Движемся дальше.
Глава четвертая. Убежище
– Ты издеваешься, Тадди! – простонала Эрме вполголоса, так, чтобы не расслышал ушедший вперед Массимо Висконти. – Ты не можешь меня заставить туда лезть. Я почти пожилая дама, у меня ноги гудят...
Тадео, размеренно пыхтевший рядом, улыбнулся и также шепотом ответил:
– Давай я тебя посажу себе на плечи.
– Нет уж! Ты меня уронишь! Как тогда, когда мы забрались в тот жуткий подвал.
– Это было давно. И я нечаянно. Я задумался...
– Нечаянно он. А у меня шишки неделю синели. Меня бабушка знаешь как проучила!
– Как будто меня она пожалела и кормила медовыми коврижками.
– Тебя не заставляли вышивать крестиком!
– Да, меня всего лишь отправили в караулку изучать приемы владения глефой.
Эрме не выдержала и засмеялась, представив Тадео —щекастого неповоротливого мальчишку, вооруженного длиннющей глефой. Наверняка цеплялся древком за все углы, вызывая смешки легионеров.
Единственным оружием, которым ее родич научился сносно пользоваться, была тризубая рыбацкая острога. Да и то Тадео брался за нее редко – жалел рыбу.
За всей этой шутливой перепалкой они добрались наконец до подножия высоченного утеса, поросшего частым кустарником. Ржаво-красная скала нависала над окрестностями, словно гигантская наковальня. По крутизне, точно муравьи, карабкались люди из отряда Висконти, то исчезая за кустарником, то показываясь вновь – черные фигурки на фоне раскаленного камня.
Массимо Висконти остановился.
– Надеюсь, вы не устали, монерленги? – невозмутимо осведомился он.
– Нисколько. – Эрме небрежно закинула за ухо выбившуюся из-под сетки прядь волос. – Но я надеюсь, что ваше настойчивое предложение отправиться сюда имеет под собой веские основания.
– Поверьте моему опыту, монерленги, это наилучший вариант. Здешний лес, пусть он и кажется обманчиво спокойным, не самое уютное место для ночлега. Пребывание у «скорлупки» после всего произошедшего может быть опасным. Мы ведь так и не выяснили, что именно произошло.
– Однако Черныша вы посоветовали оставить у заводи.
– Эта порода ко всему привычна. Да и пес его с ним. Дикарь уведомит, если фратер Бруно все же объявится. Мы же переночуем в Убежище и поутру вы сможете вернуться к вашей фару. Джиор наместник подтвердит мою правоту, не так ли?
Тадео кивнул, не тратя сил на слова. Эрме и сама чувствовала, что придраться не к чему, но ощущение опасности не желало исчезать. Быть может, это неотъемлемая часть личности ловчего?
Массимо Висконти молча ожидал ее решения. Сейчас, при солнечном свете глаза его казались почти прозрачными, напоминая голубоватый, не тающий при зное, равнодушно-спокойный лед.
Говорят, что Язва высасывает из человека, рискнувшего ступить за Занавесь тумана, жизненные соки, истощая, истончая, обесцвечивая. У Аррэ глаза были бледно-зеленые. Она никогда не спрашивала, от рождения ли это или пришло позже. А ведь могло, наверно...
– Что ж, джиор Массимо. Раз так, полагаюсь на ваш опыт. Ведите.
Где-то через час она сидела на траве, стянув сапоги и с облегчением растирая ладонями щиколотки. Ноги не просто гудели, они готовы были отвалиться.
Тадео, раскинув руки, лежал на траве рядом. Подъем вымотал и его – Эрме видела, как тяжело вздымается его грудь.
Висконти, все такой же равнодушно-спокойный, бродил в отдалении, наблюдая, как его люди разбивают лагерь. Он, кажется, даже не вспотел. Разве что рукава закатал чуть выше локтя, обнажив бледные руки.
Крамер – он, как обычно, следовал в арьергарде – еще карабкался по круче. Иногда из-под ног его сыпались камешки и земля, и слышалось едва различимое бодрое насвистывание. Лазание по козьим тропкам явно навевало капитану воспоминания о родине. Что ж, по крайней мере отвлечется от утреннего приключения на озере и перестанет злиться.
Наконец Эрме ощутила в себе достаточно сил, чтобы обуться, подняться на ноги и осмотреться.
Вид на окрестности поражал. Высота была приличная – сердце неприятно екнуло, когда она подошла ближе к краю утеса. Отсюда открывалась обширная панорама на кучерявые кроны пиний и дымных кедров, меж которыми то тут, то там красными свечами вставали голые скалы. Лес тянулся и вправо, и влево, насколько видел взор. Отсюда нельзя было различить ни заводь, ни «скорлупку» фратера Бруно, ни даже Дикий мыс, где оставалась фару. Все поглощала лесная зелень.
Само озеро, далеко впереди, за деревьями словно слабо поблескивало на солнце, отражая в себе бледно-голубые небеса. Вчера, смотря с противоположного берега неподалеку от Тиммори, Эрме не могла и представить, как на самом деле обширны и дики здешние леса. Тогда все внимание притягивало само озеро, но сейчас Тиммерин казался чем-то далеким и малозначащим. Все зависит оттого, с какой стороны глядишь.
