Благодарю, эрэа
Convollar, эрэа
katarsis! Да, Серослава конечно, влипла. Ящер, да ещё колдун.... Но, с другой стороны, она не могла знать, что дивный ночной гость вовсе не Бельт. А Бельт был не женат, и Серослава была вдова, то есть она была свободна. Другое дело, что вряд ли милая дама удержится от хвастовства своими успехами. Не та порода, проговорится, ИМХО. Ящеры в человеческой психологии разбираются плохо, у них другой менталитет. Посмотрим. Спасибо, эреа Артанис.
Поглядим, как дальше пойдут события! Он пришел-то не Серославу соблазнять, у него цели идут гораздо дальше. Во всяком случае, теперь он вхож в Белгород Приморский. И последствия могут отразиться на всех.
Очень надеюсь, что не удержится, и как можно скорее. Тогда подставу разоблачат. Хорошо бы Бельт, как раз с этого утра, начал бы ухаживать за какой-нибудь девицей, тогда бы Серослава точно возмутилась, и всё рассказала.
А вообще, Серославу стало жалко. Казалось бы, сбылась мечта, и, вроде, ни о чём плохом она не мечтала. А такое ждёт разочарование
Узнаем, узнаем дальше! Может быть, и Серославе придется что-то осознать в своей жизни. Только что она станет делать потом?
Она по своему характеру не умеет быть удовлетворенной жизнью. Вот и оказалась среди приморян слабым звеном, ее оказалось проще всего совратить.
Между тем, в Белгороде Приморском стали происходить странные события. После войны с ящерами приморяне вообще тщательно оберегали свои границы, опасаясь мести со стороны врага. Вооруженные отряды то и дело посылались в лес, и уже не только на охоту, как раньше, но прежде всего - выслеживать врагов, если бы тем вздумалось подойти. Да и снаряжались в такие отряды теперь не меньше десяти человек разом, из лучших охотников и воинов. Порой они заставали в лесу и предгорьях одного или нескольких людоящеров, видимо, таких же разведчиков. Тогда обычно следовала короткая, но жестокая вооруженная стычка. Проследить людоящеров никому не удавалось, даже Коловулу.
Но внезапно их враги устроили засаду под самым городом! Никто не ожидал такого, а потому и не успел приготовиться. Десяток приморян был окружен в мгновение ока, едва успев схватиться за оружие. На рассвете утром они выехали из города, а парой часов спустя прискакали на взмыленных конях шестеро всадников, покрытые кровью и пылью, ведя в поводу коней, несущих убитых воинов. Родослав, бледный от ярости и отчаяния, показал сородичам на Агриков меч, еще пылающий всеми оттенками радуги.
- Только благодаря ему мы смогли выбраться! Людоящеров было, по крайней мере, втрое больше, и все отлично вооружены. Мы насилу прорубились, но четверо воинов погибли.
- Никто вас не винит, - произнес Сварт, положив руки на плечи сыну. - Вам устроили западню. Но какая наглость - возле самого города!
- Удивительно, как это они узнали, когда поедут разведчики, да в какую сторону! - задумчиво проговорил Ганд. - От владений ящеров до города неблизок путь, значит, заранее готовились.
Сварт обменялся с зятем быстрыми взглядами.
- Ну, выяснили, должно быть, своими особыми средствами. У них же есть колдуны. А ты думаешь... - его голос охрип и перешел на шепот, - что кто-то из наших помогает ящерам? Нет! Не может быть!
- Я ничего не знаю наверняка, - Ганд тоже понизил голос, так что их разговор не слышал никто посторонний. - Но, если бы такое случилось в войске Погибшей Земли - или даже в храмовом, - измену заподозрили бы в первую очередь.
Сварт взглянул на небо, где плыло еще высокое, но бледное солнце, осенил себя знаком солнечной колесницы.
