Расширенный поиск  

Новости:

Для тем, посвященных экранизации "Отблесков Этерны", создан отдельный раздел - http://forum.kamsha.ru/index.php?board=56.0

Автор Тема: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - II  (Прочитано 19941 раз)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3440
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6364
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Душевно поговорили, ничего не скажешь! И всё-таки я на стороне Моргана, что с меня возьмёшь. Природные духи Хранители этих мест, озёр, лесов, зверей. Люди редко пытаются их понять, так бывает, но побеждают те, кто покоряет природу силой, проще говоря, насилует. Мы тоже живём среди этой покорённой природы, и нам уже не хватает кислорода.
Да: хоть мы и люди, должны, казалось бы, сочувствовать себе подобным, но Другие Народы как правило описаны более симпатичными. Отчасти и потому что мы видим, в каких условиях живем. Наши персонажи пока еще возможных последствий не представляют.

Глава 29. Пути Ши* (начало)
Путь Воина. Кельпи Морган

Бурлили черные от гнева воды Озера Кельпи. На берегу, поодаль от захлестывающих волн, собрались Опоясанные Молотом - участники воинского братства Донара, под предводительством жреца Торвальда Серебролесского.

Тут же находились и Тибо с братом Иветт, Ренье Руфусом. Накануне их вступления в братство Донара, у Тибо произошел крупный разговор с дядей, господином Ренье. Тот всячески пытался отговорить молодых людей от рокового шага. Как мог, доказывал племяннику, что они сами виноваты в несчастье, запоздав с даром Хранителю озера. Но Тибо ничего не пожелал слушать и совсем рассорился с дядей. Теперь остатки бродячего балагана еще стояли в деревне. Капет, сильно помятый в схватке с кельпи, совсем разболелся, и остальные ждали, пока он поправится. Но Тибо и Руфус точно знали, что не вернутся назад. Служение Донару открывало в их жизни новый смысл. Пока они еще находились среди Опоясанных Молотом на подчиненных ролях, выполняли распоряжения опытных бойцов. Но новичкам сказали, что у них есть возможности отличиться.

В отряде было около двадцати человек. Но все они, кроме двух новобранцев, были опытны и знали, как сражаться с кельпи. Ведь к каждому виду нечисти требовался свой способ борьбы, у каждого свои слабые места и приемы, какими можно их одолеть.

По берегам озера воткнули посохи с серебряными наконечниками, на которых начертаны были руны. На заболоченном участке, где в озеро впадала обмелевшая ныне река, они поставили заговоренную сеть. Теперь Хранитель озера был отрезан от всех источников силы.

До появления кельпи Торвальд Серебролесский пел священные гимны в честь Донара, Истребителя Нечисти, Метателя Молота, в честь сильнейшего из богов, защитника человеческого мира. Ему вторили его помощники, сержанты, начальствовавшие над простыми воинами. По тому, как бурлило озеро, ясно было, что вот-вот появится его Хранитель. Тибо, положив руку на плечо Руфусу, злорадно скалился. Наконец-то он отомстит мерзкому убийце!..

Когда из воды поднялась высокая, величественная фигура его Хранителя, Тибо еще удивился, что тот явился в человеческом обличье, а не водяным конем. А затем, во время словесной перепалки между Морганом и жрецом, осталось лишь ждать, пока придет время настоящей битвы.

Озеро ярилось, грохотало, как штормовое море. В последний раз бросив ненавидящий взор на Моогана, Торвальд выплюнул:

- Порождение тьиы!

- Неблагодарный сын Миля! - послышалось в грохоте разбушевавшихся волн (так Другие Народы называли людей).

Слов больше не осталось. Они стали не нужны. Настало время мечей. Сразу несколько воинов Донара шагнули наперерез Моргану, с заговоренными клинками. Альвы превосходили людей силой, ловкостью и живучестью, так что выйти нескольким против одного не было зазорным.

И закипел бой. Хранитель озера орудовал своим клинком из синей, как вода, стали, с богато украшенным эфесом, непостижимо быстро. Глаз не успевал следить за стремительными движениями меча, подобного броску хищной рыбы в воде. Уже не один донарианец отпрянул, чувствуя под кожей ледяное острие, а кое-кто в первые же мгновения рухнул замертво, истекая кровью.

Тибо и Руфус, пока не вступая в бой, восторженными глазами следили за битвой. За считанные дни донарианцы успели научить новичков кое-каким приемам, но им не приснилось бы такое мастерство. Они старались перенять боевые приемы, что могли пригодится в будущем.

Морган был ужасен и великолепен в своем последнем бою. От него исходила такая первозданная мощь, что посохи донарианцев, воткнутые в землю, дрожали, едва выдерживая напор противоборствующих сил. Волны наступали на берег. Со стоном рухнула, покачнувшись, прибрежная ива, подмытая водой. За ней - вторая, третья. Кони, на которых приехали донарианцы, испуганно ржали, пытаясь сорваться с привязи.

Несколько воронов закружились над озером, словно вещие птицы самого Вотана. Завидев их, Морган дико расхохотался, словно водяной конь заржал. От его смеха застыла кровь в жилах у неподготовленных новобранцев. И тут еще один из донарианцев пал под широким взмахом его меча, рассеченный пополам. Но тут и сразу два заговоренных клинка ударили его, в плечо и в спину. Морган не заметил ран, это было неважно. Он продолжал бой.

В какой-то миг казалось, что Хранитель озера одолеет всех врагов. Силам его не было предела. Сама битва разжигала его, воодушевляла все больше.

Но и Опоясанные Молотом были нелегким противником. Они тоже собрались с силами, помогая друг другу. Их заговоренные мечи стали доставать его, уже в нескольких местах прорезали чешуйчатых доспех Хранителя озера. Из его ран текла светлая прозрачная кровь, просачиваясь в воды родного озера. Очередной противник, поднырнув под меч, полоснул Моргана по груди, оставив глубокую рану. Но кельпи тут же вспорол клинком горло врагу, и тот упал мертвым.

- Неблагодарные дети Миля! Вы вечно алчете больше, чем можете удержать! - ревел Хранитель озера, упиваясь своим последним боем, с отчаянным смехом разя клинком направо и налево.

По знаку Торвальда, еще несколько донарианцев вступили на подмогу товарищам. В их руках была посеребренная сеть, какую кельпи не смог бы разорвать или рассечь мечом.

Увидев ее, Морган осознал свою судьбу за мгновение до того, как она пришла. И он хотел выкрикнуть в последний раз девиз Игрэйны:

- Хранителю должно...

Сеть упала на него, окутала с ног до головы, словно выброшенную на берег крупную рыбину, так что он не мог освободиться. Серебро сковало его, больно обжигало раны. К лежавшему на окровавленной земле кельпи подскочил со злобной радостью Тибо. Ухватив меч, валявшийся возле одного из убитых донарианцев, он вонзил его в горло Моргану.

- За Иветт! - торжествующе крикнул Тибо.

Прозрачная, как вода, кровь хлынула изо рта у Хранителя озера. Содрогнувшись в последний раз, он умер. И в тот же миг перед ним распахнулась Сумеречная Тропа, что ведет на Остров Блаженных - Авалон.

А в подводном гроте, скрытом от всех посторонних глаз, вздрогнула Иветт, качающая сына в колыбели. И сам он тут же открыл глаза, такие же бирюзовые, как у его отца, и протяжно всхлипнул.

Озеро, всколыхнувшись, обрушило на берег огромную волну и унесло тело Моргана и погибших донарианцев. На глазах у людей тело Хранителя озера стало таять, расплываться прозрачной водой, смешиваясь с его родной стихией.

Выжившие люди, изумленно взиравшие, едва успели отскочить от высокой волны. Забрав свою добычу, озеро еще немного побурлило и успокоилось. Вороны с траурным кличем сделали круг над местом побоища, и улетели.

Торвальд окунул в воду оберег-молоточек, удостоверяясь, убит ли кельпи. Молоток погрузился в воду неподвижно, не задвигался. Значит, они достигли своей цели!

- Благодарим тебя, могучий Донар, что послал нам новую славную победу! Дай нам сил истребить так же всю нечисть в Арвернии! - воскликнул Торвальд, подняв руки к мрачному небу.

Обернувшись к новобранцам - Тибо и Ренье Руфусу, жрец по-отечески улыбнулся им:

- Вы достойно выдержали первый бой! Теперь у вас начнется совсем другая жизнь.

Ренье Руфус взглянул на озеро, в котором погибла его сестра и чуть не утонул он сам. Но теперь юноша не чувствовал ничего. За смерть Иветт отомщено, и на душе у него был покой.

Тибо - иное дело. Лицо его оставалось мрачным, и тот же мрак оставался внутри, пустив корни. Он был рад, конечно, что боги позволили ему самому прикончить ненавистного кельпи. Но этого было ему мало, и он со злобной радостью прислушивался к молитвам жреца, мысленно повторяя их. Победа над Морганом лишь разожгла в молодом человеке жажду мести альвам. И теперь он знал, что ему не будет покоя, покуда он вместе с собратьями не истребит всех, кого его род именовал "тварями тьмы".

***

Путь Наставника. Бисклаврэ Варох

Тем временем Варох Синезубый добрался до арвернской столицы, разумеется, в своем человеческом обличье. Ему были ведомы все потайные ходы в Дурокортере, и он внезапно объявился в королевском замке, будто из-под земли вырос. Придя к кабинету майордома, попросил аудиенции. Когда Ангеррану сообщили, тот, сильно удивившись, вышел к нему из кабинета, где в это время обсуждал важные дела со своим дедом Дагобертом и названым дядей Магнахаром.

- С возвращением! - сказал вароху сын Карломана, до боли похожий на своего отца, с прежней теплотой приветствуя его.

- И ты здравствуй! Пришел как только смог, - приглушенным голосом отозвался Варох.

Позабыв придворный церемониал, они крепко обнялись, как отец с сыном. Для Ангеррана Варох вправду был как родной отец, он привык слушать его советы. Для Вароха же первенец Карломана также был близок всю жизнь. Когда Карломан уезжал с посольскими миссиями, Варох был учителем его детей.

Справившись с первым волнением, они вошли в кабинет майордома.

- Приветствую вас! - обратился Варох к сидевшим за столом Дагоберту и Магнахару. Те встретили его без удивления. Карломан и Варох давно научили своих близких, что могут непостижимым образом преодолевать большие расстояния. Хоть никто не спрашивал, как им это удается.

Не теряя времени, он обратился к советникам:

- Прошу вас как можно скорее поведать мне все, что происходит в последние дни! Что во внешней политике, во внутренней? И - каково состояние Карломана? Чем быстрее вы расскажете все, тем скорее я смогу приступить к своим обязанностям сенешаля Арвернии.

Ангерран вернулся за стол, за которым сидел, а Варох по его знаку сел на свое законное место, между молодым майордомом и его дедом.

Варох видел, насколько повзрослел Ангерран за считанные седьмицы. Лицо его сделалось суровым и немного усталым. Звание майордома - тяжкая ноша, особенно если учесть, при каких обстоятельствах оно досталось ему! Боги помогут, чтобы он носил это звание временно...

Изменились и другие. Варох видел, что совсем другим стал всегда хладнокровный Дагоберт, столь хорошо владевший собой. Теперь ему трудно было сдерживать тревогу о Карломане. Ведь некогда он взял племянника на воспитание, а после сочетал браком со своей дочерью, и так их связали двойные родственные узы. Тем более, что трагедия произошла на глазах у Дагоберта, и он наверняка винил себя в случившемся. Если Карломан в последние месяцы был полностью поглощен государственными обязанностями, готовя военный союз, но Дагоберт мог бы заметить нелады между двумя королевами и повлиять, чтобы Паучиха не притесняла Кримхильду...

Не меньше них изменился и Магнахар. Особенно глаза, прежде теплые, веселые, сделались пронизывающими, как клинок. Должно быть, он видел своими глазами все, что произошло на ристалище. Его отец Теодеберт, как и Дагоберт, отвели глаза, когда меч короля опустился на Карломана, однако Магнахар Сломи Копье, как и Гвиневера Армориканская, видел все. Как может радоваться тот, кто был безвольным свидетелем того, как обезумевший король поразил мечом своего родича, что готов пожертвовать жизнью, но не допустить войны для королевства и бесчестья для короля?!

В свою очередь, все трое заметили, что Варох изменился тоже. Не внешне, но внутренне. И тоже было ясно, отчего. Варох винил себя в том, что покинул Карломана, не оказался рядом в решающий миг. И только сам Карломан мог освободить его от невольной вины. Если он сможет, конечно...

Трое мужей совета наскоро поведали Вароху обо всем. Ангерран рассказал о наставлениях, что передал ему отец, прежде чем выйти на роковое ристалище.

- В первые дни мы усилили стражу в Дурокортере и других крупных городах, дабы избежать волнений. Союз против Междугорья заключен, а граф Альбрехт Бёрнландский сделался почетным гостем под присмотром маршала востока. Рыцарь Дикой Розы уехал домой, далеко от королевы Кримхильды.

Варох кивал при каждом известии. В самом деле, Карломан успел позаботиться обо всем!

То есть, о том, что было ему известно. А события последних дней показывали, что кое-чего даже Карломан не мог предвидеть.

Когда в дальнейшей беседе мелькнуло имя Ги Верденнского, Варох помрачнел и тяжело вздохнул. Остальные поняли его и мысленно согласились. Возвращение барона ко двору не предвещало добра.

Закончив повествовать о прошлых событиях, Ангерран перешел к насущным проблемам.

- Последнее, что сказал мне отец перед разлукой - это действовать по обстоятельствам. С тех пор мы все делаем то, что в наших силах. Каждый день все меняется. Ведь прошло уже двенадцать дней.

Варох кивнул в ответ молодому майордому.

- Я и так вижу, что ты много сделал, Ангерран! Ты - мужественный человек и достойный ученик своего отца. Вы с советниками предприняли единственно возможные шаги, чтобы сохранить мир в Арвернии. Но только боги никогда не ошибаются, а людям такого не дано. Я слышал по пути, как вспоминают имя Ги Верденнского. Но мы с вами постараемся направить все свои силы и все умения на благо Арвернии, как прежде делал Карломан.

При имени Карломана все четверо тревожно вздрогнули. Каждый из них очень переживал про себя о судьбе Карломана.

