Расширенный поиск  

Новости:

На сайте - обновление. В разделе "Литература"  выложено начало "Дневников мэтра Шабли". Ранее там был выложен неоконченный, черновой вариант повести, теперь его заменил текст из окончательного, подготовленного к публикации варианта. Полностью повесть будет опубликована в переиздании.

ссылка - http://kamsha.ru/books/eterna/razn/shably.html

Автор Тема: Вирентийский витраж  (Прочитано 14699 раз)

Марриэн

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 4407
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 1026
  • Ленивый хоббит
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #165 : 08 Фев, 2022, 20:33:55 »

Спасибо.  :)

passer-by,
здоровья, здоровья и еще раз здоровья! Надеюсь, эта поганая зараза от тебя отстанет без последствий.

Красный Волк
,
Цитировать
и да, ох как зря Эрме надеялась выспаться
Не судьба.  ;)




Записан
" С каждым годом все неизбежней запевают в крови века..." (Н. Гумилев).

Марриэн

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 4407
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 1026
  • Ленивый хоббит
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #166 : 13 Фев, 2022, 23:46:48 »

Продолжаем.

Глава третья. Загадка Дикого мыса


Изогнутый в виде изящной птичьей шеи бушприт лодки нетерпеливо покачивался над волнами, словно судно готовилось вот-вот взлететь над водой. Но, увы, тиммеринская фару, пусть и получила свое название в честь пернатой обитательницы здешнего побережья, крыльев не обрела, довольствуясь полотнищами парусов. Окрашены они были по древней традиции в охристо-белый цвет.   
Эрме, сонно кутаясь в плащ, смотрела, как утренний Тиммори  уменьшается, медленно, но верно превращаясь в едва различимую полоску на скалистой линии горизонта. На крыше замка горела искра флюгера – жестяной вестник ветра первым встретил встающее над Ламейей солнце.
Тадео, до отвратительного бодрый, стоял подле капитана кораблика – маленького загорелого до черноты человека с лицом отъявленного разгильдяя. Дело свое, этот разгильдяй, кажется, знал: фару шла весело, ловя косыми парусами ветер, и матросы бойко орудовали снастями. Несносная Вероника шныряла туда-сюда, пока наконец не забралась на мачту, и теперь оттуда, с высоты реи, раздавалось шипенье и фырканье. Зверек вел себя так, словно водное пространство было ему нипочем.
Чего не скажешь о капитане Крамере.
Греардец был единственным легионером на фару, прочие остались на берегу. Он, сознавая свою ответственность, держался как всегда невозмутимо, но Эрме приметила: Курту было явно не по себе. Говорил он медленно и как-то сквозь зубы и старался не смотреть на набегающие волны. У Эрме возникли подозрения, что капитана попросту  мутит от качки. Она тоже чувствовала себя неважно: слава Благим, легкий завтрак назад не просился, но раннее пробуждение и смутная тревога бодрости не прибавляли. Эрме не особо любила путешествия по открытой воде. Сознание, что от невесть какой глубины тебя отделяет лишь слабенькая преграда палубы и корабельного днища, лишает уверенности, даже если умеешь плавать. Смогла бы она осилить заплыв до берега, если фару вдруг вздумалось затонуть? Большой вопрос...
Эрме отбросила лишние мысли и обратилась к Тадео, желая понять, как долго им придется добираться до места.
– Сейчас пройдем Проплешину, затем обогнем Дикий мыс и дальше к устью ручья, а там уже недалеко, – пояснял Тадео, стоя у борта и указывая на левый берег. Озабоченное выражение, с каким он выслушивал принесенные вести, сейчас оставило его лицо. Озерный ветер вовсю трепал волосы, щеки раскраснелись, словно у юноши. Не следа того угрюмого затравленного взгляда, который так помнился Эрме по последним годам его жизни в Виренце.
А ведь он и впрямь доволен своей жизнью, подумала Эрме.
Здесь Тадео был в своей стихии, посреди дикого пространства, в безмятежности окружающего мира. Пожалуй, он все же сумел достичь некоей гармонии с самим собой. Коли так Эрме была рада, пусть и не понимала прелести обитания в таком уединении. Сама она уже через неделю-другую начала бы скучать по городской суете. 
Фару удалился от берега на значительное расстояние. Башня замка исчезла из виду. Красные утесы, поросшие колким пиниевым лесом, надвигались и убегали назад. Вершины сосен золотило встающее солнце. 
Внезапно Эрме показалось, что солнечный свет словно закрыло облако. Странно: небосвод был совершенно чист. Она оглянулась: по водам в направлении кораблика быстро скользила  едва различимая тень. Слишком быстро. Наперерез волнам. Против ветра.
Тадео проследил за ее взглядом. Улыбка сбежала с его лица.
– Капитан! – закричал он, и, вторя его зову, кто-то ударил в колокол. Раздались крики и топот. Крамер в недоумении озирался, пытаясь понять, откуда исходит опасность. Матрос, пробегавший мимо, что-то затараторил и настойчиво потянул греардца за рукав.
– Паруса! Паруса убирай!
Тень неслась по гребням волн, настигая фару. Казалось, она вырастает с каждым мигом.
Тадео сграбастал Эрме в охапку и потащил прочь от борта.
– Держись! – крикнул он, и в тот же миг началось безумие.
Вокруг кораблика словно взвился вихрь водяной пыли. Палуба затряслась, и не удержи ее Тадео, Эрме неминуемо упала бы. Вокруг вопили люди, катились какие-то бочки, стонали снасти. Выл ветер, и внезапно к своему ужасу Эрме уловила в его какофонии женские рыдания. Они нарастали, и Эрме вдруг показалось, что женщина совсем рядом, что-то шепчет на непонятном языке, моля о помощи. Эрме попыталась высвободиться, чтобы обернуться – то ли убедиться, что никого нет, то ли прийти на зов…     
Руки Тадео держали ее, словно каменные клещи. Лицо его побелело от напряжения, глаза были плотно зажмурены. Водяная пыль молотила по лицам и слезами катилась со щек. Порыв внезапно оставил Эрме, и она безвольно обвисла в объятиях родича.
– Влево возьми, – внезапно прорычал капитан кормчему. – На мыс держи, сукин сын!
Кормщик послушно налег, но весло, словно безумное, заплясало и вырвалось, сшибив человека с ног. Фару покачнулся, и Эрме почувствовала, что они вот-вот завалятся на борт.
Капитан пронесся на корму и, вцепившись в рулевое весло, начал разворачивать фару. Эрме краем глаза видела его искаженное усилием лицо. Кормчий с залитым кровью лицом лежал на палубе.
– Подсоби, братва! – надсадно прорычал капитан.
Ближайший матрос бросился ему на помощь. Остальные укрощали паруса. Кружилась водяная пыль. Стонал неукротимый ветер.
И вдруг все кончилось. Разом.
Эрме еще стояла, зажмурившись, оглушенная, ослепленная, не понимающая толком, на каком она свете. Внезапно она почувствовала, как руки Тадео – надежная цепь, сковавшая ее тело – ослабили захват. Она кое-как разлепила веки, и в глаза ударил чистый небесный свет.
Фару слегка покачивался на легкой волне. Над головами плескался свободным углом полусорванный парус. Тень сгинула.   
– Все, ваши светлости! – весело крикнул капитан. – Отпустила стерва! 
Он стоял, уперев руки в бока, насквозь мокрый, в разорванной рубашке, с нагловатой ухмылкой победителя.
Матросы склонились над раненым кормщиком. Тот мотал головой, понемногу осознавая себя.
В сумке есть подкрепляющий настой, подумала Эрме. Как раз на такой случай. Вот только где сумка? Кажется, была у Курта...
Благие, а где сам Крамер?!
Но тут ее тревоги рассеялись: из-за палубной надстройки появился греардец – бледный до зеленцы.
– Что это было? – выдавил он, озираясь. – Что за напасть?
– Плакальщица, – с серьезным видом пояснил Тадео.
– Она самая! – подтвердил капитан. – Поигралась и сгинула, тварища!     
Вот значит, она какая, Тиммеринская  Плакальщица. Сколько ж в мире всякой дряни…
Крамер, пошатываясь, добрел до борта, перегнулся и некоторое время стоял так. Плечи его слегка подрагивали.
– Ничего, – с ободряющей улыбкой произнес капитан. – Не дозвалась она – значит, обойдется. В следующий раз встретитесь: чуток полегче будет. Первый раз самый жуткий.
Крамер, уже начавший разгибать спину, снова склонился за борт. Эрме тоже вздрогнула: она не представляла, как можно снова встретиться с этим порождением мрака. 
– Тадео, – негромко сказала она. – Назад вернемся берегом…
В этот момент на ее спину с высоты мачты обрушился мокрый комок шерсти и когтей. Шерсть мазнула по шее, а когти пребольно впились в плечо. Комок отчаянно заверещал. Эрме второй раз за полчаса чуть не получила сердечный приступ.
– Вероника! – укоризненно произнес Тадео. – Как ты себя ведешь?! Отпусти монерленги немедленно! 
Матросы прятали ухмылки. Эрме брезгливо отцепила от себя зверька и поспешно протянула Тадео. Тот сунул питомицу за пазуху мокрого дублета. Вероника завозилась, высунула голову, и победно зашипела на весь белый свет.
– Ишь как обкладывает, – заметил капитан. – С пятью загибами…
– Она испугалась, – произнес Тадео, осторожно поглаживая куницу под шеей, по белому пятну.
Я тоже испугалась, подумала Эрме. Но, разумеется, вслух не произнесла. Саламандра не должна выглядеть испуганной. Особенно если все закончилось благополучно.
Но как оказалось, не совсем закончилось.
– Капитан Джакомо! – в люке показалась голова юнги. – В трюме вода плещется!
– По камням пузом скрежетнули, ваша светлость! – не слишком обеспокоенным тоном произнес капитан. – Не извольте беспокоиться: не потопнем. Сейчас на мыс выйдем, там и починимся. Парни, ставь паруса обратно!
И он занял место раненого кормщика у рулевого весла.
Эрме взглянула на близкий берег – каменистый, угрюмый и такой надежный, и вдруг осознала, что мокра, как водяная  крыса.
– Замечательно, – произнесла она. – И я с места не тронусь, пока не просушу одежду.
Записан
" С каждым годом все неизбежней запевают в крови века..." (Н. Гумилев).