- Да хранят нас боги от того, чтобы мы стали похожи на войско Погибшей Земли!.. К тому же, это ведь ящеры! Как может человек быть с ними заодно? И они презирают людей... Нет, нет, я не верю!..
Ганд тяжело вздохнул, но не стал спорить.
После этого нападения приморяне заперли городские ворота даже на день, а на стенах выставили часовых. Воины, вооружившись, несколько дней прочесывали окрестные леса, разыскивая людоящеров. Но все напрасно - те ударили, растревожили Белгород Приморский, как муравейник, и скрылись. Кругом сделалось тихо.
Люди, получив урок, стали гораздо осторожнее. Но надо было и своими повседневными обязанностями заниматься, а вечно в городских стенах не просидишь. Следовало заготовить мясо на зиму, и Сварт сам поехал с большим отрядом в степь, где, по словам Коловула, объявилось стадо огромных диких быков - туров.
Что там случилось, в первые мгновения даже вряд ли кто-то понял, так быстро все приняло дурной оборот. Могучий бык, вожак стада, бросился именно на Сварта, будто узнав его среди людей, поднял его на рога вместе с конем и швырнул, как перышко. Вождь приморян упал, придавленный издыхающим конем, а бык обернулся к нему, чтобы забодать и затоптать. Уже потом говорили, что Аэрин метнулась перед глазами тура, и тот, мотнув головой, вонзил оба рога в брюхо коню, не задев Сварта. А в следующий миг Коловул в облике волка повис на огромной морде быка, не давая ему двигаться, а приморские охотники пронзили рогатого великана копьями.
Но Сварт, когда его достали из-под туши коня, долго лежал без чувств. У него была сильно разбита голова, сломана нога и несколько ребер. Увидев окровавленного вождя, приморяне испугались, что он мертв. Однако, промыв и перевязав раны, убедились, что он дышит. Родослав приказал отвезти отца на повозке в город. По дороге туда Сварт не приходил в себя, лишь иногда слабо стонал, если колесо попадало в яму или натыкалось на выступающий из земли корень.
Когда Родослав внес отца домой, его встретила горько плачущая Дива. И плакала она не только о свекре...
- Наш сын заболел! - прорыдала она, указывая на колыбель, откуда доносился тихий болезненный плач. - С самого утра горит в жару, никакие лекарства не помогают. И не только наш - многие дети болеют. Талос говорит: от укусов комаров привязывается лихорадка. Но ведь предзимье сейчас, какие комары? - молодая женщина отерла глаза, принялась готовить лекарства, хватаясь то за одно, то за другое. А ее муж на миг остолбенел и опустил руки, словно налившиеся свинцом...
Смятение охватило Белгород Приморский. Каждый чувствовал, что несчастья, сыплющиеся на их головы одно за другим - не случайность, что ими управляет чья-то воля, и никто не мог понять, откуда она исходит.
В городе и вправду болели многие дети, особенно самые маленькие - от новорожденных до четырех-пятилетних. Почти в каждом доме, где были дети, слышался их плач, постепенно затихающий. Жестокая лихорадка за несколько дней выматывала все силы, и больные умирали. Уже несколько семей уложили на погребальный костер маленьких сыновей и дочерей. Плач и стоны разносились по Белгороду Приморскому.
До одной только Эльданы-Серославы не сразу дошли печальные вести. Она несколько дней прожила как будто в очарованном сне, дожидаясь только ночи, когда к ней придет Бельт. Днем вспоминала его ласки и поцелуи, напевала за работой и ждала следующей ночи, а потом вовсе забывала все на свете, оказавшись в его объятиях. И не заботилась ни о чем. Ее собственный сын, живущий у родителей, был здоров, и Серослава знала, что о нем позаботятся лучше нее. Как-то, утомленная любовными ласками, она упомянула, что отряд Родослава собирается назавтра ехать на разведку. И сказала-то, потому что Бельт недавно вернулся с охоты, и не успел узнать. Он хотел ехать с ними, но Серослава упросила его остаться, потому что не могла уже провести без него ни одной ночи. И он остался, и не попал в засаду; что же в этом плохого?..
