Печать

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Ilona!

Ну, что же, Радвилас оправдывает надежды отца. Он уже действует, не как воин, а как полководец. В Радвиласе уже чувствуется будущий князь. А загул после битвы дорого обошёлся всем, не только погибшему нелепой смертью Лембитасу. Хотя вряд ли все участники этого происшествия извлекут из него должные уроки.

У Радвиласа тоже есть свой дар, как спустя много лет о нем мысленно скажет его племянник Лютобор Яргородский. Дар власти и войны. А сейчас пока что, в юности, этот дар развивается у него. Каждая битва - новая ступень. У него будет время, чтобы многому научиться.
За все приходится платить. И это надо помнить. Другие, возможно, таких далеко идущих выводов и не сделают, но все же, думаю, станут сдержаннее. Ну а Радвилас свое обещание сдержит.

Радвилас мудр не по годам. И с воинами правильно обращается, и зарок данный соблюдать начал сразу и навсегда. Уже видно будущего великого правителя.

Много полководцев в прежние времена уже в юности проявляли свои дарования. О некоторых я сама писала, как умею. Радвилас, в отличие от них, еще не сразу займет ключевую роль в войске и в государстве. Но он готовится заранее, и к себе строг в первую очередь.
Спасибо, что поправили меня!

Глава 7. Свадьба
Пробежало еще несколько лет над зелеными лесами Литтской земли. И сделано было за эти годы немало, чтобы земля их прирастала новыми окраинами, увеличивала свою мощь и благосостояние. Князь Алджимантас стал осуществлять свое давнее желание: начал по кусочкам прибирать к рукам бывшие сварожские Исконные Земли, некогда богатые, а теперь пришедшие в упадок и больше никому не нужные. У их родичей на полунощи не доходили руки до дальних окраин, а чжалаиры привычны были только тянуть дань с покоренных земель, их развитием не занимались. Тут и протянул им руку помощи литтский князь - рачительный хозяин, позволивший людям жить и работать спокойно, давший в своем государстве сварожанам те же права, что и литтам.
Теперь Червлянская земля досталась в удел брату великого князя, Вилмантасу. Гедрюс женился на дубравнинской княжне, из почти утративших былое значение потомков Радомира, и теперь сидел на самой границе с Ордой, иногда отважно отбивая шальные набеги чжалаиров. Таутвигас получил удел западнее, в Родославле. Таким образом литтский железный лес шагнул далеко вперед и получил обширные и плодородные, хоть и сильно заброшенные края.
Не прошли даром эти годы и для Радвиласа. За эти годы ему не раз доводилось участвовать в сражениях, он познавал военное искусство, учился управлять войском в любых условиях, находил точные решения, что помогали одержать победу и сберечь своих людей. Его все больше уважали даже опытные военачальники.
Радвиласу было двадцать четыре года, когда его пригласил для важной беседы отец. Посланный им слуга передал, что великий князь ждет не в своих покоях, а в оружейной, и Радвилас сразу понял, что разговор будет серьезный, княжеский. На его памяти, отец беседовал с ними в оружейной только о самых заветных государственных стремлениях. Там, где хранилось главное княжеское знамя, среди победоносного оружия, князь Алджимантас передавал свои заветы сыновьям, из уст в уста.
Княжич не ошибся. Отец ждал его, сидя на лавке под знаменем, где хищно заносил меч серебряный пардус. Вокруг, на стенах и на столах, по-прежнему красовалось разнообразное оружие, на стенах красовались головы медведей, лосей, кабанов, зубров, добытых великим князем и его сыновьями.
Князь Алджимантас мало изменился за эти годы. В свои пятдесят лет он оставался крепок и подвижен, по-прежнему, если надо, готов в любую битву. Даже сейчас, в домашнем длинном голубом кафтане, шитом золотом, видно было, что это решительный воин, вполне способный еще, если придется, стремительным пардусом прыгнуть на врага. Да и в лице его не видно было признаков увядания. Только в падавших на плечи волосах да в длинных, косицами, усах замечалась седина, и вокруг глаз собрались морщинки. Зато сами глаза, зеленые, как и у всех его детей, блестели ярко, сохранив всю энергию молодости. Глядя на своего отца, Радвилас мог только пожелать себе с возрастом сохраниться не хуже.
Перед Алджимантасом лежал на столе чертеж Литтской земли и сопредельных государств. На нем был с удивительным мастерством отмечен каждый город, каждый изгиб рек, по которым, как правило, проходили границы. Очерчены были новые владения литтов, что на бывших Сварожьих Землях. Тут же были обведены чернилами сварожские княжества, лежавшие рядом с литтами.
- Полюбуйся, сын, какую работу мы провели! Вот это - земли, что я унаследовал от твоей матери. Это - Белотур, родина Забавы, моей жены. Я оставлю там князем старшего сына покойного Преслава, как он подрастет, но он будет уже вассалом нашего рода!.. А это, дальше на полунощь - Темноборск. Его наши предки взяли у сварожан давно, еще при старинном князе Альнисе, одном из наших предшественников. Это все наши, вполне наши края. Их жителям не в чем нас упрекнуть.
- Я знаю, отец! И нам легко закрепиться в бывших сварожских владениях, именно потому что сварожане и литты у нас наравне.
- Потому что они некогда были одним народом, и сейчас еще сохраняют много общего! Уж всяко больше, чем у каждого из нас с аллеманами, или тем более с чжалаирами, век бы о них не слышать. Мы восстанавливаем былую целость, излечиваем раны, нанесенные вековым разрушением. Для того я и позвал тебя, Радвилас, - стремительно сменил тему его отец.
Молодой князь выпрямился и весь подобрался, чувствуя, что будет объявлено нечто важное.
Отец указал ему на чертеже Ялинское княжество, лежавшее между Туровском с одной стороны, и нависающими с полунощи Влесославлем и Плесковом.
- Ялинская земля весьма обширна и не бедна, зато княжеский род ее совсем оскудел! У нынешнего ее князя Брячислава только одна дочь-наследница, девица восемнадцати лет. Понимаешь, куда я клоню? Женишься на княжне и получишь собственный удел. Давно пора!
Радвилас поднял голову и выдержал пристальный взор отца. Тысячи мыслей роились в этот миг в его голове, но он научился владеть собой и не высказал ничего, что могло показаться незрелым для будущего князя.
- Это для меня высокая честь, государь, - и, чувствуя, как краснеет, поспешил спросить: - А что сам ялинский князь и его дочь? Согласны ли они?
- От таких союзов, да с такими женихами, не отказываются! - Алджимантас одобрительным взором оглядел сына. - Им сейчас как никогда нужен настоящий князь, мужественный воин. Сам-то Брячислав часто болеет, трудно ему править своей землей. Уже который год влесославльские ушкуйники делают набеги, грабят на реках купеческие ладьи. Купцам разорение, и княжеской казне - тоже.
- Соседи, такие же сварожане - и грабят? - удивился Радвилас.
- От влесославцев всего можно ждать. Когда их обвиняют в разбое, их вятшие люди отвечают, будто молодежь ходит на ушкуях без спроса. Хотя не было еще у них такого посадника, чтобы своей доли не имел в добыче!.. Ладно, оставим их, сын. Видишь сам: сварожане разделяются, а мы объединяемся. Если ты поможешь ялинцам отвадить ушкуйников, они рады будут, заполучив такого князя.
- Постараюсь, - сдержанно пообещал Радвилас. И, не утерпев, добавил: - А какова из себя ялинская княжна? Как ее зовут, кстати?
- Всемила. Говорят,  собой недурна, даже очень. Волосы особенно роскошные, мол. Впрочем, в восемнадцать лет любая девушка хороша, тем более княжна! Ялинские послы сказывали, что она скромна, набожна, особенно почитает Макошь. Единственная хозяйка в доме... Серьезная, хозяйственная девушка - как раз тебе будет под стать! - Алджимантас ободряюще потрепал сына по плечу.
