Расширенный поиск  

Новости:

26.07.2022 - в "Лабиринте" появился третий том переиздания "Отблесков Этерны", в книгу вошли роман "Лик победы", повесть "Белая ель" и приложения, посвященные географии, природе и политическому устройству Золотых Земель.

ссылка - https://www.labirint.ru/books/868569/

Автор Тема: Черная Роза (Война Королев: Летопись Фредегонды) - V  (Прочитано 24455 раз)

katarsis

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1302
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 2742
  • Я изменила свой профиль!
    • Просмотр профиля

Вот как тут быть? Сын короля не может жениться на дочери кузнеца, но как заставить не влюбляться? Если уж даже Хильдеберт не смог жениться на Гвиневере, то тут, и вовсе, без шансов.

Если среди донарианцев не так уж мало было потомков альвов, то кто-то мог почувствовать, так же как Ги Верденнский. Но Карломан им не по зубам.
Да, про чутьё-то я и забыла. Им не нужно вести сложных расследований, чтобы понять, кто здесь альв.
« Последнее редактирование: 16 Мая, 2023, 18:44:09 от katarsis »
Записан

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3426
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6335
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Ну, вот и неучтённые оборотни намечаются!
Узнаем теперь подробнее о том, что в основном произведении осталось за кадром! :)
Вот как тут быть? Сын короля не может жениться на дочери кузнеца, но как заставить не влюбляться? Если уж даже Хильдеберт не смог жениться на Гвиневере, то тут, и вовсе, без шансов.
Хлодеберт. Имена похожи,  согласна, но личности-то разные.
Взять простолюдинку конкубиной он может. И в нашем мире даже у правящих королей (не то что их родственников) бывали фаворитки-простолюдинки. И речь именно о прочных, довольно длительных отношениях, не о случайной связи. Например, у французского короля Карла Безумного была некая Одетта, которая одна умела снимать его приступы безумия. У другого короля, Карла IX, была фаворитка Мари Туше, которая имела от него сына, а позже вышла замуж за дворянина. А мать Вильгельма Завоевателя, герцога Нормандского, была дочерью ремесленника. Так что иногда все же бывало. Только Хлодион не успеет позаботиться о Жюли. :'(
Цитировать
Да, про чутьё-то я и забыла. Им не нужно вести сложных расследований, чтобы понять, кто здесь альв.
Но Карломану они бы не посмели ничего причинить. Даже Хильдеберт Строитель ему благоволил. А когда наследником престола, а после и королем стал отец Карломана - и подавно.

Подкова (ОКОНЧАНИЕ)
Апрель 780 года. Хлодион/Жюли.
Из сборника "Скрытые страницы".
Идея рассказа принадлежит эрэа Menectrel.

Идя вдвоем по лесу, юноша и девушка с любопытством поглядывали друг на друга. В сущности, они ведь едва успели познакомиться, хотя уже понравились друг другу, но не узнали еще по-настоящему. Хлодион первым решился спросить:

- А почему у тебя такое необычное имя? Ты происходишь из рода Юлиев, правителей Марции?

Девушка засмеялась. Сквозь свет, пробивающийся через уже густой тлиственный полог, ее улыбка с ямочками на щеках была еще очаровательнее.

- Нет, разумеется! Просто я родилась зимой, на праздник йоль, и мне дали имя по созвучию. И это не только марцийское имя, но и агайское. Отец говорил, что наши прародители происходили из Агайи. Еще во времена Карломана Великого, когда он со своим войском переправлялся через речные броды, что дали имя нашему селению, в его свите был агайский купец по имени Стефан. В здешнем селении он познакомился с девушкой, влюбился в нее и остался здесь жить. Прошло много сотен лет, но у нас тоже передаются предания из уст в уста. Моего отца зовут в честь прародителя. Имя Стефан у нас превратилось в Этьен. Вот и мне тоже дали не совсем обычное имя. Но все-таки я здешняя уроженка, родилась и выросла в Карломановых Бродах. А ты, Клод? Откуда ты родом?

Юноша смутился. Он не мог поведать ей всю правду, дабы не разорвать пока еще тонкую ниточку, соединявшую их. Поэтому приходилось скрываться под упрощенным именем. Тоже своего рода оборотничество, почти как у его матери и брата... Пусть Жюли пока понимает его за мелкого сеньора из придворной свиты. Даже и в этом случае он, должно быть, покажется ее семье слишком вельможен. Поэтому лучше им ничего не знать.

- Я из свиты наследного принца Хильдеберта, - схитрил Хлодион. - Родом из Приграничья, между Арвернией и Арморикой.

Так он хотел объяснить свой армориканский выговор и своих слуг, в которых легко было узнать "детей богини Дану".

Девушка кивнула, не сомневаясь в его словах. Да и почему она должна была заподозрить, что он - не тот, за кого себя выдает?

Она забросала его вопросами, исполненными любопытства:

- А ты давно в свите принца? Нравится ли тебе служить при дворе? Ты знаешь там всех-всех? И короля, и вельмож? Какие они? А знатные дамы очень красивы? Какие у них наряды? Верно, от них нельзя отвести глаз!

Хлодион смеялся и отмахивался от ее вопросов руками, в которых были сорванные ландыши.

- И короли, и принцы, и придворные дамы - такие же люди, только знатные и богатые. К ним только надо приноровиться. Я успел их узнать с детства, когда стал пажем принца Хильдеберта... Что? Наряды знатных дам? Откровенно говоря, я не очень в них разбираюсь. И потом, как видишь, я приехал сюда, к тебе, - значит, ты мне интереснее них! - про себя юноша подумал, что, приодень Жюли в шелк и атлас, что носят знатные красавицы, - и она была бы прекраснее них всех.

А девушка, вдруг встревожившись, спросила:

- Клод, а тебе ничего не будет от принца Хильдеберта за то, что ты надолго оставляешь его?

Он улыбнулся.

- Принц Хильдеберт - добрый господин, он не запрещает своим дворянам развлекаться, если они не нужны ему сейчас. Кроме того, он сам уже давно во время каждой охоты стал уезжать куда-то один, никого не приглашая с собой...