Однако мать Серославы все-таки заметила неладное с ней. Придя к дочери в дом, где та жила после смерти мужа, уловила ее непривычную веселость, загадочную усмешку на ее губах и глубокие тени под глазами. И насторожилась.
- Ты бы хоть сына своего пришла повидать, для приличия, - заметила она, пока Серослава подавала на стол. - Мы с отцом, конечно, рады ему, да ведь он все равно по тебе скучает, спрашивает: где мама?
У вдовы задрожал в руках ухват, которым она доставала пирог из печи. Она знала: если ее сын будет здесь, Бельт не придет на ночь.
- Пусть пока у вас поживет. У вас он здоров, может, оттого, что его дух болезни ищет дома, а найти не может, - Серослава быстро соображала.
Мать кивнула. Но тут ей на глаза попалась кружка с травяным отваром, имеющим сильный резкий запах. Такой отвар приморские женщины пили, когда не хотели иметь детей.
- А это что такое? - сурово спросила мать, подняв кружку. - Полюбовника завела? И таишься с ним от всех, забыв родного сына?
Глаза у Серославы испуганно забегали. Хоть стыдиться было, собственно, нечего - двое молодых, свободных людей могли делать что сочтут нужным, - но ей отчего-то сделалось стыдно выставлять свою ночную тайну на дневной свет.
- С чего ты взяла, матушка? Это не мое... Меня попросили сварить...
- Не ври мне! Я сразу приметила: под глазами синева от недосыпа, а глаза - ну, будто у кошки, что чужую сметану съела! - мать со стуком поставила кружку на Божью Ладонь. - Признавайся, с кем крутишь!
Серослава оглянулась по сторонам, но кроме них двоих, никого не было. Смущение сменилось наглостью, она гордо вскинула голову.
- Ну, с Бельтом, а что? И никому не говори, если желаешь мне счастья! Когда можно будет, мы сами объявимся.
Мать в ответ всплеснула руками, стала бранить дочь еще пуще.
- Ой, дура! Ты что, не знаешь, что Бельта сейчас и в городе нет? Уже седьмица, как он ушел с отрядом в дальнюю разведку! Ты точно видела, что с тобой был он?
- Как тебя сейчас вижу! - ответила Серослава, не веря ее словам.
- Ну так не мог он к тебе ходить! Да у него и невеста есть - рыжая Айра, старшая дочь Айка и Винги. Не иначе как нечисть какая-то к тебе повадилась, приняв облик Бельта! Подумай: не она ли приморянам беды приносит?
Серослава замерла спиной к печи, бледная, с горящими глазами.
- Нет! Не может быть! - крикнула она.
- А ты проверь, - посоветовала мать. - Когда он заснет, сбрызни его ключевой водой с рябиновой веточки и погляди, сложив пальцы кукишем. Если было наваждение какое, пропадет, и увидишь его таким, каков есть. А лучше, конечно, было бы тебе вовсе с ним не связываться.
Серослава лихорадочно заметалась по углам, не в силах поверить. Она, как и все приморяне, знала страшные легенды о нечисти, совращающей людей и творящей зло через них. Только ведь легендам мало кто верит, а на своей памяти такого не бывало ни с кем. И почему вдруг именно у нее?
- Нет, я не верю! - упрямо повторила она. - И причем тут я? Я никому зла не желала! Просто мне жить хочется, я молодая еще, не могу обходиться...
Хлесткая пощечина прервала ее. С изумленным видом она глядела на раскрасневшуюся, разгневанную мать.
- Не знаешь ты, дура, без чего вправду не могут обходиться люди! Ты еще маленькой была, когда мы плыли в Приморье, да по пути на кораблях закончилась вода. Тебе мы последние капли отдавали, а сами с отцом три дня не пили. От жажды губы трескались, в горле судороги, внутри все спеклось, а в глазах мутится, видятся водопады, прохладные реки, чаши с водой. Если бы не подхватил нас ветер, не дошли бы до Приморья. Вот мы без воды правду не могли обойтись! А ты просто дурью маешься!