Tany

  • Росомахи
  • Герцог
  • *****
  • Карма: 10067
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 14757
  • И это пройдет!
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #167 : 14 Фев, 2022, 01:10:34 »

Ура, продолжение! :) Интересное создание эта Плакальщица, даже Саламандру сумела напугать...
Записан
Приятно сознавать себя нормальным, но в нашем мире трудно ожидать, что сохранить остатки разума удастся.
Yaga

Красный Волк

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6464
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 7143
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #168 : 14 Фев, 2022, 08:48:28 »

Читаешь ну просто замирая от того, как накалено повествование, на одном дыхании. И, судя по всему, покой и дальше продолжит Эрме только сниться :). Огромное спасибо, эрэа Марриэн! :)
Записан
Автор рассказа "Чугунная плеть"

Марриэн

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 4407
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 1026
  • Ленивый хоббит
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #169 : 14 Фев, 2022, 22:39:50 »

Цитировать
Интересное создание эта Плакальщица, даже Саламандру сумела напугать...
Специфическая сущность.  ;) Произвела первое впечатление.
Почти все страхи Саламандры до сей поры лежали в реальной плоскости.

Цитировать
И, судя по всему, покой и дальше продолжит Эрме только сниться.
Это будет очень насыщенная командировка. ;D
Записан
" С каждым годом все неизбежней запевают в крови века..." (Н. Гумилев).

Марриэн

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 4407
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 1026
  • Ленивый хоббит
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #170 : 19 Фев, 2022, 19:56:27 »

Продолжаем.  :)


