Историки того разбора, который так хвалит капитана Бэра с его платочком, с таким же восторгом рассказывают со ссылками на документы и мемуары артурцев, что действительно, адмирал такое практиковал неоднократно. Более того, периодически эту грустную историю рассказывают еще и с эмфазисом: "Адмирал Макаров учил механиков разводить пары в котлах за сорок минут".
Мы этой историей тоже наслаждались семейственно, а у мужа, в отличие от меня, образование инженерное. У него возник вопрос: а действительно ли удавалось добиваться таких результатов? Адмиралы могут самодурствовать. Механикам приходится это терпеть. Но пары и котлы, а также физика и техника вообще на субординацию чихать хотели. Они соблюдают только те законы, которые установлены матушкой природой. Позволяют ли эти законы развести пары за такой короткий срок? Я догадываюсь, что попытки это сделать вредили технике, но возможно ли это в принципе? Муж выразил сомнение, что такие чудеса случаются.
В общем, получилось. Своего адмирал добился.
Насколько я понимаю, авральным розжигом не двух-четырех котлов, а большей части (если не всей) котельной группы, то есть, пережигая не пару котлов, которые, в конце концов, могут представлять собой резерв, а все или большинство (рискуя в перспективе просто остаться без хода); немилосердно насилуя и корежа машину форсированным сверх всяких норм неравномерным перегревом; получая перегрузку и кавитацию в золотниках парораспределения; терзая нежные холодильники, получавшие в трубки уже на входе конденсат, пароводяную смесь с высоким гидравлическим сопротивлением - разводили. С разрывами котельных трубок, вбросом забортной воды в теряющие герметичность конденсаторы, отказами машин вскоре после выхода в море - и будущими бедами "Полтавы", "Севастополя", "Новика" или того же памятного "Грозового", которые кто в ходе боя, кто вскоре после него уже в первый-второй день пребывания в море начинали терять ход из-за проблем с машинно-котельной группой.
Социальные условия, необходимые для культивирования этой традиции, как ни забавно, не изменились.
Это не забавно. Это очень грустно, на самом деле, что у нас до сих пор не выработан механизм, не позволяющий начальству лезть в те материи, в которых оно некомпетентно. У Макарова и Рожественского были свои сильные стороны, но, увы, не знание относительно новой для тех времён техники.
Именно так.
Зато при этом - могучие права и возможности. На беду окружающим и стране в целом.
Вспомним некоторые последствия неуемной энергии того же Макарова.
Я не буду вспоминать его теорию (вернее, конечно, теория - не его, а французская - но он ее отстаивал с пылом и жаром) о преимуществах безбронных судов над бронированными, о том, что два корабля по пять тысяч тонн сильнее, чем один в десять тысяч и о том, что броненосцы не нужны, а идеальная боевая машина - это легкий крейсер "Эсмеральда" (2920 тонн, броня один-два дюйма, вооружение - 2х10" и 6х6"). К счастью, эти идеи адмирала в жизнь не воплотились - а то пришлось бы на смех курам лезть на этих кораблях воевать против броненосцев с 12-дюймовыми и шестидюймовыми пушками и 229-миллиметровой броней или с крейсерами с 5-7-дюймовым бронированием и дюжиной восьми- и шестидюймовок, которые бы безнаказанно истребляли этот курятник, пока бы он не разбежался. К счастью, эти идеи остались при самом адмирале и, несмотря на все его старания, большого вреда не нанесли, если не считать полутысячи рублей, которые пришлось потратить из морского бюджета на печатание макаровской книжки "Рассуждения по вопросам морской тактики", которую он желал издать непременно на казенный кошт, угрожая в противном случае отставкой (представляете себе офицера, который во время войны ультимативно требует издать его книгу, грозя начальству отставкой с боевого поста? Вот то-то...).
Идею Макарова о том, что флоту нужен универсальный тип корабля, который был бы пригоден для самых разнообразных функций: для боя, для крейсерской службы, для разведывательной службы, при бомбардировке крепостей и т. д., я тоже обсуждать не буду. К счастью, ее тоже не реализовали. Замечу только, что, скажем, авиационного генерала, объясняющего, что авиации нужен универсальный самолет, пригодный и для стратегических бомбардировок, и для целей ближней ПВО, и для функций штурмовика, и для тактической разведки, и для стратегической, в норме, по службе бы не продвигали. В лучшем случае, сочли бы, что человек переутомился и продвинули бы на лечение.
