Я здесь выкладывала рассказ Потеряшки о Барбароссе (см. вверх), а это продолжение и окончание этого же рассказа, которое «откопала» недавно. Я получаю просто таки истинное удовольствие от этих исторических экскурсий и, думается мне, не одна я. 
Приятного чтения-наслаждения. ...
Карл Пятый, как мы помним, с Барбароссой уже однажды честь знакомства имел, поэтому в этот раз подошёл к делу обстоятельно. Вплоть до участия в кампании мальтийских рыцарей, этаких терминаторов своего времени.
Испания, Португалия, Италия, Германия — весомая коалиция против одного зарвавшегося корсара.
16 июня 1535 года объединённые рати эльфов, гномов и людей подошли к Барад-дуру.
Извините, оговорился. Объединённые силы подошли к Тунису. А пути к нему прикрывает Гулетта, не забыли ещё? И здесь император сбросил маску и явил миру своё истинное лицо. Он решился на такой подлый поступок, что трудно понять: как можно было пасть так низко? Да не существует круга ада, которого заслуживают подобные грешники! Вы только представьте себе: этот беспринципный человек без моральных устоев взял Гулетту в точности по лекалам Хайраддина, ни на стежок от них не отступив. Многодневная бомбардировка... Штурм... Ура! мы ломим; гнутся нехристи ... Гулеттанаш!
Ну и так, для самых любопытных, несколько бусинок в чётки, чтобы как-то выделить эту битву.
Под рукой Барбароссы было порядка семи тысяч человек. В большинстве своём — суровые турецкие янычары. Прекрасные, храбрые и, что немаловажно, профессиональные воины. Но и против них выступали такие же профи, вдобавок сильно превосходившие числом. Плотность огня европейской армии была настолько сильна, что буквально выкашивала ряды защитников Гулетты. И никакой стойкостью и мужеством сдержать её было нельзя.
Хайраддину ничего не оставалось, как отступить с уцелевшими янычарами непосредственно в Тунис. Победители же собрались на военный совет. На повестке дня стоял лишь один вопрос — дожидаться подкреплений или идти на метрополию незамедлительно. Император был за второй вариант. Удивительно, но эти демократы средневековые совещались! Торквемады на них нет! Он бы их быстро на стройки Царствия небесного направил. В итоге победила партия войны.
Да, ещё одна бусинка. Именно в Гулетте испанские пинкертоны предоставили своему нанимателю неопровержимые доказательства того, что гадит в мире не только англичанка. Оказалось, что и француженка изрядно в этом деле преуспела — пушечки-то у корсаров были с клеймом в виде лилии. Карлу и раньше докладывали, что его католический брат Франциск втихаря водит дружбу с османами, но пушки морским разбойникам — это уже чересчур. А ещё христиане называются, кресты надели! Мало мы с ними воевали — ещё придется, к святому Иакову Компостельскому не ходи. Придётся, конечно, и не раз, но это уже совсем другая история. А мы вернёмся к нашим корсарам.
Двадцатого июля силы коалиции подошли к городу. В Тунисе соотношение войск уже было категорически на стороне Барбароссы. Порядка ста тысяч человек против двадцатидвухтысячной армии Его Христианнейшего Величества — почти пять к одному, да ещё в пользу защищающихся. По идее, нереальная задача для атакующей стороны. Если бы не одно "но". Регулярного войска у Хайраддина почти не осталось. Только этим и можно объяснить ту лёгкость, с которой европейцы взяли стены города. И тут всегда рассудительного и умеющего по необходимости отступать, чтобы потом вернуться с новыми силами, Барбароссу отчего-то переклинило — я неудачник, всё пролюбил, ничего не добился, жизнь прошла зря, умру во цвете лет, корсар я или нет? В общем, решил он забаррикадироваться в цитадели и взорвать её, когда побольше христианских собак поближе подойдут. Не вышло — горожане не прониклись героической патетикой и не пустили его туда вовсе. Пришлось бежать, раз красивой смерти не получилось.
Знать Туниса обратилась к Карлу Пятому с мольбой о пощаде, подкреплённой богатыми подношениями. Император пообещал проследить и не допустить. Но распалённые боем солдаты плохо поддавались на уговоры своих командиров. Ты что, начальник, обычая не чтишь? Может, ты и вовсе французишка, а? Испокон веков захваченный город отдаётся на поживу победителю. На том стояли и стоять будем! За что мы кровь вообще проливали?!
Оттянулись с огоньком: по свидетельству хроник, за трое суток в городе погибло более семидесяти тысяч человек — масштабно погуляли, не придерёшься.
