Расширенный поиск  

Новости:

Для тем, посвященных экранизации "Отблесков Этерны", создан отдельный раздел - http://forum.kamsha.ru/index.php?board=56.0

Автор Тема: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды)  (Прочитано 12488 раз)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6024
  • Онлайн Онлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10776
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Цитировать
Созываю вас объявить Священный Поход против альвов - потомков Имира, что по своей сути враждебны богам и людям! Они обманом проникли в мир, что принадлежит нам, и пользуются его благами, и вредят нам, готовя Рагнарёк! Ополчимся на нечистую силу! Вооружимся молотом Донара!
"Крестовый поход за веру, колонны в ряд" (с. Алькор). Вот так всегда, всегда кто-то знает, как надо жить. И за ним идут толпы, давно уже известно, что убедить толпу много легче, чем одного человека. Убедить в чём угодно. Таких, как Тоби всегда больше, и они толпе ближе, понятнее. А келпи хорош, но это не для людей. 
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля

Очень надеюсь, что у Фредегонды и Варроха  получится. Только крестового похода против альвов сейчас не хватает. На самом интересном месте!
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Цитировать
Созываю вас объявить Священный Поход против альвов - потомков Имира, что по своей сути враждебны богам и людям! Они обманом проникли в мир, что принадлежит нам, и пользуются его благами, и вредят нам, готовя Рагнарёк! Ополчимся на нечистую силу! Вооружимся молотом Донара!
"Крестовый поход за веру, колонны в ряд" (с. Алькор). Вот так всегда, всегда кто-то знает, как надо жить. И за ним идут толпы, давно уже известно, что убедить толпу много легче, чем одного человека. Убедить в чём угодно. Таких, как Тоби всегда больше, и они толпе ближе, понятнее. А келпи хорош, но это не для людей.
Только не крестовый поход, а молотковый, что ли, в данном случае? Впрочем, от этого не лучше. Если люди не всегда друг друга могут понять, то чего ждать от мира, где им приходится сосуществовать с другими существами? Тем более, что те и сами не без греха, как видим.
Очень надеюсь, что у Фредегонды и Варроха  получится. Только крестового похода против альвов сейчас не хватает. На самом интересном месте!
Тоже надеюсь! Ну а сейчас мы отвлечемся и познакомимся с некоторыми персонажами, которые до сих пор только упоминались в повествовании, а теперь узнаем их поближе.


Глава 22. Ненавистник (Хати) и Предатель (Сколль)* (начало)
Бурно кипела нынче жизнь при Дурокортерском дворе. Свои драмы разыгрывались и в жизни простых людей, бесконечно далеких от мира знатных особ. Но в то же самое время происходили не менее важные события и в жизни тех, кто по своему положению мог бы пребывать при дворе, но не имел нынче такой чести.

К югу от Дурокортера, в нескольких днях пути, стоял замок, принадлежавший отставному военачальнику Одиллону, прозванному Каменным. В свое время Одиллон был одним из храбрейших полководцев Арвернии, особенно много сделал в войне с Нибелунгией за герцогство Окситанское, несколько лет назад. Но слишком жестоким, беспощадным к врагам Арвернии был Одиллон. Если сопротивление противника было слишком упорным, он порой приказывал не брать пленных, уничтожать вражеское войско поголовно. По его началом арвернские воины зачастую не считались и с мирным населением.

Это он пять лет назад возглавлял осаду замка, который защищали родители королевы Кримхильды, наследный принц Теодорих Нибелунгский и Кунигунда Шварцвальдская. Тогда они погибли в жестокой сече, ибо Одиллон приказал никого не щадить. За это его после упрекали многие вельможи, ибо считалось, что истреблять противника поголовно, тем более врагов благородного происхождения - "не по-рыцарски". Принца и его жену можно было взять в плен и отпустить за выкуп, использовать для переговоров с королем Нибелунгии. Но Одиллону было все равно. Он служил благу Арвернии, как понимал его. Убитый враг больше не станет в строй против его страны, выкупленный или отпущенный под честное слово - может стать. И он выбирал наиболее надежный способ. Ради той же цели героически погибли в войне с Нибелунгией все трое его сыновей. Жена военачальника, приходившаяся родной дочерью барону Ги Верденнскому, тоже давно умерла, и из семьи у Одиллона осталась только незамужняя дочь Вальдрада. Но даже в гибели сыновей неукротимый воин утешался тем, что они удостоились Вальхаллы, и что смерть их укрепила могущество Арвернии.

Однако перед свадьбой короля Хильдеберта и Кримхильды, Одиллона лишили командования войсками и вежливо попросили покинуть двор: как же - нибелунги ныне не враги, а будущая родня, и молодой королеве будет неприятно видеть при дворе убийцу своих родителей!

К его чести, Одиллон принял приказ, исходивший от самого майордома, Карломана Кенабумского, как подобало дисциплинированному воину, и удалился в свой замок. А вскоре пошатнувшееся здоровье лишило его всяких надежд на будущее. У Одиллона развилась чахотка, и он знал, что ему недолго остается жить. Заботило его лишь будущее единственной дочери, что без него останется совсем одинока.

Этим днем хозяин замка сидел в главном зале за столом, в своем кресле с высокой спинкой. Позади него на голой каменной стене висели три пустых доспеха, причем кольчуги и шлемы некогда были насквозь пробиты вражеским оружием. Над каждым был укреплен гербовый щит, повторявший знаки рода Одиллона, с некоторыми вариациями: на том, что висел посередине - значок наследника, у двух других - отличительные признаки младших сыновей. Эти доспехи остались Одиллону от его детей, снятые с мертвых тел. На противоположной стене висел щит и боевой меч самого хозяина замка. Никаких других украшений в зале не имелось - ни гобеленов, ни ковров, ни статуй. Одиллон Каменный ненавидел роскошь, считая, что она изнеживает сердца и мешает воспитывать настоящих воинов. А в его роду все были таковыми. Гордость былой славой еще поддерживала угасающего военачальника, и ей предстояло пережить его род.

Высохший, изможденный, сидел Одиллон в кресле, закутанный в теплый плащ. Стояло лето, и в зале было тепло, однако его теперь постоянно знобило. А еще несколько лет назад даже при переходе через Белые Горы спал в простой воинской палатке на твердой земле - и хоть бы что... Печально усмехнувшись, Одиллон взял бледными исхудавшими пальцами письмо от одного из бывших сослуживцев, что продолжал ныне служить королю, и продолжал читать.

К этому времени Одиллону Каменному едва перевалило за пятьдесят лет, но тяжелая болезнь иссушила и обессилила его задолго до срока. Невозможно было поверить, что он каких-то пять лет назад был могучим воином, сам разил врагов Арвернии вот этим мечом, что висел ныне на стене. Но это было так. Невыносимо горько было гордому, хоть и жестокому военачальнику сознавать себя жалкой развалиной, которой отказано будет в достойной смерти. Приговор Судеб начал исполняться над ним еще при жизни!

Стараясь отвлечься от все нарастающего жжения в груди, Одиллон дочитал письмо. Там во всех подробностях рассказывалось о безумии короля и о подвиге Карломана Кенабумского, который остановил его, возможно, ценой своей жизни.

Читая об этом, Одиллон мрачно покачал головой. Даже он в свое время замечал чрезмерную вспыльчивость тогда еще юного принца Хильдеберта. Ведь и на войне нужен рассудок, а уж тем более во главе государства! Трудно, должно быть, приходится майордому при таком короле.

Затем он подумал, что самому Карломану, если его час все же пришел, достанется вполне достойная смерть: истекая кровью от ран, как подобает воину. Такую смерть Одиллон считал единственно достойной мужчины. Так погибли его сыновья, и боль от их потери скрашивалась для военачальника гордостью, что ныне они в числе самых достойных мужей пируют в чертогах Вотана.

Но Карломана, как одного из лучших политиков и полководцев Арвернии, будет очень жаль. Его смерть станет для государства большим ударом! Если бы король в своем безумии сознавал, что нанес тяжкий удар по собственной своей власти...

Страшный приступ кашля прервал размышления Одиллона. Он согнулся, прижал платок ко рту, содрогаясь всем телом, видя, как на белой ткани расплываются кровавые пятна.

Из соседней комнаты вбежала его дочь Вальдрада. Она схватила со стола кубок, налила из кувшина лечебное питье, подала отцу.

- Батюшка, выпей лекарство, сейчас станет лучше! Не нужно ли тебе еще что-нибудь?

Одиллон конвульсивным жестом спрятал окровавленный платок, не желая пугать дочь или представать перед ней жалким. Когда боль в груди чуть прошла, и стало можно дышать, он попытался ее успокоить:

- Ничего, все прошло... Не пришло ли письмо от графини Кродоар де Кампани, по поводу твоего приглашения во фрейлины?

Вальдраде уже исполнился двадцать один год. Почти все ее сверстницы давно были замужем, растили детей, для нее же пока не нашлось подходящего жениха. Неудивительно, что она так мечтала попасть ко двору, где, в качестве фрейлины молодой королевы, легче будет найти будущего супруга. Но и эта надежда не спешила оправдаться. Девушка подавила вздох, дабы отец не подумал, что она мечтает поскорей уехать от него.

- Нет, пока не пришло. Вероятно, в виду последних печальных событий ответ задерживается, - о ранении Карломана она уже знала, и горячо воскликнула: - Пусть боги спасут графа Кенабумского!