При этих словах Хлодион вдруг задумался о поведении кузена. И ему увиделось в другом свете то, о чем он не задумывался раньше, до встречи с Жюли. Не иначе, как наследный принц Арвернии тоже уезжает один для встреч со своей возлюбленной! Ну что ж, если ему можно, почему Хлодиону нельзя? А его брат Карломан, хоть и не любил охоту, частенько сопровождал кузена, наследного принца. Должно быть, он был посвящен в его тайну.

Беседуя так, они с Жюли все дальше углублялись в заросли орешника и дикой вишни, покрытой, как свадебным платьем, бело-розовой пеной цветов. Несколько цветущих вишневых веток тоже отправились в корзинку, к фиалкам, ландышам и незабудкам. А юноша и девушка продолжали искать цветы у самой земли. Забирались в самую глубь леса, поднимали нижние ветки деревьев, выбирая места, где земля была повлажнее. Ибо они искали цветы, что отнюдь не выставляют свою красоту напоказ, но скромно таятся под пологом леса, как их любовь, боящаяся чужого осуждения.

Когда они ушли далеко, Хлодион обернулся, увидев, что поляна, где они встретились, давно осталась позади.

- А мы не заблудимся здесь? - с тревогой спросил он, когда впереди замаячили колючие угрюмые кусты можжевельника.

- Нет, - засмеялась Жюли, касаясь его руки ладонью, отчего по коже у юноши пробежали мурашки. - Вон там видны верхушки двух дубов, видишь? Возле них на поляне пасется твой конь.

Хлодион поглядел в ту сторону, куда она показывала, и действительно увидел высоко над остальным лесом кроны двух братьев-дубов. Выросшие из одного корня, они вместе справлялись с осенними бурями и с весенними грозами, встречали их плечом к плечу, загораживая собой более слабые деревья и кусты. При виде них Хлодион подумал о двух других дубах, растущих в священной роще Чаор-на-Ри, что были заговорены на него и на его брата Карломана.

- Точно! Ну, теперь я по ним всегда найду дорогу. Не изучил еще как следует дурокортерские леса, - Хлодиону стало немного стыдно, что он едва не заблудился.

Жюли улыбнулась ему - точно солнечный луч упал сквозь листву и отразился в ее глазах, двух кусочках весеннего ясного неба.

- Спасибо королю Хильдеберту Строителю! Если бы он не воздвиг Дурокортер, мы бы с тобой не познакомились.

И в этот миг Хлодион вместе с ней был искренне благодарен своему царственному дяде, которого он прежде втайне порицал вместе с матерью и братом за изгнание вейл. Все-таки старший сын Хлодеберта и Гвиневеры уродился человеком, он не так уж много знал об альвах, а, влюбившись, не думал о чужих несчастьях. Для него благом было то, что помогло ему встретить Жюли.

- Зато теперь мы с тобой сможем видеться, когда захотим!.. Ого, а корзинка-то уже полна!

В самом деле, влюбленные не заметили, как собрали целые охвпки цветов, весенних даров земли. Пора было возвращаться на поляну. Они направились нехотя, не спеша разлучаться. Жюли первой вздохнула, увидев по солнцу, сколько времени прошло.

- Ах, Клод! Хотела бы я погулять с тобой еще, да дома ждут дела... Если ты захочешь, приезжай еще на наше место, у двух дубов!

- Я обязательно приеду! - горячо заверил Хлодион, думая, когда выкроит свободное время. - Через три дня! Жди меня, милая Жюли!

Он проводил ее до опушки леса, а затем передал ей корзинку с цветами. Девушка улыбнулась ему сквозь слезы.

- До встречи, Клод! Пусть потерянная подкова принесет нам с тобой счастье!

Она и вправду приносила, ибо с того дня Хлодион и Жюли стали часто встречаться в лесу. При первой возможности они спешили друг к другу, чтобы вместе гулять по лесу, собирать цветы - дары весны, беседовать и радоваться жизни. Им было хорошо вдвоем, и они почти не задумывались о будущем, лишь смутно сознавая, что такие тайные встречи не смогут продолжаться вечно. Любовь разгоралась в их юных сердцах все более страстно, а больше ничего не имело значения. Потерянная подкова в самом деле сулила им счастье!

А примерно через месяц с небольшим, когда по всему лесу звенели соловьиные трели, Хлодион на прогулке с возлюбленной нашел в лесу подкову. Когда они с Жюли гуляли по лесу, юноша увидел ее в траве, там, где земля была чуть взрыхлена; видимо, там накануне проскакал какой-то всадник.

- Гляди, Жюли: подкова! - он очистил находку от грязи и показал девушке. - Это уже второй знак для нас с тобой! Значит, мы будем счастливы!

Она придвинулась так близко, что он почувствовал запах трав, которым девушка мыла голову. Затем тоже коснулась подковы, и их пальцы встретились.

- Это знак для нас с тобой... - она придвинулась еще ближе. Как в тумане, Хлодион увидел ее глаза, потемневшие от сильного волнения, приоткрытые вишневые губы... И, обхватив ее за плечи, прильнул губами к ее устам, с замиранием сердца почувствовав их горячее касание...

- Я тебя люблю, Клод, - шепнула она, после поцелуя прильнув к нему еще крепче.

- И я тебя люблю, Жюли! - он был готов прокричать это на весь лес, преисполненный бурного ликования.

И они дальше бродили по лесу в обнимку, ласкаясь и целуясь под каждым деревом. А потом набрели на уютный овражек, укрытый сверху зарослями деревьев с широкими резными листьями. Юноша с девушкой переглянулись, их сияющие глаза сказали все. Хлодион постелил на землю свой плащ, и они, обнявшись, вместе упали на него, оглушенные голосом своей крови. И долго не разжимали объятий, вновь и вновь с неутоленным пылом молодости ласкали друг друга, не чувствуя усталости.