А вот идею Степана Осиповича о том, что всю артиллерию кораблей нужно размещать на верхней палубе открыто без защиты
("артиллерия должна стоять на верхней открытой палубе, люди будут находиться на глазах, а в таких условиях они гораздо легче переносят потери, которые во время боя неизбежны"... "Флот должен состоять из судов в 3000 т с броневой палубой. Артиллерия должна быть поставлена исключительно на верхней палубе") - лучше, мол, сэкономив вес, лишнюю пушку поставить - я вспомню. И не только потому, что как оказалось, по мнению "историков" в том, что крейсер "Варяг" остался без броневого прикрытия артиллерии, виноват американец Крамп, который артиллерию на корабле не ставил и за нее не отвечал, а не главный инспектор артиллерии Макаров, который идею об отсутствии защиты артиллерии не только пропагандировал, но и воплощал в жизнь. А еще и потому, что артиллеристы российских крейсеров, выкашиваемые в бою осколками снарядов у своих пушек без прикрытия (или с минимальными легкими щитками, поспешно и иногда полукустарно установленными постфактум в пределах возможного и допустимого добавочного к водоизмещению веса) должны были поблагодарить за это именно Степана Осиповича.
И идею о том, что главная защита корабля - не непробиваемость, а непотопляемость, я тоже вспомню. Хотя бы потому, что тогдашний корабль с его крюйт-камерами, бомбовыми погребами, котельными и машинными отделениями при самой лучшей непотопляемости без броневой защиты был обречен. К счастью, тут Степану Осиповичу развернуться не дали - а вот адмиралу Фишеру с такими идеями дали. Результат - "Куин Мэри", "Индефатигебл" и "Инвинсибл", взлетевшие на воздух в Ютландском бою.
И идею Макарова о том, что нормальные дистанции огня - десять-двадцать кабельтов, тридцать кабельтов - это дальние дистанции, а сорок и выше - это уже запредельная дистанция, и бой будет вестись именно на нормальных дистанциях, я тоже вспомню. По многим причинам.
Во-первых, потому, что именно так адмирал и в бытность свою главным инспекторам артиллерии, и руководя эскадрами учил артиллеристов. И он является одним из главных ответственных за то, что флот оказался к русско-японской войне неготовым к бою на реальных дистанциях - ни по тактике с совершенно непроработанными методами групповой стрельбы и управления огнем на дальних дистанциях (даже вопрос об этом не ставился!), ни по умениям и навыкам персонала, ни по материальному оснащению (хотя бы, должным количеством элементарных дальномеров, без которых пальба на расстояния больше трех-пяти километров была невозможна в принципе) и навыкам его использования.
Во-вторых, потому что именно С.О.Макаров является ответственным за внедрение легких коротких бронебойных снарядов главного и среднего калибров как фактически единственного корабельного боеприпаса. Конечно, тут он, похоже, как и в иных идеях, подражал французам - но результат получился печальным. Легкий короткий снаряд был хорош при макаровской стрельбе в упор - а на реальной дистанции боя рассеяние таких снарядов резко росло, точность падала (да и бронепробиваемость из-за низкой поперечной нагрузки тоже). Зато содержание взрывчатого вещества в двенадцатидюймовом снаряде весом 331,7 килограмма было дивным - 5,3 килограмма пироксилина. Даже фугасный снаряд макаровского образца содержал всего двенадцать килограммов взрывчатки - но при этом и бронепробиваемым не был.
И вот с этим багажом флот встретился с японцами - и тренированными на стрельбу на большие (по тем временам) дистанции в 60-70 кабельтов, и имеющими отработанную тактику группового точного ведения огня и его сосредоточения на одной цели, и обладающими соответствующим оснащением и подготовленным для его использования персоналом - и вооруженными снарядами 12" весом 386 килограммов с зарядом в бронебойном варианте около 18 килограммов, в фугасном (точнее, "коммон", полубронебойный) - все 39 и с более высокой кучностью просто по причине большего отноительного удлинения и поперечной нагрузки.
Так что российские моряки, удивлявшиеся при Цусиме тому, что их снаряды летят мимо цели, а попав, не производят видимого эффекта (увы, броненосец - не воздушный шарик, в нем мало сделать дырочку, внутри дырочки его нужно еще и повредить, а для этого пяти килограммов пироксилина было мало, и нужно было бы слишком много раз попасть во вражеский корабль, чтобы вывести его из строя: японцы такой возможности не дали) должны были бы поблагодарить за это в первую очередь Степана Осиповича.