Костер разжигать не понадобилось. Солнце поднялось над утесами и уже старалось вовсю.
Тадео и Эрме сидели у вершины мыса. Укромное место было почти полностью окружено стоячими камнями и недоступно постороннему взору.     
Тадео стянул дублет и рубашку и разбросал вещи по камням. Сам же разлегся на теплом боку утеса, подставив грудь солнцу. Вероника деловито устроилась у него на животе.
Эрме, разумеется, последовать примеру родича не могла. Она, конечно, тоже сняла накидку, безрукавку, но вот сорочку и беррирские штаны пришлось сушить на теле. Все же они не малышня, которую няньки моют в одной бадейке, а взрослые люди. 
Внизу, в бухточке, бросила якорные камни фару. Матросы возились вокруг кораблика, латая пробоину, но особого толку Эрме не замечала. На береговом валуне сидел угрюмый донельзя Крамер и мрачно наблюдал за ремонтными работами. Эрме готова была поклясться, что капитан проклинает час, когда вступил на сию ненадежную палубу, и с опаской ожидает момента, когда придется повторить опыт.
У легионеров-греардцев сложные отношения с водоемами. Горные реки убийственно быстры и бурливы – не покупаешься; озера ледяные, так что шансов научиться плавать почти нет. Некоторые, самые ловкие, приобретают это умение уже во взрослом возрасте, наняв учителя на реке или в общественной терме, но большинство так и остается беспомощными перед водными преградами. Крамер, увы, относился к последней категории. Это Эрме знала еще по прежнему опыту.
Она и сама не жаждала вновь встретиться с озерной жутью.   
– Что задумалась? – спросил Тадео, приподнимаясь на локте. Вероника негодующе фыркнула, утратив опору, и Тадео придержал зверька ладонью.
– Расскажи мне о Плакальщице, – попросила Эрме. – Что она такое?
– Плакальщица?! Да кто ее знает. – Тадео задумчиво почесал щеку. –  Ученые люди скажут: мол, просто явление местной натуры, вроде извержения вулкана или землетрясения. Ну, а местные, особенно такие, как наш отважный капитан Джакомо и его подручные, только посмеются над таким мнением. А то и разозлятся. Здесь в каждой усадебке вокруг озера есть своя история на ее счет. Все безусловно трагические. Дева, бросившаяся с утеса от неразделенной страсти, дева, спасающаяся от врагов, дева, мстящая неверному возлюбленному… Словом, все такое, душещипательное, аж глаза режет.
– А ты? Что ты думаешь?
– Кто я такой, чтобы долго раздумывать над такими вещами? Но знаешь, Эрме, я за эти годы встречался с ней трижды. Прошлые два раза глубокой осенью, после Паучьей Полночи. И я убежден, чтобы это ни было оно… живое. Или по крайней мере разумное. Она жалуется, проклинает, рыдает. Да ты сама слышала этот шепот…   
– Да, – задумчиво сказала Эрме. – Она говорит. Но что именно она говорит?
– Кто знает… Есть поверье, что тот, кто поймет Плакальщицу, навсегда прекратит ее скитания. Судя по тому, сколько веков она бродит по озеру, никто не сподобился.
– А что бывает, с теми, кто откликнется на зов?
Тадео поежился.
– Воды Тиммерина глубоки. Тела пропадают без следа. Рыбаки считают, что если она никого не забрала в один год, то на следующий отомстит: будет мало рыбы, или лодки в осенний шторм налетят на камни, или перекупщики заломят несусветные цены на соль… Здесь свои трудности, Эрме.
– Как и везде, – согласилась она.
Жизнь нигде не бывает медовой, и полноводные реки зеленого дразнящего вина текут только в замшелых сказках о стране на краю земли, где солнце встречается с луной, и правит бессмертный праведный король. Безмозглые мечтатели искали эти берега, а открыли Маравади – Берег Крови. Ищешь доброе и прекрасное, а обретаешь такую же грязь, как и везде. И порой кажется, что нет в мире ничего прекрасного, одна грязь…
Тадео привстал, ощупывая рубашку.
– Уже. Солнце, конечно, печет зверски.
Он ссадил Веронику на камень и принялся одеваться.
Какой же он сильный, в который раз удивилась Эрме,  украдкой потирая плечи. Никогда бы не подумала… В юности Тадео всеми правдами и неправдами избегал любого соревнования или лишнего физического напряжения и снискал сомнительную славу слабосильного увальня. А после изрядно отяжелел и раздобрел от неспешной спокойной жизни. Но как видно приобрел и изрядную долю физической мощи. Где только сподобился?
Она тоже взялась за одежду. И вовремя.
На опушку леса у подножия утеса вывалился гигантский черный пес. Он рыкнул так, что Вероника вмиг метнулась на плечо Тадео. Эрме застегнула безрукавку и прищурилась, рассматривая этого великолепного представителя собачьего племени.
Пес был монументален, мощен, широкогруд и явно опасен. Шипастый ошейник тускло поблескивал железом. Следом за животным между пиниями показался человек. Это был тот самый малый в грубом одеянии, чью небритую физиономию Эрме наблюдала во внутреннем дворике перед зарей. Сейчас, при свете дня, она могла разглядеть его получше, но право слово, ничего слишком примечательного человек из себя не представлял. Просто мужчина с тусклым взглядом и заросшим черной щетиной грязным лицом. Одежда его – изодранная темная безрукавка и истрепанные штаны – казалась донельзя старомодной и, как видно, сменила не одного владельца. Обувь тоже словно достали из дедовского сундука: огромные тупорылые башмаки с подковками. Такие сейчас по традиции использовали лишь игроки в дикий мяч: уж больно удобно пинать соперника. Мужчина держал в руке короткое копье – редкое по нынешним временам оружие, вдобавок из-за широкого ремня, туго стянувшего талию, торчал угрожающего вида зазубренный топор.
– Как он сюда попал так быстро? – поразилась Эрме. – И отчего не отправился на фару?
Человек, заметив предупреждающий знак Тадео, остановился в отдалении и взял пса на сворку.
– Вокруг озера множество тропок, – расплывчато ответил Тадео. – А что до фару… капитан бы скорее утопился, чем взял на борт это лесное чудовище. Кстати, его зовут Черныш.
– Вполне в масть, – ответила Эрме, глядя, как пес зевает, показывая устрашающие клыки. Вероника яростно шипела. Пес наверняка был бы способен заглотить ее целиком, не жуя.
– Ты не поняла, – улыбнулся Тадео, – пса кличут Обжорой. Черныш – имя человека.
Эрме только головой покачала. Местные обычаи  порой приводили ее в тупик. Вряд ли какой-нибудь священник в Виренце или Таоре записал бы в Книги Имен младенца по имени Черныш, здесь же такое, кажется, в порядке вещей. Или не в порядке, усомнилась она, уловив за спиной смешок.
– Да что от дикарей ждать-то, – проговорил подошедший капитан фару. – Без ума живут, истуканы лесные. 
Курт Крамер промолчал, но и без того неулыбчивая физиономия сделалась мрачнее осеннего неба. Он явно не ждал ничего доброго от лесного оборвыша.
– Черныш будет нашим проводником, -– ответил Тадео. – Чинитесь и ожидайте здесь. Думаю, к вечеру вернемся. 
И, не ожидая возражений, он протянул Эрме руку, помогая спуститься с мыса к опушке.

Два капитана, стоя на вершине, с нескрываемым подозрением уставились на проводника.
– Этот отведет, – проворчал себе под нос капитан Джакомо и, дождавшись, пока «светлости» удалятся на некоторое расстояние, добавил: – Вы джиор, того, в оба смотрите. Малый с придурью, а пес евонный – вообще убойца! Остерегайтесь!
Капитан Крамер натянул на руки перчатки и поправил пояс с чикветтой.
– Благодарю, джиор. –  процедил он сквозь зубы. – Уж я присмотрю. 
« Последнее редактирование: 19 Фев, 2022, 20:37:51 от Марриэн »
Записан
" С каждым годом все неизбежней запевают в крови века..." (Н. Гумилев).