У Вальдрады была своя тайна, еще с тех времен, когда отца ее ценили при дворе и в войске, а сама она провела в Дурокортере несколько лет, с двенадцати до шестнадцати. Самым важным событием, что запомнилось ей, была свадьба бывшей королевы Матильды с герцогом Окситанским. Тогда, на турнире, и после, на балу, дочь Одиллона замечала среди множества блестящих рыцарей лишь одного - майордома Арвернии, Карломана Кенабумского. Он вышел победителем на турнире и, даже не подозревая того, поразил воображение совсем еще юной тогда Вальдрады. Впоследствии она не видела при дворе ни одного мужчины, кто хотя бы немного мог сравниться с ним. Девушка даже не задумывалась, что он годится ей в отцы, вернее, это не имело никакого значения. Вальдрада тогда позавидовала новобрачной, что, по слухам, пользовалась давним расположением майордома, и замуж за герцога Окситанского шла не очень-то веселой.

Но Вальдраде не суждено было добиться расположения Карломана, ни тогда, ни после. Он ничем не выделял ее среди других юных дев. Однажды прошел мимо нее, даже не поглядев, беседуя с канцлером про обстановку в Окситании, а Вальдраду как будто не отличил от стены! Ей одной известно было, сколько слез она пролила в подушку. Ну а потом ей пришлось вернуться домой, и больше она никогда не видела майордома. Но не забыла, хоть и много времени прошло с тех пор. И мечтала вернуться ко двору, в глубине души, не только ради видов на замужество (хоть, конечно, и понимала, что следует спешить - пусть она и единственная наследница, но и таких после двадцати лет неохотно берут замуж). Ей, кроме того, еще и хотелось увидеть графа Кенабумского. Хотя бы просто увидеть, хотя она не теряла надежды на его расположение.

Между тем, Одиллон произнес хриплым шепотом, исходившим из разрушенных болезнью легких:

- Надеюсь, они вложили ему в руки меч, пока он лежит в беспамятстве? Если умрет с мечом в руках, то его все-таки примут в Вальхаллу. Было бы жаль, если бы такой выдающийся человек попал в Хель.

Говоря о Карломане, он неизбежно думал о себе, сознавая, что ему недолго осталось. И умереть придется в своем доме, мучительной смертью от чахотки, совсем не так как подобает воину. Его сыновья, все воины, сражавшиеся под его началом, чью смерть он видел, и те, кто так же доблестно бились против них, враги, которых сам послал к богам, - все они удостоены Вальхаллы. А он отправится в мрачное царство Хель, полное вечного холода, если только дочь, его единственная наследница, не вложит меч ему в руки, напоминая о былых заслугах. Вспомнит ли она, когда придет его час? Все-таки женщина, ей трудно понять, что важно мужчине...

Вот и сейчас Вальдрада возразила отцу как будто слегка испуганно:

- Ведь он еще жив! Вложить в руки меч означает смириться с неминуемой смертью, все равно что самим призвать ее.

Не привыкший щадить чьи-либо чувства, Одиллон сурово ответил:

- Исходя из описания, что в письме, с такой раной чудо, что он вообще еще жив! Я бы на месте родных перестраховался и вложил меч в руки.

От слов отца Вальдрада вздрогнула как от ледяного ветра. Ей было жутко, она не могла поверить, что Карломан может умереть, как обычный человек. И вместе с тем, она рассердилась на своего отца, и ей хотелось доказать, что майордом будет жить, словно тем самым могла способствовать его исцелению.

- Вот пять лет назад, в Черный Год, граф Кенабумский был тяжело ранен, на его жизнь покушались тогда. Многие говорили, что ни одному человеку не пережить такой раны. А он выжил! И теперь справится.

В свою очередь, Одиллон разгневался: его дочь вела себя как изнеженная придворная дама, а не как подобало наследнице воинственного рода. Разве она не знает, что умирающим от ран воином следует гордиться, а не сожалеть о нем?

 Он резко ткнул в руки дочери письмо.

- Прочти сама и убедись во всем!

Девушка прочла письмо, и не могла сдержать слез, представив графа Кенабумского, такого сильного, такого жизнерадостного, - умирающим.

Увидев слезы на глазах дочери, Одиллон Каменный прохрипел сиплым голосом:

- Ты, последняя наследница нашего рода, чьи братья отдали жизнь за Арвернию, плачешь как кухонная девчонка! Лучше бы ты так плакала у алтаря Фрейи, моля для себя жениха, что сохранит род и имущество наше! - он перевел дыхание, сдерживая вновь рвущийся из груди кашель.

Вальдрада заставила себя быстро успокоиться, хотя внутри у нее все кипело. Она любила своего отца и с детства гордилась им, переняв семейные воинственные традиции, а в последнее время, когда он заболел, всячески заботилась о нем. Но даже ей бывало порой трудно терпеть его грубость и бестактность. Он же, привыкнув не считаться с воинами в строю, немногим вежливее обращался и со своими домашними.

Она бы могла сейчас высказать отцу все, что давно ее тяготит, и что до сих пор держала при себе. Что она до сих пор остается незамужней во многом из-за зловещей славы ее отца и деда, барона Ги Верденнского. Многие молодые рыцари при дворе и из числа соседей и их родни, с кем доводилось общаться, избегали ее, узнав, чья она дочь и внучка. Недаром при дворе говорили, что у ее родичей руки по локоть в крови. Кто мог пожелать породниться с ними?!

Но она стерпела, любя своего отца и жалея его - хотя последнего чувства он ни за что не принял бы. В их покоях воцарилось молчание. Ни отец, ни дочь не знали, что им сказать еще.

В это время в зал вошел кастелян замка, старик, в Черный Год переживший оспу, которая сильно пометила его лицо. Поклонившись хозяину и его дочери, он произнес:

- Мой господин, барон Ги Верденнский приехал к тебе в гости!

- Конечно! Пусть войдет! - произнес хозяин замка, откашлявшись и стараясь говорить здоровым голосом.


* Это название относится к чудовищным волкам из германо-скандинавской мифологии, что должны в Конце Времен съесть солнце и луну. Некоторые земные персонажи тоже вполне способны своими действиями, не подозревая того, приближать Рагнарёк.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6024
  • Онлайн Онлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10776
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Ну, что же, Одиллон товарищ своеобразный, но его рассуждения логичные, по своему. Руки его по локоть в крови, он служит своей стране так, как это понимает. Однако есть и король, прекрасно знающий - что и как. Если бы короля не устраивал способ Одиллона вести военные действия, так сместил бы его. А так, вроде бы все благородные рыцари, и все белые и пушистые, и вообще с краю, вот Одиллон, да, убрать его. Но тогда только, когда война кончилась. Среди благородных рыцарей ему не место. Я не оправдываю Одиллона нисколько, но тех, кто за его спиной остался с чистыми руками, тоже не оправдываю. Это королевский  полководец, видимо, в своё время его действия всех устраивали.
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

katarsis

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1256
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 2662
  • Я изменила свой профиль!
    • Просмотр профиля

Обстановка неспокойная, конечно. С альвами всё ясно, а вот насчёт людей мне не хватает информации: это антиальвские настроения нарастают или так всегда было? Этот жрец, который произвёл такое впечатление на Тибо - это обычное явление или новое? И закроет ли Фредегонда проблему, если сможет спасти Карломана, или лавина уже стронута и будет лишь нарастать?
И на этом фоне приезд Ги Верденского к Одиллону уже не кажется рядовым семейным визитом. Ну, т.е., на первый взгляд, всё естественно (тесть приехал в гости к зятю, заодно повидать внучку) и вопросов не вызывает. Да и, вроде, мало они могут: один старый, другой умирает. Но, учитывая репутацию Ги, да и Одиллона, хоть и в меньшей степени, есть ощущение, что это точно должно к чему-то привести.

Ну, что же, Одиллон товарищ своеобразный, но его рассуждения логичные, по своему. Руки его по локоть в крови, он служит своей стране так, как это понимает. Однако есть и король, прекрасно знающий - что и как. Если бы короля не устраивал способ Одиллона вести военные действия, так сместил бы его. А так, вроде бы все благородные рыцари, и все белые и пушистые, и вообще с краю, вот Одиллон, да, убрать его. Но тогда только, когда война кончилась. Среди благородных рыцарей ему не место. Я не оправдываю Одиллона нисколько, но тех, кто за его спиной остался с чистыми руками, тоже не оправдываю. Это королевский  полководец, видимо, в своё время его действия всех устраивали.
Вот, кстати, да, некрасиво выглядит. Хотя, и обычное дело. Но вот Кримхильду, которая отказалась брать Вальдраду фрейлиной, я не осуждаю, хотя, Вальдраду и жаль.
Записан