Времени не было, оно исчезло, миг и вечность стали равнозначны для молодых, празднующих свою первую брачную ночь на ложе, которым стал для них плащ Хлодиона...

Увы, остаться наедине на всю ночь они не могли. Издалека прозвучал сигнал рога, как условился юноша со своими слугами: значит, пора домой! И только тут, выбравшись вместе с Жюли из оврага, он увидел, что уже смеркается.

- Ой, и мне пора! - спохватилась его возлюбленная. - Родные пойдут искать по всему лесу!.. Как мне жаль расставаться с тобой, Клод! - она вновь прильнула к любовнику, доверяя ему и ничего не прося после того нового, что появилось в их отношениях.

- Ненадолго, - глухо произнес Хлодион, гладя ее по плечам. - Послезавтра мы снова будем вместе, любовь моя!..

И они встречались в ту весну, все лето и осень в укромных лесных уголках, продолжая держать свою связь в глубокой тайне. Жюли всегда ходила в лес одна - сперва за цветами, потом за ягодами, орехами, грибами и другими дарами богатого леса. Поскольку она приносила всякий раз полную корзину, никому и в голову не приходило, что ей помогает их собирать знатный юноша, что некогда приезжал в кузницу Этьена за новой подковой.

Никому не рассказывал и Хлодион о своей возлюбленной. Ни своему родному брату Карломану, ни единокровному - своему сверстнику Хлодеберту, ни отцу, ни деду по матери, майордому Риваллону, который, впрочем, со временем через своих воронов узнал о любовной связи внука. Хотя юношу вряд ли стали бы стыдить, возьми он конкубину из низшего сословия: дело молодое! Но Хлодион все равно не был уверен, что его родные поймут правильно, что означает для него Жюли. Он и сам не был уверен точно, какую роль ей суждено сыграть в его судьбе. Но знал точно: он ее не оставит! Когда придет время, посоветуется с матушкой, королевой Гвиневерой, и перевезет Жюли в Дурокортер. Поможет ее отцу и братьям открыть большую мастерскую, стать зажиточными людьми. А Жюли будет жить в своем доме, как настоящая дама, и он станет приезжать к ней туда. Тем более, что он решил отказаться от власти над Арморикой, уступив права наследства Карломану. Его брат - бисклавре, его больше будут почитать. А самому Хлодиону больше нравилась жизнь арвернского рыцаря. Он был намерен служить своим родичам, королевскому дому Арвернии. И в последнее время на тренировках, орудуя копьем или рубясь мечом, он думал не о даме сердца, что по обычаю имел право избрать, но о Жюли - нежной, страстной, любящей. И ее образ придавал ему сил.

Об одном Хлодион не подумал: что, хотя он сам уродился человеком, от его семени может родиться оборотень. Они с Жюли были настолько поглощены своей любовью, что и не думали о возможных последствиях.

Зимой, на два месяца, им пришлось расстаться: их любимый лес сделался слишком холодным и неуютным. Но пришла весна - и Жюли с новым пылом бросилась на шею "Клоду", соскучившись за время разлуки.

И снова они жили друг для друга, в своем собственном мире для них двоих, и все события мира внешнего происходили, как им казалось, вдалеке от них.

Даже страшная резня вейл, устроенная братством Донара, меньше потрясла Хлодиона, чем могла бы, ибо он пребывал будто в очарованном сне. И когда его "господин", Хильдеберт Потерянный Принц, умер в темнице, юноша выразил печаль о нем в присутствии Жюли, и она сердечно утешала его, не подозревая, что тот, о ком он так горько сожалел - его близкий родственник.

Но и над головой самого Хлодиона уже сгущались тучи. Коротким стало их лесное счастье с Жюли, как и сама жизнь. Подковы - и потерянная, и найденная, - принесли им лишь короткое счастье. Ибо однажды, когда Хлодион в очередной раз поехал "на охоту" вместе с братом Хлодебертом, их сопровождали ловчие, посланные королем по наущению принцессы Радегунды Аллеманской. В лесу, выждав, когда братья разделятся, они спустили на Хлодиона собак, дабы изобразить, будто юношу растерзали оборотни, а затем добили его кинжалами.

В тот день Жюли слышала в своем лесном укрытии отдаленный лай собак, но больше никого не дождалась. И в другой день, и на третий. И спустя седьмицу. И со временем она поняла, что Клод уже никогда не придет. Она же сама даже не знала его полного имени, да и не могла придти в королевский замок, чтобы найти его! А ведь она стремилась поведать ему, что у них родится сын!

Со слезами на глазах девушка призналась родителям во всем. Те огорчились, но исправить ничего было нельзя. Дочь есть дочь. Этьен и его жена надеялись, что найдется человек, который женится на ней и с чужим ребенком. Вот, например, новый подмастерье в кузнице у Этьена, кажется, влюбился в Жюли...

Девушка попросила срок в один год, - она все еще надеялась. Пока же думала о своем будущем ребенке.

Когда у нее родился сын, названный Пиппином, родные сразу заметили, что кожа у него слишком бледная. Когда он немного подрос, оказалось, что у мальчика, к тому же, красные глаза и совершенно белые волосы, и что он болеет от яркого солнечного света. Тогда-то родители стали думать: уж не нечистью ли какой был его отец, вроде тех, кого ловят донарианцы?..

Однако никому из семьи Этьена не хватило духу погубить младенца, выдав его, тем более, что вместе с ним, вероятно, казнили бы и Жюли. Предпочли сделать вид, что все в порядке. Тем более, что для Жюли нашелся муж, а для ее странного сына - отец, пусть и не родной.

Увы, радоваться было рано! Три года спустя муж Жюли убил ее, не сумевшую родить ему собственного сына. Короткой, как и у Хлодиона, была жизнь его возлюбленной, словно бешеная скачка тех коней, что в неистовом разбеге потеряли подковы. Но зато они успели узнать любовь.