Первого августа 1535 года испанский вассал Мулай Хасан был восстановлен на тунисском троне.
Хайраддин же предсказуемо объявился в милом его сердцу Алжире. Проходит всего лишь месяц, а он, по обыкновению внезапно, уже опустошает Менорку. Оцените наглость — это вообще-то Балеарские острова, находящиеся в непосредственной близости к материковой Испании. Взяв там шесть тысяч пленных, в октябре того же года Барбаросса отправляется с ними в Константинополь. Сулейман Великолепный такой подарок оценил. Ещё бы! За них на невольничьих рынках можно было получить баснословные деньги. Впечатлённый, он тут же назначает Хайраддина командующим всем османским флотом и жалует ещё сущий пустячок — объявляет бейлербеем Африки. Наместником, соединяющем в своих руках гражданскую и военную власть. На эту должность назначали лишь особо приближенных к султану лиц. С этого момента абсолютно все беи африканских государств должны были неукоснительно подчиняться одному человеку, и имя его вы знаете.
Потерпев поражение в Тунисе, Барбаросса отыгрывался на всём Средиземноморье. Набеги его орлов терроризировали и держали в постоянном ужасе практически любой город на побережье. Об островах и упоминать не будем.
В 1543 году Хайраддин наведался в Ниццу. Скромненько, по-простецки, без пафоса. Не считать же чем-то особенным 110 галер отборных головорезов. Они вообще просто заблудились — лоции попались некачественные. И вот ведь совпадение! У французского флота тоже. В одной лавке, видимо, покупали. Обидевшись на превратности судьбы, город взяли исключительно быстро. А потом сожгли, чтобы два раза не плавать.
С цитаделью у них, правда, не получилось, и её защитники продержались до прихода войск герцога Савойского. Но и не больно-то надо было — добычи и пленных хватило с избытком. Кстати, это был единственный случай, когда войска Сулеймана и Франциска участвовали в боевых действиях сообща.
Затем настала очередь пройтись вдоль Аппенинского полуострова. Эльба и Липарские острова обогатили Алжир семью тысячами пленников. Следом за итальянским походом пришёл черёд Бизерты и острова Корфу — ещё несколько тысяч невольников...
Карл Пятый бил посуду и ломал мебель, но ничего поделать не мог.
Нельзя сказать, что император не пытался, но... судите сами.
В 1537 году раздухарившиеся корсары Барбароссы весело и с огоньком проходятся по Эгейскому морю. По привычке немножко грабят, немножко захватывают города и острова. А что те принадлежат Венеции, так это чистая случайность — Османская империя же с Республикой Святого Марка войны не ведёт, это всё добровольцы. Дож в это почему-то не верит. Папа Римский, что удивительно, с ним солидарен. Генуя, имеющая в регионе свои интересы, тоже вступает в коалицию. Ну и без Карла нашего Пятого, разумеется, тоже не обошлось.
Командующим флотом назначают генуэзского адмирала Андреа Дориа, уже бившего Хайраддина во время захвата Туниса в 1535 году. Численное превосходство на стороне коалиции — 157 галер против 122 османских (будем называть вещи своими именами).
28 сентября 1538 года оба флота сходятся у залива Превезе на северо-западе Греции. Медленно сходятся, потому что штиль. А потом Аллах улыбнулся, щёлкнул пальцами... и ветер наполнил паруса кораблей Барбароссы. С известными и неутешительными для европейцев последствиями — 10 их судов потоплено, 3 просто сожжено, ещё 36 захвачено. Пленных в этот день взяли аж три тысячи, исключительно чтобы султану приятное сделать.
Через три года император задумал не просто реванш, а окончательное и бесповоротное решение корсарской проблемы Средиземноморья. Алжир, главный бастион морских разбойников, должен быть взят. Точка. К делу подошли основательно, силами всей империи и привлечённых союзников. 65 боевых галер и 450 транспортных и вспомогательных судов с 12 тысячами моряков под командованием всё того же Дориа. 24 тысячи итальянского, немецкого и испанского войска под началом вице-короля Сицилии Ферранте Гонзага.
Ну и без бусинки в чётки для самых любознательных тоже не обойдёмся: в походе принимали участие ещё не успевший залить кровью Нидерланды герцог Альба и уже покоривший Мексику Фернандо Кортес. Мальтийских рыцарей наняли в количестве семисот терминаторов. По данным разведки, корсары могли выставить не более шести тысяч человек, а укрепления города не представляли для крупнокалиберных орудий империи существенной проблемы. И главная удача — Хайраддин с большинством своих кораблей сейчас далеко.