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля

Вот и ещё одна фигура. Даже две. Не нравятся мне эти посиделки с Ги.
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа katarsis, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Ну, что же, Одиллон товарищ своеобразный, но его рассуждения логичные, по своему. Руки его по локоть в крови, он служит своей стране так, как это понимает. Однако есть и король, прекрасно знающий - что и как. Если бы короля не устраивал способ Одиллона вести военные действия, так сместил бы его. А так, вроде бы все благородные рыцари, и все белые и пушистые, и вообще с краю, вот Одиллон, да, убрать его. Но тогда только, когда война кончилась. Среди благородных рыцарей ему не место. Я не оправдываю Одиллона нисколько, но тех, кто за его спиной остался с чистыми руками, тоже не оправдываю. Это королевский  полководец, видимо, в своё время его действия всех устраивали.
Все же, как минимум, с убийством родителей Кримхильды он перегнул палку, действуя тогда по своей воле. За это, кстати, Карломан на него всерьез разозлился. Понятно, что жесткие меры на войне, как и в политике, иногда бывают нужны, но Одиллон все же выходил за рамки допустимого. Хотя считал, что это на благо Арвернии, и не старался выглядеть лучше, чем есть, что да то да.
Вообще, трудно о ком-то сказать только хорошее или плохое. Мы (авторы) надеемся, что это и в нашем произведении получается так.
Обстановка неспокойная, конечно. С альвами всё ясно, а вот насчёт людей мне не хватает информации: это антиальвские настроения нарастают или так всегда было? Этот жрец, который произвёл такое впечатление на Тибо - это обычное явление или новое? И закроет ли Фредегонда проблему, если сможет спасти Карломана, или лавина уже стронута и будет лишь нарастать?
И на этом фоне приезд Ги Верденского к Одиллону уже не кажется рядовым семейным визитом. Ну, т.е., на первый взгляд, всё естественно (тесть приехал в гости к зятю, заодно повидать внучку) и вопросов не вызывает. Да и, вроде, мало они могут: один старый, другой умирает. Но, учитывая репутацию Ги, да и Одиллона, хоть и в меньшей степени, есть ощущение, что это точно должно к чему-то привести.
При Хильдеберте Строителе антиальвские настроения были очень сильны, потом какое-то время было затишье, а сейчас опять понемногу закипают. Те мстят за Карломана, а люди потом их начинают ненавидеть за собственные обиды, как Тибо.
Жрец, вероятно, один из последователей Ги Верденнского, у него в свое время агентурная сеть была по всей Арвернии, и после отставки осталось немало людей, которые продолжают думать, что в отношении Других Народов он был прав.
За будущее не могу вполне ручаться, это знает лишь эрэа Менестрель. Но предполагаю, что, если Карломан выздоровеет, то сумеет усмирить и сторонников своих, и противников. По меньшей мере, на какое-то время.
Семейный визит, конечно, не совсем простой. Посоветоваться им есть о чем. А вот сбрасывать со счетов, по крайней мере Ги, рановато. Замыслы у него обширные, посмотрим, насколько воплотить их дадут.
Цитировать
Вот, кстати, да, некрасиво выглядит. Хотя, и обычное дело. Но вот Кримхильду, которая отказалась брать Вальдраду фрейлиной, я не осуждаю, хотя, Вальдраду и жаль.
Возможно, Кримхильда и неправа была в отношении Вальдрады. Хотя ее тоже можно понять: видеть рядом дочь убийцы своих родителей неприятно. Но Вальдрада кое-что представляет и сама по себе, а не только как чья-то дочь и внучка.
Вот и ещё одна фигура. Даже две. Не нравятся мне эти посиделки с Ги.
Узнаем дальше, кто таков барон Ги Верденнский, и на что он рассчитывает!

Глава 22. Ненавистник (Хати) и Предатель (Сколль) (продолжение)
Вальдрада вышла встречать гостя, кастелян последовал за ней. А Одиллон выпрямился в своем кресле и постарался принять более бодрый вид. Ни за что он не согласился бы даже перед родственником выглядеть слабым. Это было унизительно. Всю жизнь Одиллон скрывал любую боль, и телесную, и душевную, не только от других, но и от себя самого. Когда в Черный Год умерла от оспы его жена, он не проронил и слезинки, своими руками уложив в гроб страшно обезображенное болезнью тело. И позднее, когда, один за другим, погибли в сражениях с нибелунгами все трое его сыновей, он не плакал ни разу, даже наедине с собой. Слезы были слабостью, недостойной воина. А что внутри они все равно сочатся, как кровь из раны - можно не признаваться не только другим, но и самому себе.

При мысли о ранах вспомнил опять Карломана. Тот не всегда выходил невредимым из жестоких сражений. Получив рану, мог ее скрывать от своих воинов, но после битвы обращался к лекарям, не находя позора в том, что может, как все, испытывать боль. Одиллон так не мог. Гордость прежде него родилась."Воистину сердце его камень", - так, передавали Одиллону, сказал о нем Карломан после гибели нибелунгского принца и его жены, со злостью, какую редко замечали у него.

А теперь уж ничего не поделаешь: слишком поздно ему меняться.

Вошла Вальдрада, сопровождая своего деда по матери, барона Ги Верденнского. Знаменитому преследователю Других Народов к тому времени исполнился семьдесят один год. Он был высокого роста, сухощавым, еще очень крепким для своих лет; на лице почти не было старческих морщин, спина прямая, как в молодости. В чертах лица его, в цепком взгляде серых глаз что-то напоминало хищную птицу, например, ястреба.

Во внешности девушки заметно было фамильное сходство с дедом, она пошла обликом в его породу.

Хозяин замка поднялся на ноги, приветствуя своего тестя. Взглянув на Одиллона, Ги нахмурился, стараясь не выдать, насколько поражен изменениями, что сотворила с ним безжалостная болезнь. Его бывший зять ныне смотрелся старше и куда слабее него самого. Жаль будет лишиться его! Они с Одиллоном всегда понимали друг друга. Оба не боялись ради блага Арвернии запятнать свои руки.

Поздоровавшись, оба сели в кресла. Вальдрада осталась стоять возле отца.

Глядя на своих отца и деда, девушка с грустью подумала, что их судьбы во многом похожи. Оба они посвятили жизнь служению своей стране и пролили реки крови, уничтожая ее врагов, внешних или внутренних, в лице альвов. Оба, в итоге, получили отставку от королей, что смущались их методами. Оба пережили своих детей. И оба, пожалуй, если бы судьба позволила им начать сначала, повторили бы тот же путь.

Ги заметил лежащий на столе пергамент, и Одиллон показал его.

- Король в приступе безумия едва не убил майордома, пытавшегося его остановить.

- Я уже знаю, - кивнул Ги. - По этому поводу я и приехал к тебе.

В бароне Верденнском ожила былая энергия, он, казалось, даже помолодел, увидев для себя возможность действовать, а не доживать одиноко в глуши.

- Жаль будет, если граф Кенабумский умрет. Он был лучшим политиком и полководцем Арвернии, - эта фраза старого барона исчерпывала все отношение к Карломану, да, пожалуй, и к любому другому человеку: насколько тот был полезен?

Его собеседник кивнул в ответ, и Ги продолжал:

- Безумие короля может погубить Арвернию, если не найти ему лучшего применения! Я хочу направить его в русло, где по его вине, вольной или невольной, не будут страдать ни арвернские подданные, ни отношения с другими странами. Никто, кроме нелюдей, чуждых человеческому миру! А заодно, если удастся сплотить народ и знать против общего врага, они отвлекутся от трагедии с Карломаном, будут гордиться своим королем, которого послали боги для Священного Похода против альвов! Я надеюсь, удастся убедить королеву-мать поддержать мою идею. Хотя до меня дошли слухи, что Совет и ее невенчанный муж сейчас ограничивают ее власть. Но, если мне удастся вернуться ко двору, я обещаю для Вальдрады место фрейлины при дворе королевы-матери.

Удивительным казалось, что человек, много лет живущий в отдалении от королевского двора, настолько хорошо осведомлен обо всем, что там происходит. Впрочем, у барона Верденнского с давних времен была целая сеть осведомителей по всей стране, и, видимо, кое-какие нити его сохранились после его удаления.

Одиллон Каменный с сомнением покачал головой.

- Я с удовольствием поддержал бы тебя. Но мне думается, наше время прошло. Сейчас при дворе не те люди и не та обстановка, что при Хильдеберте Строителе.

Но барон Верденнский, ухватившийся уже за свой последний шанс, не собирался так легко от него отказываться.

- Именно сейчас самое время! Я уверен, что королева-мать поддержит нас и сочтет наш замысел меньшим из зол, поскольку иначе ей грозит потерять власть. Ей на пятки уже наступает молодая королева, недавними поступками доказавшая, что характер у нее сильнее, чем думали прежде. Если Бересвинда Адуатукийская не захочет, чтобы Совет заменил ее Кримхильдой, она поддержит нас. Значит, если успеть вовремя, я могу обрести влияние на молодого короля. Не так давно мне довелось побеседовать с ним. Он поражен случившимся и ищет очищения за кровь своего дяди. Я надеюсь его убедить, что боги для того и дали ему дар берсерка, чтобы он возглавил Священный Поход против Других Народов, уничтожил их или изгнал навсегда из Арвернии.

Слушая замыслы своего деда, Вальдрада уже не была уверена, хочет ли она возвращения ко двору, особенно если Карломан погибнет. Если дед добьется своего, польется кровь рекой. Отец и дед полагают, что заботятся о благе Арвернии. Но можно ли будет добиться счастья на чужом горе? Да и все ли дед рассчитал правильно в отношении короля Хильдеберта? У Вальдрады из головы не выходило письмо. Она словно своими глазами наблюдала, как король наносит удар мечом Карломану.