Ангерран передал своим родичам новые распоряжения:

- Магнахар, продолжай следить за графом Бёрнландским, а пуще всего - за его связными, которым он оставляет послания. И постарайтесь разгадать шифр, которым они составлены, - переглянувшись с Варохом и уловив его одобрительный взор, молодой майордом продолжал: - Дед, а тебе я должен поручить расследовать исчезновения людей. Нужно послать знающих жрецов, чтобы вновь заключить договоры с альвами в заповедных местах. И проследить за жрецами Донара, чтобы не брали на себя слишком много. Теперь ступайте!

Дагоберт и Магнахар покинули кабинет. Варох с Ангерраном остались одни. И лишь тогда молодой майордом сообщил барону-оборотню:

- Рана моего отца заживает на удивление быстро (слава Небесам!) Руку ему тоже удалось сохранить. И все же, нельзя, увы, говорить о его выздоровлении. Он так же бледен и неподвижен, как в первый день. Никогда еще, какие бы раны он не получал, не лежал без чувств так долго. Лекари и жрецы тревожатся... а вся наша семья страшится за отца! Матушка медленно тает. Если отца не станет, уйдет и она. Дед пока держится, но я вижу, как больно ему смотреть на страдания своей дочери. А теперь еще и Аделард вместо того чтобы поддерживать мать, пропадает со жрецами Циу, собирается вступить в братство.

Отвлекшись от семейных несчастий, Ангерран добавил уже иным тоном:

- Королева-мать не захочет просто так уступить власть над Арвернией, хоть и чувствует свою вину в случившемся. Как бы она не сговорилась с Ги Верденнским за нашей спиной! По словам Жоффруа де Геклена, барон убеждал короля объявить и возгласить новый Священный Поход против Других Народов.

Варох выслушал все с мрачным видом. Он не менее других тревожился о Карломане, и только обещание Номиноэ Озерного поддерживало надежду.

- Ныне Карломан направляет все силы на излечение ран, потому и не приходит в себя. Видно, рана была жестокой, да и потеря крови - почти предельной. Однако Номиноэ Вещий обещал ему жизнь, а он никогда не ошибается! Пока же проводи меня к нему. Я хочу сам сесть у его ложа и взять за руку, вместе с вами призывать его душу из забытья. Надеюсь, мой голос не окажется лишним.

Что до Альпаиды, Вароху понятны были ее чувства, ибо он знал о ее великой любви к супругу, достойной песен менестрелей. В своей любви Альпаида прощала Карломану его былые любовные похождения, и его слабость к незаурядным девам, к той же Матильде. Сам же Карломан в присутствии Альпаиды никогда не оскорблял ее вниманием к другим женщинам, даже не танцевал с другими, кроме матери или сестры, если супруга была рядом. Конечно, не будет удивительным, если благородная Альпаида в жизни и смерти последует за супругом.

Вслух же Варох сказал о другом:

- Опасаюсь, что Ги Верденнский уже связался с королевой-матерью, и они вдвоем станут влиять на короля. В таком случае он может еще показать нам всем свой нрав. Как бы не пришлось Карломану снова встать под меч короля!

И Варох с Ангерраном стали рассуждать о всех возможных вариантах, где фигурировали Бересвинда Адуатукийская, король, Кримхильда, Ги Верденнский...


* Собирательное название Других Народов на языке "детей богини Дану", аналог арвернских альвов и сварожских дивий.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6093
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10981
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Цитировать
Священный Поход против Других Народов
Ну, да, ну, да, а как же без похода!Святое дело.
Прекрасно и очень ярко написана битва на озере. Очень жаль мне Моргана, но у него остался сын. Из Тибо со временем вырастет вполне безумный убийца, и хорошо, что Иветт не стала его женой. Ну, а Паучиха найдёт себе достойного союзника в лице Ги Верденского.
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3440
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6364
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
Священный Поход против Других Народов
Ну, да, ну, да, а как же без похода!Святое дело.
Прекрасно и очень ярко написана битва на озере. Очень жаль мне Моргана, но у него остался сын. Из Тибо со временем вырастет вполне безумный убийца, и хорошо, что Иветт не стала его женой. Ну, а Паучиха найдёт себе достойного союзника в лице Ги Верденского.
К сожалению, да! :'( Обстоятельства складываются пока не лучшим образом.
Надеюсь, что будут и более отрадные вести. По крайней мере, Номиноэ Озерный на это надеется.

Глава 29. Пути Ши (продолжение)
Путь Правительницы. Бисклаврэ Гвиневера

Спустя две седьмицы после ранения Карломана, его мать со своим супругом и свитой плыли по реке на ладье, украшенной носовой фигурой в виде лебедя, идущей под снежно-белыми парусами. Ветер был попутным, течение реки Леджиа - быстрым, и гребцы дружно пенили воду длинными веслами. Казалось, сами стихии стремились помочь королеве "детей богини Дану" поскорее попасть домой.

Ее отец и Сигиберт Древний послали ладьи, чтобы встретить королеву на границе Арвернии и Арморики. И теперь уже целая эскадра кораблей, словно исполинские величественные птицы, плыла, отражаясь в синей глади реки. Они проплывали уже меж армориканских берегов, и королева узнавала знакомые с детства приметы, что в другое время наполняли ее душу радостью. Но сегодня мирное зрелище цветущего края напоминало ей о той жертве, что пришлось принести.

Стоя на палубе, королева невидящим взором глядела на селения, раскинувшиеся по берегам широкой полноводной реки.

Ради здешних жителей - рыбаков, забрасывающих с лодки сети; женщин, что полощут белье на плоском камне возле берега; их детей, плескавшихся на мелководье, - ей пришлось покинуть своего единственного сына, лежащего на смертном одре... Ради того, чтобы спокойно растили урожай поля, где начинала золотиться пшеницы, и сады с созревающими плодами, она заключила договор с Бересвиндой Адуатукийской, виновной в смерти многих людей... Ради священных рощ и древних замков своей родины, она собиралась скоро воззвать к Совету Кланов "детей богини Дану", выступить перед ними с проникновенной речью, и, если потребуется, заклинать их именем своего сына, лишь бы сохранить мир в Арморике...

И без того, ее сильно тревожило, что арверны опять начали вражду с Другими Народами. Не хватало еще, чтобы ее соотечественники ввязались в кровопролитную и безнадежную войну! Со страхом думала она о том, что государственные заботы, возможно, заставят ее надолго задержаться в Чаор-на-Ри. Тогда она не сможет вернуться к сыну, не поддержит его своей любовью и материнской помощью. А если все же - не дайте, Небеса! - случится худшее, она не сможет даже закрыть ему глаза, не она сошьет для него саван...

Теодеберт Миротворец стоял в отдалении, не смея нарушить размышлений своей супруги. Он пристально глядел на ее напряженную фигуру. С болью в душе отметил, как сильно постарела его жена за эти две седьмицы. Они оба постарели, но только по ней это было гораздо заметнее: он-то и прежде выглядел на свои годы.

Он понимал, что Гвиневера чувствует сейчас, и сочувствовал ей всей душой. Но вместе с жалостью росло восхищение ею. Ему думалось, что только этот, самый страшный выбор в ее жизни показал вполне, насколько высока и благородна ее душа.

Ему вдруг вспомнилось детство, как он вместе с Ангарад-младшей, дочерью Номиноэ, когда-то развлекал маленькую Гвиневеру, улыбчивую рыжеволосую крошку. Как много лет прошло с тех пор! Повзрослевшая Ангарад стала его женой и матерью Магнахара, но рано скончалась. А потом его душу согрела любовь к Гвиневере, расставшейся к тому времени с его кузеном, Хлодобертом Жестоким. И вот уже много лет они живут друг для друга, стараются поддерживать во всем. И Теодеберт по-отцовски переживал трагедию со своим названым сыном Карломаном, боялся, как и все, что тот может не очнуться. Но что это значило в сравнении со страданиями матери!

Он досадливо хмурился и сжимал кулаки. И вместе с тем не скрывал восхищения своей супругой.

"Вот истинная королева, по-настоящему достойная своего звания, не то что Бересвинда, готовая на все ради власти, или даже Кримхильда! Из-за их ссоры Карломану и пришлось встать под меч короля!" - думал Теодеберт.

И вот, пока еще вдалеке, показались до боли знакомые с детства очертания Чаор-на-Ри. Высоко над рекой, в окружении священных рощ, словно парили башни королевского замка, а ниже, к самой воде, подступали дома и сады горожан. Чтобы сохранить все это, она покинула своего раненого сына. И, ради Карломана, она сумеет победить свой гордый, вспыльчивый и упрямый народ, чего бы это ей ни стоило!

- Я - Хранительница своего народа и земли Арморики, а мать Карломана, что ныне лежит при смерти - во вторую очередь, - тихо проговорила она самой себе.

Однако ее муж услышал эти слова, произнесенные твердым, как скала, голосом. Но сама она, произнеся их, дрогнула, как надломленный колос. Теперь Теодеберт решился подойти к ней, зная, что она нуждается в помощи. Заглянув в ее бледное, как смерть, лицо, тихо произнес, прежде чем крепко обнять:

- Моя королева!

Гвиневера порывисто обернулась и вдруг уткнулась лицом в грудь мужу, беззвучно рыдая. Он гладил ее вздрагивающие плечи, сильно исхудавшие в эти дни. Убеждал, как мог, ее и себя, что самого худшего не случится:

- Все будет хорошо, дорогая! Карломан - настоящий герой, и он непременно выздоровеет, вот увидишь! Он поблагодарит свою замечательную мать за все, что она сделала. И я тоже горжусь им и своей женой, что хранит мир в самые трудные времена.

И Гвиневера, прильнув к мужу, плакала, не в силах успокоиться. Материнское сердце разрывалось на части, однако холодный и тяжкий венец королевы незримо давил на чело.

Сжимая жену в объятиях, Теодеберт, как мог прикрывал ее от посторонних глаз, понимая, что ей необходимо сейчас выплакать свое горе и страх о судьбе сына. Те, кто вышел в этот момент зачем-то на палубу ладьи, вежливо отводили глаза, не желая тревожить чужое горе.

Но к тому времени, как корабли остановились у причала в Чаор-на-Ри, Гвиневера Армориканская вновь изменилась до неузнаваемости. В своей каюте она с помощью служанок переоделась в платье королевы "детей богини Дану", сделала принятую у них прическу и надела все регалии, собираясь предстать перед своим народом, как подобает правительнице. Но самое главное - лицо ее было спокойным и твердым, хоть и очень бледным. Даже Теодеберт, узрев свою супругу, не мог поверить глазам: неужели это она совсем недавно рыдала на его груди, и он пытался утешить ее? Теперь она сделала выбор, и королева победила в ней страдающую мать.

Вокруг них собралась свита: Жартилин Смелый, маршал севера и племянник королевы, двое герцогов "детей богини Дану" - вождей кланов, воины свиты королевы. Все они с тайным удивлением взирали на королеву, что так хорошо владела собой.

Изумрудный блеск глаз Хранительницы бисклаврэ, выплакавшей все слезы, затмевал сияние камней в ее золотом венце. Горделиво перекинув через левую руку край пледа, украшенного широкой каймой, шитой золотом, она протянула правую руку Теодеберту. Тот почтительно поцеловал ее, и последовал на шаг позади нее, как подобало держаться супругу правительницы. Позади них собралась свита.

На корме заиграли музыканты. Заунывное пение волынок, подхваченное легким речным ветерком; пронзительный свист флейт; грозное гудение рогов, словно боевой клич оленей-самцов, - все вместе создавало торжественную и немного дикую мелодию, что могли оценить по достоинству лишь "дети богини Дану".

Корабль-лебедь подплыл к причалу и остановился. Тут же спустили на берег сходни. На берегу уже собрался народ, встречать свою королеву.

С горделивой улыбкой на устах, но с растерзанной душой, ступила королева Гвиневера на землю своей столицы.

***

Путь Мудреца. Бисклаврэ Номиноэ
Еще до того, как корабль королевы причалил в Чаор-на-Ри, в замке было все готово к прибытию высоких гостей. Слуги работали, как хлопотливые пчелы, но обустроили-таки покои для всех, что собирался съехаться на Совет Кланов. Шутка ли - вся знать Арморики соберется решать судьбу государства: быть ли худому миру или доброй ссоре между "детьми богини Дану" и арвернами!

Одни из лучших покоев отвели барону Номиноэ Озерному и его семье. Номиноэ приехал в Чаор-на-Ри одним из первых. Мог ли он медлить, зная больше других, как много зависит нынче от сохранения мира между народами?! Он же сообщил, что королева прибудет уже этим днем, потому что сами река и ветер, и усилия людей способствуют ее скорейшему возвращению.

Сейчас старейший среди бисклаврэ стоял на балконе, огражденном каменными перилами, и смотрел вдаль, туда, где строения Чаор-на-Ри то сбегали вниз по склонам, то карабкались вверх, повторяя расположение здешних холмов. Вдалеке, за жилыми домами, темно-зеленым бархатом расстилалась священная роща, где вилась по стволам дубов омела и наливались соком красные ягоды тисов. Если бы он поднялся еще выше на башню, то увидел бы широкую гладь реки Леджиа. Но и отсюда весь город был как на ладони, как видят его в полете вороны Риваллона и другие птицы. Номиноэ тоже доводилось в снах и вещих видениях смотреть из поднебесной высоты, когда земля и все, что на ней есть, разворачивается перед глазами, как чертеж.

Лицо вещего оборотня было печально. Обыкновенно ясные синие глаза налились ночной чернотой. Благодаря своему дару он уже знал то, о чем еще не подозревали другие. А в большой мудрости много печали, как всем известно.

Номиноэ уже знал о гибели Моргана, Хранителя озера, своего бывшего наставника. Некогда тот научил его зреть в водной глади не только свое отражение, но и события будущего времени или отдаленные расстоянием. Не зря в свое время он, Номиноэ, отдал кельпи в дар зеркало, - за это все воды сделались для него вещим зеркалом. Да только видеть в нем слишком часто приходится печальные и даже трагические события!

Убийство Моргана означало, что вновь разгорается вражда у арвернов к Другим Народам - ши или альвам. И вот уже зловещая тень Ги Верденнского нависла над престолом Арвернии. Король и его мать охотно уцепятся за совет барона и объявят войну тем, кто не похож на них.

Старик видел также и королеву Гвиневеру, что скоро должна была прибыть. Видел, и восхищался ею за то, что она смогла перебороть скорбь о лежащем на смертном одре сыне, как подобало государыне. Вместе с тем, Номиноэ знал лучше, чем кто-либо, что на Совете Кланов королеве придется нелегко. Как бы ей вправду не пришлось ради Карломана заклинать тех вождей и друидов, что видят не дальше своего носа, мечтая о скорейшем восстании! Как будто начать его - значит непременно победить, причем быстро и без больших потерь! Номиноэ собирался оказать поддержку королеве своим советами и каким ни есть влиянием среди вождей.