Осенью, после праздника урожая, Радвилас в сопровождении всей родни и большой свиты приехал в Ялину. Город был древний, но сонный и какой-то потертый, в нем ничего особенно не бросалось в глаза. Были красивые места, но не было такого, чтобы удивляло всех, кто увидит. Было заметно старание горожан украсить город для княжеской свадьбы, но богатства и вправду не виделось. Улицы давным-давно не мостились, камень раскрошился. Большинство домов выглядели старыми, иные сильно обветшали, их отсыревшие бревна покрывал зеленый мох, краска с наличников облупилась. Новых же домов почти не строилось. Немного было и мастерских, как будто здешние жители питались лишь тем, что сами выращивали, но мало что производили. Приехавшее в город литтское общество рядом с ялинским запустением выглядело таким блестящим и роскошным, что горожане, выходившие их встречать, только головами качали от удивления.
Княжеская крепость, выстроенная из дуба больше двухсот лет назад, казалась тоже состарившейся, почерневшей, проседающей под собственным весом, а внутренняя городская стена явно нуждалась в починке. Радвилас уже представил, как займется приведением города в порядок, но никому о том не сказал. Ведь он еще не женился на княжне, и для ялинцев покуда никто. И он задумался о своей невесте, которую совсем скоро увидит. Понравится ли она ему? Поладят ли?
В дверях их встречал князь Брячислав, еще не старый, но болезненного вида человек. Когда он поздоровался с приезжими, слышно было, что его мучает одышка. Рядом с литтским сватом, князем Алджимантасом, и вовсе смотрелся совсем развалиной. Радвилас подумал, что, судя по его будущему тестю, сварожане ныне и впрямь не те, что прежде. Только бы невеста оказалась без изъянов!
Он поискал глазами, но никакой девушки не было среди свиты бояр и боярынь, встречавших гостей. Сварожане и литты обменивались велеречивыми приветствиями, обнимались и целовались в честь встречи.
Князь Алджимантас и княгиня Забава начали, как полагалось у сварожан при сватовстве:
- Слышали, будто есть у вас куница золотая, так у нас для нее найдется горностаюшка ясный, - нараспев говорила княгиня, как урожденная сварожанка, лучше мужа знакомая со здешним свадебным обрядом.
Ялинский князь отвечал шутливо, ей в тон:
- Видели куницу, да нету ее, в лес убежала!
- А у вас еще и лебедь белая в поднебесье летает, так у нас для нее сокол зоркий есть! - настойчивей продолжала княгиня.
- Слышали лебедь, да пролетела она мимо, к самому синему морю! - отверг князь Брячислав, будто даже с испугом за судьбу единственной дочери.
Так было принято - торговаться при сватовстве, и Забава продолжала еще медоточивее:
- А прошел еще слух, будто у вас цепочка золотая имеется! Так мы к ней привезли золотое колечко - сковать, спаять навечно, на целую жизнь!
Отец с мачехой расступились, и Радвилас вышел навстречу девушке, которая в тот же миг показалась из дверей напротив, в пышном красно-белом праздничном одеянии, но пока еще с открытым лицом. Она нарочито медленно приблизилась к жениху, в сопровождении двух пожилых боярынь.
Радвилас видел ее побледневшее от волнения лицо, волосы, действительно очень пышные, светло-каштанового цвета, уложенные такими богатыми волнами, что тонкая, немного слишком длинноватая шея девушки даже запрокидывалась назад, вынуждая ее горделиво держать голову. Ростом княжна приходилась ему чуть выше плеча. Окинув нареченную невесту быстрым, но схватчивым взором, Радвилас пытался разглядеть ее среди пышных многослойных одежд. Талия у нее была тонкая, да и грудь не очень заметна для взрослой девушки. Опять шевельнулось сомнение: как бы не передалось и его невесте проклятье испорченной крови, что явно довлело над ее отцом! Почему она так бледна? От волнения или от чего-то еще?
Красавицей княжна Всемила, пожалуй, не была. По-настоящему хороши были только ее волосы. Но лицо ее, с немного острым носом, узкое, с высоким благородным лбом, с маленьким плотно сомкнутым ртом и небольшим подбородком, было вполне миловидно, а большие темно-голубые глаза могли понравиться любому, кто их видел. Кроме того, она умела владеть собой, судя потому, что Радвилас не мог по ее лицу разгадать, о чем она думает при виде него, будущего супруга. Но ладони ее, сцепленные в замок перед грудью, чуть заметно дрожали, и эта дрожь сказала молодому князю многое.
Кроме того, он увидел на одной ее руке перстень с сердоликом, на котором вырезано изображение Макоши. Не Лады или Лели, которым молятся незамужние сварожские девушки, а - бережливой строгой Макоши, богини-матери, богини-хозяйки, которую литты почитают как Жемину.
Радвилас подошел к невесте осторожно, как на охоте, словно боялся спугнуть. Поклонившись ей, взял в ладонь ее правую руку и поцеловал тонкие пальцы девушки.
- Здравствуй, невеста моя, светлая княжна Всемила Брячиславна! - звучно произнес Радвилас на чистом сварожском языке, с тем, чтобы ялинские жители сразу же знали, что он не какой-нибудь пришлый чужеземец, а наполовину сварожанин, хорошо знающий их язык и обычаи.
Он добился своего - лицо невесты немного порозовело, глаза внимательно задержались на нем.
- И ты здравствуй, нареченный жених мой, храбрый князь Радвилас Алджимантасович! - проговорила она тихо.
Это было все, что могли молодые сказать друг другу в первый час своего знакомства, под взорами множества людей. Взгляды и прикосновения рук, которыми они успели обменяться, пожалуй, говорили красноречивее слов. По крайней мере, когда в лице у княжны плявилось хоть немного краски, она показалась Радвиласу привлекательней, чем до того.
На следующий день была свадьба. Спозаранку невесту мыли в бане не своей половине дворца, а жених - на той половине, что отвели для литтских гостей, - также смывал с себя прежнюю холостую жизнь.
Лежа на полку в жаркой, полной обжигающего пара бане, Радвилас чувствовал, будто с него и в самом деле сходит старая кожа, как с ужа. А младшие братья его, что вызвались подготовить, и рады были стараться! Азуолас растопил печь так, что из всех людей только сыновьям Алджимантаса и могло хватить выносливости это выдержать. А младшие, подростки Мадвижас и Скалмантас, с двух сторон охаживали старшего вениками, смоченными в отварах мяты и чабреца.
- Смывай, братец, прежнюю жизнь! Теперь ты будешь сварожским князем, вот и баньку тебе устроим по-сварожски! - по очереди приговаривали они, азартные, как все мальчишки, когда участвуют в делах старших.
Радвилас только шипел и ругался сквозь зубы, пока братья не выдохлись и не выбежали прочь. Тогда в парильню снова вошел Азуолас - высоченный, широкоплечий, как герои старинных сказаний, с мокрыми от пара светлыми волосами и еще не длинной бородкой. Захохотав, как Леший, подхватил брата своими могучими руками и бросил в огромный чан с холодной водой. Вернее, хотел бросить, но Радвилас ухватил его за шею, ловко подсек за ногу, и они упали в чан вместе, неистово хохоча и расплескав огромные волны.
- Как хорошо жить! Жаль, больше так не поиграем! - вздохнул Азуолас, отжимая мокрые волосы.
- А ты приезжай ко мне почаще - поиграем, - отвечал Радвилас, задумавшись о будущей семейной жизни.

[Convollar]

Двадцать четыре года, самое время начинать семейную жизнь. Посмотрим, как сложится, свадьба - это свадьба, жизнь потом начнётся, после свадьбы. Пока невеста мне понравилась - как будто это я жениться собралась , но посмотрим, жизнь покажет, что будет дальше. И автор, конечно.

[Ilona]

Как быстро время летит. Вот Радвилас уже скоро станет мужем во всех смыслах слова. Пусть сложится, как у отца с матерью.

[Артанис]

Благодарю, эрэа Convollar, эрэа Ilona!

Двадцать четыре года, самое время начинать семейную жизнь. Посмотрим, как сложится, свадьба - это свадьба, жизнь потом начнётся, после свадьбы. Пока невеста мне понравилась - как будто это я жениться собралась , но посмотрим, жизнь покажет, что будет дальше. И автор, конечно.

Разумеется, после свадьбы еще все начнется. И семейная жизнь, и княжеская.
Хорошо, что Вам понравилась невеста Радвиласа. И спасибо, что так сильно волнуетесь за моих персонажей!
Да, уж, автор покажет. Автор всем покажет...