Tany

  • Росомахи
  • Герцог
  • *****
  • Карма: 10067
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 14757
  • И это пройдет!
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #171 : 19 Фев, 2022, 20:24:16 »

Еще парочка колоритных персонажей. Спасибо, Марриэн :)
Записан
Приятно сознавать себя нормальным, но в нашем мире трудно ожидать, что сохранить остатки разума удастся.
Yaga

Красный Волк

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6464
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 7143
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #172 : 19 Фев, 2022, 23:24:50 »

Читала - и словно то самое "зеленое дразнящее вино", о котором вспоминает Эрме, смаковала по глотку из дорогого хрусталя. Растягивая удовольствие - и страшно жалея, что с каждым новым глотком, то есть абзацем, этого сказочного вина, искристого и душистого, остается в бокале всё меньше :). Очень-очень жду продолжения, эрэа Марриэн! :)
Записан
Автор рассказа "Чугунная плеть"

Марриэн

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 4407
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 1026
  • Ленивый хоббит
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #173 : 08 Мар, 2022, 19:57:36 »

Немного продвинем историю дальше.

Если вокруг озера и существовали тропы, то Эрме не заметила ни одной. На ее городской взгляд, они двигались по совершенно дикой местности, лишенной всякого признака человеческого присутствия. Ни памятного камня-указателя, ни вырубки, ни даже старого кострища. Они оказались в той части тиммеринского побережья, где не было селений.
Фратер Бруно забился в порядочную глушь, но на то он и отшельник.
...Фратер Бруно (в миру Николо Барка из Барраса) был сыном зажиточного владельца ткацкой мануфактуры и намеревался пойти той же добропорядочной и полезной стезей.  И пошел,  и даже начал добиваться известности на поприще заколачивания прибыли... Но в один прекрасный  день в канцелярию герцога вирентийского пришло письмо, в котором означенный Николо Барка из Барраса нижайше уведомлял его светлость (в отличном деловом стиле и с изумительно правильной грамматикой), что в ближайший месяц в местности, именуемой Кампейя, пройдут обильные дожди, отчего неизбежно выйдет из берегов река Тавора, обрушится старая плотина и будут затоплены три деревни, две помещичьи усадьбы, пять мельниц и вода остановится лишь в пьеде от собачьей будки, что за пристанской караулкой (сама караулка не уцелеет, как и пристань). Однако ежели прямо сейчас принять меры, то разрушения ограничатся одной деревней и двумя мельницами, а местный люд и вовсе избегнет смерти.   
К письму прилагалось обоснование на три листа с подробными пояснениями, основанными преимущественно на движении облаков над баррасской кампанилой и траекторией полета ястреба-перепелятника, свившего гнездо на старом кедре за крепостной стеной.
Письмоводитель герцогской канцелярии сначала вдоволь посмеялся, а после сильно озадачился. Отправлять явный бред безумца на стол герцогу – значило риск навлечь на себе неудовольствие начальства, но, с другой стороны, после опустошительного Великого землетрясения правитель с особым вниманием выслушивал все вести о разгуле стихии. 
После совещания с главой канцелярии и личным герцогским секретарем письмо все же попало в заветную папку (на всякий случай регистрационный номер ставить не стали, чтобы не портить учетную книгу). Каково же было удивление всей канцелярии, когда письмо вернулось с резолюцией, предписывающей ведомству, следящему за состоянием мостов, плотин и дорог, обревизовать и, буде окажется нужда, надлежаще укрепить дамбу.
Дожди и впрямь случились. Дамба, требовавшая изрядного ремонта и отчасти его получившая, дала течи, но в целом устояла, и поток воды получился менее разрушительным, чем можно было ожидать. Деревенька на склоне все же поплыла вниз по течению, но жители успели удачно разбежаться.  Пристань, караулка и собачья будка не пострадали.
Случай этот произвел большое впечатление на жаждущие всего необычного умы. В Баррас потянулись желающие поглазеть на новоявленного предсказателя. Старшины города ткачей остались весьма недовольны наводнившей до того степенный и деловой город странной публикой. Сам Николо тоже был не в восторге: он запер перед неофитами ворота своей мануфактуры и дома, а для особо непонятливого люда его слуги и работники заготовили крепкие дубинки.
Где-то через год странная история повторилась. На сей раз написанной безупречным и жестким деловым стилем письмо сообщало о лесном пожаре, который вскорости опустошит склоны горы Макесса и уничтожит пасущиеся там овечьи стада. Поделать с сим бедствием ничего нельзя, возможно лишь предостеречь пастырей да пустить  воду по заброшенному каналу, чтобы остановить бушующее пламя и не дать пожару спуститься в долину.
Письмо легло на стол герцога без промедления. Канал начали чистить, а овчаров, несмотря на недовольство, попросту в тычки согнали с горы в низину. Где-то через неделю, во время грозы молния ударила в сухое дерево...
Но все затмил третий случай. На сей раз в письме из Барраса было всего три слова: «Завтра проснется Раньош». Когда секретарь герцога впервые увидел это послание, он бежал от канцелярии в палаццо со скоростью вспугнутого оленя. 
Катаклизм не касался непосредственно Виренцы, нет, он произошел за сотни миль от нее, но в то же время он затронул сердца многих подданных герцога и в первую очередь саму семью Гвардари.
На острове Истиара ожил спавший столетия вулкан Раньош. Раскаленная лава снесла с лица земли столицу острова город Айферру, где располагался крупный аддирский гарнизон. Поднявшаяся великая волна полностью уничтожила вражескую флотилию, которая после захвата острова держала в страхе всю Эклейду. Уцелели немногие. Остров скинул с себя аддиров, словно собака — грязь, налипшую на шерсть.
Вспоминали, что когда вести, подтверждающие правдивость пророчества, дошли до Виренцы, колокола на Корабельной отмели звонили не смолкая весь день, и огромный колокол Храма Истины Крылатой на площади перед палаццо Гвардари отвечал им своим глубоким тягучим голосом. Алтари Трех Непреклонных были завалены поминальными цветами черного ириса и пряным смолистым розмарином.
Люди вновь и вновь говорили о Черном Сердце Эклейды, которое не позволяет удержаться на Истиаре чужакам. Вновь и вновь вспоминали уничтоженную Таркону и Тьяго Эскалату, погибшего брата герцогини, проклявшего аддиров и пообещавшего им отмщение кровью и огнем. И даже, когда стало известно, что Истиара, залитая лавой и засыпанная пеплом, отныне непригодна для жизни, ибо вулкан так и не заснул окончательно, и теперь даже  пираты боятся приближаться к курящемуся серным дымом острову, это было воспринято как воля богов.         
Баррас сделался объектом паломничества. Мануфактура встала, обозленный предсказатель показывал нос из окна, лишь чтобы обложить толпу бранью и спрятаться обратно. В Виренцу же тогдашнему фламину Храма Истины Крылатой пришло письмо из Лунного города, в котором глава Черного Трилистника недвусмысленно интересовался, кто таков этот Николо Барка, и на каком фундаменте он строит свои прозрения, ибо ни в одном из Девяти Свитков не содержалось возможности подобного толкования воли богов. А что не от богов и не в природе людской, то сами знаете откуда...       
После этого герцог пожелал лично увидеться с предсказателем. Николо прибыл в Виренцу ночью и под конвоем. Разговор правителя и пророка вышел долгим, содержание его осталось тайной, но доподлинно известно, что после сей беседы Николо передал все права на владение мануфактурой родне, прямо в дворцовой капелле принял бронзовое кольцо нищенствующего брата, после чего отбыл в неизвестном направлении.
Истерия вокруг Барраса за отсутствием предмета поклонения постепенно сошла на нет. Интерес служителей Черного Трилистника тоже подозрительно быстро увял. А после на побережье Тормары саранчой обрушились аддиры, и всем стало не до капризов погоды. Николо словно растворился в осеннем тормарском тумане. Для всего мира, но не для Гвардари.
Эрме была в числе немногих знающих, куда подевался Николо Барка, но даже для нее оставалось загадкой, отчего было избрано именно это место. Вскоре после того, как она стала Саламандрой, дед соизволил поставить ее в известность, что фратер Бруно давно и безвылазно поселился на Тиммерине,  в таком диком месте, куда протоптать народную тропу было практически невозможно. Способности свои окружающему люду он не выказывал, и к тому времени, когда Тадео обосновался в замке тиммеринского наместника, отщельник уже считался просто частью местного пейзажа.
Сама Эрме видела его один-единственный раз, несколько лет назад, во время своего путешествия с юным герцогом (Джез тогда только-только стал полноправным правителем и с энтузиазмом обозревал свое государство). Ради такого случая фратер покинул свое убежище и пешком, по лесным тропам, добрался до Тиммори, где был удостоен краткой приватной встречи.
На Эрме он произвел смешанное впечатление. От отшельника ожидаешь либо умильной благостности либо полубезумной дикости, нечесаной бороды и дурного запаха. Но фратер Бруно был не таков: крепкий, коренастый, в старомодной, но добротной светской одежде, он казался настолько ярким представителем своего изначального сословия, что вполне мог подтвердить теорию непреодолимой власти наследственности.   
Менее всего он напоминал человека, способного видеть изменения будущего в полете ястребов и движении облаков. Взгляд его, не мечтательный и созерцательный, какого ожидаешь от того, кто полжизни провел в уединении, а взвешивающий и оценивающий, то скользил по собравшимся в зале людям, то колючкой цеплялся за чье-нибудь лицо. Эрме прямо чувствовала его его кожей щек и подозревала, что подобные ощущения испытывает и кузен.
У Эрме тогда возникло ощущение, что не Джез удостоил отшельника аудиенции, а фратер решил прикинуть на пальцах, чего стоит новый герцог. Но что бы он ни подумал, выводы он, разумеется, оставил при себе. 
Назад фратер отбыл тем же маршрутом, решительно отвергнув предложение Тадео воспользоваться личной фару наместника. На прощание он заявил, что назавтра следует ждать шторма. На небе не было ни облачка, и ясный закат светился, как витражное стекло.
Шестнадцатилетний герцог весь вечер острил на сей счет: он с нетерпением ожидал обещанной Тадео водной прогулки. Но увы...   
Под утро на озеро обрушилась буря с градом.
Записан
" С каждым годом все неизбежней запевают в крови века..." (Н. Гумилев).

