургскому...
Дочитать чертеж ему не дал Азуолас, издавший яростный вопль. Он заметался по шатру, задевая опоры, сворачивая с пути вещи аллеманского графа.
- Они! Делят наши владения! Кто им дал право?! Они нас одолели? Разбили? Взяли Айваре, Лутаву, Мерете, прочие города? Одержали победу? Нет же! Так какого Лешего эти графы и бароны делят заранее наши земли?! И после этого они еще говорят, что это у нас нет чести?! - схватив чертеж, Азуолас отшвырнул его подальше, едва не попав в вошедшего в шатер отца.
Князь Алджимантас, еще не успевший снять доспехов, кое-где промятых вражеским оружием, выглядел горделиво, решительно. Улыбнулся сыновьям.
- Что это у вас здесь пергаменты летают? - осведомился он весело.
Азуолас проворно подхватил чертеж, показал отцу.
- Погляди! Вот что для нас приготовили аллеманы! Так были уверены в победе, что наши владения поделили заранее!
Пробежав глазами аллеманские надписи, князь Алджимантас, казалось, не очень удивился.
- Это на них похоже! Аллеманы самонадеянны и не сомневаются в своем превосходстве. Когда лет восемьдесят назад сварожский князь Святослав Храбрый одолел их, аллеманы тут же заявили всему свету, будто не сварожане оказались сильнее них, а просто под ними провалился лед на озере Йоми. Сильнее аллеманов, как они верят, может оказаться лишь судьба, но никто из смертных!.. Но воевать они умеют, вы в этом могли убедиться сами. Мы навязали им бой на наших условиях, застали врасплох, но они быстро собрались с силами. Вот, сыновья, с каким противником и вам, верно, еще не раз доведется иметь дело!
Все четверо его сыновей подняли на отца ищущие взоры, ожидая, что он скажет им. Сейчас они одинаково жаждали признания и боялись, что великий князь беспощадно осудит их, если что-нибудь было сделано не так.
- А вами, сыны, я могу гордиться! - непривычно мягко произнес Алджимантас. - Я видел вас и в походе, и в бою, и убедился, что из вас получились достойные воины. В следующий поход уже поведете сотни. Это повышение, но и новый урок.
Он подошел ближе, и сыновья обступили его, и он гладил их по волосам, точно маленьких. Здесь стало заметно, что двое старших давно уже догнали ростом отца, да и младшие скоро сравняются с ними, только силой и статью уступают пока.
- Мальчики мои! Я благодарю богов за эту победу... но больше всего - за то, что вы все четверо уцелели!
По возвращении победителей в Айваре, был устроен большой пир. На что уж огромным был выстроен пиршественный зал руками пленных аллеманов, но сегодня и он едва вмещал всех гостей. На пиру делили добычу, взятую у врагов, хвалились подвигами, вспоминали разные случаи в битве. Повсюду гремели звучные мужские голоса, лишь иногда прерываясь звоном чаш и хрустом поедаемой пищи.
Даже те, кто потерял близких в этом походе, участвовали в торжестве наравне с прочими. Бутримас вместе с женой и двумя старшими сыновьями проводили в последний путь Юодгальвиса, но держались с таким достоинством, что обычные слова сочувствия как-то не шли на ум.
- Юодгальвис, конечно, погиб, но с честью, отдал жизнь за отечество! Теперь он в Небесном Чертоге, среди героев! - произнес его отец.
Звенело за столом золото и громкие речи. Лились хмельные меды и иноземные вина, тоже добытые у аллеманов. Капал жил с зажаренных мясных туш, которые быстро поглощались пирующими гостями. Этим пиршеством литтские витязи вознаграждали себя за все тяготы похода и смертельный риск битвы.
- Поднимем чару за великого князя Алджимантаса, что ведет нас к победам и одаривает своих воинов! Вот истинно "щедрый вознаграждением" князь! - взревел, как зубр, один из литтских бояр, поднимая кубок.