И она не выдержала, вмешалась в беседу, как только дед на мгновение смолк. Смело, как подобало девушке из воинственной семьи, проговорила, глядя ему в лицо:

- Подумай, дедушка: все ли ты учитываешь, говоря о поддержке королевы-матери? По слухам, даже она не всегда может повлиять на короля. Та, вспышка ярости, когда король ранил майордома, была столь же неожиданна для нее, как и для его супруги, - она обвела вопрошающим взором своих отца и деда: - Прошу вас подумать, батюшка, дедушка! Вы не боитесь настраивать короля против кого-то, если он может однажды перестать слушаться даже вас? И завоюет ли король честь и славу в этом Священном Походе? Или навлечет на себя новое бесчестье? Как бы графу Кенабумскому (да сохранят боги ему жизнь!) не пришлось снова спасать его честь.

Ни Ги, ни Одиллон не ожидали от девушки такой решительной отповеди, и теперь многозначительно переглянулись между собой, вспоминая прежние годы. У них были в разные времена весьма сложные отношения с Карломаном, и доходили порой до неприязни, но всегда сопровождались уважением. Ги, помимо прочего, многое знал о том, кем были граф Кенабумский и его мать, и в своей ненависти к альвам сделал для них и их сородичей исключение. Ибо они были сильнее него, а кроме того, он неоднократно имел случай убедиться, что они вправду полезны для Арвернии.

Сейчас оба собеседника вспомнили Черный Год, когда, один за другим, умерли три короля. Тогда при дворе прошел слух, что Карломан Кенабумский сам взойдет на опустевший престол, в обход оставшихся племянников. Но слух как повеял, так и исчез, как туман поутру. Карломан никогда не хотел надевать корону, предпочел остаться майордомом. Но сейчас и Ги, и Одиллон подумали, что, если бы он тогда все-таки пожелал стать королем, будущее Арвернии было бы в надежных руках! Не было бы тех угроз, которые появились, когда его кровь пролилась.

Одиллон вспоминал войну с Нибелунгией и думал об угрозе от Междугорья. Это будет противник гораздо сильнее, междугорцы уже много земель под себя подмяли! Конечно, ему не придется уже скрестить с ними копья, а все же тревожно: как выступит против них арвернское воинство?

А Ги Верденнский думал о Других Народах, которых считал всю жизнь злейшими врагами людей. Да, всю свою жизнь - с самого раннего детства.

Он молчал и словно бы ушел в себя. Лицо его приняло отрешенное выражение. Ему вспомнился давний и страшный день, навсегда определивший его жизнь. Тогда безумный оборотень, выродок, на глазах у него, маленького мальчика, растерзал его мать.

"Ты даже через мой труп не пройдешь к моему сыну! - в женском голосе зазвенела стальная решимость.

- Ты думаешь меня остановить, глупая самка? Я сожру тебя и твоего щенка!

Голос жуткого человека сорвался на звериный рык, тело стало стремительно меняться, обрастая серой шерстью, лицо вытянулось, и лишь глаза остались прежние - безумные, мутные от ярости, не человеческие и не звериные. А в следующий миг серая тень бросилась на его мать, и они в бесполезной борьбе покатились по земле, и кругом была только кровь и волчья шерсть. Затем откуда-то появилась женщина с зелеными глазами, такими же, как впоследствии он увидел у Женевьевы Армориканской и ее сына Карломана. Мальчик встречал эту женщину раньше, к ней все обращались с большим почтением и называли королевой. Она выкрикивала заклятья на незнакомом языке против человека-волка, а затем ему показалось, что с ней что-то произошло, и она сама с яростью волчицы бросилась в битву."


Все, что произошло дальше, было вытеснено из памяти Ги, смешалось в неясный хаос. Он даже не запомнил, кто и как нашел его потом, там где земля была залита кровью, возле истерзанных тел двух женщин - своей матери и погибшей королевы "детей богини Дану". Но и безумный оборотень лежал там же мертвым. Но что произошло в самом деле, единственный свидетель - маленький мальчик, не мог ни рассказать, ни припомнить за всю свою жизнь. Ибо подсознание его избавилось от подробностей событий, что могли повредить его рассудку. И лишь во сне поначалу ему еще виделись расплывчатые образы, и казалось тогда, что сражались не на жизнь, а на смерть целых три серых волка: облезлый бешеный зверь и две прекрасных волчицы...

Ги Верденнский вырос, ненавидя всех потомков Других Народов, не особо размышляя, похожи ли они все на безумца, убившего его мать. Для него они навсегда остались злом. И впоследствии, достигнув высокого положения при короле Хильдеберте Строителе, своем сверстнике, Ги воспользовался ссорой короля с дурокортерскими вейлами, чтобы объявить охоту на альвов. И он действовал, вооружившись священными оберегами, заговоренными именем Донара, Истребителя Нечисти. Чтобы выследить очередного врага, барон использовал всю свою энергию, все весьма незаурядные дарования. От него бесполезно было прятаться, он разгадывал все хитрости альвов, как опытная гончая.

Однако потомки Других Народов были сильнее людей, многие из них владели магией, и он искал способы, чтобы противостоять им.  Узнавал из старинных летописей и сказаний, какие вещи могут послужить оберегами против нечисти, чередовал молитвы и заклинания с камнями и растениями, имеющими тайную силу. Исследовал тела убитых альвов, чтобы выяснить их слабые места, изобретал новое оружие и ловушки против них.

Конечно, барон Верденнский ничего не достиг бы в одиночку или даже с помощью простых воинов, данных ему королем. Но он привлекал людей с необычными способностями, особенно среди полуоборотней и других людей с сильным зовом крови. Подобное следовало использовать против подобного. Те из потомков Других Народов, кому не досталось полноценного дара, не могли жить среди своих сородичей и поневоле тяготели к людям. Тут-то Ги и подбирал их. При правильной обработке нетрудно было убедить их, что более одаренные сородичи виноваты перед ними, кроме того, он платил золотом и обещал им признание среди людей. Полуоборотни служили ему шпионами, наемными убийцами, воинами, способными почти на равных биться с самыми могучими и выносливыми существами. Были в отрядах барона Верденнского и берсерки, способные в состоянии ярости один на один биться с велетом, и чародеи, способные противостоять альвскому колдовству. Все же боги, пуская людей в мир, заселенный Другими Народами, превосходящими силой и способностями, не оставили человека вовсе уж беспомощным. Ги был первым, кто объединил накопленный людьми за века опыт и знания борьбы за место под солнцем.

Единственным, кого его отряды не смели трогать, были оборотни. Их приходилось терпеть, за исключением выродков, таких как убийца его матери. Они были вне закона у своих сородичей, и люди барона Верденнского убивали таких, как бешеных собак. Но настоящие оборотни, арвернские лу-гару и армориканские бисклавре, а также другие звериные виды, были ему не по зубам. У них была принята взаимовыручка, и в любой общине оборотней отомстили бы за зло, причиненное одному из их собратьев, даже далеких. Кроме того, Ги выяснил, что у них при королевском дворе есть связи, ведущие на самый верх. Он продолжал их ненавидеть, но в то же время невольно восхищался и кое-что перенял у них для своих людей. Ему думалось, что, будь оборотни многочисленнее, могли бы, с их способностями, давно истребить людей и править миром.

Но уж прочим альвам он не давал спуску! Его люди были по всей Арвернии, они выслеживали потомков Других Народов повсюду - в их лесных убежищах, в городах и селах, где те жили среди людей, нередко смешиваясь с ними. Загадочные сидхе их полых холмов, подземные мастера цверги, могучие велеты - все они либо разделили участь вейл, дорогой ценой продав свою жизнь, либо покинули Арвернию и ушли в другие страны, где можно было сосуществовать с людьми. У них не было выбора. Люди гораздо многочисленнее них, и на место убитых всегда найдется кого поставить в строй.

Таков был первый Священный Поход, и Ги Верденнский до сих пор вспоминал те времена с гордостью. Тем не менее, когда между Хильдебертом Строителем и его братом, Хлодебертом Жестоким, готова была вспыхнуть вражда после гибели Хлодиона, Ги, неожиданно для всех, выступил на стороне брата короля. Он понимал, что за Хлодебертом Жестоким и его родом будущее. Однако до распри между братьями не дошло, король вскоре умер, а его брат, взойдя на престол, "отблагодарил" барона Верденнского за поддержку, отстранив от двора. С тех пор он жил в забвении. Кто помоложе из придворных, должно быть, даже не знали, что он еще жив. Для них времена Хильдеберта Строителя минули очень давно. Но он не отчаивался и продолжал следить за обстановкой. От него не укрылось, что вокруг происходят изменения.Кемперрийский Ужас, разбушевавшиеся лешаки и водяные... Поводов для нового Священного Похода становилось с каждым днем все больше. Ги Верденнский чувствовал, что его заветный час близок. Потому и приехал посоветоваться со своим родственником Одиллоном.

Вальдрада наблюдала за своими отцом и дедом. Ей было известно о них многое, даже то, о чем сами они предпочитали не задумываться. И она с горечью размышляла, что они похожи на двух чудовищных волков, что должны положить начало Рагнарёку, проглотив Солнце и Луну. Отец - Хати ("Ненавистник"), тот, кто топил в крови вражеские города. Разве он не истреблял в Нибелунгии всех, включая женщин и детей? Если нибелунгские девы и жены могли сами сражаться вместе с мужчинами, то за что убивали детей, даже младенцев? Отец говорил - "чтобы мстители не выросли"...


А дед, потомок оборотней и их злейший враг - Сколль, Предатель, что готов вцепиться в горло своим сородичам, за то что те живут не так, как люди. Вальдрада многое поняла о нем, ибо и сама чувствовала зов крови, доставшийся ей от оборотней, хотя не умела менять облик, как и ее дед.