Как быстро время летит. Вот Радвилас уже скоро станет мужем во всех смыслах слова. Пусть сложится, как у отца с матерью.

Радвиласа (да и других героев) я собираюсь показать во всех возрастах, всю жизнь. Так что останавливаюсь особо подробно на значимых отрезках жизни, и не все описываю подробно, может быть.
Поглядим на них со Всемилой. Для героев всегда хочется счастья.

После бани слуги одели Радвиласа в роскошный свадебный наряд, и он был готов ехать в храм. В гостевом покое встретился с отцом. Тот выглядел весьма довольным тем, как устроил судьбу сына. Оглядел его с одного бока, с другого, поправил застежки плаща на груди юноши.
- Ну, до чего же хорош! Молодец, молодец! Пусть полюбуются на тебя ялинцы вместе с молодой невестой! Самому-то она тебе как, успела ли глянуться?
Радвилас задумчиво пожал плечами.
- Сразу и не поймешь... Она, похоже, не из таких, у кого на лице все написано, что думает о тебе. Очень уж робела она вчера. Научится ли ласковой женой быть? Я ее за руку взял, а она холодная, как неживая.
- А ты сумей ее согреть! Чтобы верила тебе, чтобы ласку твою мужскую знала и отзывалась! - задушевным тоном посоветовал Алджимантас. - Ты же мужчина! Это ты должен ей открыть семейную жизнь, повести за собой! Бывают такие мужья, что не догадаются приложить усилия, чтобы жене с ними было хорошо, а после ее же во всем винят, да на сторонних разбитных бабенок заглядываются. А ты будь терпеливее, воспитай себе любящую и ласковую жену!
- Благодарю, отец, - отвечал Радвилас, мысленно видя перед собой бледную девушку в свадебном платье. Благодаря ей он становился настоящим князем, получал собственный удел. За это он готов быть ей хорошим мужем - самое меньшее, чем он может отблагодарить ее.
В священной роще, у святилища Лады, седой бородатый жрец обратился к Радвиласу:
- Искренне ли ты желаешь дать священный обет перед лицом лады, богини любви и семьи? Значим ли для тебя, чтущего иных богов, сварожский обряд?
- Да! - отвечал Радвилас без всякого колебания. - Я почитаю своих богов. Но признаю и тех, о которых мне рассказывала моя мать. Я верю, сварожская Лада и литтская Мильда вместе благословят мой брак с княжной Всемилой.
Княжна, стоявшая у священной ракиты об руку с женихом, чуть заметно повернула к нему голову. Фата, закрывавшая ее лицо, колыхнулась. Но что она думает, было не узнать.
Обряд совершился. Радвилас снова, как вчера, взял руку молодой жены. Сегодня ладонь ее была горячей и влажной. Он ждал, не скажет ли молодая жена чего-нибудь, но она не произнесла ни слова.
Только когда отошли подальше от храма, Всемила негромко проговорила:
- А я когда-то мечтала поставить в Ялине новый храм Макоши, а в священной роще воздвигнуть новые изваяния богов. Из вечного дуба, чтобы стояли века. Резные, украшены серебром, с глазами из самоцветов... Да вот, не хватает в батюшкиной казне кун, - будто винясь, вздохнула девушка.
- Мы еще поставим храм. Такой, как ты хочешь, - пообещал Радвилас, ведя жену под руку.
И из-под вышитой фаты послышалось тихое, словно бы удивленное:
- Благодарю тебя...
Посидев положенный срок за пиршественным столом, молодые удалились в спальню, где для них приготовлено было брачное ложе. В палатах разгоралось пиршество, там звучали праздничные гусли и рожки, выводили плясовую музыку. Но это все было далеко от молодоженов, отделенных запертой дверью от окружающего мира.
У изголовья широкой постели горела единственная высокая свеча, бросавшая широкий светлый круг на передину спальни, а дальние углы скрывались в тени. На эту постель, откинув покрывало, усадил Радвилас свою жену, все еще накрытую покрывалом. Она, не спеша открывать лицо, проговорила со вздохом облегчения:
- Ушли наконец-то от этого скучного веселья! Никогда не понимала, как умеют люди есть и пить все вместе ночь напролет, говорить, когда никто никого не слушает!
Радвилас удивился про себя такому совпадению взглядов. Но вслух говорить  этого невесте не стал. Зато он снял, наконец, фату, открывая по-вчерашнему бледное, с широко распахнутыми глазами, лицо девушки.
Княжна Всемила беззвучно ахнула, глядя на своего супруга. Этот литтский князь, которого она увидела впервые только вчера, говорил как исконный сварожанин и обещал ей построить храм, сказал, что почитает сварожских богов. Она чувствовала, что он умен, и в Ялину приехал с далекими целями. Но каким он станет для нее мужем? В нем, как и в других приехавших литтах, чувствовалось что-то особое, не похожее на ее соотечественников. Она угадывала в своем муже большую силу духа, энергию, непреклонную решимость. Она сможет его уважать. А сумеет ли полюбить, как подобает в семье? Так сразу и не скажешь. Не поймешь запросто, о чем он думает, даже сейчас, наедине с молодой женой, в первую брачную ночь. Точно замок с секретом - подбери-ка к такому ключ...
Внешним обликом Радвилас понравился Всемиле. Высокий и стройный, с гибкими хищными движениями пардуса, что на его знамени. С продолговатым длинным лицом. А глаза-то, глаза - пронзительно-зеленые, глубокие, словно два бездонных омута, и кажется, если долго в них глядеть, они затянут, поглотят, и тогда - гибель тебе, девушка!.. У Всемилы застучало сердце от волнения и любопытства. Может быть, правду говорят, что литтский княжеский род происходит от русалки? Ей не приходилось прежде слышать о мужчинах-русалках, но сейчас казалось возможным и такое.
Когда Радвилас приблизился к ней, Всемила погладила его по волосам. "Точно кота", - усмехнулся князь. Но сам в тот же миг принялся медленно развязывать на ней пояс, затем освободил от ее пышного платья. Княжна была стыдлива и сразу же задула свечу, так что покои погрузились во тьму. Но она уже собралась с силами и не дрожала, как во время знакомства. Он провел рукой по боку девушки, и она не отстранилась. В объятиях супруга она преодолела робость, а он ласками старался укрепить их союз и завоевать доверие молодой жены.
Утром, когда Радвилас со Всемилой возвратились к гостям, их встретили еще более шумными поздравлениями. И сварожане, и литты вместе радовались заключению брака. Князь Брячислав, отец Всемилы, украдкой отирал слезы, все равно непрошено бегущие из глаз, обнял дочь и зятя.
- Вот все и сладилось, лучше некуда! - говорил он им. - Пусть боги позволят мне еще и детей ваших увидеть!..
Князь Алджимантас, стоявший в окружении младших сыновей, тоже поздравил молодых, хоть и гораздо спокойнее. Обнимая сына, шепнул ему на ухо:
- Вот ты и князь! Теперь Ялина - часть Литтского княжества. Правь ею успешно!
Следующие десять дней продолжались свадебные торжества. Каждый день знатные гости и хозяева устраивали пиры, пляски, охоты, состязания. Ялинцы всячески показывали, что им еще есть, чем удивлять соседей.
Радвиласу столь продолжительные празднества, как обычно, казались утомительными, а огромные траты - бессмысленными. Порой он замечал, что съехавшиеся на свадьбу гости просто не знают, чем бы еще развлечь себя. На стол подавали совсем уж невообразимые блюда, вроде зажаренных с острыми травами лосиных губ; бекасов и перепелов, набитых шкварками; земляных грибов в сметане. Все это было необыкновенно вкусно, изысканно, однако годилось только для праздных людей. Для воина простой зажаренный кусок мяса был бы полезнее. Витязи состязались на турнирах, точно аллеманы, нарочно заказывали для этого доспехи вычурнее один другого. Возможно, многих гостей на свадьбе такие развлечения веселили, и им казалось, что все торжества закончились быстро. Многие литты и сварожане успели сдружиться между собой, а кое-кто и завел возлюбленных в Ялине.
Но Радвилас был рад окончанию праздников. Одна лишь охота на зверей, которых водилось множество в лесах вокруг Ялины, была, по крайней мере, серьезным действом, а не игрой.
На девятый день в лесу под Ялиной выследили большого зубра. Это была истинно княжеская дичь, и весьма опасная. Огромный лесной бык мог догнать коня и метнуть его рогами вместе со всадником. Только самые сильные и ловкие охотники решались охотиться на зубра. Но честь его добыть была так высока, что многие не жалели рисковать жизнью.
На сей раз ялинцы предоставили главную честь охоты своим гостям. Князь Алджимантас вместе с Радвиласом и Азуоласом твердо намерены были добыть зубра. Сыновей Забавы, к их большому огорчению, не взяли на опасную охоту.
С треском проломив заросли, огромный черный бык, с таким могучим загривком, что казался горбатым, остановился на вершине холма, в алом свете утренней зари. Нагнув ниже огромную голову, увенчанную кривыми рогами, зубр раздувал ноздри, прислушивался и вглядывался. Вдруг он хрипло заревел и ринулся вниз по склону, срывая копытами пласты земли, навстречу выехавшим из леса всадникам.
Князь Алджимантас метнул копье, целя под лопатку зверя. Но его конь, завидев мчащуюся навстречу черную тушу вдвое крупней его самого, испуганно метнулся в сторону, и копье зацепило быку только бок, нанеся неглубокую, но болезненную рану. Зубр заревел еще яростнее и бросился вперед, готовый вонзить рога в брюхо коню, сокрушить его вместе со всадником. Алджимантас вновь повернул коня и схватил другое копье. Но ударить не успел, потому что зубр оказался совсем рядом за какую-то долю мгновения. Вместе уязвимого сердца или брюха, он подставил свою огромную голову. Рога его были готовы пронзить князя всех литтов.
Но словно две быстрые молнии, навстречу быку метнулись сыновья князя. Горяча коней, промчались по обе стороны, отвлекая внимание зубра. Тот, казалось, еще колебался, за кем кинуться. Но Радвилас уколол его дротиком в нос, и зубр с гулким, как из-под земли, ревом, приготовился обрушить на него всю свою мощь и ярость. И в тот же миг Азуолас глубоко вонзил копье зверю в спину. Копье закачалось в ране, но боль только подстегнула лесного великана. И следующие несколько мгновений молодые князья отвлекали на себя внимание быка, нанося ему новые раны. То один брат, то другой ранил зверя копьем, и, как только тот оборачивался к одному, другой пользовался этим мгновением, чтобы уколоть снова, выбирая уязвимое место.
Бык постепенно стал слабеть, истекая кровью из множества ран. Он остановился, тяжело дыша, поводя налитыми кровью глазами. Но тут князь Алджимантас пришпорил коня, опомнившегося от ужаса, и снова метнул копье, на сей раз поразив утомленного зубра под левую лопатку. Огромный дикий бык вздрогнул, покачнулся и упал на колени, а после перекатился на бок и замер.
Радостный, разгоряченный, великий князь литтов помахал рукой сыновьям, что подъехали к месту решающей схватки.
- Вы оба меня спасли, мальчики, - растроганно произнес он.
- Как надлежит сыновьям, - был ответ.
- Может, вы обижены, что не дал вам его убить? - продолжал князь извиняющимся тоном. - Но вы молоды, еще многое успеете совершить. А я в какой-то миг успел уже проститься с жизнью... И мне надо было его одолеть, чтобы вновь почувствовать себя живым.
Что-то новое послышалось Радвиласу в интонациях отца. Минута слабости сказалась? Ил это он сам, сделавшись женатым человеком, князем, начинает мыслить по-другому? Он поглядел на брата. Но тот, не замечая ничего странного, приветливо протянул отцу свою большую руку, одетую в кожаную перчатку.
- Самое главное - что ты, батюшка, не пострадал! Верю, ты еще не одного зубра сможешь одолеть!
- Самое главное - у меня есть вы, мои мальчики! - растроганно произнес Алджимантас. Уже в который раз он подумал, что Небо подарило ему счастье в потомстве: и храбры, и надежны, и хорошие воины, и между собой живут дружно, и умом не обижены. Вот уже и Радвилас получил собственные владения, как и двое старших. А за этими, что уже оперились, подрастают трое младших. Будет со временем на кого оставить Литтскую Землю!
И он, съехавшись вплотную и обняв Радвиласа перед скорым прощанием, пожелал напоследок:
- Правь умело, как водится в нашем роду - и ты будешь править счастливо! У тебя есть все, чтобы поладить с ялинскими жителями. И еще: пусть боги даруют тебе со Всемилой не меньше счастья, чем было у меня с твоей матерью. И пусть оно продлится гораздо дольше!
- Я и сам об этом мечтаю, батюшка, - согласился Радвилас. И перевел взгляд на брата: - Надеюсь, скоро найдем и Азуоласу невесту с богатым приданым?
Азуолас поспешно отвернулся.
- Не надо никого искать для меня! Я смогу жениться только на такой девушке, которую буду любить, и которая полюбит меня. Если меня женят на нелюбимой, я не уверен, что смогу смириться, как Радвилас.
Его отец усмехнулся. Разумеется, при необходимости даже Азоласу придется смириться. Но пока что время терпит.
- Там поглядим! Не каждый день попадаются княжества с единственными наследницами-невестами. Так что наслаждайся пока свободой, Азуолас. Я тебе даю в удел коренные земли литтов, со столицей в Лутаве. Это в самый раз будет для тебя.
Азуолас с глубокой признательностью поклонился отцу.
- Благодарю, батюшка! Ты всегда знаешь, что лучше для твоих сыновей.
- Для всех нас лучшее - заботиться о величиии и могуществе Литтской земли, возвышать ее далее! - строго напомнил сыновьям князь Алджимантас.