Великий князь усмехнулся в отпущенные, по литтскому обычаю, ниже подбородка усы, и, поднявшись со своего помоста, надел на шею говорившему золотую аллеманскую цепь с кроваво-красным яхонтом.
Четверо княжеских сыновей сидели за столом среди прочих молодых воинов. Здесь тоже веселились не меньше старших, но все смутно чуялось - не то что-то, хотелось для окончательного торжества победителей чего-то яркого, небывалого, о чем мечтается только в юности. Но никто не мог толком предложить, что именно, и все ели и пили, стараясь не отставать от зрелых мужей. Лембитас теперь еще пуще прежнего хвастался своими подвигами, вскочив из-за стола, изображал, как бился против рыцарей.
- Ухватил меч, машу им, одного сразил, другого! А тут со всего размаха как попал в аллеманский щит. Тот грохнулся, как сухое дерево, и меч тоже пополам! А кругом трое конных аллеманов! Что делать? Я прыгнул вперед, выхватил у одного топор, и давай молотить! - размахивая руками, он чуть не сшиб со стола кубок Таутвигаса.
- Ты гляди лучше, мельница! - взвился тот. - И болтовню твою надоело слушать! Все мы сражались, и другие не хуже тебя.
- Лембитас, сядь! Брат прав. Здесь даже княжеские сыновья не хвастаются! - Гедрюс захмелел не меньше прочих, но, как обычно, старался всех примирить.
У Радвиласа хмель в голове шумел наравне с другими, обретая странные, еще зыбкие образы. Ему стало душно в зале, полном запахов и звуков. Захотелось движения, стремительного как ветер. Он поднялся из-за стола, чуть покачнулся, но тут же выпрямился, косясь на других: не заметили?..
- Не будем ссориться! - обратился он к братьям и соратникам. - Мы все хорошо дрались. Великий князь похвалил нас. Лучше поедем кататься! Так веселее.
Остальные вмиг вскочили из-за стола. Азуолас даже нетерпеливо топнул ногой.
- Поедем! Насидимся еще в душных залах, как состаримся!
Не говоря никому, княжичи и несколько молодых воинов вышли прочь. Взяли на конюшне лошадей и пустились вскачь, по уснувшим улицам ночной Айваре. В домах просыпались люди, испуганно вздрагивали, слыша топот копыт, сразу воображали нашествие врага. Но юноши не думали ни о чем. Они мчались сквозь ночную мглу, хмельные от вина и от кипения собственных сил. Шпоря коней, летели сами не знали куда, без всякой цели, наслаждаясь свободой и неистовой скачкой. Вместо гулких мостовых под копытами коней давно уже лежала мягкая земля, а они и не думали останавливаться. В темноте всадники отдалились и потеряли друг друга из виду, угадывали лишь по стуку копыт. Кто-то в темноте оглушительно захохотал, кажется, Лембитас. Ему вторили и другие, сами не зная, чему смеются. Им было радостно. Кто-то протрубил в рог, как на охоте.
А жители столицы, слушая их веселье, закрывали окна, затыкали печные трубы и сидели, не зажигая свет, твердя обережные заклятья.
- Спасите нас, добрые боги! Дикая Охота от аллеманов пришла!
Но хмельным, помраченным юношам не приходило в голову, какой страх они нагнали на горожан. Постепенно они разделялись, совсем потерялись в темноте среди узких городских улиц.
Радвилас тоже не услышал и не заметил, как остался один. Он не знал, куда несет его конь, но наслаждался скачкой. Ему нравилось, как движется под ним могучее животное, как оно послушно его воле, как летит, не чувствуя усталости. Ему казалось, что конь под ним сделался крылатым, и на нем можно взлететь куда угодно, хоть на самое небо!
- Лети, мой конь! Лети! Мы сможем подняться высоко! Мы достойны побеждать! - твердил он, грезя наяву.