Сейчас у нее мурашки бежали по коже: что еще они способны совершить? Но все же это были ее родные, их волчья кровь текла в ее жилах, и к ней отец и дед всегда были добры настолько, насколько вообще возможно для личностей такого склада. И она, не одобряя их деяний, не могла отречься от них самих, хоть ей порой очень хотелось оказаться подальше. Но, как видно, та же недобрая слава ее семьи отпугивала не только возможных женихов, но и саму королеву и ее придворных!
« Последнее редактирование: 27 Окт, 2022, 06:39:32 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля

Решится ли Вальдрада на какие-то действия? Затея Ги ни к чему хорошему не приведёт, думаю. Тут и до Рагнерёка недалеко (вспомним "Сагу о Золотой Змее"). Оно надо Арвернии? Надеюсь, Ги обломается.
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6024
  • Онлайн Онлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10776
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Цитировать
Предатель, что готов вцепиться в горло своим сородичам, за то что те живут не так, как люди.
Вечная проблема людей - тот, кто не такой, как все, должен быть уничтожен. А ту ещё и кровь других в жилах Ги, такие всегда и везде стараются доказать свою ненависть к этим самым другим.  Но есть ещё одна проблема - сосуществование разумных не только разных народов и рас, а вообще других и людей. Могут ли эти два разных вида разума найти общий язык? Хотя бы в альтернативном мире? Посмотрим.
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Большое спасибо, эрэа Карса, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Решится ли Вальдрада на какие-то действия? Затея Ги ни к чему хорошему не приведёт, думаю. Тут и до Рагнерёка недалеко (вспомним "Сагу о Золотой Змее"). Оно надо Арвернии? Надеюсь, Ги обломается.
У Вальдрады особого выбора-то и нет. Что ей остается - предать своих родных, к которым она все-таки привязана, и самой навсегда отказаться от надежд на будущее?
Насчет замыслов Ги ничего не могу сказать точно. Поживем - увидим (надеюсь). Зайти так и вправду можно гораздо дальше, чем он рассчитывает.
В "Саге о Золотой Змее" намного проще было все. Все по мотивам эпоса: есть герои - есть враги, и тех, и других ведет предназначение судьбы. А здесь у нас куда сложнее все.
Я бы посмотрела на такой кроссовер...
Цитировать
Предатель, что готов вцепиться в горло своим сородичам, за то что те живут не так, как люди.
Вечная проблема людей - тот, кто не такой, как все, должен быть уничтожен. А ту ещё и кровь других в жилах Ги, такие всегда и везде стараются доказать свою ненависть к этим самым другим.  Но есть ещё одна проблема - сосуществование разумных не только разных народов и рас, а вообще других и людей. Могут ли эти два разных вида разума найти общий язык? Хотя бы в альтернативном мире? Посмотрим.
Конечно, в мирах, где живут разные разумные существа, неизбежно представить проблему сосуществования. Где-то проходит более мирно, где-то - менее. В принципе, если считать что действие происходит в том же мире, что и Сварожский Цикл, то там  Другие Народы отнюдь не перевелись. Правда, Сварожьи Земли велики, там на всех хватит места. А как обстоит к тому времени дело в той же Арвернии, мы не знаем.
Но я думаю, что свято место пусто не бывает. Потомков людей с Другими Народами в этом мире явно осталось немало, даже неучтенных. Если миру понадобится их сила, она найдет себе выход, проявится спустя поколения.

Глава 22. Ненавистник (Хати) и Предатель (Сколль) (окончание)
Пока барон Верденнский вспоминал былое, Одиллон Каменный ответил своей дочери сиплым от болезни, но суровым голосом:

- Если король станет неуправляем, это заботы майордома. Надеюсь, что Карломан Кенабумский все-таки выживет! Если надо будет ему спасти короля от бесчестья - он вновь сделает это. Таков его долг. Он сам выбрал его.

У Вальдрады сжалось сердце от недоброго предчувствия. Для отца все было просто, все разложено по порядку: каждый обязан исполнять свой долг, каков бы тот ни был. Не можешь - не берись, взялся - тяни. Но девушка припомнила нынешнего короля, которого знала, еще живя при дворе, когда тот был принцем. На три года он был старше нее. Ей пару раз случалось быть свидетельницей его вспышек гнева, во время которых он совершал поступки, не красившие королевского сына. Даже королева-мать не всегда могла совладать со своим неукротимым отпрыском, и тогда лишь Карломан Кенабумский мог образумить племянника.

А теперь вот даже он не справился с буйным нравом короля, и сам едва не погиб. На что же может рассчитывать ее дед, собираясь использовать короля в своих целях?

Тем временем, Ги Верденнский молчал, но по какому-то совпадению тоже думал о Карломане и о королевском престоле. Личным своим отношением к майордому, не ценившему их род, он мог и пренебречь. Самое главное - что Карломан был бы лучшим из королей Арвернии со времен великого императора, в честь которого его назвали. И ведь не власть его пугала - она и так большую часть времени была в его руках, особенно при малолетних или малоспособных королях. Быть может, майордом избегал проклятья вейл, которое те успели напустить на арвернских королей? Слухи об этом проклятье доказывали барону, что он был прав в своей ненависти к Другим Народам. Все это волшебное отродье исполнено коварства, и один мир тесен для них и людей.

И снова ему вспомнился Черный Год. От своих оставшихся единомышленников при дворе он знал, что происходило тогда в Королевском Совете. Когда оспа унесла третьего за год короля, маленького внука Бересвинды Адуатукийской, большинство вельмож охотно признали бы права Карломана на престол. К тому времени многие советники открыто говорили, что все трое уцелевших принцев - не лучший выбор правителя. Хильдеберт был слишком вспыльчив. Адальрик, старший брат Хильперика, был большим любителем женщин, преимущественно - чужих жен (вскоре после этого его заколол один из обманутых мужей, не ведая, кто перед ним). Сам Хильперик - тихоня и книжник. У Карломана были все преимущества над племянниками. Правда, правами на престол обладал также Дагоберт Старый Лис и его сын, был род Сигиберта Древнего, но они поддержали бы Карломана, самого талантливого из всего королевского рода. Одним словом, ничто не помешало бы графу Кенабумскому занять освободившийся престол, кроме его собственной воли. Так что нынешний король Арвернии был обязан своему дяде и майордому еще больше, чем, возможно, подозревал сам. Если бы только Карломан знал наперед, что из этого получится! Но он сделал свой выбор, ему и отвечать за его последствия. В этом Ги Верденнский был согласен со своим зятем. В политике, как и на войне, за все приходится платить, и нередко - головой.

Ему припомнилось таинственное событие, случившееся при дворе в тот же Черный Год. Один из принцев крови - Хлотарь, племянник Сигиберта Древнего, был арестован Карломаном, который своей властью регента в период междуцарствия обвинил его в измене и приговорил к смертной казни. Меч палача уже готов был опуститься на шею принца крови, чего не бывало еще в истории Арвернии. В последний момент Хлотаря, уже претерпевшего ужас обреченного на смерть, помиловали.

В чем состояла измена Хлотаря, при дворе было запрещено говорить открыто. Однако единомышленник барона Верденнского уверял, что Хлотарь как раз осмелился предлагать Карломану королевскую корону. Тогда майордом созвал Совет именно затем, чтобы провозгласить королем Хильдеберта. Строго говоря, поступок Хлотаря не был настоящей изменой, ибо в те несколько часов в стране не имелось законного короля. Но Карломан показал каждому при дворе, что не посчитается ни с кем, кто вздумает вмешиваться в законный порядок наследования. Даже если это делалось в его, Карломана, интересах. Ибо государственные интересы для него были важнее личных, или, вернее, те и другие были неразличимы.

Как все по-настоящему одаренные люди, занимающиеся тем, для чего рождены, Карломан словно бы не чувствовал тяжести государственного воза. При всем множестве разнообразных забот, оставался всегда отважным и могучим рыцарем, обходительным придворным, а вовсе не вьючным волом. Впрочем, это Ги Верденнский как раз понимал: у него и самого  словно крылья вырастали за спиной, когда удавалось распутать вражеские следы, и предстояла открытая схватка с альвами, решительная и беспощадная. Недаром он готов был и сейчас предложить королю и двору весь свой богатый опыт, послужить Арвернии, чем может.

На возражение внучки Ги ответил спокойно, все обдумав:

- Нынешний наш король многими чертами напоминает мне Хильдеберта Строителя, да будет благословенна его память! Конечно, его безумная вспыльчивость может быть опасной. Но в любом другом деле она повредила бы еще сильнее. А Священный Поход позволит использовать его ярость в благих целях. Я признаю, что это зло. Но пусть уж зло будет меньшим по сравнению с тем, что было бы, обратись его ярость против других людей. Да и народ позабудет о былых проступках короля, объединившись под его началом против общего врага!

Вальдрада тихонько вздохнула. Она поняла, что деда не переубедить. Если он добьется своего, Арвернию и ее обитателей ждут великие потрясения.

Заметив, как внучка вздыхает, Ги усмехнулся, желая утешить ее:

- И не тебе жаловаться, Вальдрада! Все, что я задумал, делаю и ради тебя тоже. Лишь таким образом я смогу вернуть влияние при дворе, а тогда уже пристрою и тебя во фрейлины к королеве. Или ты хочешь век просидеть одна в пустом замке, доить коров да штопать чулки, чтобы вовсе не сойти с ума от тоски?!