[Карса]

Жизнь продолжается. Вот Радвилась уже не юноша, а взрослый мужчина, даже женатый. Пока неясно, как сложится его семейная жизнь, но начало даёт надежду, что неплохо. Посмотрим.

[Convollar]

Азуолас несколько тороплив в своих оценках жены Радвиласа. Иногда любовь с первого взгляда вспыхнет и быстро прогорит. А здесь мы видим по крайней мере общий взгляд на жизнь, это сходство взглядов может стать той почвой на которой вырастет любовь, и не на мгновенье, а на всю жизнь.

[Ilona]

Многообещающе начинается семейная жизнь. Можно считать удачей, что с женой, которую один раз до свадьбы видел, обнаружились общие взгляды. И как муж Радвилас себя проявил очень достойно, начав завоёвывать доверие жены. Так что ещё раз: пусть всё сложится хорошо.

[Артанис]

Огромнейшее спасибо, эрэа Карса, эрэа Convollar, эрэа Ilona!

Жизнь продолжается. Вот Радвилась уже не юноша, а взрослый мужчина, даже женатый. Пока неясно, как сложится его семейная жизнь, но начало даёт надежду, что неплохо. Посмотрим.

И семейная его жизнь только начинается, и политическая. Читатели о ней как-то не задумываются, а он-то сразу оценит, что означает быть князем!

Азуолас несколько тороплив в своих оценках жены Радвиласа. Иногда любовь с первого взгляда вспыхнет и быстро прогорит. А здесь мы видим по крайней мере общий взгляд на жизнь, это сходство взглядов может стать той почвой на которой вырастет любовь, и не на мгновенье, а на всю жизнь.

Азуолас говорит скорее о том, что подходит ему самому. Возможно, что он бы не смог даже за персональное княжество жениться без любви. Что ж, пожелаем ему устроить свою жизнь так, как ему надо.
А пока вернемся к Радвиласу и Всемиле. И тому, что он получил вместе с ней.

Многообещающе начинается семейная жизнь. Можно считать удачей, что с женой, которую один раз до свадьбы видел, обнаружились общие взгляды. И как муж Радвилас себя проявил очень достойно, начав завоёвывать доверие жены. Так что ещё раз: пусть всё сложится хорошо.