А судьба их сына, ни на кого не похожего и никому не нужного, только еще начиналась. Никто из его знатных родичей не знал о нем, а он - о них. Ему предстояло вырасти отверженным для всех, людей и оборотней.
« Последнее редактирование: 17 Мая, 2023, 06:34:38 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Menectrel

  • Барон
  • ***
  • Карма: 182
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 190
    • Просмотр профиля

Сборник «Скрытые Страницы»

https://ficbook.net/readfic/13472831

Первый Поцелуй (Май 782 года. Кенабум. Карломан\Альпаида)
Разлученные Сердца (Февраль 766 года. Титангель. Хлодеберт Жестокий\Гвиневера)
Волчонок и Лис (Май 776 года. Чаор-На-Ри. Карломан и Дагоберт)
Подкова (Апрель 780 года. Карломановы Броды. Хлодион\Жюли)
Хуже Смерти (Июль 781 года. Дурокортер. Хлодеберт Жестокий и Хильдеберт Потерянный Принц)
Записан
"Мне очень жаль, что у меня, кажется, нет ни одного еврейского предка, ни одного представителя этого талантливого народа" (с) Джон Толкин

Convollar

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 6084
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 10960
  • Я не изменил(а) свой профиль!
    • Просмотр профиля

Бедный Пиппин! Изгой с самого рождения, но вот почему он получился альбиносом, да ещё  с красными глазами, хотя у альбиносов глаза обычно очень светлые? От кого такая наследственность, ведь с Хлодионом всё вроде в порядке?
Записан
"Никогда! Никогда не сдёргивайте абажур с лампы. Абажур священен."

katarsis

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1302
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 2742
  • Я изменила свой профиль!
    • Просмотр профиля

Хлодеберт. Имена похожи,  согласна, но личности-то разные.
Ой :-[

Эх, нельзя потомкам оборотней тайную любовь заводить, а потом умирать :( А ведь всё могло бы быть хорошо.
Записан

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3426
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6335
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Благодарю, эрэа Convollar, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
Бедный Пиппин! Изгой с самого рождения, но вот почему он получился альбиносом, да ещё  с красными глазами, хотя у альбиносов глаза обычно очень светлые? От кого такая наследственность, ведь с Хлодионом всё вроде в порядке?
У настоящих альбиносов как раз красные глаза, как у белых красноглазых мышей, кроликов и других животных. В них красящий пигмент отсутствует полностью, и сквозь бесцветную радужную оболочку просвечивают кровеносные сосуды. А если глаза все же имеют цвет, пусть и очень светлые - значит, сколько-то пигмента все же есть. Альбинизм ведь бывает и частичным.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Альбинизм_у_людей
Тут, наверное, не в наследственности дело. Генетическая мутация, как вообще бывает на свете. Не знаю, сыграли ли роль гены оборотня, но в нашем мире альбиносы рождаются и без них.
Эх, нельзя потомкам оборотней тайную любовь заводить, а потом умирать :( А ведь всё могло бы быть хорошо.
Когда любовь оканчивается смертью, это вообще печально, о ком бы ни шла речь.

А в следующем рассказе мы узнаем разгадку одного из самых таинственных событий, что в основном цикле оставалось непонятным.

Хуже смерти (НАЧАЛО)
Июль 781 года. Дурокортер. Хлодеберт Жестокий и Хильдеберт Потерянный Принц.
Из сборника "Скрытые страницы".
Идея рассказа принадлежит эрэа Menectrel.

В тот же год, когда Хлодион тайно встречался с Жюли, разворачивалась и другая драма, также начавшаяся с большой любви, а завершившаяся трагедией.

После того как истребили вейл, очаровавших единственного сына короля, принца Хильдеберта, он явился к своему царственному отцу и при всех обвинил его в убийстве. Пораженный безумием сына, Хильдеберт Строитель велел бросить его в темницу. Он надеялся, что помрачение у юноши скоро пройдет, и он еще поблагодарит отца, освободившего его от чар.

Но минуло три дня, а принц сидел в заточении, не собираясь отрекаться от своих заблуждений. После первой гневной вспышки, он впал в полную апатию и ничего больше не хотел. Паладины, которым поручили охранять опального наследника, в знак того что он все же сохранял свое положение, доложили королю, что его сын все это время отказывается есть и ни с кем не разговаривает.

Король всерьез испугался за сына. Даже после всего, что произошло, он любил его, единственного, кто остался ему от покойной супруги, королевы Брониславы-Брунгильды Моравской. И, конечно, он предпочел бы, чтобы престол унаследовал его сын, родная кровь. И свой жестокий приказ истребить колдуний-вейл, король отдал в надежде спасти своего мальчика. Неужели этих мер недостаточно? Неужели Хильдеберт заколдован гораздо опаснее, чем можно было ожидать?

А доложивший ему о состоянии сына Бруно Молниеносный, резкий и скорый на язык, сказал не совсем почтительно:

- Я паладин, а не палач, государь! Прикажи мне сражаться с кем угодно - я выполню твой приказ. Но смотреть, как наследный принц Арвернии умирает от голода, - нет, мне постыдна такая служба!

В этот момент рядом с королем в тронном зале находились только его брат, принц Хлодеберт, и Верховный Расследователь, барон Ги Верденнский. Оба сидели на своих местах поблизости от трона, который занимал король. Барон в последнее время стал незаменимым человеком для короля, чьим другом детства был. Он вместе с братством Донара устроил истребление вейл, и теперь готов был повторить то же и со всеми альвами Арвернии, которых ненавидел, потому что некогда безумный оборотень убил его мать. Теперь, услышав, что происходит с принцем, Ги сжал в ладонях оберег - железный молоток Донара, прося послать помощь.

Сам же король проговорил печально, но твердо:

- Я не отдам своего сына злым силам! Для начала пошлю слуг, чтобы кормили его силой, если нет другого выхода.

Барон Верденнский обернулся к королю и предложил с видимым сочувствием:

- А затем, осмелюсь посоветовать тебе, государь, можно будет отправить наследного принца хотя бы на время в один из храмов Донара. Там благочестивые жрецы, опоясанные молотом, скорее, чем кто-либо, избавят принца Хильдеберта от чар коварных чудовищ, что имели, на наше несчастье, облик прекрасных дев. Те, кто одолел искушение злых сил, часто становятся самыми полезными борцами с нечистью, ибо их души закалены в борьбе, и им знакомы повадки врагов. Я ручаюсь, будет сделано все, чтобы принц Хильдеберт скорее сбросил наваждение!