Дочери Одиллона осталось только промолчать. Ну как она могла отказаться от всех надежд? Если ее дед возвратит былое влияние при дворе, то и она станет желанной невестой, ей не придется прозябать старой девой. Кроме того, она надеялась, что граф Кенабумский останется жить и не позволит ее деду зайти слишком далеко. "И я смогу его видеть", - мысленно добавила она.

- Да, дедушка. Я сделаю, как ты хочешь, - сдержанно пообещала она.

Ее отец переглянулся с тестем и произнес исполненным благодарности голосом:

- Ты наш спаситель! Позаботься о Вальдраде, найди ей хорошего мужа. Ее старший сын пусть возьмет и мой герб тоже, чтобы род не остался без наследника! А до ее замужества приглядывай за ней, как единственный защитник, - подавив резкую боль в груди, Одиллон с трудом перевел дыхание, так и не договорив: "Когда меня не станет". И Ги, и Вальдрада, однако же, прекрасно поняли истинное значение его слов. И старик осторожно пожал высохшую руку больного, без слов обещая выполнить его просьбу. Есть случаи, когда слова не нужны.

Трое людей сидели за столом, размышляя каждый о своем.

"Я вернусь ко двору и обеспечу своей внучке будущее, нашему коронованному берсерку - великую цель, которая таким, как он, нужна больше, чем обычным людям, Арвернии же - покой, когда избавимся от Других Народов. Во имя сокрушительных молний Донара, подарите мне, боги Асгарда, победу!" - мысленно взывал к Небесам барон Ги Верденнский.

"Мне уже нечего желать для себя, разве лишь, чтобы дочь моя, прежде чем уедет ко двору, вложила в мои холодеющие руки вот этот меч, дабы меня допустили войти по Радужному Мосту в Вальхаллу, - думал Одиллон Каменный. - Но для нее я прошу вас, о боги, послать ей достойного супруга знатного рода и с доблестным сердцем, и детей, чтобы превзошли своих предков..."

Вальдрада, узнавшая так много о заветных помыслах своих отца и деда, не смела даже просить Небеса, чтобы заставили их передумать. Для этого, пожалуй, потребовался бы поучительный урок прямо с Небес, а она любила своих родных несмотря ни на что. Но и ей было о чем и о ком молиться.

"Я прошу прежде всего здоровья моему отцу, - как всегда, мысленно проговорила она, хотя и сознавала, что надежды для него почти нет. - А затем - молю вас о майордоме Арвернии, Карломане Кенабумском, пусть он живет и продолжает править страной. Быть может, только у него одного и хватит на это сил и мудрости. Еще прошу... видеть его при дворе, хоть иногда. И, как всякая женщина, мечтаю о супруге, о милых детях, если угодно вам будет, владыки Асгарда, их даровать."

Такими были сокровенные, от всего сердца, молитвы троих людей из одной семьи. А сколько других молитв возносили люди и иные существа по всей Арвернии, - ведомо было одним лишь богам. Но даже и они, отзываясь на молитвы обитателей земли, редко объясняли наперед, к чему приведет исполнение их самых заветных желаний.

На холме, отнятом у вейл, возвышался Дурокортер, королевский замок. Оттуда правил Арвернией королевский род, сильно поредевший в числе из-за проклятья вейл. Там искал очищения король, обреченный приносить несчастья своим близким. Вздыхала в одиночестве его покинутая жена. Искала способ помочь своему сыну королева-мать.

В своих покоях лежал, не приходя в сознание, раненый Карломан. Днем и ночью о нем заботились его родные. По всей Арвернии и даже за ее пределами возносили молитвы за него.

В лесу, в былом заповедном месте, юная Фредегонда пыталась восстановить целебный источник вейл, чтобы спасти Карломана. А тем временем в каменном круге своих предков ждали ее спутники - сыновья Гворемора, два единокровных брата, Гарбориан и Мундеррих, чьи сердца уже успела тронуть внучка вейлы.

К западу лежала Арморика, край "детей богини Дану", которые сейчас напряженно ожидали: останется жить сын их королевы или умрет? От этого зависело, войне или миру быть между ними и арвернами. Два мудрых старца - Сигиберт Древний и Риваллон Сто Воронов, - не щадили своих последних сил, чтобы способствовать сохранению мира. Из Дурокортера, оставив раненого сына, спешила к своему народу королева Гвиневера, чтобы убедить "детей богини Дану" не зажигать факел войны.

К озеру близ Серебряного Леса бежал со всех лап Варох Синезубый, чтобы спасти незадачливых людей от кельпи.

Где-то бродил, оставляя за собой трупы, Ужас Кемперра, и никто не знал - где и в каком обличье его искать.

В своих замках ожидали известий бароны-оборотни, стражи на границе двух миров - людей и Других Народов.

На скрытом от людского глаза острове Тир-на-Ног в Море Туманов находился загадочный Совет Бетморры. Его учредители были готовы действовать, если только люди превысят меру их терпения. И сейчас, в последние десятилетия, люди были к этому близки, как никогда.

Не зная всей силы Других Народов, готовился противодействовать им Ги Верденнский, считая Священный Поход против них меньшим из зол. Он уже собирал свою старую команду, ожидая, что сам король возглавит их.

А с востока скалилось против Арвернии набирающее силу королевство Междугорье, что справедливо сравнивали с бушующим водопадом. Их посол, граф Альбрехт Бёрнландский, искал способ известить короля Видукинда, в расчете, что тот не станет терять времени. Но не сидели сложа руки также Ангерран Кенабумский, новый майордом, и арвернские полководцы.

По разным сторонам границы лежали окрестные государства, обломки былой империи Карломана Великого. Оставалось верить, что они оценят ныне общую угрозу и соединят свои силы против Междугорья, в союз, предложенный Карломаном Кенабумским.

Какими узами свяжется все это между собой, - судьбы целых государств и жизни отдельных людей и нелюдей? К чему приведет - приблизит ли Рагнарёк или научит живых существ делить мирно землю, которую боги отдали им всем?

Но никто еще пока не знал этого. Никакая древняя вёльва не могла изречь, что готовит судьба живущим на земле Арвернской. Хоть в самом главном все - и люди, и Другие Народы, - были похожи. Все желали счастья себе и своим близким, да и окружающим их, как желали его еще в Погибшей Земле, и как станут желать, должно быть, века спустя. Проблема в том, что каждый почему-то считал, что другой отличается от него гораздо больше, чем на самом деле, и счастьем для того должно зваться что-то совсем свое, на обычное земное счастье никак не похожее. Хотя надо всеми - людьми разных стран и Другими Народами, - раскинулось одно и то же синее Небо, и то же Солнце светит им, и кормит их одна и та же Мать-Земля. Только между носителями разума то и дело случается роковое непонимание, переходящее порой и в откровенную вражду. И от того, должно быть, веками преследуют два жадных волка по небу Солнце и Луну. Их питает земное горе, усиливает пролитая кровь. И однажды, когда в мире станет слишком много зла, волки наберутся сил и проглотят небесные светила, и с того начнется Конец Времен. Так предсказано в незапамятные времена.

Но есть  и другое пророчество, что люди сложили себе в утешение. Если когда-нибудь обитатели земли научатся всегда следовать велениям разума и сердца, а не мимолетным желаниям, и, как от мороза, закроют уши от лжи и клеветы, - волки вместе с прочими силами хаоса и разрушения сдохнут от голода, и Конец Времен не наступит никогда, а земля расцветет как весенний сад усилиями своих детей.

А какое из пророчеств сбудется - решать живущим на этой земле, людям и Другим Народам.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1016
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 672
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля

Цитировать
В политике, как и на войне, за все приходится платить
Я бы сказала, в жизни за всё приходится платить.
Сколько событий происходит одновременно! Общее ощущение - всё замерло в ожидании.
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6024
  • Онлайн Онлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10776
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Цитировать
каждый обязан исполнять свой долг, каков бы тот ни был. Не можешь - не берись, взялся - тяни.
В общем-то правильно, только вот много разных "но".
Всё действительно замерло в ожидании, словно затишье перед бурей. И всё-таки помощь от Ги может дорого обойтись Арвернии, и в настоящем и в будущем. Священными походами проблему не решить.
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

katarsis

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1256
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 2662
  • Я изменила свой профиль!
    • Просмотр профиля

Тяжело, конечно, Вальдраде с такими родственниками :(
Значит, наш ненавистник других народов - сам потомок оборотней. Теперь понятно, почему он в своём возрасте всё ещё такой бодрый.
И ведь мог бы направить энергию в полезное русло. Вон, по лесам Ужас Кемперра шастает. Кому, как не знатному борцу с нечистью с ним бороться. Сразу и влияние своё, может не полностью вернул, но точно бы увеличил, и внучке бы билет во фрейлины обеспечил. Но ему, видимо, только Великую Цель подавай. Один оборотень - это не о чём.
Записан