Красный Волк

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6464
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 7143
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #174 : 09 Мар, 2022, 21:07:36 »

Ох, как же затягивает в себя сюжет! А узнавать из каждого очередного кусочка продолжения что-то новое о родном мире Эрме, упиваясь тем, до чего же изумительно тонко поданы и выписаны эти детали и детальки - отдельное наслаждение. Запах тех же черных ирисов и "пряного смолистого розмарина" я вот сейчас буквально почувствовала... Огромное спасибо, эрэа Марриэн! :)
Записан
Автор рассказа "Чугунная плеть"

Марриэн

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 4407
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 1026
  • Ленивый хоббит
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #175 : 12 Мар, 2022, 22:03:14 »

Эрэа Красный Волк, спасибо.  :)

Идем дальше.

Размышляя над всей этой историей Эрме  никогда не могла прийти к однозначному выводу. С одной стороны, она весьма сомневалась, что облака и птицы могут помочь в предвидении будущего. Еще меньше  она допускала мысль, что в подобные вещи верил дед — человек насквозь практический. Но однако факт оставался фактом: Николо Барка из Барраса каким-то необъяснимым способом умел предсказывать природные катаклизмы и просто погодные изменения столь же уверенно, как старик, чьи кости люто ноют при приближении ненастья.
И дед, следуя своей извечной стратегии извлекать пользу из всего, что предлагает жизнь, как мог использовал этот дар. В конце концов, если что-то никак невозможно объяснить, то придется принять сие на веру, разве не так? Ведь недаром на левом крыле Истины Крылатой,  кровью выведено «Вера»? А Истина Крылатая – одна из Трех Совершенных, Творцов мироздания. Так учат Девять Свитков.
Магия существует. Это знает любой аптекарь, растирающий в ступке травы, и любая деревенская бабка, что готовит настои от поноса у скотины. Аптекарь вызубрил сотни страниц и сдал экзамен на право носить серебряный листик мяты с номером, навечно заносимым в гильдейский реестр (она сама носила такой — черненое серебро, цифры 377 на обороте и лаконичное напутствие на квеарне: «Взвешивай точно!»). Бабка экзаменов не сдавала и училась в лучшем случае у другой бабки, но зато протопала тысячи шагов по горам и лугам, отыскивая нужные травы, и удерживает все рецепты в памяти.
Эта магия насущна. Она растет из труда, терпения и обретения знания и мастерства, как и всякое ремесло. Делай то-то и то-то и получишь определенный результат. Если талантлив и жаждешь большего, то можешь попытаться привнести свои, новые ингредиенты и придумать новые рецепты — и возможно, придешь к лучшим результатам, но всегда есть вероятность увлечься, забыть о нерушимых правилах, и тогда лекарство станет отравой, а скотина околеет. Это так называемая «малая магия преобразования веществ». Многие ученые мужи даже опускали  здесь само слово «магия»  используя прагматичное «теория». Эрме, по правде сказать, и сама так считала, на практике многократно проверив, что лекарство, изготовленное точно по рецепту, действует (или не действует) одинаково, что с сопутствующими заклинаниями, что без.
Существовала еще так называемая «великая магия». Точнее существовала в теории, в паре-тройке разрозненных неполных трактатов Лунной Эры, случайно переживших столетия, да в     народных сказках, где чудеса громоздятся одно на другое, точно детские кубики. Эрме никогда в такое не лезла – скучно, туманно и бессмысленно. Единственное, что она помнила, – смутное замшелое определение, кажется, гласившее, что великая магия — деяние, осуществляемое посредством изменения мира внешнего чрез внутреннее волеизъявление одаренного силой. Как-то так. Как с этим соотносятся способности фратера Бруно, она не имела ни малейшего понятия.
Но сейчас ее не удовлетворяли такие расплывчатые объяснения. Одно дело, если чудо остается уделом детей и книжников,  и совсем-совсем другое – если оно день и ночь обретается на твоем безымянном пальце.
Это все равно что держать в своей руке сосуд с горящей нефтью. Вопрос, что есть нефть и отчего она горит, очень интересен сам по себе, но когда пламя уже плещет по твоим пальцам, на первый план встает вопрос: как ненароком не спалить все вокруг?   
...Эрме поскользнулась на лишайнике, едва не врезавшись носом в плечо Тадео.
– Тише, – улыбнулся родич. – Побереги силы. Еще топать и топать. От ручья было бы куда быстрее, но...
Но Плакальщица спутала планы. И теперь они должны ломиться через лес в сопровождении этого странного типа. И что там, у фратера Бруно, в конце концов, произошло?     
Этот вопрос вертелся у Эрме на языке, но когда она подступилась к Тадео, то он как и ранее в замке, уклонился от прямого ответа.
– Доберемся – сами увидим, – промолвил он, вытирая пот.
Выражение лица у него сделалось сосредоточенно-отрешенным. Тадео внезапно спрятался в раковину, как устрица. Эрме прекрасно знала, что когда он в таком настроении, вытянуть из него что-то делалось задачей невозможной.