Хильдеберт Строитель задумался, сгорбившись на троне, как большая птица с подбитым крылом. Ему тоже тяжко обошлись последние события - тяжелая болезнь и смерть жены, отступничество сына, что стал таким отчужденным, когда коварная вейла околдовала его, а теперь еще и обвинение, брошенное им не иначе как в приступе безумия, который все еще продолжался. Как спасти сына, король не знал. В последнее время он не находил себе места, и почти не спал ночами, бродя по коридорам воздвигнутого им Дурокортерского замка. В его черных волосах проглядывало у корней все больше седины, лицо постоянно было мрачным, и вообще, он казался гораздо старше своих неполных сорока лет.

- Посмотрим, - произнес он хрипло. - Главное сейчас - заставить его есть.

Он потянулся к колокольчику, собираясь вызвать слуг. Но тут счел нужным вмешаться  его брат, принц Хлодеберт. Во время речи барона Верденнского он глядел на него со сдержанной неприязнью, так как давно ненавидел этого человека, имевшего, к сожалению, слишком большую власть над королем. Причиной тому была любовь всей жизни Хлодеберта - Гвиневера Армориканская и их младший сын Карломан, уродившийся оборотнем, в мать. А Верховный Расследователь казнил многих, таких как они. При одной мысли, что его возлюбленная и сын ("Сыновья! Хлодион не отдаст мать и брата!") могут быть убиты донарианцами, как вейлы, брату короля хотелось задушить барона, считавшего альвов недостойными жить.

Принца Хлодеберта недоброжелатели прозвали Жестоким, и он действительно не церемонился с врагами. На войне предпочитал сокрушить боевую силу противника раз и навсегда, не давал возможностей отступить и перегруппировать силы. Но жестокость к альвам, что проявлял Ги Верденнский и другие подобные ему фанатики, была непонятна Хлодеберту, ибо казалась бесцельной. Кроме того, он знал об альвах несколько больше, чем другие, в том числе и его царственный брат. И сочувствовал племяннику, ибо легко мог представить себя на его месте. В колдовство вейл Хлодеберт не очень верил, но знал, что сама любовь могущественнее всех чар.

Он бросил презрительный взгляд на Ги Верденнского. Увы, в последнее время король слушал этого человека охотнее, чем своих родных братьев, Хлодеберта и Дагоберта. Конечно, от него все беды! Что ж, брат короля противостоял его влиянию, как мог. Старался через Королевский Совет не допускать чрезвычайных мер, предложенных бароном, что, вероятно, спасло много жизней альвов и людей. Добился, чтобы ноги донарианцев не ступало в Арморику, во владения Гвиневеры. Даже своего сына Карломана Хлодеберт провел в Совет, расхвалив его талант и дарования пред венценосным братом, отчасти и для того, чтобы иметь дополнительный голос против Ги Верденнского, когда мнения советников разделялись. Хотя мальчик, конечно, вправду достоин своего назначения в столь юном возрасте! И с какой выдержкой он противостоял ненавистному Верховному Расследователю! Жаль, что с племянником, наследным принцем, дела обстояли нынче гораздо хуже, чем с сыном...

И Хлодеберт обратился к своему царственному брату:

- Заставлять есть силой - это крайняя мера. Будет ли потом твой сын благодарен тебе за насилие над его волей? Зачем же окончательно превращать его во врага, который будет желать бед родному отцу? Прошу тебя, государь: позволь мне сперва поговорить с твоим сыном.

- Говорить с упрямым мальчишкой - дело отца, а не дяди, - мрачно проговорил Хильдеберт Строитель.

- Но сейчас он, возможно, еще зол на тебя за то, как тебе пришлось поступить, - проговорил Хлодеберт, старательно выбирая слова. - Я же не участвовал в расправе над вейлами. Так что, может быть, он скорее послушает меня.

Хильдеберт заколебался было. Обхватив ладонями подлокотники трона, он сосредоточенно размышлял, как поступить с безумным сыном. Действовать ли силой, как с теми, кто не отвечает за себя? Или позволить брату попытаться еще раз воззвать к его разуму, похищенному вейлами?

Но, пока король сомневался, в зал вплыла величавая пожилая женщина в траурном черном платье - его мать, вдовствующая королева Балтильда Адуатукийская (приходившаяся родной сестрой королю Адуатукии Беренгару V, внучка которого теперь собиралась выйти замуж за внука Балтильды, Хлодеберта-младшего). Некогда она была женой короля Адальрика VII, родила ему четверых дочерей, которые теперь были женами правителей соседних стран, и троих сыновей - Хильдеберта Строителя, Хлодеберта Жестокого и Дагоберта Лиса. Вдовствующая королева глубоко к сердцу принимала несчастья своих детей и внуков, и старалась их поддержать, хоть это не всегда удавалось. Приблизившись к королевскому престолу, она села на свое место, на малый трон королевы-матери, и поглядела на своих сыновей. Обратилась к старшему:

- Хильдеберт, позволь своему брату встретиться с мальчиком. Пусть попытается убедить его. Если ты принудишь своего сына силой, такая жизнь будет для него хуже смерти. 

Король тяжело вздохнул, с надеждой взглянул на брата.

- Прошу тебя, Хлодеберт: верни мне сына, Арвернии - наследника!

- Я постараюсь! - проговорил принц, уловив исполненный тревоги взор матери. Говорить им что-то еще было трудно, и он поспешил покинуть тронный зал.

В сопровождении Бруно, он спустился в подземелье Дурокортерского замка, где был заточен опальный наследник. Сидя под стражей в своих покоях, он ухитрился вылезти в окно и сбежать к вейлам. Из подземелья не сбежишь.