Да, пока что все складывается хорошо. Есть возможность для "стерпится-слюбится". Хотя, иногда проблемы приходят и по независящим от людей причинам.
Писать о романтических отношениях применительно к Радвиласу, кстати, почему-то ужасно трудно. Не очень он с "любовь-морковью" ассоциируется. Хотя, как и у всех мужчин в его роду, энергии у него и в этом смысле немеряно.

Глава 8. Ялинское княжество
После свадебных торжеств Радвилас принялся вникать в дела и заботы Ялинской земли. Присутствовал вместе со своим тестем на всех советах, узнавал "вятших людей" Ялины, с кем отныне придется иметь дело, узнавал нужды своего нового княжества. Выяснив больше, уже решительно предлагал полезные меры, убеждал князя Брячислава и его бояр, как лучше сделать. По его указанию взялись чинить городские стены, мостить дороги, в первый же год построили новый мост через реку Сороку.
Будто свежий ветер ворвался в ялинское захолустье, стряхнул пыль и всколыхнул все, что было живого. Кое-кто из бояр-стариков, привыкших при болезненно Брячиславе к сытому бездействию, жаловались старому князю на самоуправство его зятя. Но Брячислав отвечал, что Радвилас все делает по согласию с ним, и позволил ему распоряжаться впредь. И вскоре ялинцы уже видели в молодом литтском князе своего правителя. Его слушались воины и придворные, к нему обращались с просьбами простые жители.
Занявшись также княжеской перепиской и счетами, Радвилас убедился, что и там все невероятно запутано, отчасти по умыслу тех, кто ей ведал прежде, но главным образом - по недосмотру. Судебные дела порой тянулись долгие годы, а решения так и не находилось. Расходы для будущего строительства сразу же показались Радвиласу явно завышенными, и он позаботился все проверить, и впоследствии не упускал случая сберечь куны, где можно.
В грамотах и счетах молодому князю помогала разбираться жена. Она, после смерти своей матери занимавшаяся домашним хозяйством, разбиралась в доходах и расходах, и теперь подсчитывала их вместе с мужем, когда он вникал во все с неослабевающим вниманием. Порой они вдвоем сидели за пергаментами далеко за полунощь. Только когда свечи на столе, догорая, начинали чадить, и глаза уставали от напряжения, молодые спохватывались, шли в опочивальню.
Кроме позднего вечера и ночи, Радвилас почти не бывал с молодой женой, закружившись в вихре новых обязанностей. Он не сидел в княжеском дворце, а ездил целыми днями повсюду, где по его распоряжению велись работы, смотрел, распоряжался, бывало - и оставался ночевать в наскоро поставленном шатре, если ночь застигала далеко от дома.
Такая беспокойная жизнь, по правде говоря, Радвиласу нравилась. Она позволяла ему проявить силы, что давно уже зрели в нем, но не могли вполне проявиться дома, где любое начинание исходило от его отца. Только в Ялине он по-настоящему чувствовал себя князем, владетелем обширной земли. Ему нравилось, как его умом и по его воле строятся новые здания, возводятся стены, мосты, дороги, нравилось, что люди, даже вовсе незнакомые, глядят на него с надеждой, просят о помощи, когда у них случается несчастье. Власть была не в почестях и богатстве, она заключалась в самой себе, в величайшем наслаждении, какое испытываешь, когда все на свете делается по твоей воле.
Своей молодой жене Радвилас был бесконечно благодарен за то, что подарила ему княжество, а теперь еще и помогала ему им править. Он дарил ей подарки, а когда они оставались наедине, вел себя как подобало нежному, даже влюбленному супругу. Но стоило ему наутро уехать прочь - и Всемила на весь день исчезала из его мыслей, вместо нее были каменные стены, стройки, поставщики, новые распоряжения, грамоты с кучей чисел. Его внимание поглощалось целиком.
А Всемила украдкой отирала слезы, которых никто не видел. Если в первые месяцы после свадьбы муж надолго оставляет ее одну, то чего ей ждать дальше? Не на ней женился - на Ялинском княжестве. Хоть бы ей поскорее родить ребенка, чтобы в свой черед исполнить свое женское предназначение! Но пока что-то не получалось...
Сам же Радвилас ничего не знал тогда о переживаниях своей жены. С ним она всегда держалась рассудительно и добросердечно, не выражала и тени упрека, и его возвращение всякий раз встречала с неподдельной радостью. Да и он, вечно поглощенный своими заботами, мало задумывался о ее потаенных тревогах.
Главной заботой молодого князя была, конечно же, безопасность Ялинского княжества. Он не забывал разговор с отцом о влесославльских ушкуйниках. Воспитанный воинственными литтами, он видел, что ялинская княжеская дружина откровенно слаба. Воинов не хватало, а те, что были, снаряжены не лучшим образом, на неважных конях. Радвилас усилил войско пришедшими с ним литтами, призвал на службу новых воинов, и начал готовить новую дружину, что качеством не уступит лучшим литтским полкам.
Однажды, когда Радвилас в одиночестве просматривал в своих покоях очередную трудночитаемую грамоту, в дверь постучал слуга и сообщил, что к князю приехал литтский купец из Айваре.
- Из Айваре? - переспросил Радвилас, подумав, что это посланец от его отца. - Зови сюда, немедля!
В дверь вошел молодой мужчина в дорожной, ладно сшитой одежде. Его лицо было князю явно знакомо, хотя он, должно быть, сильно изменился с тех пор, как они виделись. Но Радвилас не забывал тех, кого видел хотя бы раз, и, немного приглядевшись, воскликнул с искренней радостью:
- Драйнас! - он вспомнил мальчишку-купца, что когда-то в детстве увлек его рассказами о других странах.
Приехавший купец улыбнулся очень знакомо, поклонившись князю.
- Да, государь! Прости, что не успел приехать на твою свадьбу. Как только узнал, что ты ныне правишь в Ялине - тут же с подарками отправился к тебе! Ехал и думал: узнаешь ты меня нынче или нет?
- Узнал, как видишь! - Радвилас усадил купца за стол напротив себя. - Как ты живешь сейчас? По каким странам разъезжаешь?
- Угадал, государь, разъезжаю: после того как скончался мой батюшка, продолжаю его дело, - кивнул Драйнас. - В Айваре приехал из чжалаирской Великой Орды, там купил тончайший сунский шелк. Три самых красивых отреза я привез в дар твоей княгине. Между прочим, такой шелк носят все жены Саин-хана и знатных мурз. А их мужья пресытились мехами, и теперь требуют дань с покоренных страх борзыми собаками и ловчими птицами...  По пути из Орды я был у твоего брата, князя Гедрюса. Он и его жена поздравляют тебя со свадьбой, хоть приехать не смогли.
Драйнас, как и в детстве, оставался словоохотлив. Но за его красочными и подробными описаниями вставала широкая картина окружающих земель, взаимоотношений между ними, незначительных вроде бы моментов, за которыми скрывалось многое.
- И куда ты поедешь дальше предлагать свой замечательный товар? - вкрадчиво осведомился Радвилас. - Уж не во Влесославль ли?
- Да, могу и во Влесославль съездить, если пожелаешь, - отозвался Драйнас без всякого удивления.
Князь доверительно положил руку ему на плечо.
- Поезжай! Мне очень надо знать, не собираются ли влесославльские ушкуйники устроить набег уже этой весной.
Драйнас поехал во Влесославль и, с выгодой распродав свой товар и получив новый, зимой привез князю достоверные новости: весной, как растают льды, на Ялину собирается ватага Вышаты Хромого, на четырех больших ладьях, числом в пятьсот человек. Собираются идти вверх по реке Сороке, перехватить купеческие ладьи, что пойдут на большой весенний торг. В прошлые годы ушкуйники всякий раз узнавали точное время и нападали так внезапно, что ялинскому князю с его дружиной оставалось только локти кусать с досады. Когда они узнавали об очередном дерзком налете, смелых речных разбойников успевал и след простыть.
Иное дело - Радвилас. Он усилил подготовку своих воинов, но никому не говорил, куда их поведет. Разведка есть не только у него, судя по прошлым набегам, в Ялине кто-то работает на влесославцев. А те, кто не знает тайны, не смогут и выдать.
В поход тоже собрались внезапно, как ласточки на Небесный Путь. Никто не пил в кружалах, не кричал о будущих подвигах и богатой добыче, как обычно, когда воины собираются выступать. Только что объявил приказ князь Радвилас Алджимантасович, и тут же увел войско, куда глаза глядят. Чудеса!
Река Сорока только недавно вскрылась ото льда, и по высокой свинцово-серой воде еще проплывали нерастаявшие льдины. Четыре ладьи с высокими бортами, с причудливыми резными фигурами на носу, шли ходко, развернув широкий парус. Гребцы работали споро, шевеля длинными веслами сильную вешнюю воду. На палубе стояли одетые в кольчуги воины, вглядываясь вдаль. Здесь надо глядеть в оба: в любой миг могут вывернуться навстречу ялинские ладьи с накопленными за зиму мехами и прочим товаром. Богатую поживу приносит каждый набег! А, если и доведется размяться в стычке с ладейной охраной, если даже иного зацепят стрелой или мечом, - так влесославльская земля никогда трусов не родила, а на миру и смерть красна.
Влесославцы на день задержались, загуляв по пути в большом селе. Уж очень хороши были там хмельные меды, жаль уходить от них! Но купцы по реке еще не проходили, так что все в порядке. Значит, совсем скоро появятся.
Вдруг по борту переднего ушкуя что-то ударило, пронзительно заскрипело. Кормчий решил, что это ветки дерева-топляка, унесенного половодьем. Больше быть нечему, этой рекой они ходили столько раз, здесь всегда был свободен путь. Вперед, оттолкнуть от себя топляк, этого древесного упыря!
Кормчий отдал команду, гребцы налегли на весла, и ушкуй рванулся вперед.
Со страшным треском проломилось крепчайшее, многократно просмоленное, сосновое дно, и в вихре ударившей снизу воды на три локтя вверх высунулось над ним широкое кованое острие бревна. Ладья забилась, точно крупная рыбина на остроге. Из пролома все сильней хлестала вода.
Вторая ладья, идущая прямо за первой, не успела остановиться и врезалась в корму первой, довершая сумятицу. Посыпались щепки. На первой ладье люди уже барахтались, пытаясь не дать ладье перевернуться, не дать себя унести ледяной воде.
С обеих сторон реки высился лес, но неодетой весной тем, кто наблюдал оттуда, были неплохо видны терпящие бедствие влесославцы.
Протрубил рог, и сразу с обоих берегов ударили тучи стрел. Кормчий на переднем корабле покачнулся и нырнул в воду. Еще несколько человек упали мертвыми и ранеными. Две уцелевшие ладьи, что направлялись на помощь товарищам, загребли веслами, поворачивая назад.
Предводитель ушкуйников, Вышата Хромой, стоя на палубе по пояс в ледяной воде, яростно закричал, приставив руки ко рту:
- Эй, вы! Кто там, в лесу?! Покажитесь, если не боитесь!
- Мы вас не боимся, это вам надо бояться, как всем татям, - донесся ответ, исполненный ледяного презрения.
На обоих берегах показались ялинские воины, держа влесославцев под прицелом своих луков. Куда ни взгляни - всюду были они, готовые вмиг изрешетить влесославцев стрелами.
Вышата Хромой сразу понял - уходить некуда. В пробоину его ушкуя все сильней вливалась вода, прочный остов ладьи оседал, содрогался, как гибнущее животное.
- Луки на место! - приказал он своим воинам, готовым защищаться. - Мы сдаемся! Не то всех утопят!
- Вижу разумного человека, - одобрил Радвилас, подъехав ближе к берегу на резвом коне. - Если сдаетесь, бросайте в воду все оружие! И скорей! На тех двух ладьях - тоже! На берег все равно сойти не успеют, мы всех перебьем раньше! - по его знаку, ялинцы и литты вновь взяли луки наизготовку, ожидая лишь приказа, чтобы с двух берегов осыпать противника стрелами.
Влесославцы стали бросать за борт мечи, луки, ножи, копья. Вода бурлила вокруг, где падало утопленное железо.
Когда все было сделано, влесославцы с целых ладей высадились на берег, где и сдались в плен. А их победители забрали потом жертв своих ловушек. Увидев, что те промокли насквозь и дрожат от холода, Радвилас велел развести костры, обогреть пленных.
Вышату Хромого, со связанными за спиной руками, подвели к князю Радвиласу. Готовясь к разговору, вожак влесославцев успел придумать складную историю.
- Пошто нас в плен берешь, государь? Мы - торговые гости, за товаром собирались к вам в Ялину, вы же первыми напали. Обыщи наши ладьи, мы никого не грабили!
- Не грабили, потому что не успели. Но вас не в первый раз видят в Ялинской земле жертвы ваших прежних набегов. Найдется кому узнать в лицо, как предстанете перед судом! - уверенно произнес Радвилас. - Так что поработаете у нас на строительстве укреплений, пока дома не соберут куны вам на выкуп. Ты ведь боярин у себя дома, так, Вышата? Да и другие в твоей ватаге есть не простого звания: Мечеслав Чага, Яромир Серебряный... Видишь, я о вас все разузнал, готовя встречу...
Влесославец смотрел на своего победителя ошеломленным, невидящим взором.
- Да сам-то ты кто такой, Леший тебя возьми?!
- Я - литтский князь Радвилас Алджимантасович, зять ялинского князя.
- Литт?! - изумленно спросил Вышата. - А чего ты здесь делаешь?
Радвилас обернулся к кострам, у которых его воины сушили своих пленников, беззлобно шутили. Кое-кто бросил запасную одежду недавним "утопленникам". А те, поняв, что останутся в живых, огрызались на насмешки, то тоже без настоящей злобы, словно между ними исчерпаны были причины для вражды. Если бы не веревки на руках некоторых - казались бы одним отрядом, ибо говорили почти одинаково и почитали одних богов.
- Очевидно, я здесь не дозволяю, чтобы сварожане грабили других таких же сварожан. Жаль, что вам для этого понадобился литт!