Она любила прояснять обстоятельства заранее. Но здесь оставалось лишь ждать, как будут развиваться события и положиться на проводника.     
Черныш и впрямь знал дорогу. По крайней мере, шагал он уверенно, без труда выбирая, где перебраться через впадину, и какой уступ обогнуть. Порой он далеко забегал вперед, но всякий раз умерял шаг, останавливался, придерживая Обжору, и дожидался, пока подойдут остальные. Все это время он молчал.
Пес вывалил язык и иногда мотал башкой. Наверно, ему тоже было несладко в пышной шубе.   
Крамер замыкал шествие. Он взмок в своем черном форменном одеянии, и с каждым шагом вглубь леса лицо его становилось все мрачнее. Он оглядывал красноватые стволы пиний, валуны и заросли ежевики с таким видом, словно за каждым кустом обосновались головорезы.
Так они продвигались еще больше часа. Жара накатывала с новой силой. Озерный ветер здесь, в гуще леса почти не чувствовался, и, казалось, мир вокруг плавился, словно смола, стекающая по сосновой коре.     
Черныш вновь остановился, посильнее намотав повод на руку. Пес послушно сел наземь. Тадео подошел к проводнику, и Вероника предусмотрительно шмыгнула с правого плеча на левое – подальше от грозного Обжоры. Сметливая все же тварь!
Впереди лежала пологая каменная осыпь. Склон вел к  заводи, узкой и длинной, чьи берега и даже водная гладь сплошь заросли какой-то пышной зеленью. Через заводь был переброшен деревянный мостик без перил.   
На противоположном берегу стояло приземистое здание с круглым куполом, по краю которого поднимались разросшиеся травы. Стены увивал плющ. У порога были рассыпан тростник и стояли две привратные курильницы, над одной вился дымок.   
«Скорлупка», без труда узнала Эрме. Такие приземистые строения, большей частью полуразрушенные, с проваленной купольной крышей и полуразобранными стенами частенько встречались на северо-востоке. Для чего и когда они строились, никто толком не знал. Слишком малы для оборонительной башни, неудобны и лишены окон для жилища. Кое-где «скорлупки», как называли строения крестьяне, приспособили под амбары и склады, но большей частью строения располагались в отдалении от городов и селений, а потому неизбежно были обречены на медленное разрушение. Однако здесь в глуши Ламейи здание волей судьбы было вырвано из лап забвения и обрело новую жизнь. 
Картина, достойная кисти Корелли – модного живописца и большого любителя пасторалей. Он добавил бы сюда благородного отшельника, приручающего оленят и ведущего беседы с сойками и синицами, и вышел бы очередной шедевр на продажу. Как бы он назвал свое произведение? «Гимн уединению» или «Приют безмятежности», с легкой усмешкой подумала Эрме. Повесила ли бы она такое полотно у себя в кабинете, дабы помнить, что на земле существуют места, где замирает время? Вряд ли — слишком приторно. Интересно, фратер  Бруно приручает местную живность? Или он всецело занят наблюдением за ветрами, облаками и птицами? Кстати, из такого укромного места не очень-то понаблюдаешь. Впадина глубокая. Ветви загораживают небо...
Увлекшись отвлеченными размышлениями, она не сразу поняла, что что-то не так. Прервал ее думы Обжора – он поводил носом и внезапно зарычал, ощерив клыки. Черныш обернулся к Тадео и предупреждающе поднял палец.
– Что такое? –угрюмо спросил Крамер. – Зверье?
Черныш, не отвечая, принялся спускаться по осыпи. Все волей-неволей последовали за проводником, и Эрме внезапно поймала себя на мысли, что посещать сей приют безмятежности отчего-то нет ни малейшего желания.
– Что не так, Тадео? – спросила она. Тот не ответил, лишь крепче сжал ее руку.
Они добрались до  заводи. Легкие дощатые мостки прогибались под ногами, и на сапоги плескала влага. Эрме невольно остановилась и нагнулась: в глубине, почти скрытые под широкими, словно круглые плоты, листьями таились крупные бутоны. Местные кувшинки? Пожалуй.
Она выпрямилась и вдруг поняла, что именно насторожило ее еще издали.  Дым.
Дым был темным и едким. Обычно в курильницы кладут ароматные смолы, источающие приятный легкий дымок. Но сейчас, когда они приблизились, Эрме явственно чувствовала на языке удушливый привкус, горький и навязчивый.
– Что за дрянь насыпали на угли?! Капитан, очисти ее.
Крамер сдернул сосуд с треножника и черпанул воды из заводи. Угли зашипели. Капитан, закашлявшись,  поставил курильницу наземь. Закрыл нос перчаткой.
Внезапно Вероника взвизгнула и, спрыгнув с плеча Тадео, умчалась в лес.
– Эй, твоя шебутная зверушка сбежала!
– Вернется, – уверенно ответил Тадео.
Он отодвинул кусок парусины, служивший вместо двери, и шагнул внутрь.
– Иди-ка сюда, Эрме, –  позвал он.
Эрме направилась ко входу. Что-то вдавилось в подошву сапога, когда она ступила на порог. Эрме пошаркала сапогом по камню, но понадобились усилия, чтобы отцепить нечто от подметки. Наконец вещица упала на камни. Эрме присмотрелась, и мир внезапно словно приглушил звуки и цвета. 
На пороге лежала привядшая веточка с несколькими раздавленными вытянутыми листьями и шипастым темно-синим плодом, напоминающим крошечный орешек каштана.
Записан
" С каждым годом все неизбежней запевают в крови века..." (Н. Гумилев).