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3307
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6103
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Большое спасибо, эрэа Карса, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Цитировать
В политике, как и на войне, за все приходится платить
Я бы сказала, в жизни за всё приходится платить.
Сколько событий происходит одновременно! Общее ощущение - всё замерло в ожидании.
В широком смысле - да. Просто именно в политике и на войне плата зачастую бывает больше, чем в жизни простых людей. Хотя - у кого как получается.
Ну вот, события потихоньку начали сдвигаться с мертвой точки. Все-таки главная героиня у нас Фредегонда, вроде бы. Ей и действовать.
Цитировать
каждый обязан исполнять свой долг, каков бы тот ни был. Не можешь - не берись, взялся - тяни.
В общем-то правильно, только вот много разных "но".
Всё действительно замерло в ожидании, словно затишье перед бурей. И всё-таки помощь от Ги может дорого обойтись Арвернии, и в настоящем и в будущем. Священными походами проблему не решить.
Не сказала бы, что такое уж затишье. Бурь уже происходит немало. И еще будут наверняка (если, конечно, нам доведется написать).
Да, лучше бы ему не давать слишком много воли. Надеюсь, что этого и не произойдет. Иначе этот "простой бывший великий инквизитор" окончательно поссорит людей с Другими Народами, которые не столь уж разрозненны.
Тяжело, конечно, Вальдраде с такими родственниками :(
Значит, наш ненавистник других народов - сам потомок оборотней. Теперь понятно, почему он в своём возрасте всё ещё такой бодрый.
И ведь мог бы направить энергию в полезное русло. Вон, по лесам Ужас Кемперра шастает. Кому, как не знатному борцу с нечистью с ним бороться. Сразу и влияние своё, может не полностью вернул, но точно бы увеличил, и внучке бы билет во фрейлины обеспечил. Но ему, видимо, только Великую Цель подавай. Один оборотень - это не о чём.
Вальдрада все же по-своему любит своих родственников, как и они ее.
Да: Ги Верденнский - потомок оборотней (хоть сам превращаться и не умеет), и одновременно их жертва. Две волчицы отдали за него жизни (его мать и мать Женевьевы Армориканской), а он запомнил только убийцу, и по нему судит обо всех. :'(
Об Ужасе Кемперра он тоже думал, там упоминалось. В ходе Священного Похода постарались бы разобраться и с ним. Но у Ги действительно более глобальные цели, а для этого надо добиться, чтобы сам король возглавил "молотковый" поход, и как можно больше народу туда втянуть. Тогда у них и цель появится, и достойными деяниями себя прославят.


Глава 23. Бин Сидхе (Женщина Холма) (начало)
А тем временем Фредегонда, стоя на коленях перед каменной осыпью, старалась вернуть источник целительной воды. Она подняла руки к Небу, вкладывая все свои силы, все горячее стремление в единственную цель - вернуть воду, чтобы спасти Карломана.

- Во имя моих прародительниц-вейл, я, Хранительница здешней земли, прошу вас, Небесные Боги, помочь восстановить источник! Сердце мое перед вами на ладони, и помыслы мои чисты... Не ради себя, но ради человека, что должен жить, вашего верного слуги, прошу я вас...

Ее отчаянная надежда пробудила во внучке вейлы потаенную силу. Еще не сознавая того, она сплетала чары, речь ее превращалась в заклятия. Руки девушки стали горячи, как угли. Она протянула их к камням, словно те должны были расколоться и выпустить воду. Сейчас она чувствовала, что может добиться своего. Живущая в ней сила ощущала скрытую меж камней воду. Та прибывала тонкими струйками, пока медленно, но поднималась ближе к поверхности земли.

Вместе с тем девушка чувствовала огромное напряжение. Сердце у нее громко стучало, когда она дрожащими руками прикоснулась к камням. Да, без сомнения, вода была здесь, она приближалась!

Фредегонда вспоминала все, чему учила ее мать, все молитвы и заклятья ее прародительниц-вейл. Она даже слышала сейчас сквозь время их голоса, столько раз взывавшие к богам на священном месте.

Снова и снова она просила, взывая к Небесам:

- Не ради себя, но ради коронованного бисклавре я молю... О, источник, пробудись! Даруй мне, наследнице королевы вейл и ее дочери, свою благодать!

Все горячее и быстрее твердила она, растворяясь в единственном всепоглощающем желании. И вот уже первые ручейки, поднявшись из земли, стали стекать по камням заваленного грота.

Напротив ее головы на камне сидела ласточка. Скосив круглый блестящий глаз, она прощебетала: "Все возвращается на круги своя, юная чаровница, наследница вейл!"

У Фредегонды даже не было сил обрадоваться ее признанию, что в другое время наполнило бы сердце сладкой радостью. Но сейчас заклинание, что вызывало воду из земли, выматывало девушку полностью. На лбу у нее проступал пот, руки дрожали еще сильнее, голос срывался. Но она понимала, что не может отступить. Как не мог Карломан отступить перед разящим клинком в руках короля, так и она, желая спасти его, должна была сделать все, что в ее силах.

Но, чтобы получить многое, нужно много и отдать. Раньше Фредегонда не могла понять, почему даже самые сильные чародеи, случалось, умирали от напряжения, творя могущественные чары, словно сгорали дотла. Сейчас она поняла, как это бывает. Но не испугалась: когда отдаешь себя целиком, бояться уже нечем. Просто она вдруг услышала свой задыхающийся, слабеющий голос будто со стороны, и удивилась, как слабо тот звучит. Голова у девушки закружилась, в глазах потемнело.

Но в тот же миг раздался звонкий плеск воды, освободившейся, наконец, из-под камней. Вода бурлила, она звенела серебром, падая вниз, вымывая на своем пути крупные и мелкие камни. Она рассыпалась струями, что сверкали на солнце, точно перья невиданных разноцветных птиц. "Это волшебно!" - еще успела подумать Фредегонда, вдохнув исходящее от воды благоухание. И, прежде чем лишиться чувств, успела наполнить водой взятую с собой фляжку.

Она не успела даже как следует осознать, что произошло дальше. В том состоянии ей было не до себя. Показалось, что она если и теряла сознание, то лишь на миг. И все, случившееся затем, происходило словно бы наяву.

Лежа на земле возле родника, девушка почувствовала, как кто-то лижет ей щеку шершавым языком. Она, не задумываясь, протянула руку, чтобы прогнать этого кого-то, кем бы он ни был. И рука неожиданно оказалась в мягкой шелковистой шерсти...

- Бисклавре, ты выполнил свою задачу, а теперь отойди, - не открывая глаз, услышала Фредегонда женский голос, мелодичный, как песня священного источника.

"Бисклавре"? Что же такое все-таки бисклавре? Когда-то Фредегонде очень хотелось это узнать. Но сейчас таинственное существо отошло, не тронув ее. Девушка, наконец, открыла глаза, села, опираясь руками о мягкую землю, и огляделась по сторонам.

Она находилась здесь же, возле грота с источником. Но как изменилась окружающая местность! Грот был открыт, и вход в него красиво украшен красными и синими камнями. Над входом в него спускались плети дикого винограда и серебристые бороды мха. Родник, тоже аккуратно выложенный камнями, окружали изящные ивы. Близ воды горделиво поднимались белоснежные венчики лилий. Все вокруг смотрелось так гармонично, что выглядело нарочно созданным и благоустроенным уголком среди заповедного леса, не случайно возникшим.

Возле родника на мягкой траве стояла молодая пара. Юная женщина неземной красоты, с волосами цвета утренней зари, и юноша, чей облик напомнил Фредегонде короля Хильдеберта и принца Хильперика. Но она не успела даже удивиться и обдумать, кто перед ней, потому что взгляд все шире охватывал новые подробности. Прекрасная женщина держала на руках младенца, по виду всего нескольких недель от роду, завернутого в тонкие вышитые пеленки. Он спокойно спал на руках у матери.

Недалеко от них стоял черный волк. Впрочем, приглядевшись к нему, Фредегонда поняла, что это еще волчонок: лапы у него, как у всех подростков, были несоразмерно длинными. Просто он был очень большой. Но не это привлекло ее внимание. Глаза у молодого волка - яркие, блестящие, изумрудно-зеленые, великолепно сочетавшиеся с его черной как смоль шерстью, были человеческими!

Со стороны холма, где стояло кольцо менгиров, доносились еще голоса, но их было не разобрать издалека.

Наконец, появились две женщины изумительной красоты и величавого облика. Фредегонде показалось, будто она когда-то знала одну из них - еще молодую, исполненную энергии, с походкой королевы или богини, обладавшую такими же изумрудными, как у волка, глазами, что замечательно сочетались с ее пышными светло-рыжими волосами.

Но вторая женщина, рядом с ней, была еще прекраснее, как те древние сущности, кого боги создали на заре времен из капель росы и первых отблесков зари, из цветочной пыльцы и звонких птичьих голосов. С безошибочной ясностью Фредегонда поняла, что перед ней - королева вейл, ее прабабка, если только к ней было применимо это слово. И она попыталась найти в чертах ее прекрасного лица, во всем облике нечто, передавшееся по наследству ее матери, Брунгильде, ей самой.

Обеих женщин сопровождала свита в праздничных одеяниях. Изящные белокурые вейлы даже ступали по земле, как будто танцевали. Рядом с ним бесшумно двигались мужчины и женщины с такими же яркими глазами, как у зеленоглазой дамы. К ней приблизился мужчина почтенного вида, с седеющей длинной бородой. Его ярко-синие глаза лучились мудростью. Если бы Фредегонда была тогда знакома с баронами-оборотнями, узнала бы в нем Номиноэ Озерного, хотя и он тогда был куда моложе, чем теперь.