[Карса]

Хорошо начинает княжеское дело Радвилас. Впрочем, как и ожидалось. Князь из него должен выйти успешный. Жене бы ещё побольше внимания уделил. Рано или поздно ей надоест плакать в подушку, а вот что тогда предпримет - вопрос. Может не слишком хорошо выйти.

[Convollar]

Молодец Радвилас, основательно к делу подошёл. Организовал разведку, и лишнего трёпа не развёл. Конечно, шпионаж ремесло не самое чистое, но и живём мы не в райском саду. Вот Всемила, она слишком умна для того, чтобы не понять, что со стороны мужа есть уважение, благодарность, но о любви говорить не приходится. Надеюсь, что пока. А с чего вдруг любовь, если молодые и увидели друг друга только на свадьбе. Одно дело девичьи мечты, другое жизнь, тем более, что у Радвиласа на плечах почти разорённое княжество. Лишь бы не нашлась какая-нибудь "доброжелательница" с советами, от которых потом проблем  не оберёшься.

[Ilona]

Повезло ялинскому княжеству с правителем, который так серьёзно взялся за дело. Плоды его усилий уже выглядят очень достойно. И в самом деле, беда сварожским землям, если нужен литт, чтобы сварожане друг друга не грабили.

[Артанис]

Большое спасибо, эрэа Карса, эрэа Convollar, эрэа Ilona!

Хорошо начинает княжеское дело Радвилас. Впрочем, как и ожидалось. Князь из него должен выйти успешный. Жене бы ещё побольше внимания уделил. Рано или поздно ей надоест плакать в подушку, а вот что тогда предпримет - вопрос. Может не слишком хорошо выйти.

Радвилас времени зря не теряет. Дорвался до самостоятельного дела, наконец-то. А насчет жены - так обязанности разные у женщин и мужчин, в том числе в княжеских семьях. И он влюблен во власть, а не во Всемилу.

Молодец Радвилас, основательно к делу подошёл. Организовал разведку, и лишнего трёпа не развёл. Конечно, шпионаж ремесло не самое чистое, но и живём мы не в райском саду. Вот Всемила, она слишком умна для того, чтобы не понять, что со стороны мужа есть уважение, благодарность, но о любви говорить не приходится. Надеюсь, что пока. А с чего вдруг любовь, если молодые и увидели друг друга только на свадьбе. Одно дело девичьи мечты, другое жизнь, тем более, что у Радвиласа на плечах почти разорённое княжество. Лишь бы не нашлась какая-нибудь "доброжелательница" с советами, от которых потом проблем  не оберёшься.