Растерянная, пристыженная Серослава молчала, не зная, что делать. Мать поднялась с лавки, направилась к выходу.
- Проверь, как я сказала! - тут ее внимание привлекло что-то, висевшее на притолоке. - А это что, никак, змеиный корень? Ну точно, нечисть похозяйничала! Надо его зарыть на пепелище погребального костра, пусть его сила уйдет сквозь землю.
Мать ушла, а Серослава осталась, не зная, как ей быть, куда податься, как унять жуткие подозрения.
Наконец, взяв кусок вытканного полотна, пошла к дому Балинура. Там хозяйничала одна жена и мать, Ора, замешивая тесто на хлеб; остальные домочадцы куда-то разбрелись.
Ора настороженно встретила Серославу, зная, что та заглядывается на ее сына.
- Зачем ты пришла? Бельта дома нет, он уже седьмицу как с разведчиками в лесу!
Значит, правда! Молодая вдова непроизвольно прижала к груди вытканный холст.
- Ой, да зачем мне! Я всего лишь хотела тебе холст обменять на горшочек меда... А по Бельту, верно, есть кому скучать и без меня!
Ора смерила гостью хмурым взором, но вынесла ей мед.
- Да. У сына с Айрой, по всему видать, на лад идет. Лучше тебе, Серослава, тут не мешаться!
Она поблагодарила хозяйку и, совершив обмен, быстро пошла домой. По дороге задумалась: почему, вправду, люди ее не любят? Почему ожидают худшего? Они же не знают еще... А если узнают, пожалуй, не удивятся, а скажут: "Ну, это же Серослава!"
Проходя мимо дома, где было двое больных детей, она прислушалась. Женщина, выглянув из дверей, кричала мужу, работавшему во дворе, захлебываясь словами от радости:
- Пришли в себя!.. Жар вдруг будто рукой сняло! Когда проснулись, попросили есть, а сейчас опять спят, но уже спокойно, без бреда. Кажется, болезнь отступает!
"А мать закопала змеиный корень..." - подумала Серослава, возвращаясь домой. К горлу ей подкатывала горечь, плечи придавила неимоверная тяжесть. Ей еще хотелось верить в случайную цепь совпадений, но в душе уже все раздирало железными когтями, кровоточило, обжигало, так что хотелось выть волком, пойманным в капкан.
Не зная, чем занять до ночи свои руки, она подмела пол. Той самой метлой, которой больше не закрывала дверь от нечисти... И вот, из одного угла выкатились глиняные фигурки. Женщина узнала Родослава, пронзенного иголкой, Сварта, всего изломанного.
Вот, значит, как... Злые чары наводились отсюда, только обереги превозмогли их, не дали совершиться непоправимому. И о том, когда Родослав собирается в путь, ведь она сказала... этому!..
Ожидая прихода ночного гостя, она вымылась и украсилась, как обычно. Он не должен ничего заподозрить. А потом приготовила сильнейший отвар сон-травы, надеясь, что подействует как надо. В легендах, нечисть в человеческом облике становится уязвимой, как человек.
Время тянулось томительно. Она и боялась встретить его, и еще больше боялась - что он разгадает ее и не придет.
Но он пришел. В облике Бельта, настолько похож, что Серослава чуть не позабыла обо всем. Вошел без стука в дом покорной ему женщины, не защищенный метлой.
Она подала ему чашу со снотворным, сдобренным ароматной мятой и приправленный медом, чтобы не было ни запаха, ни вкуса. Боялась: выпьет или нет? Он выпил, и почти сразу стал клониться на лавке, заваливаясь набок.
Серослава подождала, пока он заснет окончательно. Потом, как советовала мать, сбрызнула его водой с рябиновой веточки и взглянула, протерев оба глаза кукишем. И увидела...