Еще не в силах понять, наяву ли все происходит или ей чудится, Фредегонда поднялась с земли, отряхнула руки и платье. Между тем, она увидела, как все собравшиеся занимают свои места.

И тогда к ней обратился взгляд королевы вейл, глубокий и ясный, как воды священного родника. Встретившись с ней глазами, Фредегонда смутилась. Она не могла понять, где сон, где явь. Неужели она наяву перенеслась в прошлое, когда этой землей владели вейлы? Перед их королевой она оробела куда сильнее, чем перед людскими правителями. Но тут же постаралась взять себя в руки. "Я вашей крови и унаследовала от вас эту землю", - произнесла она про себя.

- Вот и наша сестра, Бин Сидхе, здесь! Что ж, пусть и она разделит с нами торжество в честь имянаречения дочери моей дочери! - проговорила королева вейл, глядя на девушку. Затем она перевела счастливый и гордый взор на юную женщину с младенцем на руках. По юноше, что стоял рядом, королева вейл скользнула глазами, словно его и не было здесь. Фредегонда ясно это отметила.

Тем временем, Номиноэ Озерный подошел к молодому волку и потрепал его по голове.

- Теперь-то можешь и обернуться человеком, - произнес он.

Волк перекувыркнулся и встал на ноги мальчиком-подростком, стройным, черноволосым, с теми же ярко-зелеными глазами. Удивительно знакомыми глазами!

Он улыбнулся, приветствуя Фредегонду.

- Мне ведомы те тропы, которыми ты пришла сюда, Бин Сидхе! Так будь свидетельницей того, как твои сестры принимают к себе дочь моего кузена!

"Бин Сидхе", Женщина Холма. Так уже дважды обращались к Фредегонде потомки Других Народов, и это имя вызывало у нее гордость, она чувствовала себя принятой в их круг.

В то же время, ей трудно было осознать, сон или явь ей все-таки видятся. Она еще не пришла в себя после пробуждения родника. Мальчик-оборотень, что обращался к ней, очень походил на кого-то. Рассматривая его, девушка никак не могла понять, где и когда видела его. Наконец, попыталась представить его взрослым, и тогда, по лицу, а особенно - по этим сверкающим изумрудным глазам, узнала Карломана. Похожие на него люди могли быть, но таких, как он - нет. Да и в зеленоглазой даме рядом с королевой вейл она, наконец, распознала мать Карломана, Женевьеву Армориканскую, что была в то время гораздо моложе. Но что же все-таки происходит?..

Обернувшись к роднику, Фредегонда стала понимать, что случилось. Видимо, произошел магический всплеск, что перенес ее в прошлое, в тот его день, что яснее всего сохранился в памяти священного места. Будь она просто сторонней наблюдательницей, нее не видели бы, не могли бы касаться ее. Но, в таком случае, как же ей вернуться назад, в свое время?..

- Прислушавшись, Номиноэ Озерный серьезно произнес:

- Нужно поторопиться: псы не дремлют!

Он не сказал, о каких именно псах идет речь, но всем присутствующим это было понятно. Фредегонда заметила, как нахмурился Карломан, и как Номиноэ выразительным жестом сжал ему плечо. Подошел юноша с яркими блестящими глазами оборотня, синими как небо. Он что-то сказал на ухо Карломану. Видимо, успокаивал его, потому после его слов Карломан немного расслабился, и взгляд его стал не таким жестким.

По знаку королевы вейл, ее девы выстроились в круг. Обратив глаза и ладони к небу, запели священные гимны столь сладостными голосами, что даже птицы в окружающих грот кустах смолкли, прислушиваясь к ним.

Дочь королевы вейл передала младенца своей матери. Та, раскутав девочку, окунула ее в источник и торжественно проговорила:

- Приветствую тебя, новая вейла, дева-птица, хранительница живого мира!

Подняв ребенка, на розовой коже которого блестели на солнце капельки воды, королева вейл показала его всем собравшимся. И произнесла, уже обращаясь к гостям:

- Представляю вам всем дочь моей дочери - Вультраготу, дочь Морганетты! - об отце ни слова; у вейл, наследовавших природные дарования от матери, не так-то важно было, кто отец ребенка.

При этих словах Фредегонда неверяще покачала головой, не в силах поверить, что этот крошечный младенец - ее родная мать. Значит, она все-таки попала в прошлое! Растерянно смотрела на ребенка, которого взяла и вновь закутала Морганетта. Неужели таким странным образом происходит одновременно и ее посвящение? И не было другого способа ей стать полноправной наследницей, как попасть во время, когда ее мать только родилась?..

И тут беспокойство укололо Фредегонду сотней острых иголок. Ведь вейл совсем скоро истребят люди короля, и Потерянный Принц умрет в темнице. А что же она сама, если не сможет вернуться в свое время?.. Если предупредить королеву вейл, Карломана, его мать, - может быть, удастся предотвратить трагедию?

Но она промолчала. От судьбы не уйти, какой бы она ни была. Сами боги не пытаются отменить неизбежный Рагнарёк. А начни менять прошлое - неизвестно, как изменится история. Быть может, не уцелеть тогда и ее будущей матери, вот этой крошке Вультраготе, и не родятся они с Брунгильдой?

Пока девушка размышляла, вейлы наполнили несколько кубков водой из источника, от которого исходил запах меда и лесных трав. Рядом с ней оказался Карломан. Было непривычно видеть его своим ровесником. При виде него Фредегонда вспомнила, что на поясе у нее висит фляжка с водой из целебного родника. Но как же она сможет передать ее, находясь в прошлом?!

Отпив из кубка, Карломан передал его Фредегонде.

- Трех глотков достаточно, - произнес он.

Девушка хотела отпить, но кубок оказался пуст. Она взглянула, недоумевая. Между тем, Карломан сделался бледен как смерть, и только его изумрудные глаза горели на безжизненном лице. "Трех глотков достаточно..." И внезапно она поняла, к чему сказаны эти слова. Фляжка с целебной водой у нее! Теперь она, если вернется в свое время, будет знать, как вылечить раненого майордома!

Она передала кубок дальше, и видела, что другие пили из него. Значит, он только для нее был пуст. Что ж, это правильно: ведь попасть в прошлое - почти все равно что в царство мертвых. Попробуй она их пищи, осталась бы с ними навсегда.

Она вновь взглянула на призрачного Карломана, да и не могла уже оторвать взгляд от его бездонных изумрудных очей.

- Три глотка, - повторил он, меж тем как Фредегонду затягивало в его глаза, и она летела все дальше, дальше, дальше...


Внучка вейлы вздрогнула и открыла глаза. Она была здесь, в своем времени, возле засыпанного грота. И только пара маленьких ручейков стекала по камням вниз.

Девушка ущипнула себя за руку, почувствовала боль. Значит, не сон и не видение, она вправду возвратилась к себе! Пытаясь осмыслить все, что видела, помотала головой, как просыпающаяся от странного сна.

На камне перед ней сидела ласточка. Глядя на нее совсем не птичьим взором, повторила глаза королевы вейл:

- Приветствую тебя, новая вейла, дева-птица, хранительница живого мира!

Она ощупала пояс. Фляжка, полная целебной воды, висела на нем. Со стороны каменного кольца доносились тревожные голоса мальчиков.

- Где Фредегонда? Куда она пропала? - волновался Мундеррих.

- И впрямь, что-то долго ее нет, - произнес и Гарбориан. - Давай обойдем холм, поглядим, куда могла она пойти. Осторожней, здесь крутой склон...

Собираясь вернуться к мальчикам, Фредегонда повторила то, что открыл ей Карломан: "Всего три глотка..." Что это все-таки было? Вправду ли ее занесло в прошлое или ей явилось видение? Если и видение, то, она верила, непростое. В этой полуяви-полусне произошло ее посвящение. Божественные прародительницы-вейлы признали ее своей наследницей и передали ей силу. И она видела королеву вейл, и свою бабушку Морганетту (такую юную!), и деда - Потерянного Принца. И Карломана с его матерью. Вот, стало быть, кто такие бисклавре! Ну, теперь только бы удалось исцелить майордома, - а уж ей найдется о чем его расспросить!..

И внучке вейлы подумалось, что эта встреча была не случайной. Должно быть, это сам Карломан, находясь в беспамятстве, каким-то образом сумел дотянуться до нее и подсказал, что следует делать.

Она поклонилась источнику и положила в промываемую водяными струями ямку в камне серебряное колечко, что ей надела мать.

- Поклон тебе от нашего рода, от всех наследниц вейл! Лейся чистой звонкой водой, помогай впредь людям, что будут нуждаться в помощи! - попросила она, не сомневаясь, что источник и слышит, и отзывается на ее просьбы.

Затем стремительным легким шагом, уже не оступаясь на каменистом склоне, она направилась вверх, к каменному кольцу, навстречу мальчикам, что искали ее. И ласточка весело порхала над ее головой.

Должно быть, Фредегонда не так уж много времени провела возле целебного источника, но точно знала, что в ней проснулись новые силы, что она изменилась сама не меньше, чем родник, что ей удалось вернуть.
« Последнее редактирование: 29 Окт, 2022, 20:08:41 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6024
  • Онлайн Онлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10776
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Посвящение Фредегонды наводит на мысль о том, что прошлое не уходит бесследно, что-то от предков остаётся потомкам. Теперь она уже точно знает - кто она и какими силами обладает. И хоть грот засыпан, всё-таки осталась пара маленьких ручейков. Это обнадёживает.
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."