Радвилас уже теперь отрабатывает будущие методы войны. Известно, что он, когда собирался на войну, никому не сообщал, куда готовится идти. Действовать скрытно у него войдет в привычку.  А разведка (назовем более благородно) на войне и в политике незаменима. Ему бы "Железным Феликсом" в какой-нибудь спецслужбе работать, если бы таковые тогда уже были. Скрытность, впрочем, в их породе (за исключением Азуоласа) вообще характерна: на Лютобора Яргородского взгляните...
Уважение и благодарность в семье - уже значат много. Из них может со временем вырасти любовь. Но посмотрим, все ли так просто. Никто пока не заметил намека на другие серьезные семейные проблемы у этой пары...

Повезло ялинскому княжеству с правителем, который так серьёзно взялся за дело. Плоды его усилий уже выглядят очень достойно. И в самом деле, беда сварожским землям, если нужен литт, чтобы сварожане друг друга не грабили.

Надеюсь, этому литту не придет в голову, что сварожане везде и повсюду не смогут без него обойтись. Так можно зайти слишком далеко.

В Ялину Радвилас возвратился как победитель. И здешние жители, даже те, кому не по душе было родниться с литтами, встречали его с большой радостью. Его воины охотно шутили и смеялись, рассказывали, как захватили ялинцев в плен. У них появилась гордость, они глядели решительно и смело, как люди, знающие, что дома их будут уважать те, кого они защищают.
Узнав подробности похода, ялинцы изумлялись, как ловко, стремительно все устроил княжеский зять. Да, с таким князем ялинская земля не прогадает и впредь! Достойного супруга для своей дочери нашел князь Брячислав, себе наследника, княжеству - защитника.
Когда Радвилас, счастливый и гордый, спустился с коня, на крыльце княжеской крепости его встречали жена и тесть в сопровождении свиты. Всемила подняла на мужа лучистые глаза и, казалось, хотела что-то сказать, но сдержалась.
Ее отец крепко обнял зятя и тихо, с придыханием, проговорил:
- Молодец ты, хорошо устроил с влесославцами... Теперь и я спокоен буду, оставив на тебя княжество... Хоть с литтами, да зато в покое и процветании... Только ты заботься о дочери моей, прошу тебя!
- Конечно, батюшка! А как же иначе? - произнес Радвилас, глядя с теплом и признательностью на свою жену, которая принесла ему в приданое Ялинское княжество.
Вечером состоялся пир, на котором молодая чета не задержалась, поспешила уйти в опочивальню. Оставшись с мужем наедине, Всемила сказала, покраснев и стыдливо опустив глаза:
- Боги благословили наш брак! Я... жду ребенка!
Радвилас осторожно обнял ее за плечи и, как в первую их встречу, поцеловал руку жены.
- Вот видишь, милая! Нам во всем сопутствует счастье. Радуйся и набирайся сил теперь. И не переживай ни о чем.
Молодая женщина звкрыла глаза и уткнулась лицом в плечо мужу, слабея от счастья.
Однако нынешнее их еще не полное счастье даже, а только манящее предвкушение его, - продлилось недолго. На третьем месяце у княгини случился выкидыш. Потухшая, разбитая, она первые дни растерянно сидела, перебирая детские вещи, что сшила уже для младенца. И не позволила убрать заранее приготовленную колыбель. "Еще пригодится!" - уверяла она.
Радвилас утешал жену, как умел, убеждал ее и себя, что у них еще будет много детей. Его и самого опечалило несостоявшееся отцовство, но он не мог вполне понять чувства жены. Кроме того, на нем по-прежнему лежали княжеские заботы, вместо убитой горем жены и больного тестя.
Когда во Влесославле узнали, как он перехватил ушкуйников, там поднялся большой переполох. От имени Ялинского княжества Радвилас потребовал с Влесославля виру за татьбу ушкуйников в предыдущие годы. Жители Города на своем вече долго спорили, исполнять ли требования литта. Шутка ли - род Алджимантаса подбирается уже к самым их границам, уже и Ялину проглотило, и с ним впредь придется соседствовать! Наконец, основательно накричавшись и потаскав друг друга за бороды, влесославцы решили, что платить виру все же придется. Бывший в то время посадником Твердислав Морозов не удержался, выругал Радвиласа:
- Пес он приблудный, а не князь! По какому праву говорит от имени Ялины? Ничего ему давать не следует, он сам тать, и все берет обманом!
Но виру все-таки заплатили. Когда литтские доброхоты поведали Радвиласу, как было дело, князь вдруг пристально сощурил свои рысьи глаза:
- Псом, значит, обозвал меня Морозов? - произнес он вкрадчиво, а сам подумал: "Если когда-нибудь Влесославль еще посмеет к нам вторгаться или как-то иначе вредить, - вот тут я этого "пса" им припомню. Такие взбалмошные, суетные люди скорее поверят в месть за личную обиду, чем в государственные соображения."
Так, благодаря Радвиласу, Ялинское княжество вернуло с лихвой все, что похитили у них влесославцы в прежние годы. Благосостояние сильно выросло. Теперь можно было построить в священной роще храм Макоши, о котором мужу говорила Всемила.
- Я надеюсь, если мы построим храм, Макошь даст нам детей!
Для строительства она отдала свое приданое, которым, по обычаю сварожан, имела право распоряжаться, поскольку не переходила в дом мужа, а, напротив, это он жил у нее. В казне теперь было достаточно кун, но Всемиле было необходимо, чтобы боги приняли именно ее личный вклад, и за это позволили ей иметь детей.
Но, еще не был достроен храм, как, на втором году замужества Всемилы, умер ее отец, князь Брячислав. Перед смертью, оставшись наедине с дочерью, сказал ей:
- Я оставляю тебя и Ялинскую землю как за каменной стеной... Радвилас о вас позаботится, он дал мне слово. Живи с ним счастливо, дочка!.. И не отчаивайся: вы еще молоды, у вас еще родятся дети!..
- Я уж и не знаю, батюшка! - дрогнувшим голосом проговорила молодая женщина.
После смерти тестя, Радвилас сделался полновластным князем в Ялине. Теперь над ним стояла лишь воля его отца, верховного князя всех литтов, но тот вполне полагался на разум и дарования своего сына. Среди своих новых подданных он сумел добиться уважения, особенно тем, что, став князем, не принижал сварожан по сравнению с литтами, как многие опасались. Таким образом, он был бы вполне доволен жизнью, если бы не бездетность.
На другой год брака Всемила снова забеременела, но потеряла и этого ребенка. И в следующие восемь лет ее уделом были еще несколько неудачных беременностей, заканчивающиеся выкидышами. Всемила тяжело переживала свое несчастье. Ни одной женщине так сильно не желалось стать матерью, но именно ей судьба раз за разом отказывала в самом священном женском праве! Если бы она не надеялась на помощь богов, что никогда не оставляют своих верных, должно быть, сошла бы с ума.
Однажды она сказала мужу, как, возвращаясь из очередной поездки в храм, встретила бедную женщину, копавшую огород, в окружении пятерых детей.
- Я ей пожелала доброго дня, а у нее такой вид был, словно она и не верит, что кто-то из знатных и богатых может ей желать добра. По-моему, ей так и хотелось обругать меня. А я смотрела и думала: да она же, с толпой босоногих детишек, в своей покосившейся мазанке, - счастливица! Пятеро детей! Я бы предпочла быть бедной, но иметь детей... - губы у нее задрожали, к глазам подступили слезы.
Радвилас неловко и безуспешно пытался успокоить супругу.
- Не отчаивайся, Всемила: ты же сама говоришь, что боги помогают тем, кто не теряет надежды. Только они могут дать то, чего ты больше всего желаешь.