Он видел так же и Карломана, чья душа, отделившись от тела, нынче блуждала далеко в призрачном мире, не сворачивая, однако же, на Сумеречную Тропу. Номиноэ точно видел, что Карломан останется жить и будет вполне здоров, как прежде. Но когда и как именно это произойдет, даже мудрейший бисклаврэ пока не знал. Потому что юной внучке вейлы, что восстановила источник целебной воды, не так-то просто будет доставить ее в покои Карломана, не привлекая к себе ненужного внимания. И, хотя время было дорого, Номиноэ мог лишь похвалить девочку за осторожность. С учетом того, как складываются события, ей следовало держаться тише воды, ниже травы. В особенности, если Ги Верденнский вернется ко двору, до него не должен дойти слух о появлении наследницы вейл, которых он истребил! К счастью, та и сама, хоть уже не раз оказывалась в опасных положениях, до сих пор не совершала ошибок. Если так пойдет и дальше, эту девочку ожидало блестящее будущее! Номиноэ наблюдал за ней с надеждой. Как знать, быть может, юная Фредегонда в будущем сможет примирить людей и Другие Народы? Ведь мир широк, в нем хватит места для всех!

Но в настолько отдаленное будущее даже Номиноэ Озерный не мог пока заглянуть.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6093
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10981
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Ну, вот и Гвиневера прибыла на родину и сумела победить, хотя бы внешне, свою боль за сына. Хорошо что есть Теодеберт, он для неё и стена и опора.
 Номиноэ опасается не зря, свои, те, кого королева защищает, могут оказаться опаснее врагов, ибо народ этот действительно и горд и воинствен. Убийство келпи - это масло, подлитое в костёр, и без того тлеющий.
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3440
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6364
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Ну, вот и Гвиневера прибыла на родину и сумела победить, хотя бы внешне, свою боль за сына. Хорошо что есть Теодеберт, он для неё и стена и опора.
 Номиноэ опасается не зря, свои, те, кого королева защищает, могут оказаться опаснее врагов, ибо народ этот действительно и горд и воинствен. Убийство келпи - это масло, подлитое в костёр, и без того тлеющий.
Да: Гвиневера с Теодебертом - замечательная пара, истинные половинки друг друга! Его поддержка и забота для нее, конечно, неоценима, особенно в это время.
Надеюсь, что "дети богини Дану" не устроят своей королеве что-то вроде сварожского Влесославля! Народ они, конечно, весьма беспокойный.

Глава 29. Пути Ши (продолжение)
Путь Девы. Вейла Фредегонда

В то самое время, как Номиноэ подумал о Фредегонде, она гуляла в саду королевского замка. Пришла сюда девушка, сопровождая принцессу Бертраду, встретившуюся в саду с королевой-матерью. Бересвинда Адуатукийская искусно старалась завоевать симпатии принцессы. Сразу же завладела ее вниманием, гуляя с ней среди ярких розовых клумб, ухоженных апельсиновых и гранатовых деревьев.

- Если ты позволишь, моя дорогая, я могу дать тебе пару советов, к которым, к сожалению, не прислушалась Кримхильда, когда стала женой моего сына...

Бертрада охотно кивнула, уже достаточно настроенная против своей царственной кузины. Паучиха, обернувшись к фрейлинам, что следовали за ними, велела всем, кроме госпожи Гедвиги, статс-дамы принцессы - ей был дан знак остаться:

- А вы погуляйте по саду, пока мы беседуем!

Фредегонда охотно осталась бы послушать их разговор, но делать было нечего. Отослали так отослали! И она направилась вновь к Круглой башне, под окно покоев Карломана. Там все оставалось по-прежнему. Окно было настежь распахнуто, и напротив него, на ветке высокого дуба, сидел ворон, зорко глядя в глубину покоев, на то, что не было доступно взору Фредегонды.

Тут же как тут прилетела ее ласточка и стала виться вокруг ворона, словно приветствуя старого друга. Пока ее хозяйка находилась близ Паучихи, умная птичка не подлетала близко, но сейчас вновь сопровождала внучку вейлы.

Сама же Фредегонда остановилась возле розового куста, возле которого не так уж давно в прямом смысле столкнулась с Матильдой Окситанской. Думала она все об одном и том же - как, не привлекая ничьего внимания, напоить раненого Карломана целебной водой? Вспомнив Матильду, задумалась, не сможет ли герцогиня помочь, если Карломан так дорог ей? Но тут же отвергла этот вариант. Если Матильда сама вынуждена гулять по саду, взирая на его окна издалека, стало быть, ей проникнуть к нему не легче, чем свмой Фредегонде.

Тогда кто может быть полезен ей и графу Кенабумскому? К кому можно обратиться за помощью, не вызывая подозрений? Как все-таки трудно быть при чужом дворе, не имея могущественных покровителей!

И ей вновь вспомнилось открывшееся в воде видение, в которой она смогла попасть в покои Карломана, будучи в свите царственной кузины Кримхильды. Да, но когда это будет, и каким образом сложится? А помощь-то нужна сейчас, в ближайшие дни!

И тут она вспомнила об Ираиде Моравской, что интересовалась ею по поручению королевы. В своих видениях Фредегонда видела себя невестой, затем - женой ее сына, и Ида с супругом, казалось, радовались, сосватав их. Что ж: если верить одному видению, то и второму тоже!

Девушка решила повидаться со своими приятеля, сыновьями герцога Гворемора. Мундеррих Хромоножка явно симпатизировал ей. Да и его брат, как она успела понять, был не робкого десятка, и мог ей пригодиться в том, что она замыслила. Через них она сможет обратиться к Ираиде Моравской, а та напомнит о ней королеве. Быть может, тогда ей будет легче подобраться к закрытым от посторонних покоям Карломана?

Фредегонда невольно улыбнулась, думая о том, как много от нее зависит, и какие знаменитые люди уже начали замечать ее. Ее, скромную фрейлину из далекого Шварцвальда, которой госпожа Гедвига наказала перед отъездом носить простые платья и заплетать косы, чтобы вложить в нее побольше скромности! А получается, дело совсем не в этом. Король, Паучиха, Женевьева Армориканская, Матильда, герцог Земли Всадников со своей супругой, не говоря уж о кузине Кримхильде, - все они заметили Фредегонду и беседовали с ней не потому чтобы она старалась попасться им на глаза, но потому что так складывается судьба. Должно быть, таков замысел Высших Сил, и, похоже, она, Фредегонда, играет в нем не последнюю роль.

Внучка вейлы с юности смело притязала на высшее и не сомневалась, что богов волнует ее судьба. И, если только она сама не испортит свое будущее глупостью или неосторожностью,  что одно и то же, - займет место, достойное наследницы вейл и внучки Хильдеберта Строителя. Спасение Карломана должно было стать ключевой ступенью, ведущей вверх по лестнице успеха. Но и к этой ступеньке покамест приходилось карабкаться, продумывая каждый шаг, чтобы не оступиться.

В то время как внучка вейлы размышляла, стоя под открытым окном, в проеме появился молодой человек с мрачным выражением лица. Фредегонда узнала Аделарда - его она видела вместе с его матерью и дедом, перед поездкой к источнику. Тот взглянул на черного ворона и, опершись руками о подоконник, покачал головой, словно что-то передал ему без слов. Должно быть, сообщил, что состояние его отца остается без изменений.

Вдруг Аделард заметил вьющуюся вокруг окна ласточку. А, поглядев вниз, узнал и девушку, которая несколько дней назад попалась на глаза. Когда их взгляды пересеклись, Фредегонде подумалось, что и эта встреча не случайна, и может что-то изменить в ходе событий. Но она не знала, к добру или к худу, и решила поостеречься.

- Господин Варох! - позвал Аделард отцовского друга, что сидел в эту минуту у постели Карломана, держа его руку. - Погляди!

Одного мгновения было довольно барону-оборотню, чтобы  пересечь покои и выглянуть в окно. Но, когда он посмотрел вниз, ни Фредегонды, ни ее ласточки уже не было видно. Внучку вейлы насторожил пристальный взор Аделарда, и она поспешила скрыться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Не зря ведь Женевьева Армориканская советовала ей держаться "тише воды, ниже травы." Фредегонде вовсе не хотелось объяснять сыну Карломана, а может быть, и другим его родичам, что она совершенно случайно уже не в первый раз попадается им на глаза. Слишком уж похожа она оказывалась на шпионку, а правда - такова, что мало кто ей поверит.

Девушка скрылась за садовыми зарослями, и ласточка полетела за ней. Оглянувшийся Варох уже не успел их заметить.

И Фредегонда не подозревала, что пустила возможность прямо сейчас передать для Карломана целебную воду. Сейчас перед ней открывался кратчайший и самый прямой путь к долгожданной цели, а она не сумела его узнать, продолжала остерегаться там, где этого совсем не требовалось. Дурокортер заставил ее повзрослеть слишком быстро, и в ней не осталось доверчивости, свойственной ее возрасту, какая, может быть, иногда бывает и полезной. Впрочем, она не подозревала об упущенном шансе. Так сложилась судьба.

Ну а теперь, не воспользовавшись прямым путем к цели, Фредегонда была вынуждена изобретать окольные тропы, что потребуют от нее выдержки и осмотрительности, но изрядно затруднят продвижение к цели. Зато уж если цель будет достигнута, - о, как будет собой гордиться, пусть мысленно, никому не открывая своих заслуг, юная внучка вейлы!..

Ну а пока все оставалось по-старому. Фляжка с целительной водой лежала, надежно спрятанная среди имущества Фредегонды, в ларце, что открывался лишь по заветному слову, какое она узнала от матери. Внучка вейлы продолжала гулять в саду, продумывая дальнейшие действия, свои и окружающих. Ну а Карломан оставался лежать в полном беспамятстве, и душа его, к отчаянию стольких людей и альвов, скиталась между мирами, не возвращаясь в свое тело.

***

Путь Хранителя. Бисклаврэ Карломан

Он пребывал между мирами, в месте, непохожем ни на Верхний Мир, ни на Нижний, но откуда можно было, как из проходного перехода, попасть в разные комнаты.

Вокруг него расстилался бескрайний клеверный луг. Мягкие розовые и белые соцветия источали медовый аромат. Карломан улыбнулся про себя: ведь клевер-трилистник у народа его матери, "детей богини Дану", приносил счастье. Должно быть, его предки посылают знак, обещают, что он сможет вернуться.

Вокруг было достаточно светло, но небо оказалось каким-то странным, серебристо-серым, и никак не могло проясниться. Присмотревшись, Карломан увидел сразу и солнце, и луну, но оба были очень бледны, словно призраки самих себя. Так бывает на небе рано утром, когда ночное светило никак не может уступить место дневному. В такие моменты небесные брат и сестра - Суль и Мани, спокойно беседуют, не погоняя ретивых коней и круторогих быков. Только в небе над Срединным миром им некогда лениться, а в междумирье не спешили выполнять свои обычные обязанности.

Посреди луга стоял каменный лабиринт, некогда выстроенный весьма искусными мастерами. Он состоял из рядов каменных глыб-менгиров, не таких высоких, как мегалитические святилища "детей богини Дану", но уложенных в идеальном порядке, так что все повороты в нем шли по ходу движения солнца. Это значило, что лабиринт построен в честь сил света, а не тьмы. Ну что ж, ему уже повезло!

В середине лабиринта стоял Карломан. Он был в том же одеянии, в каком вышел на ристалище, чтобы остановить обезумевшего короля. Заострившееся лицо было белым как мел, губы посинели, но кровь из раны не текла.

Оглядевшись по сторонам, он увидел четыре выхода из лабиринта, по одному на каждую сторону света. В каждом из них стояло по темной неразличимой фигуре, загораживающей путь.

Их пристальные взоры были обращены к Карломану, так что он явственно ощущал их на себе. Он же медленно озирался вокруг. Стоя на своем месте, обернулся вокруг своей оси, по очереди встречаясь взглядами с теми, кто ждал его.

Первым перед ним предстал высокий, выше него самого, старик с величавой осанкой. Он был облачен в роскошные, царские одеяния, но все очень древнее, так, верно, одевались много сотен лет назад. С широких плеч его ниспадала до самой земли пурпурная мантия.

Чувствуя испытующий взор старика, Карломан взглянул ему в лицо. Черты его, крупные, волевые, кого-то смутно напоминали. Но лик его был белее, чем у самого Карломана, карие глаза, некогда блестящие, давно остановились, остекленели. Человек этот, без сомнения, был мертв долгие века, - и все-таки, он сейчас предстал перед ним. Седые волосы старика были коротко пострижены, зато его длинная пышная борода спускалась до самого золотого пояса. Чело его украшала золотая корона, несколько напоминающая венец арвернских королей, хотя часть символов, изображенных на ней, со временем изменились.

Старец глядел на него пристально, но доброжелательно. Карломан понял, что это один из почитаемых предков, и уже хотел спросить его имя. Но в этот миг взгляд его упал на меч, что старец держал левой рукой, в то время как правая была свободна. На сказочно богатом эфесе меча были выгравированы целые картины, украшенные золотом и каменьями. И этот меч открыл ему имя без всяких слов. Ибо, хотя он более семисот лет спал со своим хозяином в роскошной усыпальнице в Кенабуме, однако сохранилось подробное описание меча, и все изображения на эфесе очень тщательно передавали ваятели и живописцы, создающие изображения великого императора...

- Карломан Великий! Наш величайший прародитель! - выдохнул граф Кенабумский.

С трудом разжав твердые губы, тот произнес всего одно слово хриплым, старческим голосом:

- Достоин! - и в этом единственном слове было все: и признание, что он, незаконный потомок королевского рода, заслуживает носить имя величайшего из прародителей, и признание его заслуг в государственной деятельности. Карломан Кенабумский видел, что император гордится им, своим потомком.

В знак почтения прижав правую руку к сердцу, он поклонился своему прародителю.