Сопротивляться было бессмысленно. Алжир ждала участь Туниса, с цитаделью корсаров должно было быть покончено раз и навсегда.
18 октября 1541 года флот вышел из Мальорки, и через три дня Карл Пятый уже слал парламентеров с требованием сдаться.
"Алжирские не сдаются!" — гордо прозвучало ему в ответ.
23 октября началась высадка войск на побережье в нескольких километрах восточнее города. Всё шло к тому, что совсем скоро корсарам придётся отправиться к гуриям. Так бы и случилось, однако... Дадим слово участнику этих событий кардиналу Талавере: "...в тот же день, во вторник, поднялась такая страшная буря, что было не только невозможно выгрузить пушки, но многие мелкие суда просто перевернулись и тринадцать-четырнадцать галеонов тоже… Слава Богу, мы не потеряли никого, кто представлял бы значение, а только рядовых солдат, слуг, матросов".
Утром ветер немного утих, и алжирцы, без всякого сомнения, исключительно из благих намерений, нанесли визит вежливости гостям. Ну, узнать там, не надо ли чего — провианта, одежды, оружия, пороха и других необходимых на войне ништяков — беспокоимся же за вас. Имперцы (вот уж подозрительные люди!) отчего-то не поверили в их искренность. Совершенно понятно, что корсары тут же не на шутку обиделись и устроили резню всем встречным и поперечным. Паника воцарилась такая, что самому императору пришлось обнажить шпагу и возглавить контратаку. Как только ветер снова начал набирать силу, алжирцы благоразумно ретировались под защиту стен.
Буря продолжалась четыре дня — алжирский берег был буквально усеян обломками кораблей, число потеряных пушек и боеприпасов не подлежало точному подсчёту. Это была катастрофа. Забегая вперёд: больше против сил ислама Карл Пятый не воевал.
26 октября император приказал отступать. Легко сказать... Отход был сопряжён колоссальными трудностями. Из-за ливня вышло из берегов всё, что только могло выйти. Даже захудалые ручейки, которые раньше без проблем можно было переплюнуть, теперь представляли собой полноценные потоки. Ни о каких бродах нельзя было и мечтать, а для переправ не было подручных средств. А тут ещё и злопамятные алжирцы не давали покоя... Из похода не вернулось порядка 12 тысяч человек.
Шли годы. Барбароссе было уже далеко за семьдесят, пора и на покой. Но в ставшем домом Алжире его-то и не было, там постоянно происходили какие-то раздражающие Хайраддина стычки.
"Аллах с вами! — однажды в сердцах воскликнул старый корсар. — Не хотите дать мне спокойно жить в моем дворце — я построю себе ещё один. С нардами и одалисками. Но в другом месте". И удалился в Константинополь.
А у волшебника Сулеймана всё по-честному, без обмана — султан принимает бейлербея Африки радушно, осыпает лаской и подарками.
В столице Османской империи, в живописнейшем месте над Босфором, Барбаросса построил роскошный дворец, где и проживал с молодой женой. Бусинка в чётки: она была дочерью градоначальника итальянского Реджо, который корсар разорил ещё в 1535 году. Как истинный правоверный Хайраддин не забыл и об Аллахе — недалеко от дворца была воздвигнута мечеть необыкновенной красоты.
Умер великий корсар 4 июля 1546 года.
В течение долгих веков каждый турецкий корабль, выходивший из бухты Золотой Рог, салютовал мавзолею выдающегося флотоводца, каким Барбаросса считается и по сей день.
Вот портрет Хайраддина, приводящийся в истории французского флота, что вышла в свет в 1841 году: "...у него были лохматые брови, густая борода и толстый нос. Его толстая нижняя губа пренебрежительно выступала вперёд. Он был среднего роста, однако обладал богатырской силой. На вытянутой руке он мог держать двухгодовалую овцу до тех пор, пока та не погибала… Поистине необычайное влияние, оказываемое им на своих командиров и простых пиратов, поклонники его объясняют огромной храбростью и ловкостью этого человека, а также тем, что даже самые отчаянные его предприятия всегда оканчивались успехом. Ум и храбрость в нападении, прозорливость и отвага в обороне, огромная работоспособность, непобедимость — все эти похвальные качества заслонялись приливами неумолимой и холодной жестокости".
Автор
Тема: Потеряшка из Ностальгии (Прочитано 4268 раз)