Ящер, покрытый темной чешуей, испещренной знаками, спокойно спал там, где только что лежал Бельт. Жесткое сухощавое тело вытянулось во всю длину, зубчатый хвост свисал на пол. Длинная плоская голова чуть запрокинулась, белые, как у птиц, веки сомкнулись, когтистые лапы вытянулись.
Серослава зажала рот, сдерживая приступ тошноты. Сердце прыгало у самого ее горла, ноги подкосились. Когда в мышцы вернулась сила, она схватила в углу топор. И ударила с размаху туда, где должна быть его голова. Руки и плечи сами пошли вниз, как будто помимо сознания знали, что делать.
Потом она долго лежала на полу, всхлипывала и пила холодную воду прямо из кадушки, как собака. Прошла целая вечность, прежде чем она решилась взглянуть в ту сторону. Труп ящера с перерубленной шеей лежал в том же положении, заливая все вокруг черной кровью. А Серослава лишь теперь задумалась, что делать дальше. Собственно говоря, выбора у нее нет. Сородичи, конечно, казнят ее. Может быть, забросают камнями, как, говорят, казнили в Погибшей Земле государственных изменников. Ведь по ее вине погибли несколько воинов и детей, чудом не погибли вождь и его сын. И ничего не скроешь, в Белгороде Приморском все происходит на глазах у всех.
За поясом у ящера лежала еще одна фигурка, изображавшая Ганда, но с отломанной головой. Женщина исправила повреждения, как и на двух других, и положила фигурки на стол. Пусть те, кто найдет их, поймут все правильно...
...А может, ее все-таки оправдают? Признают, что она смыла свою вину кровью колдуна? Ну и что в этом случае - одиночество среди людей, медленное старение, вечная неудовлетворенность. Уж теперь-то точно любой мужчина побрезгует прикоснуться к ней. Да она сама себе противна, стоит ей вспомнить объятия этого... этой жуткой твари! Нет, лучше она уйдет сама. Родители позаботятся о ее сыне.
Достав бересту и чернила из морских раковин, она начала писать все, как было, не скрывая ничего. Ей нужно было, чтобы приморяне узнали правду.
Когда письмо было закончено, Серослава до дна осушила чашу настоя сон-травы. Она сразу приготовила на двоих. Настой был очень крепким и, может быть, ему бы и его одного хватило, чтобы не проснуться. Но вдруг на ящера, хоть и в человеческом теле, не подействовало бы?..
Выпив его, Эльдана, прозванная Серославой, соскользнула на пол и покинула землю, где не умела быть удовлетворенной жизнью.
Поутру соседи, услышав мычание недоенной коровы, вошли в дом ко вдове. И застыли, увидев жуткую и невероятную картину: обезглавленного людоящера в постели, мертвую хозяйку дома на полу, а на столе - исчерченную бересту и глиняных кукол.
Вскоре собрались почти все приморяне. Стали по-своему толковать о случившемся. Родители умершей не подымали глаз, хоть их вовсе никто не думал винить.
- Все же она искупила свою вину. А ее смерть избавляет нас от проблемы: как судить ее за все, что случилось с ее помощью, хоть и невольной, - с трудом проговорил Сварт, только что поднявшийся с постели и морщившийся от боли, опираясь на плечи сына.
Балинур, отец Бельта, выразился резче и непреклоннее:
- Нашкодила - и сбежала, пока мы ее сами не вывели за ушко да на солнышко!.. Ладно, ящера мы зарыли, пусть его дух идет в Бездну! А ее куда?..
- Сложить погребальный костер! Какой бы ни была ее жизнь, но умереть сумела с честью! - произнес Сварт, бледнея от боли в сломанных ребрах.
Вскоре возле умерщей остались только ее родители. Остальные приморяне расходились прочь, беседуя между собой: кто же прав, чего больше в самоубийстве Серославы - честь или трусости?