Всю жизнь он восхищался деяниями императора, что создал великое государство. Нынешняя Арверния, правители которой гордились прямым происхождением от него, была на самом деле лишь одним из осколков его империи. Принадлежать его роду граф Кенабумский считал и честью для себя, и одновременно - нравственным мерилом, высотой, которой надо держаться, но которая сама по себе труднодостижима, и одного происхождения тут еще мало. Потому-то он и старался всю жизнь поступать так, как мог бы великий император на его месте. И не только сам, но заботился, чтобы короли Арвернии были достойны своего прародителя. Быть может, и это стремление подсознательно руководило им, когда он не дал королю убить Рыцаря Дикой Розы. Не мог позволить, чтобы король Арвернии поступил недостойно своего высокого рода!

Но, конечно, Карломан Кенабумский и представить не мог, что когда-нибудь лицом к лицу встретится с величайшим из предков! Он хотел сказать ему, о чем думает, но обнаружил, что тот все понял без слов. В ответ на поклон, Карломан Великий тепло улыбнулся своему потомку.

- Сколько бы лет ни прошло, я всегда наблюдаю за каждым из своих потомков. Особенно - за теми, кто носит мое имя. Когда, в свое время, ты войдешь в число покровителей, поймешь, как это бывает. А сейчас - ступай! Тебя ждут другие!

С этими словами Карломан Великий отступил на несколько шагов, остановившись на границе каменного круга-лабиринта.

А Карломан Кенабумский, чувствуя на себе взгляды трех оставшихся фигур, обернулся дальше, по ходу движения солнца, ожидая, кто теперь обернется к нему. Короткая беседа с императором пробудила в его потомке дремлющие силы, воскресила жажду жизни, и ему захотелось вернуться в мир живых, чтобы совершить все, для чего был рожден, уж если его знаменитый предок сообщил, что он достоин!

Следующей, кого он увидел, была молодая женщина в платье "детей богини Дану" - увы, погребальное платье, ибо на нем изображались знаки Морриган, богини войны и смерти. В этом платье даму, должно быть, некогда возложили на погребальный костер. У нее были ярко-рыжие кудрявые волосы и молочно-белая кожа. А ее изумрудно-зеленые глаза горели неистовым блеском, встречавшимся только у бисклаврэ.

Она глядела на Карломана с большой теплотой, но в то же время он заметил тайное сожаление, выразившееся в ее чертах. Ее взор, точно такой же, как у него и его матери, был исполнен гордости. Но в то же время что-то сильно печалило женщину.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6093
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10981
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Жаль, конечно, что Фредегонда упустила свой шанс, но её можно понять. Ибо, не зная броду, не суйся в воду. А Карломан тем временем блуждает в Междумирье. Сможет ли он сам найти правильный выход из лабиринта? Кмк, ему должна указать путь та самая целебная вода, что принесла Фредегонда, но всё в воле автора. Посмотрим.
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

Карса

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1054
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 711
  • Грозный зверь
    • Просмотр профиля

Итак, Карломан общается с прародителями (лучше бы вернуться поспешил), Фредегонда ищет возможность передать целебную воду, Бересвинда плетёт интриги (вот неугомонная женщина), Ги затевает Священный Поход. Все при деле. Сможет ли Карломан, очнувшись, остановить войну против альвов? Или его вмешательство не потребуется, единомышленники справятся сами? Священные походы затягивают. Не будет альвов, начнут охотиться за кем-нибудь ещё. Кто чем-то выделяется или просто не нравится. Лучше бы не начинали.
Записан
Предшествуют слава и почесть беде, ведь мира законы - трава на воде... (Л. Гумилёв)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3440
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6364
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Большое спасибо, эрэа Convollar, эрэа Карса! :-* :-* :-*
Жаль, конечно, что Фредегонда упустила свой шанс, но её можно понять. Ибо, не зная броду, не суйся в воду. А Карломан тем временем блуждает в Междумирье. Сможет ли он сам найти правильный выход из лабиринта? Кмк, ему должна указать путь та самая целебная вода, что принесла Фредегонда, но всё в воле автора. Посмотрим.
Переосторожничала, увы. Обжегшись на молоке, стала дуть на воду.
Узнаем насчет Карломана. Но и те встречи, что происходят в лабиринте, сами по себе имеют большое значение, и многое откроют ему.
Итак, Карломан общается с прародителями (лучше бы вернуться поспешил), Фредегонда ищет возможность передать целебную воду, Бересвинда плетёт интриги (вот неугомонная женщина), Ги затевает Священный Поход. Все при деле. Сможет ли Карломан, очнувшись, остановить войну против альвов? Или его вмешательство не потребуется, единомышленники справятся сами? Священные походы затягивают. Не будет альвов, начнут охотиться за кем-нибудь ещё. Кто чем-то выделяется или просто не нравится. Лучше бы не начинали.
Ага, никому покоя нет! :'(
Надеюсь, что Карломан им еще пригодится. По крайней мере, лишней его помощь точно не будет. Его выздоровление охладит бурные страсти надежнее, чем что-либо. Хотя отменить всех событий, как будто ничего не было, даже он вряд ли в силах.

Глава 29. Пути Ши (продолжение)
Мог ли он не узнать ее? Ведь среди "детей богини Дану" всем было известно, что его мать - точный портрет своей матери, бесстрашной королевы Игрэйны, что отдала свою жизнь за победу над оборотнем-выродком! Дедушка Риваллон до сих пор с грустью вспоминал свою первую жену, а самые одаренные барды много раз воспевали ее подвиг.

- Моя королева! - воскликнул Карломан восхищенно, склонившись перед ней в земном поклоне.

- Да, это я, - проговорила в ответ совсем молодая женщина. которой было и навсегда останется всего девятнадцать лет.

И он глядел, не отрываясь, на ту, от которой унаследовал волчьи глаза, в то время как остальным обликом повторял своего отца и его родичей, королей Арвернии.

Но не только глаза Карломан взял от Игрэйны. Характер, по общему мнению всех, кто ее застал, тоже был весь в бабушку. И он гордился этим, его завораживали истории о подвиге королевы. В детстве и юности он пытался подражать своей бабушке: если видел, особенно на охоте, что братья или кто-то из родных подвергаются опасности, он бросался отвлекать от них зверя, пользуясь врожденной ловкостью бисклаврэ. Так же, как впоследствии он спас княжича Ростислава Моравского от медведя-шатуна. Но этот опыт пригодился позже, а тогда, мальчишкой, он только приводил в отчаяние своих близких, которые не знали, бранить его за неоправданный риск или гордиться. Но, даже получив выговор, Карломан не отчаивался. Ибо он действовал так, как стала бы на его месте королева Игрэйна.

Так что он понял, почему она глядит на него с таким сожалением. Будь они оба другими, она не погибла бы такой молодой, а он не пострадал бы от меча своего короля.

Будто услышав его мысли, Игрэйна грустно улыбнулась. И проговорила с явным трудом, но недрогнувшим голосом:

- Мы - Хранители, и наше предназначение - беречь свою землю и свой народ, даже столь высокой ценой, как собственная жизнь.

Но какой у нее был взгляд! Как будто она, как банши, готова была оплакивать своего потомка.

Вновь отвечая на его невысказанные мысли, Игрэйна кивнула:

- Ты взял от меня характер и стремления - возьмешь и ту же судьбу. Но сперва будет радостное возвращение и новые славные деяния.

На мгновение Карломан замер, не дыша, словно на него повеяло ледяным дыханием смерти. И сразу понял, что означает - "ту же судьбу", что и у нее.

- Ужас Кемперра, - прошептал он одними губами. - Я вернусь к жизни теперь для того, чтобы в будущем отдать ее для избавления своего народа от кровожадного выродка!

И, произнося эти слова, Карломан уже знал, что это правда, но не почувствовал страха. Ни одно предназначение, даже самое жестокое, не бывает невыносимым для того, кому оно подходит. Он принял жребий Норн, и согласие сделало его свободным. Будь что будет, но своей гибелью он принесет спасение многим людям, а своему имени - неувядающую славу!

- Пусть будет так! - вслух подтвердил он свое согласие. - Ибо я Хранитель... И если не для этого, то для чего мне возвращаться?

Игрэйна тонко улыбнулась ему, в то время как глаза ее оставались печальны.

- Мы не уйдем навсегда. Пока певцы поют о нас, и дети помнят, мы будем жить! А тобой я горжусь, сын моей дочери. Мне безумно жаль, что она так рано лишилась матери, но зато она сумела вырастить замечательного сына!

"Лишилась..." От этого слова Карломану почему-то вновь стало тревожно, но уже не о себе, а о судьбе своей матери. И в тот же миг он понял, почему так печальны были глаза Игрэйны, даже когда губы ее горделиво улыбались.

Неужели его матери, что некогда похоронила старшего сына, а сейчас терзалась о его, Карломана, судьбе, все же придется его пережить, не теперь, так в будущем?!

Ясный блеск колдовских зеленых глаз Игрэйны затмился, словно она смотрела теперь через полосу тумана.

- Случаются неизбежности, которых ни ты, ни я, ни сами боги не могут предотвратить. И моей дочери Гвиневере придется осушить чашу скорби до дна, - сумрачно произнесла королева.

Острее лезвия клинка пронзили Карломана воспоминания более чем тридцатилетней давности - как мать оплакивала Хлодиона. Чего же будет ей стоить вторая потеря?

Но он усилием воли заставил себя успокоиться. Если так суждено, значит, уже ничего не изменишь. В словах Игрэйны ему послышался слабый намек на утешение. Если Гвиневера, лишенная в детстве ласки матери, смогла привить все необходимое своему сыну - значит, ей хватит сил пережить его потерю.

В то же время, тем уголком своего сознания, что принадлежал всегда рассудительному, здравомыслящему майордому Арвернии, Карломан подумал, что, какую бы страшную боль не причинила матери его гибель по вине Ужаса Кемперра, это все равно будет не так тяжко, как если бы он умер сейчас, от раны, нанесенной королем, его племянником. И, самое главное, его окончательная судьба не повлечет тяжких последствий, какие возможны сейчас. Там не останется виновных, и между народами не вспыхнет жажда мести. Ибо один безумный оборотень причинит гораздо меньше вреда, чем общественное безумие, что охватывает порой, вроде бы, вполне разумных, порядочных людей и альвов, когда они ополчаются войной по, чаще всего, надуманным причинам. Та смерть, что ему суждена, напротив, крепче сплотит три народа, которым он равно принадлежал по крови и в душе своей: бисклаврэ, "детей богини Дану" и арвернов.

- Иди вперед и ничего не бойся, сын моей дочери, - пожелала ему Игрэйна. - Когда придет твой час, я буду рядом.

- Лучше будь рядом с моими родными, после того, как они узнают, - попросил Карломан.

- Узнаю себя!.. Да будет так! - кивнула ему Игрэйна, и глаза ее наполнились слезами, обретя оттенок весенней листвы, только что промытой освежающим ливнем.

Затем королева повернулась и отошла в сторону, открывая путь своему внуку. На клеверном лугу остались ее следы - пепел и кровь, ибо ее растерзанное, окровавленное тело в свое время сожгли на погребальном костре. Такой обычай был у "детей богини Дану", еще с тех сказочных времен, когда их прародители высадились в Арморике, придя на кораблях с берегов Полуденного Моря.

Поклонившись ей вслед, Карломан направился дальше - к следующему выходу из лабиринта, по ходу движения солнца, к новому молчаливому стражу, что ждал его, пристально взирая и что-то определяя в отношении него.

Следующим, кого он увидел, был мужчина, еще не глубокий старик, с виду моложе великого императора арвернов, но явно на много лет старше самого Карломана. Одет он был тоже в привычные одеяния "детей богини Дану", хоть и не совсем такие, как было принято носить теперь. И на них, как и у Игрэйны, были нанесены знаки Морриган. Еще один давно скончавшийся прародитель! Что ж, этого Карломан ждал после первых двух встреч. Вот только он не мог понять, кем был этот человек, хотя, судя по его облику, одним из почитаемых предков.

Ростом он был пониже Карломана, но соразмерно и крепко сложен. Особенно привлекали внимание его руки, на которых были начертаны священные руны: загрубелые, обветренные, но с ловкими подвижными пальцами. Чувствовалось, что эти руки способны на любую работу. Им, верно, много раз доводилось поднимать парус большой ладьи, грести веслом и орудовать топором, и не реже - владеть копьем и натягивать лук. Карломан подумал, что этот его прародитель жил в более суровые и простые времена, когда вожди жили наравне со всеми, в крытых тростником хижинах, и достойными власти становились тем, что работали больше и лучше своих подданных.

Волосы у человека - а это был человек, без наследия Других Народов, - были рыжими с проседью, до плеч длиной, заплетены в косы, так же как и его длинная борода. На лице, как и на руках, начертаны несмывающейся синей краской старинные руны "детей богини Дану". Глаза были зелеными, но не такими, как у бисклаврэ: обычного человеческого цвета, похожего на оттенок морской волны.

Если Карломан Великий сперва предстал перед своим потомком с мертвым лицом и неподвижными глазами, то лик незнакомца так давно заволокло ледяной пеленой, что все, бывшее некогда живым, казалось, застыло в вечной мерзлоте. Карломану захотелось узнать, сколько веков прошло с тех пор, когда он ходил по земле. Ясно было только, что очень много. Хотя он гораздо меньше отличался от нынешних "детей богини Дану", чем арвернский император - от своих живущих потомков. Его народ привык хранить традиции.

Разглядывая незнакомца, который не спешил обратиться к нему, Карломан вспоминал историю своего народа пытаясь узнать, кто из прародителей так внезапно предстал перед ним.

В руках незнакомец держал копье, воткнутое наконечником в землю. Оно было целиком из золота и все сияло, словно солнечный луч, отделившийся от великого светила.

У Карломана затрепетало сердце, ибо он с первого взгляда узнал одну из легендарных реликвий своего народа - солнечное копье, оружие великого Луга, бога солнца, что он оставил в дар своим потомкам среди "детей богини Дану". Одна из трех реликвий, с которыми его предки прибыли в Арморику! Впоследствии копье сочли слишком опасным чтобы доверить людям владеть им, и теперь оно хранилось на острове Тир-на-Ног, под охраной Совета Бетморры. Но Карломан, как бисклаврэ, видел его.

Осознав это, Карломан уже без особого удивления взглянул на землю у ног незнакомца: там, приминая цветы клевера, стоял котел, в котором кипела вода, хотя под ним не было разложено никакого огня.

"Солнечное копье Луга и котел Дагды, из которого могли есть десять тысяч человек разом! Этими священными предметами владели наши предки, когда только прибыли на землю Арморики, - осенило Карломана, и он по-новому оглядел стоявшего перед ним прародителя. - А третья реликвия - волшебный камень или чаша, что излечивает умирающих, должно быть, находится не здесь. Но тогда..."