– Впечатляюще, – заметила она, когда Висконти, размеренно следуя вдоль обрыва, подошел и остановился подле нее.
– Наверно, – без всякого выражения согласился ловчий. – Что вы предпочитаете на ужин, монерленги?
– А что у вашего повара обширное меню? В таком случае рябчика в сливочном соусе, фросканский пирог с кориандром и выдержанный сыр. И все это под бокал пятилетнего римердиньо.
– У нас есть чечевица и вяленая говядина, – ответил Висконти. – И мои люди не не пьют вина в путешествии. Это закон ловли.
– Вполне разумно, – согласилась Эрме. – Однако... не протестуют ли?
– Те, кто протестуют, отсеялись еще на учебе в Лунном городе. Черному Трилистнику не нужны люди, ставящие сиюминутные желания выше цели и долга. Если человек надирается по первому зову глотки – пусть валяется в канаве, там ему и место.
Жестко, но чего еще и ждать от ловчего Черного Трилистника – братства, объединяющего служителей Трех Непреклонных, самой строгой ветви Девятки.
Непреклонные – суровые боги правосудия земного и воздаяния посмертного, покровители судей, палачей, могильщиков и ловцов тварей. В Виренце этот Трилистник, конечно, тоже почитался, но не так истово, как в том же Реджио, где им (вопреки обычаю) даже посвятили главный городской храм. Но Реджио — сам по себе город странный...
– Жаль, что вы не проповедуете, джиор Висконти. Мой второй супруг был бы достойным предметом для проверки вашей твердой убежденности.
Слова словно сорвались с языка. Сказала – и тотчас пожалела. Дело прошлое, почти забытое, и не с этим равнодушным чужим человеком обсуждать семейные дела. А с другой стороны, какие они семейные?
– Я слышал, что джиор Амедео не был воздержанным в своей страсти. Это не делало ему чести.
Мягко сказано. Это не просто не делало чести, это довело до печального конца.
Разумеется, недоброжелатели тогда пытались свалить всю вину на нее и ее родню, но не получилось. Свидетелей, готовых на Девяти Свитках поклясться, что Амедео сам седлал коня, сам затягивал подпругу, сам пускал животное галопом и сам сигал через тот ручей, оказалось, точно блошек на дворовой псине.
Сам, все сам, без посторонней помощи.
Дурацкая жизнь, дурацкая смерть – так резюмировал тогда герцог Джез, пристально разглядывая внучку, во второй раз ненадолго прогулявшуюся замуж и вновь вернувшуюся к родному очагу.
Да что ж с тобой не так, неразменная ты монетка?
Но этот вопрос она сама себе придумала. Дед скорее всего размышлял о том, что его очередной план глупо провалился. А план, как запоздало поняла тогда Эрме, скорее всего именно в том и состоял, что прыгающий — допрыгается, а вусмерть пьющий — таки однажды допьется. И если к тому моменту у пьющего будет законный наследник, то дело кончится приращением территории влияния. А то и просто территории. Еще один шажок до вожделенного моря.
Ненадежно, но попробовать, раз само идет в руки, все же стоило. Увы, в сем плане оказался глобальный изъян: никто на тот момент не мог предположить, что второй участник брачной сделки допился уже до той стадии, когда зачатие становится невозможным по естественным причинам. Не судьба.
Так что, какая там семья? Все пустое, все прошлое, и вспоминать нечего.
Эрме, прервав диалог, пошла вдоль обрыва, туда, где утес узкой грядой соединялся с соседней плоской скалой. Колючий ржаволист владычествовал и там, потеснив все прочие растения.
Массимо Висконти, заложив руки за спину, не спеша последовал за ней.
Над стеной кустарника вился легкий дымок.
– Мы здесь не первые, – заметила Эрме.
– А, эти, – Массимо Висконти поморщился. – Они не помешают. Это родичи вашего дикаря. Устроили здесь стоянку для ночлега. Женщины готовят еду. Мужчины, вероятно, вернутся к закату. Вряд ли кто-то останется в низине на ночь. Разве что самые упорные и самые глупые.
– Вы не поможете им в поиске?
– Я не лезу в чужие дела, монерленги, – равнодушно ответил ловчий. – У меня своя дорога. А после того, как я освидетельствую тупик, мне надо будет поторопиться на задание, иначе я не поспею к Празднику Высокого Солнца, и деньги вашего сиятельного кузена будут пущены на ветер...
– Что? – непонимающе переспросила Эрме. – Какое отношение ваше задание имеет к герцогу Джезарио?
– Как, вы не знаете?! – слегка растянул губы Висконти.– А я-то полагал, что в Вирентийском герцогстве от взора Саламандры не ускользает ни одна мелочь.
– Я не стоокий великан, – отрезала Эрме. – Итак, вы объяснитесь?
– У меня два заказа на эту вылазку, – просто ответил ловчий. – Один из них – от его светлости Джезарио Второго.
Слова прозвучали пушечным выстрелом.
Автор
Тема: Вирентийский витраж - II (Прочитано 18072 раз)