Спасибо.
Да уж, непростая монетка. Хотя, конечно, и так было понятно, что она непростая. У меня такое ощущение, что она неслучайно попалась именно Джино, т.е., не просто валялась - кто найдёт, сам виноват - а появилась в конкретном месте, в конкретное время и для конкретного человека. Возможно потому, что он часто ходил на болота - что-то его там запомнило. Хотя, я, похоже, расфантазировалась.
И кто, интересно, свёл лошадей? Да ещё так некстати. Или кстати. Смотря для кого смотреть. Случайное ли это совпадение?
Вот именно. Смотря для кого смотреть.
Продолжаем.
***
– Я тебе что сказала?! Купить бутыль масла для светильников!
– Так я купила!
– А почему не всклянь налито? Вот она метка-то! Снова меня обманываешь?! И сдача где?! Снова, поди, к своему хахалю бегала, деньги ему отнесла?! Сам-то он и на лепешку себе не заработает, все спустит!
– Да это масло колышется, когда в руке держишь! Вот смотрите, вот сровнялось все! А денег вы вровень дали! Не было сдачи!
– Ты поогрызайся мне!
Женщины стоят на кухне и самозабвенно упражняются в перебранке. Это милое занятие прерывает четкий, быстрый стук, доносящийся от парадной двери.
– Кажись, в дверь долбятся, – бормочет служанка. – Кто бы это под вечер...
– Так что стоишь, дура! – рявкает госпожа. – Иди отворяй!
Служанка вытирает руки о передник и, шлепая кожаными сандалиями, идет к дверям, чтобы через минуту явиться обратно.
– Тама господина спрашивают, – говорит она. – А коли нет, так госпожу.
– Знакомый кто?
– Не. Молодой джиор. Любезный. Никогда раньше не встречала.
Джиори Джульетта, весьма заинтригованная, поспешно оправляет платье и спешит к двери, попутно обмахиваясь ладонью, чтобы остудить излишне разгоряченные спором щеки.
На улице у порога дома и в самом деле дожидается незнакомый молодой мужчина, явно не простого звания. Он невысок, но весьма изящен. Черный, украшенный по краю серебряным шитьем, плащ, берет в тон с прекрасным фазаньим пером, строгая одежда и начищенные до блеска сапоги – все говорит в его пользу.
– Доброго вечера, прекрасная джиори. Прошу прощения, что отрываю вас от дел, но наш разговор займет всего пару минут. Ваша прислужница сказала, что супруг ваш, почтенный Паоло Раньер, отсутствует по служебной надобности. Я в некотором роде тоже на службе и потому нижайше прошу, подскажите, где я могу его отыскать?
Вся эта тирада произносится плавным, прекрасно поставленным голосом, без единой запинки или просторечия.
Джиори Джульетта нечасто встречает столь любезного кавалера и оттого чувствует себя весьма воодушевленной.
– Муж отбыл по срочным делам, – гордо сообщает она. – В округе появились разбойники, и долг призвал его отправиться в погоню.
– Разбойники?! – поражается изящный кавалер. – Здесь?! Как такое возможно, любезная джиори?!
Слово за слово, джиори Джульетта выкладывает все те обрывочные сведения, которые успела собрать из слов мужа, Луцио и того, что доложила вострившая уши служанка. Слушателя она обретает крайне внимательного.
– Так значит, ваш супруг отбыл через Квирентан. Что ж, возможно, мы с ним идем по общему следу. Жаль, что я не мог успеть ранее. Весьма жаль...
Внезапно выражение лица его изменяется, став напряженно-удивленным, словно он внезапно увидел нечто, чего совсем не ожидал встретить. Джиори Джульетта оглядывается и моментально вычисляет причину такой перемены.
На галерее, что опоясывает дом вдоль второго этажа стоит Эмилия Витале. Слава Благим, не в том проклятущем платье, а в домашнем. Стоит, кутаясь в накидку, словно на дворе знобкая осень. Клуша безмозглая!
– А ну, пошла прочь! – приказывает джиори Джульетта, но та не двигается. Словно замерев, она смотрит куда-то вдоль улицы. Губы ее закушены, руки вцепились в перила.
– А это, позвольте спросить, кто? – вполголоса интересуется любезный джиор у джиори Джульетты, отчего-то оглядываясь.
– Безумная, – торопливо поясняет та собеседнику. – Под моей опекой. Никакого сладу. Только окрик и понимает. Пошла в дом, тебе сказали! Простите, джиор. Не сдержалась.
– О, я все понимаю. Тяжко, наверно, присматривать за скорбной рассудком...
– Не то слово. Но что ж, бремя это выпало мне и я несу его, как должно. Прошу, зайдите через пару дней. Уверен, мой муж поможет в вашем деле, каково бы оно ни было.
– Всенепременно, джиори, – учтиво кланяется молодой человек.
Лишь когда дверь затворяется, и джиори Джульетта вновь оказывается в доме, она понимает, что учтивый молодой человек так и не назвался по имени.
Человек в в черном с серебряным шитьем плаще не удаляется далеко. Пройдя до перекрестка, он поворачивает направо, неспешным шагом огибает квартал и в конце концов вновь оказывается на улице неподалеку от дома подесты.
Здесь его уже дожидаются. У стены противоположного дома, притулившись к стене, сидит весьма странный тип.
Он одет просто, в просторную сорочку грязно-синего цвета, короткие штаны и широченную накидку, что скрывает тело, словно полноценный плащ (что само по себе странно по такой жаре). Еще страннее то, что руки его от локтя и по пальцы плотно обмотаны полосами ткани, точно примитивными перчатками. Ноги облачены в крепкие башмаки и так же обмотаны от щиколоток до колен. Войлочная шляпа с обвисшими полями довершает сей странный наряд, почти полностью скрывая лицо.
На плече чужака сидит желтогрудая сорока. Сидит недвижно, и лишь легкое шевеленье перьев да злой живой блеск, что играет в черных блестящих глазах доказывают, что это настоящая птица, а не искусно изготовленное чучело. Лапка сороки заключена в серебряное кольцо, к которому прикреплена цепочка. Второй ее конец зацеплен за медную пуговицу, нашитую на накидку.
Казалось бы: столь диковинный персонаж должен непременно привлекать внимание. Но вот что странно: его присутствие нисколько не нарушает покой вечерней улицы. Никому нет дела ни до крестьянина, ни до его птицы: ни детям, что смеются и играют в догонялки, ни взрослым, что идут туда-сюда по своим делам.
– Слышал? – спрашивает человек в черном плаще, останавливаясь в шаге от крестьянина.
Тот кивает, что заметно лишь по движению шляпы.
– Видел?
Повторный кивок. Поля шляпы ныряют вниз.
– Тогда ответь, Птицелов, кого ты изберешь: маленькую прыткую синичку, что скачет с ветки на ветку, не позволяя приблизиться, или журавля, что застыл неподалеку истуканом, не подозревая, что способен летать?
Его собеседник усмехается углом рта и показывает сначала два пальца, затем один, а затем крепко сжимает кулак.
– Ты прав, – соглашается человек в черном. – Разумеется, мы изловим всех наших птичек. Но, начнем, – он всматривается в пустую галерею второго этажа. – Начнем с журавля.
Автор
Тема: Вирентийский витраж - II (Прочитано 18883 раз)