- Я знаю, кто ты, - медленно проговорил Карломан, глядя в лицо своему прародителю. - Ты - Эохайд Техтмар, Пришедший из-за Моря, что первым привел "детей богини Дану" в необжитые людьми края! Я прав?

Рыжеволосый вождь, пронзительным взором глядевший на своего собеседника, коротко кивнул; должно быть, ему давно не доводилось двигаться как живому.

- Но тогда... - прошептал Карломан, потрясенный встречей с совсем уж удаленным прошлым. - Сколько же тысяч лет прошло после вашего прибытия? Четыре? Пять?

- Почти пять; да, думаю, почти пять тысяч солнечных лет и холодных зим минуло с той поры, как наши корабли причалили в гавани, где в море впадает большая река, - голос Эохайда был приглушенным, словно шум ветра в густых кронах священных дубов. - Эти реликвии давно считаются сказками у моих потомков... Моя дружина и сам я поднялись в прекрасный Авалон в лучах погребальных костров. Ныне наши имена принадлежат легенде, а не истории... Вот как давно это было...

- Но в легендах и песнях они живут вечно, государь Эохайд, - произнес Карломан, вспомнив, как бабушка Игрэйна сообщила ему самому.

И первопредок "детей богини Дану" с благодарностью взглянул в глаза своему отдаленному потомку.

Все же Карломану трудно было представить бездну времени, что отделяла его от времен поселения "детей богини Дану". С Карломаном Великим ему в глаза заглянула величественная История; с Эохайдом же явилось само Прошлое, настолько отдаленное, что отголоски его и вправду скорее долетали из песен и легенд, чем из правдивых летописей.

Некогда, соскучившись жить спокойно у Полуденного моря, Эохайд Техтмар и его друзья услышали зов богини-прародительницы Дану, что в незапамятные времена привела сюда их предков из Погибшей Земли. Теперь она вновь сложила в сердца части своего народа страсть к путешествиям. И те, заручившись поддержкой сына богини, морского бога Ллира, научились строить корабли и править ими. Они приняли свое предназначение всерьез - в их племени не было принято удивляться, что во всякое время кто-то может быть избран для великих свершений. Смельчаки решились отплыть на кораблях в бурное море, и, в конце концов, после долгих приключений, высадились в Арморике - такой прекрасной и плодородной, и, к их счастью, совершенно безлюдной. Одни лишь народы Хранителей - дивии или ши, населяли ее, и, к чести Эохайда и его народа, они сумели встретиться с ними уважительно, так что те пустили их к себе. Так Арморика, а за ней и другие земли, включая острова в Море Туманов, перешли во власть "детей богини Дану".

Почти пять тысяч лет... В них вместилось все - и расселение по всему свету; и борьба с враждебными велетами фоморами, в которой так пригодились "детям богини Дану" волшебные сокровища - копье, котел и камень; и снова поколения, жившие спокойно среди родных холмов и дубрав; и нашествие арвернов; империя Карломана Великого - каким, оказывается, близким было его время в сравнении с Эохайдом! - и снова разрозненные королевства и герцогства на ее месте... Все это минуло страшно давно, и все-таки, глядя в глаза Эохайду Техтмару, Карломан чувствовал, что их связывает незримая, но крепкая нить. Кровь первопредка текла в его жилах, и он всю жизнь старался быть достойным своих прародителей. Эохайд представлял в лабиринте "детей богини Дану", также как Игрэйна - бисклаврэ, а Карломан Великий - арвернов; три народа, которым равно принадлежал Карломан Кенабумский.

Поглядев в глаза своему потомку, древний вождь проговорил:

- Я рад, что в свое время заключил договор с Хранителями земли, где поселился. И впоследствии дочь моего сына стала женой бисклаврэ. Так пошел новый род, взявший достоинства людей и Других Народов. Не все тогда понимали... Сделай я другой выбор, вся ваша история пошла бы по иному пути... Среди оборотней не больше несущих зло, чем среди людей... Да, я знаю: тебе суждено погибнуть от одного из таких, - он с сочувствием поглядел на Карломана. - Но утешься: мало того, что ты погибнешь героем, но и после смерти тебе уготовано стать Аэс Сидхе - духом-покровителем для следующих поколений. Земная смерть станет для тебя только началом новой жизни, в которой ты сможешь многое совершить, наследник мой!

Вспомнив, что сказал ему Карломан Великий, а затем Игрэйна, граф Кенабумский решительно произнес:

- Я благодарю вас всех за оказанную мне честь, государь Эохайд, и тебя также! Думаю, что не найдется судьбы выше, чем даже после смерти помогать людям. Хотя во мне течет кровь трех народов, по воспитанию я прежде всего бисклаврэ. Быть Хранителем - мой долг.

Уже приняв как должно свою будущую судьбу, Карломан подумал, что, сделавшись Хранителем, сможет успокоить своих близких, открыть им, что он не ушел навсегда. Быть может, его посмертие хоть отчасти утешит их скорбь.

- Как по весне распускаются новые цветы, так и новые поколения людей приходят в мир, сменяя друг друга. Земное время одних давно истекло, а у других - еще впереди, - задумчиво проговорил Эохайд Техтмар, отодвигаясь в тень. Луч-копье воткнулось в землю на новом месте, и кипящий котел передвинулся сам собой, хотя никто его не трогал.

Карломан двинулся дальше, к последнему выходу из лабиринта, что находился выше всех, отмечая солнце в зените. Он не знал, кого увидит следующим. Но оговорки собеседников, и особенно - последняя фраза Эохайда, наводили на мысль, что сейчас перед ним появится не предок, не современник, а один из тех, чье время еще не пришло. Ведь и будущему времени наверняка понадобятся яркие, сильные личности! Обязательно понадобятся, и ему, Карломану, было весьма любопытно встретиться с одним из них.

И вот, навстречу графу Кенабумскому вышел юноша с золотыми волосами и пронзительными небесно-голубыми глазами, красивый, с воинственной осанкой. Он был облачен в богато украшенные доспехи с княжескими знаками отличия. Узоры и гербы на доспехах - строго определенные у каждого народа, - сказали Карломану, что юноша имеет отношение к Моравскому княжеству. Да и в чертах лица его было что-то от Ростислава Моравского и его многочисленных братьев и сестер, взять хотя бы Ираиду. И все же, доспех и одежды юноши немного отличались от тех, что носят теперь. И сама фигура его вырисовывалась не вполне ясно, как если бы его окутывал туман. Придя сюда из будущего, он еще не вполне проявился.

Карломан стал с любопытством ждать, что скажет ему юноша из будущего.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6093
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10981
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Цитировать
- Ты взял от меня характер и стремления - возьмешь и ту же судьбу. Но сперва будет радостное возвращение и новые славные деяния.
Хорошо, что люди не знают своей судьбы и своего будущего. Предчувствуют, возможно, но вот так ясно не знают. Мало кто смог бы выдержать такое знание и не повредиться умом. Только пройдя почти весь отмеренный путь, можно смутно почувствовать, что есть определённая логика в этом пути - что дано, то дано.
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3440
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6364
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
- Ты взял от меня характер и стремления - возьмешь и ту же судьбу. Но сперва будет радостное возвращение и новые славные деяния.
Хорошо, что люди не знают своей судьбы и своего будущего. Предчувствуют, возможно, но вот так ясно не знают. Мало кто смог бы выдержать такое знание и не повредиться умом. Только пройдя почти весь отмеренный путь, можно смутно почувствовать, что есть определённая логика в этом пути - что дано, то дано.
Ну, Карломан теперь будет доподлинно знать свою судьбу.
С другой стороны - все люди знают, что они смертны. И даже - что внезапно смертны. И ничего, как-то живут.

Глава 29. Пути Ши (окончание)
И вот, навстречу графу Кенабумскому вышел юноша с золотыми волосами до плеч, заплетенными в косы, и пронзительными небесно-голубыми глазами, красивый, с воинственной осанкой. Он был облачен в богато украшенные доспехи с княжескими знаками отличия, синий с золотым шитьем плащ скрепляла фибула в виде орла, расправившего крылья. Узоры и гербы на доспехах - строго определенные у каждого народа, - сказали Карломану, что юноша имеет отношение к Моравскому княжеству. Да и в чертах лица его было что-то от Ростислава Моравского и его многочисленных братьев и сестер, взять хотя бы Ираиду. И все же, доспех и одежды юноши немного отличались от тех, что носят теперь. И сама фигура его вырисовывалась не вполне ясно, как если бы его окутывал туман. Придя сюда из будущего, он еще не вполне проявился.

Карломан стал с любопытством ждать, что скажет ему юноша из будущего.

Юноша глядел на него из того времени, что было для него настоящим, как сквозь туманную дымку предрассветного сна. Глаза у него были яркие, не как у мертвецов, но и не живые еще. Однако, по глазам его Карломан понял, что тот не впервые будет жить в мире, где Солнце с Луной сменяют друг друга, как им положено.

У ног его Карломан заметил лебяжьи перья. "Лебединая верность, - подумал он. - Что ж, боги, что дали ему силу и гордость, поступили разумно, добавив к ним еще и любовь. Пусть его лебединая дева в меру смягчит его сердце."

У юноши было при себе два клинка. Один - на поясе, с эфесом в виде коронованной волчьей головы с изумрудными глазами. Карломан с изумлением узнал свой собственный меч. Стало быть, юноша - его потомок и наследник! От кого ему суждено родиться, если в нем все приметы чужеземного княжеского рода?

Но, увидев второй меч, вложенный в ножны, который юноша бережно держал в руках, как самое дорогое, с трудом обретенное сокровище, Карломан сразу позабыл свое удивление. Ибо этот меч, со светящимися рунами "детей богини Дану" на ножнах, он знал очень хорошо. Чудесный меч Нуады, одна из реликвий его народа, воспетая во множестве легенд, но давно потерянная наяву.

Юноша с гордостью показывал ему меч, испытующе поглядывая то на него, то на Карломана.

Считалось, что последним из людей мечом Нуады владел Карломан Великий. Еще юношей, вторым сыном майордома, фактического правителя Арвернии, он получил его благоодаря взаимной клятве с Градлоном, прозванным Вещим, королем Арморики, одним из Советников Бетморры. Меч нужен был ему против свирепых огненных великанов - фир болг, для борьбы с которыми требовалось оружие богов. Взамен будущий Карломан Великий (тогда еще вовсе не носивший этого титула, но уже втайне замахнувшийся на выдающиеся деяния), пообещал Градлону, что не посягнет на независимость Арморики, когда создаст свою империю "от моря до моря". Впоследствии с помощью меча Нуады будущий император разгромил фир болг, затем создал могучее государство и расширил его границы до самой Моравии на востоке. Точнее - до земли, что в будущем получила это имя в честь своего первого правителя, того самого Морава, что своими полками преградил путь самому императору. Состоялась Битва при Одере, одна из величайших битв на то время. Защитники своей земли мужественно противостояли завоевателям, привыкшим побеждать везде и всюду. За Морава были и Велеты. Но Карломан Великий многих велетов погубил, ибо у него был клинок Нуады…. А за Карломана бились оборотни. Совет Бетморры не смог вмешаться именно потому, что Другие Народы были по обе стороны. Но сама битва была столь кровопролитной, что Одер окрасился багрянцем. В итоге, на закате, когда, по обычаю войны, битва на ночь должна была прекратиться, Карломан Великий и Морав отвели войска. И приснился им обоим один и тоже сон – о сияющем юноше, что бился мечом Нуады с крылатым чешуйчатым порождением Ящера, – а наутро они собрались на Лугийском Святилище и жрецы разъяснили их сон:

"Тот, Кто Славен Мечом, будет родом из Княжеского рода Моравии, но также он будет потомком и Карломана Великого.

Вынуть клинок Нуады из вод Одера будет достоин тот из потомков Карломана Великого, чей отец будет убит в битве одним из Предводителей Запада, его народ и страна – частично будут под властью завоевателей, сам он будет готов отдать жизнь за своего брата.

Тот, Кто Славен Мечом, должен будет принять под свой меч хунгар, «детей Великой Птицы», дабы они помогли ему одолеть Воинство Запада, а взамен он покарает Змеиную Орду с востока. Меч прославит его имя, а он совершит им подвиги, достойные героев прошлого.

Прежде, чем исполнить свое преднозначение и выйти против потомка Великого Ящера, Тот, Кто Славен Мечом, должен остановить Вождей Запада… Ибо, если бы он проиграл Западу, тем самым приблизился бы Рагнарек, ибо тогда Ящер-Чародей дошел бы до Моря, что поглотило Погибшую Землю, и всему настал бы конец…

Когда Воинство Запада, подобно алчущим крови волкам, дойдет до Великой Реки Одер, потомок Карломана Великого и Морава, Тот, Кто Славен Мечом, сплотит народы и поведет их за собой. И, хоть и велика будет цена победы, и самому ему будет суждено пасть в обличье своего брата, но он восстанет и мечом Нуады сокрушит врага. Воины под знаменем Белого Орла одолеют тех, на чьем знамени свирепый волк. Такова будет Вторая Битва при Одере, и его воды вновь будут течь кровью.

Одержав Победу, Тот, Кто Славен Мечом, вернем престолы Запада законным правителям.

Затем с востока придет Древний Чародей, последний из потомков Великого Ящера. Он будет стремиться отомстить Тому, Кто Славен Мечом, ибо не впервые, хоть и не в той жизни, встретятся они. Но меч богов поможет герою сокрушить врага, из племени Изгнанного в Бездну.

Дожив до старости, Тот, Кто Славен Мечом, встретит Орду с Востока, и вражеские вожди изумятся ему, как воскресшему Карломану Великому. И последнее дело его будет делом мира: как некогда его знаменитые прародители, он возьмет клятву с кочевников не идти дальше на запад.

Когда же придет его час, Тот, Кто Славен Мечом уйдет непобежденным, овеянный славой и чтимый всеми."

Услышав изреченное пророчество, Карломан Великий и Морав заключили мир, ибо поняли, что придет время людям запада, потомкам Сварта и Иобата, биться против общих врагов. При посредничестве самого бога реки Одера, что взялся быть Хранителем священного меча, и шестерых свидетелей с каждой стороны, была заключена вторая для Каролмана Великого клятва, что он не посягнет далее перейти Одер на восток, а Морав не проспустит кочевников далее Одера на запад... И клинок сей и сам Одер будут этому порукой. Меч Нуады же спрятали на дне могучего Одера, ибо такова была воля богов, до появления достойного наследника, о котором шла речь в пророчестве. Сказывали, что Карломан Великий охотно отдал меч, ибо он старел, и опасался, что никто из его сыновей и внуков не совладает с мечом богов.