Все время между битвой с аллеманами и сегодняшним пиршеством стерлось из его памяти, ему виделось, будто они только что одержали победу. Луны в ту ночь не было, но Радвилас увидел ее - огромную, сияюще-серебристую, и помахал ей рукой. Ему виделось, что луна совсем близко, и он легко может допрыгнуть до нее на своем крылатом коне. Конечно же, сможет, ведь им, литтам, суждено великое будущее! Они пришли на смену состарившимся, ослабевшим народам, и унаследуют все! Значит, и луна будет принадлежать литтам. Неспроста же она так близко, заигрывает с ним, манит!
И он снова гнал коня, не замечая, как бьют по ногам стебли репейника, как хлещут какие-то кусты. Что это, неужели на небе тоже растут кусты? Но его плащ затрещал, разрываясь о колючки, и этот звук привел Радвиласа в чувство. Что это было сейчас? Нет на небе никакой луны. И он вовсе не летит, а едет верхом на уже очень усталом и запыхавшемся коне.
Прежнее безумное воодушевление прошло, осталась лишь усталость. Его качало в седле, и он с большим трудом удерживал равновесие. Глаза закрывались сами собой, кругом стелился мягкий, как пух, туман. Вдруг впереди блеснула вода, и Радвилас понял, что выехал на берег реки. Но больше ни о чем подумать не мог. Последним сознательным усилием накинул поводья коня на ветку подвернувшейся ивы. Сам же вынул ноги из стремян и скорее упал, чем прыгнул наземь, в густую шелковую траву. И сразу заснул, так крепко, что ничего не видел и не слышал, словно бы исчез из мира на эту ночь.
Проснулся Радвилас, когда солнце уже высоко поднялось на небо. Поморщился сперва, чувствуя, как яркий свет больно режет глаза. Кое-как привыкнув к свету, огляделся по сторонам, выясняя, куда попал. Прежде всего почувствовал, как сильно болит голова - словно гвоздь вбили ему меж бровей. Однако постепенно он уже начал вспоминать все, и смог подняться на ноги.
Прежде всего, в тени большой старой ивы лежал его конь, отдыхая после ночной скачки. Увидев на удилах засохшую пену и пятна соли на гнедых боках скакуна, княжич сразу пожалел, что чуть не загнал его. И вообще, что это на него нашло ночью? О чем он думал? И где все остальные?
Напоив коня, Радвилас решил искупаться. Сбросив изорванную, испачканную одежду, заглянул в тихое речное зеркало. Вид собственного лица - бледного, с запавшими глазами, со спутанными неопрятными волосами, ему не понравился. "Точно бродяга или преступник, бежавший из поруба. Уже ночую невесть где... Ладно, надо придти в себя, а затем искать остальных", - решил княжич.
Искупавшись, он вынужден был надеть прежнюю испорченную одежду. Это было неприятно: он всегда берег свои вещи, как некогда научила мать. Но зато после купания головная боль перестала так донимать, лишь в висках продолжали стучать молоточки. И теперь Радвилас ясно припомнил все.
Оглядевшись по сторонам, он увидел, что находится в пустынном месте у излучины реки, среди густых зарослей. Лишь на другом берегу на вскопанной земле росли какие-то овощи, а за ними виднелись соломенные крыши. И княжич понял, что ночью проехал почти через весь город, до огородов на речке Умите.
Вспомнив прошлую ночь, сперва разудалую, затем чарующе-волшебную, Радвилас не чувствовал больше ничего, кроме стыда, жгучего как крапива. "Что на нас нашло?! Сорвались куда-то, помчались как телята на выгоне! В темноте запросто можно было сломать шею. И где все? Ведь никто не задумался, не остановил других! Знай себе красовались друг перед другом. Значит, вот что делают меды да вина заморские! Обратили нас в толпу дураков, а мы и радовались... Как только люди ее пьют, отраву эту?" - подумал он, садясь на коня, когда в голове опять вспыхнула жгучая боль.
Припомнив, как в эту ночь готов был взлететь в небо, словно был равен богам, он подумал, что хмель может дарить сладостные видения. Но что в них толку? Грезы развеиваются, когда приходит отрезвление. Он сам теперь понимает это даже слишком хорошо. Чтобы наяву совершить небывалое, надо быть сильным телом и духом, единым со своим разумом и волей.