Он старался держаться терпеливо, но не смог совершенно скрыть холодного раздражения. Это чувство теперь он все чаще испытывал в присутствии жены. Всемиле же думалось, что он готов вот-вот бросить ей упрек, на который он имел право. Ведь он-то зачинал с ней их нерожденных детей, исполнял свою мужскую часть великого таинства деторождения; стало быть, причина, губившая их еще до рождения, крылась в ней одной. При этой мысли Всемила готова была ненавидеть собственное тело, находившееся в жестоком противоречии с ее душой.
Но что из этого мог понять Радвилас? Он был мужчиной и князем, неудовлетворенность переносил в работу, занимался княжескими обязанностями с еще большим пылом, так что у него почти не было свободного времени. Ему было тяжело видеть страдания жены, и он начал ее избегать.
Всемила поправила свои пышные косы, уложенные короной вокруг головы. Проговорила печально:
- Если я не смогу родить, ты возьмешь вторую жену, чтобы получить наследников, как подобает князю.
- Ты сама родишь мне наследников, так что и говорить не о чем, - ответил Радвилас и усмехнулся: - Кроме того, и ялинцы изгонят меня, если я забуду, в чьем доме живу.
Княгиня ялинская попыталась улыбнуться. Такую улыбку и такие глаза князь видел на войне - у раненых воинов, что продолжают биться, истекая кровью и преодолевая боль. Его жена стойко боролась за свое счастье.
Несколько лет подряд княгиня без устали советовалась с лекарями и ворожеями, пила зелья, что должны были ей помочь выносить ребенка, покупала обереги, обладающие чудодейственной силой, ездила в разные святилища по всей стране и жертвовала храмам большие куны. Все восхищались благочестием ялинской княгини, только боги молчали.
На девятом году брака они с Радвиласом поехали в Айваре, к его родным. Там Всемила тоже принесла щедрые дары литтским богам, родным для ее мужа. В храме Лайме она провела ночь возле священного источника. Наутро вернулась неузнаваемо переменившейся: ее давно осунувшееся лицо, казалось, стало моложе и красивее, одухотворенное новой надеждой, глаза блестели.
- Я видела во сне саму богиню, увенчанную рутой. Она держала в руках наших с тобой детей в облике лесных голубей, и выпускала одного за другим, а они летели ко мне. И Она мне сказала, что все наши потерянные дети вернутся к нам снова. И я проснулась, чувствуя невообразимую радость. О, Радвилас, я верю, что смогла наконец-то вымолить нам с тобой детей!
Он ласково притянул к себе жену и поцеловал ее, хотя не разделял ее религиозного восторга, доходящего до самозабвения.
- Раз Лайме обещала - значит, сбудется. Только ты не волнуйся так, это не принесет пользы!
В Айваре он встретил отца с мачехой и младших единокровных братьев и сестер, выросших без него. Мадвижас, Скалмантас и Лемтурис имели черты семейного сходства, хотя ростом и статью уступали старшим братьям: их мать Забава была невысокого роста. Только вернувшись домой, Радвилас понял, как много времени прожил в Ялине.
Князь Алджимантас хвалил сына за его управление княжеством. В его интонациях Радвиласу слышались новые интонации: он говорил как князь с князем, уважительно советовался.
После пира он увел сына в оружейную, как встарь. Увидев памятный на всю жизнь чертеж, Радвилас сразу вспомнил, как здесь когда-то решилась его судьба.
- Чему улыбаешься? - удивился его отец.
- Я подумал: хорошо, что некоторые вещи не меняются, - объяснил Радвилас.
- Я хочу с тобой посоветоваться, - произнес великий князь, указывая на чертеж, на его полуденную часть. - Гляди, это Яргородская Земля. Похожа своими очертаниями на огромный дубовый лист. Когда-то славилась своими богатствами. Там и сейчас растет пшеница, а в соленых озерах добывают соль. Но Яргородщина нынче - тело без головы. Мужская ветвь ее князей пресеклась. В битвах с лугийцами погибли князь Всеслав и его сыновья. Но есть возможность заполучить Яргородщину, если один из нашего рода женится на дочери Всеслава, княжне Дануте. Что ты об этом скажешь?
Радвилас давно уже понял, к чему клонит отец.
- Что ж, пшеница и соль пригодятся Литтскому княжеству! Но кто из моих братьев у тебя намечен в яргородские князья? Там понадобится умелый и решительный полководец: лугийцы наверняка и впредь не откажутся от притязаний на эту землю.
- Я думаю послать Мадвижаса в Яргород. Пусть женится на княжне Дануте, последней из княжеского рода, и вступает в права наследства.
Радвиласу не очень понравилось это предложение.
- Справится ли Мадвижас? Он покуда ничем особенным себя не проявил...
- Вот и пусть проявляет, учится воевать и править! Ему сейчас столько лет, сколько тебе было, когда ты получил Ялину. Конечно, я могу послать в Яргород Азуоласа, он все равно еще не женат. Что скажешь? - князь Алджимантас не предлагал готового решения, а позволял сыну думать и говорить самому.
Радвилас, подумав, отверг такую возможность.
- Я думаю, отец, что Азуолас нужен на своем месте - в коренных землях. Их тоже надо защищать от аллеманов. Литтские полки почитают Азуоласа больше всех других вождей. О его подвигах уже поют сказания.
- Вот, ты сам все сказал: Азуолас нужен здесь, - подытожил великий князь. - Значит, в Яргород поедет Мадвижас. И не спорь! Благодарение богам, у меня достаточно уделов, чтобы наделить всех своих сыновей, которых боги же мне послали!
Радвилас промолчал. Слова "боги послали" напомнили Всемилу с ее отчаянной надеждой.
- Да, кстати, а у тебя с этим как? - будто подслушал отец его мысли.
Сын пожал плечами.
- Пока надеемся. Жена вернулась из храма Лайме обнадеженная. Хочется, конечно, полный дом детей. Как здесь был, пока мы росли!
Алджимантас грустно усмехнулся.
- Моим сыновьям что-то пока не очень везет в отцовстве. У Гедрюса жена, родив мертвого ребенка, навсегда осталась бесплодной. Но он ее любит, и не хочет брать другой жены. У Таутвигаса, правда, трое сыновей, да Альдона родила сына князю Земовиту. Вот и все мое дедовское счастье! На вас со Всемилой еще надеюсь. Азуолас все ждет невесть кого. Поглядим, чего от Мадвижаса ждать. Литтский княжеский род не должен оскудеть числом!
- Я и братья мои еще успеем завести детей! И ты увидишь сам, как растут маленькие наследники Алджимантаса! - отвечал Радвилас, стараясь подбодрить отца.
Итак, пошли полным ходом переговоры с яргородскими боярами, что правили от имени княжны Дануты. И вскоре пятый сын князя Алджимантаса, Мадвижас, уехал в Яргород, к своей невесте. Вместе с Мадвижасом уехал, как его советник, и Вэдимас, друг юности Радвиласа. На Яргородщине должна была пригодиться образованность Вэдимаса, знание нескольких языков. Вместе с Мадвижасом уехала и его двоюродная сестра Эгле, которая влюбилась в одного из яргородских бояр и самовольно вышла замуж.
Так Литтское княжество приобрело еще одну полезную в будущем землю - которую, правда, следовало еще суметь сохранить.

[Карса]

Надеюсь, дети у Радвиласа и Всемилы всё же появятся. Бездетность действительно может стать трагедией.
А на Яргородщину приезжает будущий отец Лютобора Яргородского. И в будущем мы, вероятно, увидим Лютобора глазами его литтских родичей. Жаль, что само княжество достанется в итоге Лугии.

[katarsis]

Вы пишете быстрее, чем я читаю , поэтому я не успеваю комментировать.
Похоже, за Ялинское и княжество и за Радвиласа можно порадоваться. Ещё бы с детьми как-то решилось. Но ведь не могла же богиня обмануть. Или могла? Иногда боги, конечно, так ответят, что только когда сбудется, тогда и поймёшь, что они имели в виду, но здесь, кажется, всё однозначно.

[Convollar]

Ну, вот, мы добрались и до Мадвижаса, а значит, скоро, появится и Лютобор. Однако, со Всемилой дело плохо.

Ему было тяжело видеть страдания жены, и он начал ее избегать.

Мужчины вообще редко сочувствуют страдающим жёнам. Женщины - другое дело. Но проблема серьёзная.