Заключив договор, оба могущественных правителя вдвойне породнились. Дочь Морава вышла замуж за внука Карломана Великого, а внучка Карломана сделалась женой сына Морава. Двойную свадьбу праздновали оба войска, недавние противники. Теперь уж, как надеялись от души оба правителя, обещанный потомок рано или поздно появится в одном из этих родов.

Шли века, сменяли друг друга поколения. Не раз смельчаки пытались нырять в Одер, надеясь достать меч. Иные из них заплатили жизнями за свой риск; меч же до сих пор никому не дался в руки.

Но Карломан Кенабумский, будучи не простым человеком, побывал в подводных чертогах Одера и видел меч Нуады своими глазами. Был и в лугийском святилище, где некогда произнесли пророчество о Том, Кто Славен Мечом. Графа Кенабумского огорчало, что, согласно пророчеству, арверны пойдут войной на другие народы, и он просил богов простить его родичам, пусть и будущим, эту вину.

Узнав меч, Карломан не мог сомневаться. Клинок Нуады в руках юноши, а что до остального - он слышал, будучи в Моравии, что в далеких восточных степях, лежащих за Сварожьими Землями, задвигались воинственные племена кочевников. Они шли медленно из-за своих огромных стад, но все в одном направлении - неуклонно на запад. Если эта человеческая саранча в самом деле явится, пожалуй, как раз придет время появиться герою с мечом Нуады в руках!

Нет, сейчас этот юноша еще не родился на свет, потому его облик был немного расплывчат. Может, и его родителей, и даже дедов, нет еще на свете. Но Карломан не сомневался, что его время - не за такими уж высокими горами. И он почувствовал, что его посмертная судьба будет связана с этим юношей.

- Приветствую тебя, Тот, Кто Славен Мечом, - тихий голос Карломана эхом отдался от каменных стен лабиринта.

Сам же юноша молча, но пристально оглядел его, и по выражению лица Карломан понял, что тот узнал его. Как прежде сам он узнал своих знаменитых предков, с кем встретился в лабиринте. Значит, в самом деле здесь начало нового круга, и этот юноша - его потомок.

- Приветствую тебя... - произнес юноша, но тут же запнулся, не зная, как обращаться.

- Для тебя я - Хранитель, - подсказал ему Карломан, задумавшись: каким образом и откуда сейчас видит его Тот, Кто Славен Мечом? Наверное, будущее, о котором сам он может лишь загадывать, для него - свершившаяся данность, и он смотрит сквозь лабиринт, из своего будущего - назад.

Юноша встрепенулся, взглянул ему в глаза и проговорил смело и гордо:

- Тогда приветствую тебя, тот кто оберегал и вел меня к сему часу обретения священного клинка!

Едва услышав эти слова, Карломан улыбнулся. Значит, его ожидает завидное посмертие! Если ему суждено быть наставником Того, Кто Славен Мечом, это искупит все. В том числе и будущую его гибель от клыков Ужаса Кемперра.

Не одна только его жизнь станет справедливой ценой за исполнение пророчества. И отчаянный вопль бессильно упавшей на колени матери, что окончательно поседеет потом, похоронив второго сына. И разбитое сердце благородной Альпаиды, что до последнего откажется признавать страшную правду, а осознав, просто утратит волю к жизни... Все это приемлемая цена для того, чтобы мир потомков жителей Погибшей Земли сохранился. А так и будет, если он, Карломан, избран Высшими Силами в Хранители для Того, Кто Славен Мечом.

Почему-то Карломану подумалось, что имя у того должно быть таким же светлым и грозным, как меч Нуады.

А если так, то за будущее можно быть спокойным. Последний из рода Ящера будет сокрушен, как и помыслы злых людей, а его нынешний собеседник прославит свое имя и род.

Юноша будто бы прочитал мысли Карломана.

- Я постараюсь быть достойным своих предков и тебя!

Сделав глубокий поклон, он отошел в сторону. А Карломан еще раз взглянул на меч, но уже на другой - на поясе у юноши, свой собственный, с волчьей головой. И подумал, что не важно, по какой линии тот произойдет от него, пусть лишь вправду будет достоин, как всю жизнь старался быть достойным он сам.

Размышляя так, Карломан сделал полный круг по каменному лабиринту и увидел, что теперь выход свободен. Он осознал свою судьбу и принял ее. Сделал в земной жизни все, что от него зависело.

Не позволил своему королю и племяннику совершить бесчестный поступок. Спас Рыцаря Дикой Розы. Не дал разгореться войне, что могла бы захлестнуть в кровавом хаосе Арвернию и Нибелунгию.

Задержавшись между жизнью и смертью, он помог своему первенцу Ангеррану на Королевском Совете заключить союз. Поспособствовал, чтобы юная Бин Сидхэ, наследница вейл, добыла целебную воду. А теперь с помощью своей младшей сестры остановит безумцев среди "детей богини Дану", что молятся о его смерти, надеясь, что королева тогда поднимет восстание. Останется лишь одолеть Ужас Кемперра, - и тогда современники и потомки скажут: "Не напрасно прожил свою жизнь Карломан Кенабумский!"

Быть Хранителем, Аэс Сидхе - величайшая честь, и, как любую честь, несли ее непросто, и за нее в любой момент может потребоваться твоя жизнь. Это подтвердил бы ему каждый из Совета Бетморры. То же самое сказал бы ему Морган, который многому успел научить внука Игрэйны, а теперь успел лишь печально кивнуть ему на прощание, прежде чем ступить на Сумеречную Тропу. Но для того и посланы Хранители, чтобы беречь живой мир, наставлять Детей Миля на истинный путь.

То долг Хранителей…

Который Карломану надлежало с честью выдержать...



Глава 30. Девочка и её ласточка.
Тем временем Фредегонда, не теряя времени, взялась за осуществление своего замысла. Сходив на конюшню, передала с Оттоном записку для сыновей Гворемора - приглашение встретиться здесь же этим вечером. Она знала, что, какие бы обязанности не удерживали каждого из них в замке днем, к вечеру чаще всего мальчики, как и она сама, были свободны.

И они пришли в условленный час. Стоя возле манежа, откуда просматривался весь двор замка, внучка вейлы издалека заметила высокую фигуру Гарбориана; тот спешил к ней, как мог, и только ковыляющий рядом брат заставлял юношу сдерживать шаг.

- Фредегонда! - они оба замахали руками, приветствуя ее, и она улыбнулась в ответ. Начавшее клониться к закату солнце украсило темные волосы девушки золотой короной, и сама она вдруг показалась братьям таинственной и волшебной, как фея из сказок.

Такой и запечатлелась внучка вейлы в памяти и у Гарбориана, и у Мундерриха.

- Добрый вечер вам! Вспоминаете ли нашу поездку к Старым Камням? - такими словами приветствовала их девушка.

- Вспоминаем! Как ты нас перепугала, отправившись одна искать бывший грот вейл! - Гарбориан не стыдился признать, что ему было страшно, пусть и не за себя.

Мундеррих Хромоножка при этих словах сварливо закусил губу, а затем вмешался:

- Брат хотел сказать, что мы сильно встревожились за тебя. К счастью, с тобой ничего не случилось, пока ты блуждала там, среди камней.

Фредегонда сдержала горделивую улыбку, подумав о результатах своего одиночного похода. Сыновья Гворемора - ее друзья. но все равно, лучше не вызывать у них подозрений. К тому же, она сделала только полдела: доставить Карломану целебную воду было не легче, чем добыть ее из-под земли.

- Зато я теперь знаю, что в случае опасности вы оба броситесь меня спасать, - лукаво подмигнула она своим юным рыцарям.

Младший брат при этих словах залился краской - как большинство рыжеволосых, он легко краснел. Старший, сохранив самообладание, ответил шуткой:

- Зато ты после всего спасла нас от гнева отца! Я поверить не мог, чтобы кто-то смягчил решение герцога Гворемора, когда он не в духе. Уже ждал, что придется нам до следующей луны сидеть в замке, как под арестом. А мне, как старшему, может, влетело бы и больше. И вдруг ты!..

- Как вышла вперед, как обратилась к отцу!.. Даже королева Кримхильда так не сможет! - восхищенно подхватил Мундеррих.

- По-моему, даже отец тогда настолько поразился, что позабыл о выговоре, какой хотел нам сделать.

- Да что ты! Вот не думаю, что герцог Гворемор вообще меня запомнил! - рассмеялась Фредегонда.

- Нет, запомнил, - живо возразил Гарбориан. - Я слышал, как отец говорил о тебе с моей матерью: "Такая очаровательная юная дама дружит с нашими сорванцами!" А матушка сказала, что ты - кузина королевы Кримхильды, которая поручила ей помогать тебе. Так что мои родители просили привести тебя, чтобы познакомиться.

Сердце у Фредегонды запрыгало в груди. Неужели случай, о каком она мечтала, сам выходит ей навстречу? И, если ей удастся произвести должное впечатление на герцога Земли Всадников и его супругу, она устроит не только спасение Карломана, но и свою судьбу в будущем?

Она задержала взор на Гарбориане, проверяя, сможет ли смотреть на него без смущения, после того, как видела его сквозь воду своим мужем, отцом своих детей?.. Но Фредегонда так хорошо владела собой, что лицо ее не отразило никаких необычных чувств. Лишь сам Гарбориан уловил скользнувший по нему косым лучом взгляд темных глаз девушки сквозь ее необыкновенно густые и длинные ресницы. И у него возникло желание быть сильнее, выше, крепче, чем есть, ловчее в воинских упражнениях, хоть и без того мало кто среди сверстников мог равняться с первенцем Гворемора. Во всяком случае, ему захотелось быть достойным новых задумчивых взглядов Фредегонды, что она могла подарить ему в будущем.

Сама же она, услышав о приглашении к его родителям, встрепенулась:

- Для меня большая честь приглашение доблестного герцога Гворемора и его супруги, мудрой Ираиды Моравской! На какой день они приглашают меня?

- Просили привести сегодня, если ты сможешь. Завтра и последующие дни отец будет занят со своими людьми, - ты ведь знаешь, он остался в Дурокортере старшим над всеми "детьми богини Дану", и следит, чтобы они соблюдали порядок, - а матушка будет в свите молодой королевы. Сегодня вот выдался свободный вечер...

- Сегодня?! Но я не готовилась к такой важной встрече! - с деланым испугом воскликнула Фредегонда.

Мальчики окинули ее взором, далеким от строгой пристрастности.

- Ты всегда отлично выглядишь! И одета как надо! - торопливо воскликнул Мундеррих, торопясь опередить брата.

Внучка вейлы и впрямь сегодня нарядилась, повинуясь тайному предчувствию, что ей следует быть красивой. Надела нежно-голубое платье из тонкого льна, с небольшим вырезом, вышитое серебристыми цветами, почти прямыми, "струящимися" юбками. Расчесала волосы, перевязав их голубой лентой, а отдельные завитки оставила свободными. В ушах у нее покачивались серебряные серьги, а на шее - медальон-оберег. Правда, Фредегонда не стала чернить ресницы и подводить губы красной помадой, по моде арвернских красавиц, прекрасно сознавая, что не нуждается ни в каких искуственных средствах, ибо ей довольно природной красоты и обаяния. Лишь на волосы внучка вейлы добавила пару капель благовонного масла, что изготовляла из лепестков роз ее мать. Таким образом, ей и впрямь не требовалось ничего лучшего, чтобы в блеске своей юности и красоты, призвав на помощь изящные манеры, предстать перед самыми взыскательными из придворных. Не только двое мальчиков, но и гораздо более опытные люди, увидев Фредегонду, восхитились бы ее красотой.

Она загадочно улыбнулась уголками губ - обоим сразу и никому, - и протянула руку Гарбориану, который охотно позволил ей опереться.

- Ведите же меня, милостивые господа, - шутливо обратилась она к мальчикам.

- С огромной радостью! - воскликнул Гарбориан.

Он подал вторую руку брату, но тот, сделав вид, что не замечает, пристроился по другую руку от Фредегонды и поковылял рядом с ними, сердито закусывая нижнюю губу.

Они шли, и над головой Фредегонды порхала ласточка, кружась в отблесках вечернего солнца, такая же подвижная и ловкая в воздухе, как ее хозяйка - на земле. Мундеррих даже залюбовался птичкой.

- Какая она у тебя красивая! - произнес он с чувством, сам еще не осознавая, про кого думает - про ласточку или про девушку.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6093
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10981
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Цитировать
Он осознал свою судьбу и принял ее. Сделал в земной жизни все, что от него зависело.
Тяжёлая ноша для обычного человека. Но Карломан человек необычный.
Надеюсь, Фредегонда второй шанс не упустит. А вот не подерутся ли в будущем Мундеррих и Гарбориан?
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3440
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6364
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Благодарю, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Цитировать
Он осознал свою судьбу и принял ее. Сделал в земной жизни все, что от него зависело.
Тяжёлая ноша для обычного человека. Но Карломан человек необычный.
Надеюсь, Фредегонда второй шанс не упустит. А вот не подерутся ли в будущем Мундеррих и Гарбориан?
Он и человек-то только наполовину, а у потомков Других Народов, как видим, отношение к жизни и посмертию несколько отличается.
Но и самый обычный человек способен принять свою судьбу достойно.
Фредегонда будет действовать. А насчет братьев - как знать...

Глава 30. Девочка и её ласточка (продолжение)
Тем временем, герцог Гворемор и его супруга Ираида сидели в своих покоях и беседовали о детях. Разговор супругов был исполнен давней дружеской любви и взаимного уважения, как подобает паре, прожившей в согласии много лет.

- Я обратила внимание на Мундерриха, - произнесла Ида; ведь ее пасынок тоже был частью их семьи. - Вижу, что ему на пользу пошла дружба с этой девочкой, Фредегондой. Он стал гораздо спокойнее, не раздражается по каждому поводу. Вчера подарил мне цветы. И Ротруда радуется за него.

Гворемор сдержал скрытую под пышными рыжими усами улыбку. Про себя подумал, вспомнив беседу с Фредегондой, что такая девушка у кого угодно вызвала бы стремление быть лучше, чем есть.