Красный Волк

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6464
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 7143
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #176 : 13 Мар, 2022, 11:08:18 »

Просто невероятно напряженный эпизод. Ох, судя по всему, эта "привядшая веточка" - пакость и дрянь еще та... Огромное спасибо, эрэа Марриэн - и с нетерпением, как всегда, жду продолжения! :)
Записан
Автор рассказа "Чугунная плеть"

Марриэн

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 4407
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 1026
  • Ленивый хоббит
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #177 : 20 Мар, 2022, 00:22:00 »

Цитировать
Ох, судя по всему, эта "привядшая веточка" - пакость и дрянь еще та...
Эта, так сказать, деталь несколько усложняет ситуацию.  ;) Но все в свое время.

– Эрме! – снова окликнул ее Тадео.
– Сейчас, Тадди, – прошептала она, от волнения не замечая, что называет родича детским именем, которое не использовала уже невесть сколько. – Сейчас. Курт! – позвала она капитана. – Возьми это. Перчаткой, только перчаткой, не голой рукой. Заверни плотно и спрячь куда-нибудь. Отдашь, когда мы вернемся в замок. Только не потеряй...не потеряй.
Говорить было трудно, словно в горле встал комок.
Крамер повиновался, настороженно поглядывая то на ветку, то на нее. Эрме постаралась взять себя в руки. Она ведь может и ошибаться. Наверняка ошибается.
Она в свою очередь подняла полог и  остановилась – так ударил в лицо мощный поток спертого дымного воздуха. Тадео посторонился, давая обзор. В «скорлупке» не было окон, и понадобилось время, чтобы глаза привыкли к полумраку.   
Фратер Бруно жил бедно, что для лесного отшельника не новость. Однако все его жилище отличалось основательностью и прочностью, вполне отвечающей тому впечатлению, которое он когда-то произвел на Эрме. Крепкая сосновая кровать, аккуратно застеленная лоскутным покрывалом, очаг с подвешенным над ним котелком, на одной стене немногочисленные предметы утвари, у другой стол и высокий стул, для большего удобства накрытый вытертой коровьей шкурой.  На столе чернильница и раскрытая тетрадь. Веник и плетеный тростниковый коврик у порога.
Все было в полном порядке, за исключением пары вещей. Первая бросалась в глаза сразу.
Очаг был полон слоем пепла и углей, в котором смутно угадывались крышки переплетов и искореженные огнем листы тетрадей. Они еще тлели.
Эрме поспешно рванула полог в сторону, впуская внутрь свет и полуденную жару. И лишь тогда заметила вторую вещь. На стене, напротив двери, распластав прибитые крылья, хватал когтями пустоту мертвый ястреб.