В каждом замке есть подземелья, и ничего удивительного в том, что их используют испокон веков в качестве темниц. Дурокортер был построен совсем недавно, и здесь еще не было того зловещего духа, которым полнятся старые подземелья. Не нарос мох на сырых стенах, не белели кости забытых узников в мрачных камерах, не щныряли под ногами крысы. Но темнота, едва рассеиваемая факелом в руках Бруно, в самом деле угнетала. Принц Хлодеберт кутался в плащ, потому что в подземелье было холодно. Он вспомнил, что его племяннику бросили зимний меховой плащ. Но все равно, это место было неподходящим для наследника арвернского престола!

В камере принца по углам горели факелы. И все же, Хлодеберту пришлось долго приглядываться, пока он разглядел на узком топчане фигуру человека, лежащего лицом к стене. Он не шевельнулся, когда к нему вошли. На нем была надета лишь тонкая летняя сорочка, но он, казалось, совсем не замечал холода. Плащ с мехом куницы валялся, небрежно брошенный, на полу.

- Хильдеберт! - понизив голос, окликнул его дядя.

Лежащий не шевельнулся. На столе возле его ложа стояли блюда с яствами, принесенные прямиком с королевской кухни. Тут было оленье жаркое с соусом из кислых слив, румяный зажаренный каплун, пирог и паштет из дичи, а на сладкое - зажаренные в меду кусочки теста, которые принц любил с детства. Здесь же были фрукты, фляжка легкого вина и кувшин с соком из персиков. Вид и ароматы были таковы, что и только вставший из-за стола человек проглотил бы голодную слюну. Но юноша, не евший трое суток, казалось, не замечал принесенного угощения.

- Хильдеберт! - позвал его дядя, уже громче.

Напрасно. Он видел лишь спину племянника и его спутанные черные волосы. Казалось, будто он обращался к неодушевленному предмету.

Ужасная мысль пронзила Хлодеберта: вдруг юноша умер? Он подбежал к нему, с силой ухватил за исхудавшие костлявые плечи.

- Хильдеберт! - позвал он в третий раз.

Мутные глаза юноши слабо приоткрылись. Веки его припухли от долгой бессоницы. Лицо, бледное как мел, заострившееся, казалось, принадлежало тяжело больному человеку. Запекшиеся почерневшие губы с трудом разжались, и из них донесся еле слышный шепот:

- Уходи, дядя Хлодеберт! - на этом он смолк, не желая ничего больше ни просить, ни пояснять.

Но старший принц вновь энергично встряхнул племянника за плечо.

- Твой отец хотел приказать кормить тебя насильно! Подождешь его слуг или постараешься ожить сам?

Он надеялся в буквальном смысле привести юношу в чувство, вызвать в нем хоть какой-то интерес к жизни, пусть даже гнев. Все было бы лучше этого безмолвного отчаяния! Но юный принц, взглянув вполглаза, лишь слабо пробормотал:

- Зря! Вам больше нечего от меня хотеть. Моя душа умерла вместе с Морганеттой.

Тогда Хлодеберт присел на край топчана рядом с племянником. Оглянулся - не слышат ли Бруно и два других паладина, стоявшие за решеткой. Но нет, они были слишком далеко. И он проговорил доверительно, как не открывался еще никому из родных:

- В твои годы я тоже любил женщину из альвов. Я знаю, тут нет никакого колдовства, кроме того, что дарит людям сама Фрейя. Я и сейчас люблю ее, хоть наши пути давно разошлись... День, когда нам пришлось расстаться, навсегда остался самым черным в моей жизни... Но все же я сумел это пережить!..

При этих словах в молодом принце впервые мелькнуло что-то живое. Он пристально взглянул на дядю своими измученными глазами и проговорил так же тихо, без выражения:

- Это Гвиневера Армориканская? Я знаю правду о ней и о Карломане - видел их там, возле грота вейл, в гостях у них... Но, дядя Хлодеберт, ведь они живы, не убиты вероломно твоими родными! А вот если бы Ги Верденнский дознался, кто они, и их убили, подло захватив врасплох, - твоя душа и сердце не погибли бы с ними вместе? Это не было бы тебе хуже смерти?

Хлодеберт не сразу нашелся с ответом. Сам сколько раз об этом думал, боялся за самых любимых!.. И он мог понять племянника. Во всяком случае, теперь, глядя в его изможденное лицо, он убедился: Хильдеберт, даже раздавленный тяжким горем, вовсе не безумен. Может быть, он мыслит более здраво, чем его отец. Тем более желательно вернуть его к жизни!

- Да, было бы! Только я бы не искал смерти, не отомстив тем, кто погубил их. Кстати, барон Верденнский просил твоего отца отдать тебя под молот Донара!

Он ждал и надеялся на вспышку ярости, готовился к угрозам, к неистовому отрицанию, - хотя бы к каким-то поступкам живого человека. Но нет - племянник остался лежать безучастно, словно у него совсем иссякли силы. И, когда он все-таки ответил, голос у него был тот же - лишенный всякого выражения, тихий и пустой, как шорох песка:

- Он просит напрасно... Все, что было мной, теперь умерло.

Растерянный Хлодеберт не мог придумать ничего лучше, как поднести юноше чашу с соком.

- Не хочешь есть - не ешь. Но хоть губы смочи, чтобы легче было говорить.

Хильдеберт покачал головой, плотно сомкнув губы. Его дядя поставил чашу назад. Глядя в изможденное лицо племянника, пытался понять: железная ли воля помогает ему  упрямо умирать от голода и жажды посреди изобилия, или отчаяние вправду выпило все его силы, так что он не может даже хотеть есть и пить? Если первое - то хорошо, надо только дать ему достойную цель! Но если второе...

Старший принц вновь попытался разозлить племянника, как он порой обходился на войне со своими подчиненными. Бывает, что человек, чувствуя себя несправедливо оскорбленным, доказывает, что может сделать лучше, и в итоге совершает невозможное. Хорошо бы разжечь в Хильдеберте такой гнев!

- Только женщины оплакивают мертвых и упиваются жалостью к себе! Настоящие мужчины мстят за близких!