- Выходит, мы были правы, что отдали его к арвернскому двору, уж если его ждала здесь такая чудесная встреча... Но я больше думаю о Гарбориане. Он по малолетству увлекся опасными мечтаниями, чтобы "дети богини Дану" восстали против Арвернии. Мне пришлось серьезно побеседовать с ним. Я спросил, желает ли он смерти Карломану Кенабумскому: ведь иначе королева никогда не допустит восстания. Наш сын подумал и умолк. Карломана он почитает, как и все.

- Слава Матери Живе! - Ида коснулась оберега-лунницы на шее. - У нашего сына есть здравый смысл и доброе сердце!

- Да, к счастью; хотел бы я, чтобы так можно было сказать обо всех наших соплеменниках, - Гворемор задумался о тех, за кем он и его доверенные воины неустанно наблюдали каждый день, не допуская ни малейших очагов мятежа. Но что это значило по сравнению с теми страстями, что ныне кипят в Арморике, с чем придется столкнуться королеве!

Ираида подумала о том же. Хотя она была моравкой по рождению, но, прожив среди "детей богини Дану" много лет, научилась хорошо понимать их.

- Теперь, должно быть, королева Гвиневера уже прибыла в Чаор-на-Ри. Я надеюсь, ей хватит сил убедить свой народ, ради которого она оставила раненого сына, - при этих словах Ираида невольно вздрогнула и, как всякая мать, хоть на одно мгновение задумалась: смогла бы она выдержать, как Гвиневера Армориканская, если бы ее единственному сыну грозила смерть?..

- А что при Малом Дворе, у королевы Кримхильды? - поинтересовался Гворемор, не позволяя жене надолго углубляться в мрачные мысли.

Ида тихо вздохнула.

- Королева каждый день молится о спасении Карломана, как и все мы. Кроме того, весь Малый Двор очень тревожится об Альпаиде: она, бедняжка, совсем исхудала,  и двигается как во сне. Даже когда она по долгу службы присутствует при Малом Дворе или в святилище, все равно видно, что все ее мысли - там, у постели мужа. И, я думаю: если так случится, что Карломан умрет, - не приведи Отец-Небо! - то и Альпаида последует за ним. Ее сердце разобьется от тоски, и она зачахнет. Лебединая верность, так говорят на моей родине. В честь древнего сказания о деве-лебеди, что полюбила человека и стала его женой, а впоследствии скончалась в один день с ним. Хоть и разное бывало между ними, но Альпаида прощала Карломану все: и его вторую жену в Розанции, и слухи о Матильде Окситанской и других его фаворитках. Потому что сильно любила всю жизнь... - по интонациям Ираиды чувствовалось, что она выражает мысли, посещавшие ее уже давно. Ведь и сама она фактически приняла в семью внебрачного сына своего мужа.

Гворемор накрыл своими крупными ладонями лежащие на столе руки жены, утешая, как мог.

- Но и сам Карломан всю жизнь платил своей супруге любовью и уважением. Никогда в ее присутствии не оказывал знаков внимания другим женщинам, а с Альпаидой его связывали взаимные дружба и доверие... Ну, во всяком случае, я сужу по тому, что видел своими глазами и слышал от людей, достойных доверия, а до придворных сплетен я не охотник.

Ираида вздохнула. Ей-то, вращавшейся главным образом в женском обществе, приходилось слышать придворные сплетни гораздо чаще и разнообразнее. В том числе и об увлечении Карломана  красивыми, яркими и незаурядными женщинами, той же Матильдой. Злые языки сплетали их имена еще до того, как она стала женой короля; а все-таки, Матильда доказала, что женщина с небезупречной репутацией может быть чиста, сумев не только своим званием, но и поведением недосягаемо возвыситься над всеми злопыхателями. Недаром самые опытные среди придворных втихомолку говорили, что нынешняя герцогиня Окситанская держится гораздо царственнее, чем молодая королева. И что ее всему научил Карломан. Стало быть, какие бы отношения ни связывали их, но это не было банальной интрижкой.

От Матильды размышления обоих супругов постепенно перешли к девочке, которой та живо интересовалась последнее время, - к той самой Фредегонде, которую они и ожидали теперь в гости. Пока еще и Гворемор, и Ираида знали девушку очень мало, однако она запоминалась всякому, кто ее встречал. И не только своей красотой, вдвойне необыкновенной в таком возрасте, когда у многих девушек едва начинает пробуждаться женственность. Во Фредегонде чувствовалось внутреннее достоинство, умение держаться, незаурядный ум - что следовало хотя бы из того, как она отвела гнев Гворемора от его сыновей. Таким набором личных качеств она напоминала ту же Матильду. А ведь девочке всего четырнадцать лет! И, если уж она подружилась с Гарборианом и Мундеррихом, родителям есть смысл приглядеться к ней. Пройдет несколько лет, и придется невесту для Гарбориана подыскивать... Конечно, главное, чтобы будущая невеста родом и характером годилась в жены наследнику Земли Всадников. Но если при этом жених с невестой еще и понравятся друг другу - тем лучше.

И супруги ждали в гости Фредегонду, "девочку с ласточкой", как именовали ее при дворе, заметив, что ее всюду сопровождает ручная и удивительно разумная птичка.

Вот почему стол, за которым сидели супруги, был накрыт, и в большой вазе краснели яблоки, золотились груши, бархатисто румянились персики. В красиво раскрашенных фаянсовых чашах слуги подали прохладительный напиток с лимонным соком и медом. К легкому летнему ужину принесли также сладкие пирожки и медовые лепешки, любимое лакомство детей. Все было сделано так, чтобы гостья почувствовала себя уютно.

То муж, то жена время от времени смотрели в окно - не идут ли дети. Но сперва увидели ласточку, порхающую возле самого окна, быстро-быстро взмахивая крыльями, чтобы удержаться на одном месте, зависнув в воздухе. Высмотрев что-то, она полетела прочь, вернулась к Фредегонде, что как раз направлялась к замку вместе с обоими мальчиками. Девушка шла рядом с Гарборианом, - ее голова доходила ему до плеча, - и Ираиде подумалось, что со временем они будут смотреться очень красивой парой, всем на загляденье. Хоть это, конечно, пока всего лишь видимость. И, на всякий случай, женщина не сказала даже супругу о своих потаенных мыслях.

- Они идут, - сообщила Ида вслух.

Через некоторое время - не такое уж малое, что потребовалось, чтобы Мундеррих Хромоножка и не желавшие опережать его спутники смогли одолеть винтовую лестницу и длинные переходы замка, - в дверь постучали.

- Войдите! - пригласил Гворемор.

Переступив порог герцогских покоев, Фредегонда прежде всего приветствовала хозяев изящным книксеном и мило улыбнулась, ожидая, когда к ней обратятся. Бегло оглядевшись по сторонам, она узнала те самые покои, что видела сквозь воду, в которых ее будут сватать за Гарбориана. Это ободрило ее: если обстановка подлинная, стало быть, и остальное тоже. И Ираида Моравская приведет ее к королеве Кримхильде, а та, в свою очередь - к покоям Карломана. И впоследствии он отблагодарит свою спасительницу, устроив ее замужество с Гарборианом. Но сейчас следовало прежде всего понравиться родителям будущего жениха, а на данный момент - возможным союзникам.

И Гворемор, и Ираида встретили девушку радушными улыбками. "Какая приятная, благовоспитанная девушка!" - без слов говорили их взгляды.

Гарбориан, как полагалось, представил их друг другу, хоть они были уже немного знакомы.

- Отец, матушка: это виконтесса Фредегонда из Шварцвальда, хороший друг для нас с Мундеррихом. Фредегонда, перед тобой мои родители - герцог Гворемор из земли Бро-Виромандуи, и герцогиня Ираида Моравская.

- Мы уже виделись прежде, - усмехнулся герцог и шутливо спросил у гостьи: - Ну что, юная дева: на какие рискованные предприятия теперь подбиваешь моих сыновей?

- Ни на какие, государь! Твой справедливый упрек послужил мне уроком, и в последние дни мы не выезжали дальше окраин Дурокортера, - заверила девушка.

Гарбориан и Мундеррих в два голоса подтвердили, что все так и есть, и они теперь предельно осторожны.

Гворемор весело усмехнулся в ответ:

- Мы пригласили тебя, чтобы поблагодарить за дружбу с нашими детьми. Садись же к столу, любезная Фредегонда, отведай нашего угощения!

- Хорошо, что нам довелось побеседовать, - поддержала Ираида. - Как тебе живется в Дурокортере, Фредегонда? Не скучаешь по Шварцвальду?

Этот вопрос застал Фредегонду врасплох. Скучала ли она по Шварцвальду? Там осталась ее семья, и она, разумеется, думала о ней. Однако в Дурокортере бешеный вихрь событий закружил девушку, так что некогда стало оглядываться назад. Каждый день ставил перед ней новые задачи. К тому же, внучка вейлы не склонна была оглядываться назад; она - сама юность, устремленная всеми помыслами в будущее.

Кроме того, в самой глубине своей души, Фредегонда считала своим домом Дурокортер. Здесь была земля ее прародительниц-вейл, и здесь она открыла в себе их силу; кроме того, она происходила из рода арвернских королей. Шварцвальд был ее родиной, тихим, уютным гнездышком; но и ее ласточка не сидит всю жизнь в гнезде, где родилась, а летает по свету.

Вслух же девушка ответила почти сразу:

- Разумеется, я скучаю по родителям, по сестре, по названому деду - герцогу Гримоальду; по родному дому. Однако меня учили, что рано или поздно все равно придется покинуть дом. Моя сестра Брунгильда следующей весной выйдет замуж за княжича велетов и уедет на север, чуть не к Утгардским горам, где обитают одни лишь Другие Народы. Через несколько лет, должно быть, настанет и мой черед. Женщина, выйдя замуж, почти никогда не остается там, где выросла. Меня учили быть готовой к переменам в своей жизни, и не цепляться за родительский дом как за единственное место в жизни. Благодаря этому мне удалось обжиться в Дурокортере. Я вижу, государыня, что послы и купцы, восхваляя красоту арвернской столицы, ни капли не преувеличивали! Хоть мне довелось увидеть Дурокортер, увы, в трудные для всех арвернов времена, но он все равно не зря славится своей красотой, как и числом своих жителей! Я люблю замок герцога Шварцвальдского, но должна признать, что его двор все же гораздо проще и беднее арвернского.

Ираида Моравская взглянула на девушку с уважением. В таком возрасте - и уже такое тонкое понимание вещей! Она видела по интонациям Фредегонды, по выражению ее лица, что та не просто повторяет мысли кого-то из старших - она сама много думала, прежде чем сказать.

- Вижу, что мудрые люди воспитывали тебя, - улыбнулась она. - Когда я собиралась покинуть Моравию, чтобы ехать в Землю Всадников к Гворемору, моему жениху, - меня тоже наставляли, что мне следует чтить дом своего мужа, как родной. А вот наша дочь Груох - ее здесь нет, осталась дома, в Арморике, - говорит, что сможет жить счастливо лишь с соплеменником, чтящем наши родные обычаи.

- О благородной Груох я много слышала от ее братьев, - Фредегонда обвела взглядом мальчиков. - Но, я думаю, в ее желании нет ничего плохого. Боги в своей мудрости вложили в сердца людей различные стремления.

- Да и я говорю, жена, - загорячился Гворемор, - зачем нам искать дочери жениха среди арвернов или еще каких чужеземцев? У наших соседей подрастают сыновья, хотя бы в клане Брокилиена. Пусть девочка останется с теми, кто ее поймет. Впрочем, ее будущее мы еще успеем устроить!

- В самом деле, - заметила Ираида, взглянув на мальчиков. - Ну, что же вы сидите за столом, как ни в чем не бывало? Поухаживайте за своей дамой, раз пригласили в гости!

Гарбориан с Мундеррихом, будто проснувшись, стали заботиться о Фредегонде: выбирали ей самые лакомые кусочки угощения, чистили яблоки и резали на кусочки груши, подносили ей блюдо с медовыми лепешками. Фредегонда вела себя вполне естественно, без тени смущения или неумного кокетства, что так часто портит именно самых красивых девочек-подростков. Она, поблагодарив, брала угощение и аккуратно съедала, так что почти никто не замечал, в промежутках успевала еще беседовать с семейством герцога и отвечать на вопросы. Не так уж трудно было внучке вейлы, с ее врожденной грацией, следовать манерам, вложенным с детства.

Мальчики же наперебой старались оказывать ей знаки внимания, и, в конце концов, столкнулись локтями над кувшином с прохладительным напитком, торопясь опередить друг друга. К счастью, их чаши, что собирались предложить Фредегонде, были еще пусты, не то весь ужин оказался бы безнадежно испорчен.

Девушка, увидев, какие лица у ее ухажеров, сдержала улыбку и тут же приняла чашу с напитком из рук самого герцога Гворемора. Между тем, Гарбориан, осознав, что они с братом вели себя глупо, громко засмеялся над собой, приглашая его поступить так же. Мундеррих мялся, краснел, глядя на белую скатерть. Наконец, преодолев себя, захохотал вместе с братом.

И у всех присутствующих сразу отлегло от сердца. Они почувствовали, что первая настоящая встреча герцогской семьи с Фредегондой проходит удачно. И хотелось верить, что для всех.
« Последнее редактирование: 16 Ноя, 2022, 05:55:02 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6093
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10981
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Цитировать
Но сейчас следовало прежде всего понравиться родителям будущего жениха, а на данный момент - возможным союзникам.
Разумная девушка, и это в четырнадцать лет, именно в этом возрасте у девушек мозги обычно бывают несколько набекрень. Внучка вейлы, хорошо воспитанная и неплохо образованная. Но мне всё-таки тревожно - Мундеррих и Гарбориан почти соперники. чем это кончится? И ведь очень верно всё рассчитала Фредегонда, именно Ида ей сейчас нужна.
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3440
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6364
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Большое спасибо, эрэа Convollar! :-* :-* :-*
Внимание Вам и другим читателям, кто может заглянуть в эту тему! Мы на несколько дней решили отдохнуть от написания произведения. Очень надеюсь, что буквально на несколько, что мы не бросаем, и вскоре вернемся к работе. Прошу всех, кто сюда зайдет, подождать.
Цитировать
Но сейчас следовало прежде всего понравиться родителям будущего жениха, а на данный момент - возможным союзникам.
Разумная девушка, и это в четырнадцать лет, именно в этом возрасте у девушек мозги обычно бывают несколько набекрень. Внучка вейлы, хорошо воспитанная и неплохо образованная. Но мне всё-таки тревожно - Мундеррих и Гарбориан почти соперники. чем это кончится? И ведь очень верно всё рассчитала Фредегонда, именно Ида ей сейчас нужна.
*Вспоминаю свои четырнадцать лет... Да уж!*
Но Фредегонда - совсем иное дело. Она своего добьется.
Возможности у братьев далеко не равные. Соперничество возможно разве что одностороннее.
А Ида согласилась помочь Фредегонде. Очень надеюсь, что мы еще увидим, что из этого получится!