С минуту они молчали, стоя у порога. Затем Тадео, словно очнувшись, направился в центр комнаты к очагу.
– Теперь ты скажешь, что здесь случилось? – спросила Эрме. – И где Николо Барка?
– Черныш пришел вчера вечером, чтобы принести фратеру Бруно пойманного в капкан кролика. Он так часто делает. Он нашел здесь то, что видим мы, но не нашел отшельника. Он обошел окрестности, но ничего и никого не обнаружил. Тогда...
– А его пес? – перебила Эрме.
– Обжора не взял след, – раздался грубый голос. Эрме обернулась:  Черныш впервые за все время обратился не к Тадео. – Совсем не взял. Обжора рычит. Он зол.
У него был странный выговор и манера речи, словно у человека, который знает чужой язык, но мало разговаривает сам и оттого вынужден старательно подбирать слова.
– Фратер Бруно часто покидал жилище? Куда он мог направиться?
– На скалы над лесом. Смотрел на небо.  Смотрел на озеро. Смотрел на алый дым.   
– Алый дым? – не поняла Эрме.
– Здесь неподалеку есть горячий источник, – пояснил Тадео. – На закате он словно курится алым дымом. Красивое место.
– Он мог отправиться туда?
– Мог, – согласился Черныш. – Но всегда возвращался к ночи. Нельзя ночевать в лесу. Лес смотрит...
– Но он не вернулся. И тогда ты оправился в Тиммори?!
– Черныш пошел. Черныш знает правила, – согласился мужчина.
– А как же правило не ночевать в лесу?! Ты шел всю ночь, не так ли?!
Проводник посмотрел на нее, как на полную дуру.
– Черныш понимает лес. Знает дороги. Знает камни. Знает слова.
– Да, я смотрю, он все знает, – проворчала Эрме себе под нос. Она подошла к очагу и потрогала пепел. Теплый. Книги тлели долго. Возможно, если бы проводник додумался сразу вытащить тома из очага, еще можно было бы что-то спасти. Но сейчас...
Тадео запустил пальцы в пепел и попытался выдернуть наименее обуглившуюся тетрадь, но она буквально рассыпалась на клочки. Все, что записывал фратер Бруно долгие годы, обратилось в пыль.
– Что ты на это скажешь? Кто, по твоему, мог сотворить такое? – негромко спросил  Тадео, дуя на пальцы.
– Если это вор, – ответила Эрме. – То очень странный и глупый вор.  Он не перерыл жилище, отыскивая монеты, и не взял самое дорогое, что было здесь: книги.  Напротив, он решил уничтожить ценности. 
– Возможно, он не понимает, что книги тоже стоят денег и могут быть проданы в городе. Не здесь, так в Таоре.
– Тогда он неграмотный дикарь, – Эрме невольно покосилась на Черныша. – Эй, ты! Зажги-ка факел! Или светильник, коли он здесь отыщется!
– А если он, допустим, не нашел заветной кубышки и в ярости решил насолить фратеру Бруно?
– Возможно, – согласилась Эрме. – Но в ярости бьют горшки и крушат мебель. А здесь... ты заметил, как они сложены?
– А что, как-то особенно? – Тадео близоруко сощурился и присел на корточки перед очагом. – Слушай, и правда ведь...
– Между переплетами слои пепла. Кто-то старательно переложил книги корой или сосновой щепой, чтобы лучше горелось. Это дело небыстрое. В сиюминутной ярости такое не сотворишь.
– Как ты углядела?
– Просто ты стесняешься носить очки.  А зря...
Черныш наконец-то зажег огарок сальной свечки. Он протянул его Эрме, но вошедший Крамер отобрал у него свечу и озадаченно уставился на мертвую птицу.
– Это что за дичь такая? – угрюмо вопросил  он. Эрме невольно хмыкнула.
– Да вы остряк, капитан, – заметил Тадео.
Крамер непонимающе пожал плечами: то ли в шутку, то ли всерьез. Он шагнул вперед, повыше поднимая огарок и давая Эрме возможность как следует рассмотреть убитого ястреба. Она подошла, зажимая нос перчаткой.
Это была крупная птица. Темно-серые, с синеватым отливом перья крыльев были грубо изломаны,  на рябой, залитой кровью груди виднелась рана от стрелы. Как видно, ястреба подбили в полете, и он падал с большой высоты. Три колышка прошивали тело ястреба насквозь, вонзаясь в трещины каменной кладки и удерживая птицу на стене, словно пародию на охотничье трофейное чучело.
Приглядевшись, Эрме поморщилась: кто-то затолкал в птичий клюв уголек.   
Эрме представила, как роскошно смотрелся бы такой ястреб, взмывая с перчатки в небо. Распластанная красота, уничтоженная и униженная сила.
– Что за гадина так поглумилась над живой тварью? – пророкотал Крамер. – Ты, – обернулся он к Чернышу. –  Знаешь, кто мог такое сотворить?
– Убьешь ястреба — позовешь беду, – отозвался Черныш. – Все знают. Лес рассердится. Горы разозлятся. Никто так не сделает — ни мы, ни озерные.
Эрме отметила это «мы». Странно, она всегда думала, что вся жизнь на Тиммерине сосредоточена вдоль береговой линии. Но оказывается, существовали некие лесные обитатели, достаточно многочисленные, чтобы противопоставлять себя «озерным». Надо же, новость. И Тадео явно был в курсе дела. Впрочем, ему по должности положено.
– Что же получается? Некто пробрался в «скорлупку», ничего не взял, но сжег книги и испакостил стену мертвой птицей? Нет, это точно не просто вор.
– Он уничтожил все книги и записи фратера Бруно. Он убил ястреба, а если верить словам отшельника, именно ястребы являлись источником его прозрений. И все это сделано накануне моего приезда сюда...
– То есть ты думаешь, – Тадео  умолк, но и так было понятно. – Но кто? И с какой целью?
Эрме не знала, что ответить. Пока не знала. Особенно если она не ошиблась насчет синей шипастой дряни на пороге. Тогда все сильно усложняется.
– Возможно, фратер Бруно что-то... углядел в облачной пелене. – Говорить такое всерьез было странно, но в конце концов, разве не за очередным предсказанием она сюда и явилась?  – Что-то важное.
– Он не баловал прозрениями с того случая, когда предсказал Джезу бурю. Я, честно говоря, думал уже, что он прекратил свои изыскания. Он ведь уже сильно немолод. Старик, проще говоря.
– Когда ты его видел последний раз?
– Прошлой осенью. Я рыбачил неподалеку от устья ручья, а он бродил вдоль обрыва. Орехи, что ли, собирал. Я велел матросу отнести ему корзину окуней. Отличный был клев.
– Вы не говорили?
– Нет. Просто передал через матроса свою благодарность. Он нелюдим почище меня.
– Ну, а ты, – она обернулась к Чернышу. – Ты часто здесь бываешь?
– Я ношу мясо, – ответил Черныш. – Отец велит, я несу. Кролика, или куропатку, или еще что. Что даст лес.
– Твой дед поручил его семье присматривать за фратером Бруно, – пояснил Тадео.
– Что? Впервые слышу! В каком смысле присматривать?
– Во всех возможных.
– Человек города чужой здесь. Трудно. Голодно. Страшно. Лес смотрит. – встрял Черныш. – Мы помогали. Мы смотрели в оба.
– И все же проморгали, – резко сказала Эрме. – Куда он исчез?
– Мы ищем, – сказал Черныш. – Отец ищет. Братья.  Сестры.
– Ищут-то ищут, да только без толку!
Это произнес новый голос – спокойный и слегка презрительный. В «скорлупке» сделалось темнее: кто-то, встав на пороге, загородил свет.


 
Записан
" С каждым годом все неизбежней запевают в крови века..." (Н. Гумилев).

Красный Волк

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6464
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 7143
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #178 : 20 Мар, 2022, 00:36:14 »

Новые загадки, пугающие и недобрые - и сразу сколько, целый ворох!.. А сам текст, еще раз с невероятным удовольствием и с громадной благодарностью повторюсь - это что-то околдовывающее. И снова буду очень ждать продолжения, эрэа Марриэн! :)
Записан
Автор рассказа "Чугунная плеть"

passer-by

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 9222
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 13994
  • Я вольный воробей на ветке, от указаний отвернусь
    • Просмотр профиля
Re: Вирентийский витраж
« Ответ #179 : 01 Апр, 2022, 20:42:38 »

Прочла, наконец-то добралась и прочла!!! Не оторваться. Но ты, моя дорогая, очень коварна. На самом интересном месте всё закончилось. Жду-с. Спасибо, зачиталась.  :)
Записан
"Чистоту, простоту мы у древних берем,
Саги, сказки - из прошлого тащим,-
Потому, что добро остается добром -
В прошлом, будущем и настоящем!" (с)
"Но разве тот, кто трусит глубины,
Найдет свою сияющую пристань?" Марриэн
Είναι ανώτερη σοφία να μπορείς να ξεχωρίζεις το καλό απ' το κακό