Все тщетно! Юноша только прикрыл воспаленные глаза.

- Кому я могу отомстить? Отец все равно останется моим отцом, и я желаю ему жить и править долго, хоть меня он и погубил. А Ги Верденнского едва ли получится свалить, ведь он пользуется полным доверием короля. И вообще, мне кажется, он переживет нас всех...

- И погубит еще многих, как твою Морганетту! - Хлодеберт попытался приподнять юношу за плечи, но тот никак не реагировал, не напрягал мышцы. - Хильдеберт! Отомсти за нее и других вейл - вот тебе настоящее дело и цель, достойная мужчины! Лиши его милости короля, устрани или убей, если так лучше, но не бездействуй! Ты спасешь другие жизни!

- Я не могу... - у многих смертельно раненых, что умирали на глазах у Хлодеберта, голос и выражение лица были бодрее, чем у его племянника. - У меня внутри дыра. Она все растет и пожирает меня целиком. Все уходит туда. Без остатка...

Тогда Хлодеберт, сцепив зубы, ударил племянника кулаком по лицу вполсилы. Иногда это помогало привести в чувство.

- Значит, ты не мужчина! Ты раскисшая безвольная тряпка, утонувшая в жалости к себе! И умереть ты не посмеешь! Ты хочешь лишь привлечь к себе побольше внимания!

Говоря так, он сознавал несправедливой и пощечину, и еще больше - то, что вынужден был говорить. Ведь он понимал, что в действительности племянник готов на все.

Он был уверен, что уж теперь-то тот разозлится, может быть, ударит его в ответ. Но юноша лишь чуть заметно покачал головой.

- Я знаю, что ты хочешь мне помочь. Но мне все равно. Моя душа умерла. Вот что сделали отец и Ги Верденнский. Я тоже убит вместе с Морганеттой.
« Последнее редактирование: 18 Мая, 2023, 06:37:52 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Menectrel

  • Барон
  • ***
  • Карма: 182
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 190
    • Просмотр профиля

Альбинизм — редкое, генетически наследуемое заболевание, характеризующееся у человека полным или частичным отсутствием пигмента (меланина) в волосах, коже и глазах.
Происходит мутация ДНК.

Некоторые формы альбинизма наследуется по этому принципу: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D1%83%D1%82%D0%BE%D1%81%D0%BE%D0%BC%D0%BD%D0%BE-%D1%80%D0%B5%D1%86%D0%B5%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B2%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D1%82%D0%B8%D0%BF_%D0%BD%D0%B0%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%B4%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8F


Во всех случаях аутосомно-рецессивного наследования, если оба родителя несут дефектный ген, то по законам Менделя вероятность того, что дети, как и их родители, будут носителями мутантного гена составляет 50 %, вероятность рождения ребёнка без мутации — 25 %, вероятность рождения больного ребёнка — 25 %. При этом генные болезни этого типа наследования с одинаковой частотой встречаются как у мужчин, так и у женщин.


т.е. Пиппину просто не повезло...

***

Альбинизм и Пиппин.

Была использована внешность фанатичного Сайлоса ("Код Да Винчи", книжного варианта, в фильме у него серые глаза).

Я ориентировалась на фото людей в статье википедии про Альбинизм. Некоторые из них были красноглазыми.

Человеческий глаз обычно производит достаточно пигмента, чтобы окрасить радужку в синий, зелёный или коричневый цвет и придать глазу непрозрачность. На фотографиях люди с альбинизмом чаще демонстрируют «красный глаз», поскольку красный цвет сетчатки виден через радужную оболочку. Недостаток пигмента в глазах также приводит к проблемам со зрением, как связанным, так и не связанным с фоточувствительностью.

У животных альбиносов красные глаза... Красноглазый и белобрысый кролик и лабораторная крыса....

Т.е. моя неправильная интерпретация информации (фото девочки из южной Америки) и облик книжного героя привели к красноглазому сыну Хлодиона и Жюли.

Все же у нас историческое фэнтези, но я нашла обоснование для красных глаз Пиппина. 

***

В реальности это необычное явление все же встречается: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D1%8C%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D0%B7%D0%BC

Глазокожный альбинизм 1 ГКА — это расстройство, которое появляется в результате мутации в гене тирозиназы, который находится на 11 хромосоме (band 11q14-21). Несколько разных типов мутаций гена тирозиназы (missense, nonsense, и сдвиг рамки считывания) ответственны за появление двух типов ГКА (ГКА 1А и ГКА 1В). Мутация может привести к тому, что тирозиназа будет отсутствовать вовсе или будет производиться пониженный уровень тирозиназы. В первом случае это будет ГКА 1А, а во втором — ГКА 1В.

Важная отличительная характеристика ГКА 1 — это наличие видимой гипопигментации при рождении. Большинство людей с ГКА 1 (особенно ГКА 1А) имеют белые волосы, молочно-белую кожу и голубые радужки при рождении. Радужка может быть голубой и очень светлой, она пропускает свет и при ярком освещении может приобретать розовый и красный оттенки. Однако с возрастом радужка обычно становится более тёмной и её способность пропускать свет может снизиться.

***

И оказывается, что невольно был использован литературный шаблон:

https://neolurk.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D1%80%D0%B5%D0%B3%D0%B8%D1%81%D1%8C_%D0%BA%D1%80%D0%B0%D1%81%D0%BD%D1%8B%D1%85_%D0%B3%D0%BB%D0%B0%D0%B7

Мифология и фольклор:

Злой египетский бог Сет был красноглазым.

Литература:

«Властелин колец» Багровое Око Саурона же! Пусть и магическое, но под троп подходит.

«Гарри Поттер» — лорд Волдеморт.

«Сумерки»: глаза именно что ярко-рубинового оттенка — отличительная черта клана Вольтури, древнейшего и могущественнейшего вампирского рода.
Также яркие-яркие красные глаза у всех новообращённых вампиров, которые отличаются как огромной даже для вампира силой, так и большой несдержанностью. Затем радужка с возрастом либо темнеет, либо меняет цвет, в зависимости от предпочтений вампира в «питании» (например, становится золотистой у вегетарианцев).