Глава 30. Девочка и её ласточка (окончание)
Хотя девочка произвела самое благоприятное впечатление на герцога и его жену, но Ираиде хотелось лучше выведать ее сердце. И она ласково проговорила ей:

- Мой супруг уже поблагодарил тебя за дружбу с Гарборианом и Мундеррихом, теперь и я присоединяюсь к его словам. До сих пор им было при арвернском дворе немного одиноко...

- О, меня не за что благодарить! Это я бесконечно благодарна им за оказанное мне внимание! - Фредегонда изящно поклонилась. - Благодаря их дружбе, я не только весело коротаю время, но и многое успела узнать о стране, куда приехала со свитой принцессы Бертрады, моей кузины.

- Мы, как и ты, приезжие здесь, - вмешался Гарбориан. - Но мы провели в Дурокортете немного больше времени. Хотя, по-моему, Арвернию никогда не узнаешь полностью! Здесь на каждом углу может таиться подвох. Вот если бы ты, Фредегонда, приехала к нам в Землю Всадников! Там всегда весело, и все жители добры и открыты. Сколько угодно катайся верхом и на колесницах, можно носиться вскачь по широким лугам, охотиться в наших лесах, плавать на лодке по реке, прыгать через большие костры в праздники... Поверь, у нас очень весело!

- Гарбориан! Девушка из столь знатного рода, как Фредегонда, не может разъезжать по гостям просто так, без достойного сопровождения и важной цели! - строго заметила его мать.

Юноша смутился, а Фредегонда как ни в чем не бывало обратилась к герцогине:

- К моему глубокому сожалению, вряд ли мне доведется когда-либо побывать в Земле Всадников. Меня послали сюда сопровождать принцессу Бертраду, по крайней мере, до того, как она станет женой принца Хильперика. Я надеюсь, что не придется этого ждать слишком долго. Тем более, что и королева-мать весьма благоволит Бертраде. Я не раз присутствовала на их встречах. Королева Бересвинда дает советы принцессе, заботится о ее будущем семейном счастье.

Обмолвившись как бы невзначай, Фредегонда уловила, как грозно нахмурился герцог Гворемор. Весть о новых замыслах королевы-матери он явно воспринял всерьез. Заметила девушка, и как многозначительно переглянулись супруги.

"Надо сообщить Ангеррану и Дагоберту, что Паучиха перетягивает Бертраду на свою сторону. Мой сын прав: в Дурокортере ничего не делается просто так, от чистого сердца", - подумал Гворемор, кивнув в такт своим мыслям.

Не будучи уверена, нарочно ли сообщила им девушка или случайно проговорилась, Ираида заметила:

- Что ж, при таких заботах судьба принцессы в надежных руках! А чего ты хотела бы для себя лично, Фредегонда? У тебя есть какие-то пожелания? Тебе довелось узнать Арвернский королевский двор в трудные для всех времена. Трагедия с графом Кенабумским потрясла всех, даже тех, кто не был ему близок.

- Даже в Шварцвальде много слышали о заслугах графа Кенабумского перед Арвернией, и за честь считают быть его союзниками! Я уверена, что герцог Гримоальд и его близкие сейчас молятся за жизнь графа, - проникновенно отозвалась Фредегонда, у которой томительно шевельнулось сердце. Если бы она могла сказать, что владеет целебным средством! Но осторожность была превыше всего.

- Если у тебя есть какие-то пожелания, Фредегонда, обращайся к нам за помощью, - продолжала Ираида. - Мы постараемся отблагодарить подругу наших детей. Конечно, если это будет в наших силах.

Девушка скромно опустила глаза.

- Госпожа, мне, право, нечего желать! Меня только тревожит королева Кримхильда. Со дня несчастья на ристалище она не виделась ни с принцессой Бертрадой, ни со мной. А ведь мы ее кузины, как ты знаешь, и прежде она обещала нам свою дружбу и поддержку. Здорова ли королева? Спокойна ли?

И вновь Ида должна была отметить, насколько верно рассуждает совсем юная девушка. Что же из нее получится со временем?

- Королева Кримхильда была нездорова после страшного испуга, когда король ранил майордома. Поэтому она не в силах была помнить ни о чем ином. Однако твое желание весьма справедливо, Фредегонда! Я напомню королеве об ее кузинах. Ты правильно сделала, что сообщила мне. Ведь королеве необходимы верные люди в ее окружении. Думаю, что ты скоро получишь фрейлинский шифр.

Приложив руку к сердцу в знак благодарности, внучка вейлы склонила голову:

- Я буду всю жизнь признательна тебе и твоей семье, госпожа!

- Пустяки, я всего лишь восстановлю справедливость. Приближенные королей обязаны служить, но и короли должны выполнять свои обещания.

- Как бы ни было, я буду помнить, чем обязана тебе и твоей семье, госпожа. И может быть, когда-нибудь смогу также оказаться полезной... У нас в Шварцвальде есть сказка о мыши, которая спасла попавшего в сеть медведя, - скромно проговорила Фредегонда.

"Ты, конечно, не мышь. Если не по возрасту и влиянию, то по дарованиям своим ты способна подняться гораздо выше", - признала про себя Ида.

Мальчиков же обеспокоило другое. Особенно Мундерриха, который сидел, насупившись, склонив голову:

- Если ты станешь фрейлиной королевы, мы с братом уже не сможем видеть тебя, как раньше?

- Ну что ты! - серебристо рассмеялась девушка. - Уж тебя-то я точно смогу видеть чаще: ты - паж королевы, я буду фрейлиной, значит, станем служить вместе. Надеюсь, и Гарбориан найдет свободное время?

- Ради тебя всегда найду! - пылко воскликнул юноша. Его родители, услышав эти слова, обменялись понимающими взглядами, а Мундеррих, обрадовавшись сперва, теперь отвел глаза.

От внимания Иды Моравской не укрылось потаенное соперничество братьев, но это не показалось ей особенно важным. Они ведь были еще мальчишками: Гарбориану четырнадцать лет, а Мундерриху всего двенадцать. О будущем браке своего первенца родители могли уже подумать, но сами влюбленные мальчики - вряд ли. Если Фредегонда повзрослела раньше своих лет, то сыновья Гворемора были еще полудетьми, телом и духом. Старший - горяч и порывист, как многие подростки, младший - по-мальчишески обидчив и резок, что также встречается не реже. К тому времени, как оба вырастут, особенно Мундеррих, другие желания, должно быть, завладеют их сердцами. Кроме того, Ида не сомневалась, что сын Ротруды осознает, как мало у него преимуществ перед старшим и неущербным братом. Так что первая влюбленность мальчиков не казалась ни Иде, ни Гворемору чем-то опасным. Да и Фредегонда, верно, не наделает глупостей сама, и им не позволит.

Как бы невзначай, герцогиня заметила, обратившись к девушке:

- Я слышала, что за тобой всюду летает прирученная ласточка. Ее многие видели. Не знаю, как в Шварцвальде, но в Дурокортере всего одна девушка с ласточкой. Это очень заметная примета, а здесь у многих людей хорошее зрение.

Фредегонда поняла это предупреждение. Быть может, королева Кримхильда сообщила Ираиде, что видела ласточку над кустами, во время трудного разговора с Паучихой? И, конечно, все видели ее птицу на ристалище, когда она отвлекла внимание обезумевшего короля.

- Я буду реже брать ее с собой. Пусть летает, где захочет, - пообещала девушка, и поглядела в окно, но увидела там лишь сгущающийся сумрак. - Ого, а ведь уже настал вечер! С вашего позволения, мне пора идти.

- Мы тебя проводим! - почти одновременно воскликнули оба мальчика, взглянув на старших.

Гворемор кивнул, одобряя рыцарское поведение своих сыновей по отношению к их "прекрасной даме".

- Ступайте и проводите нашу гостью до шварцвальдских покоев.

Фредегонда поднялась из-за стола вместе с обоими мальчиками. Мундеррих скривился, неуклюже вставая на ноги. Но мимолетно обращенная к нему улыбка девушки заставила мальчика сразу же просиять.

Трое подростков покинули покои.

После того, как слуги убрали со стола и зажгли свечи в настенных подсвечниках, Гворемор с Ираидой остались одни, беседуя о встрече с девушкой.

- По-моему, эта "девочка с ласточкой" - весьма незаурядная личность. Так молода, хороша собой, и при этом настолько умна! Ты хорошо сделаешь, напомнив о ней королеве. Герцогиня Окситанская лучше всех сможет ее научить всему, что полагается придворной даме.

- Я заметила, что герцогиня и сама уже интересовалась ею. Должно быть, по желанию еще более влиятельных людей, - заметила Ираида.

Ее супруг удивленно хмыкнул:

- Неужто Карломан успел разглядеть в этой девочке большое будущее, когда она только появилась при дворе? И счел ее настолько важной, чтобы попросить Матильду о ней?

- Как знать, - Ираида задумчиво покрутила перстень на указательном пальце. - Если не сам Карломан, то, может быть, его мать? Гвиневера Армориканская многое видит и знает, как и ее сын.

- Если так, то, я думаю, эта девушка заслуживает, чтобы и нам к ней приглядеться, - заметил Гворемор. - Узнаешь ее, когда будете вместе служить при Малом Дворе. Если она вправду заслуживает доверия, через несколько лет подумаем о том, чтобы сосватать ее за Гарбориана.

Супруги понимающе обменялись пристальными взглядами.

- Значит, и ты думаешь о том же? Я, конечно, буду внимательна с этой девочкой. Думаю, даже если она не станет нашей невесткой, лучше иметь ее в союзницах. В Арвернии было немало женщин, влияющих на судьбы королевства. И Фредегонда из Шварцвальда может стать одной из них. Уверяю, нам полезнее будет ладить с ней.

- Сильная духом, мудрая и образованная жена будет полезна любому правителю! В том числе, нашему сыну. У "детей богини Дану" недаром до сих пор поют песни о храбрых женщинах, что в отсутствии мужчин защищали свои замки от вражеских нашествий, и о мудрых владетельницах, что, овдовев, правили кланами, растили своих сыновей. Жена-друг, жена-побратим, жена-опора, нужна будет нашему сыну.

- Ты так говоришь, - согласилась Ираида.

Совсем стемнело, и от горящих свечей по стенам заплясали черные тени. Увидев их, супруги переглянулись, будто встретились внезапно, а не проговорили весь вечер.

Ида тихонько вздохнула, загадочно улыбаясь. Ей вспомнилось, как, еще у себя на родине, она получила пророчество, будто ее возьмет в жены чудище морское. Ей было тогда безумно страшно, она ждала для себя жестокой гибели, а встретила красивого храброго юношу, что один пережил на море бурю, погубившую его отца и братьев. Сперва молодые супруги не всегда ладили между собой, порой спорили буквально из-за всякой мелочи, ибо оба были по природе вспыльчивы и язвительны. Но со временем в них проснулось терпение, и они научились уживаться, как подобало мужу с женой. И даже бесплодие Ираиды после вторых родов, и как следствие - короткая связь Гворемора с Ротрудой, рождение Мундерриха, не смогли их разделить. Их брак, проверенный жизненными испытаниями, только укрепился, они смогли лучше понимать и ценить друг друга.

Ида слегка опасалась: сможет ли Фредегонда стать такой же понимающей женой для ее сына? Девушка необыкновенно хороша собой, умна, и должна уважать себя, но сможет ли покоряться супругу, когда надо? Сможет ли в семейной жизни думать о другом, а не о себе? На всякий случай, Ираида решила приглядеться к девушке, узнать ее получше, как возможную будущую невестку. К счастью, им с Гворемором еще не завтра доведется искать своим детям спутников жизни, времени впереди достаточно.

Между тем, Гворемор меньше сомневался относительно Фредегонды. Он был готов порадоваться за своего первенца, если тот сумеет завоевать сердце самой лучшей девушки. В достоинствах своего сына герцог Земли Всадников не сомневался.

Он широко усмехнулся, весело скаля крепкие зубы. Поднялся из-за стола и подал жене руку.

- Ночь надвигается, моя госпожа! Пойдем в нашу спальню и отдохнем. Завтра будет новый трудный день, следует встретить его со свежими силами.

Ираида улыбнулась, протягивая руку мужу.

- Ну, как я могу отказать тебе? Пойдем!

Встреча с Фредегондой и беседа с нею произвела сильное впечатление и на Гворемора, и на Ираиду что собиралась поутру напомнить о ней королеве Кримхильде. Но еще больше думали этим вечером о своей подруге мальчики - Гарбориан и Мундеррих. Перед сном, ворочаясь в своих постелях, оба видели перед глазами образ Фредегонды, как наяву. Только один был преисполнен еще неясных надежд, а второй старался радоваться и тому, что девушка все-таки дружит с ним, хоть и жалел, что рядом с ними все время находится его брат.

Сама же Фредегонда в ту ночь тоже долго не могла заснуть. В покоях, что делила с Гертрудой и Аделиндой, она лежала в своей постели, трогая стоящую на столике шкатулку, где лежала фляжка с целебной водой.

Итак, она сделала сегодня важный шаг вперед, к заветной цели! Всего один, но постепенно двигаться надежнее. Пусть Ида приведет ее к Кримхильде, а Кримхильда - к Карломану, и он будет спасен - ею, Фредегондой!

Таким образом, юная внучка вейлы готовилась вмешаться в ход истории, причем настолько тонко, действуя с помощью других людей, что никто даже не должен был подозревать, кто в действительности является тайной пружиной важных событий. Фредегонда подтолкнула их ход, добилась того, что другие люди делали то, что нужно ей. Она не сомневалась ни в чем, собираясь совершить доброе дело - спасти Карломана Кенабумского.

Жернова истории повернулись. Но пока еще одни Норны знали, что станут они молоть.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Menectrel

  • Барон
  • ***
  • Карма: 183
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 191
    • Просмотр профиля

На этом заканчивается первая часть истории юной Фредегонды.
Записан
"Мне очень жаль, что у меня, кажется, нет ни одного еврейского предка, ни одного представителя этого талантливого народа" (с) Джон Толкин