Дэн Браун, «Код да Винчи» — альбинос Сайлас, приспешник Ли Тибинга.

Вселенная ПЛиОБринден Риверс, по прозвищу Кровавый Ворон. В зените своего могущества (времена цикла о Дунке и Эгге) был всесильным десницей, внушавшим страх всем врагам короны и имевшим репутацию злого колдуна (отчасти обоснованную, хотя насчёт «злости» — всё-таки перебор). Во времена же собственно событий «Песни» Бринден — древовидец-полунежить, кукловод и манипулятор с весьма неочевидными мотивами и целями.

Мелисандра, жрица Рглора.

Призрак, лютоволк-альбинос Джона.

Субверсия: вырезанные на стволах чардрев и заплывшие красной смолой лики, и, в частности, глаза.

Упомянуто, что красные и зеленые глаза бывают у зеленовидцев, по крайней мере у Детей Леса.


У Элрика из Мелнибонэ и его потомков (которые упоминаются в повести «Дочь похитительницы снов») глаза красные. Потому что они — альбиносы.


***


Реальная жизнь:


«Красные глаза», а точнее — белки глаз, могут быть побочным эффектом употребления наркотических веществ. Впрочем, самое известное из них не толкает на совершение злодейских поступков.

Радужка оттенка, близкого к красному, является признаком альбинизма и идет в комплекте с дефицитом меланина.
На самом деле радужка у альбиносов светло-серая, светло-голубая или изредка сиреневая. Красными их глаза кажутся только при определенном освещении и ракурсе, когда сосуды начинают просвечивать.


Существует, помимо прочего, и «частичный» альбинизм — при нем страдают только глаза, при этом с кожей и волосами всё в порядке. Почему же страдают? Что ж, альбинизм помимо всего прочего нередко несет в себе и проблемы со зрением, вне зависимости от формы.


***
« Последнее редактирование: 18 Мая, 2023, 00:09:11 от Menectrel »
Записан
"Мне очень жаль, что у меня, кажется, нет ни одного еврейского предка, ни одного представителя этого талантливого народа" (с) Джон Толкин

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3426
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6335
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Ждем наших дорогих читателей! Такая интересная тема, да без ваших ответов остается. :'(

Хуже смерти (ОКОНЧАНИЕ)
Июль 781 года. Дурокортер. Хлодеберт Жестокий и Хильдеберт Потерянный Принц.
Из сборника "Скрытые страницы".
Идея рассказа принадлежит эрэа Menectrel.

Уже теряя надежду, Хлодеберт сделал еще одну попытку убедить племянника. Ему трудно было поверить, что наследный принц Арвернии мог совершенно забыть о своем чувстве долга перед семьей и королевством.

- Ты говоришь, что отец всегда останется твоим отцом. Это похвально, но как поступаешь ты с ним? Он до сих пор тяжко переживает потерю твоей матушки. И неудивительно: королева Брунгильда была достойнейшей женщиной и истинной государыней, - про себя Хлодеберт подумал, что и его царственный брат при жизни жены был совершенно другим. - Ты - их единственный сын. Твой отец всегда будет любить тебя, единственного, кто остался ему от супруги. Кроме того, ты - наследник престола, и не имеешь права уморить себя голодом. Арверния нуждается в тебе!

Юноша покачал головой. В неровном свете факелов его лицо было серым, словно присыпанное пылью.

- Мне нечего дать Арвернии. Я мертв.

- А кто же, если не ты? - настойчиво возразил Хлодеберт.

- Ты, дядя. Ты сможешь сделать для Арвернии гораздо больше, чем я. Ей нужен настоящий король, опытный муж, который сможет оберегать границы от внешних врагов, а также победит Ги Верденнского с его кликой. Ты сможешь это сделать, а я не сумел бы даже в лучшие времена. Я доверяю тебе, дядя Хлодеберт.

Брат короля помолчал, думая о том, что предложил ему племянник. И не скажешь ведь, что это предложение совсем уж застало его врасплох. Сам уже думал о том в последние дни. Если его племянник не сможет наследовать своему отцу, то кто, как не он, следующий на очереди брат, имеет право? Хлодеберт думал и о том, что, будь он королем, отнял бы власть у чрезмерно распоясавшихся в последнее время Ги Верденнского и донарианцев. И всем стало бы лучше. Нет, он не дошел до того, чтобы желать смерти царствующему брату и его сыну... Однако жизнь складывалась так, что оба они нынче были гораздо слабее него. А кто чувствует силу, тот берет власть в свои руки.

Вот почему у Хлодеберта Жестокого сладко шевельнулось сердце при мысли о том, что он может сделаться королем. Но он сдержал себя и обратился к племяннику сурово, бесстрастно:

- Неужели вейла была настолько дорога тебе, что после ее гибели не осталось ничего, что привязывает тебя к жизни? Ведь ты еще так молод!

- Нет... - прошептал молодой принц без всякого выражения. - Нет, никого не осталось...

Сказав так, Хильдеберт с усилием подумал - мыслить становилось все труднее по мере того, как беспросветная тоска затопляла сознание, - не обязан ли он жить ради дочери? Ради малютки Вультраготы, живого продолжения их с Морганеттой любви, малышки, которую он отправил с супружеской парой верных слуг в Шварцвальд, к своему кузену, герцогу Гримоальду? Но там она будет в полной безопасности и получит надлежащее воспитание, ибо Гримоальд Медведь сам связан с альвами, кроме того, он знал все про них с Морганеттой. А здесь, в Арвернии, над его дочерью нависла бы опасность, ведь дочери вейл наследуют их дарования и красоту. Даже стань Хильдеберт королем, он еще очень долго не сможет забрать дочь к себе, ибо Ги Верденнский не отступит от своих замыслов так легко. Так что пусть с ним борется дядя Хлодеберт: у него куда больше сил и возможностей. А Вультрагота пусть растет в Шварцвальде, где ее будут чтить, а не преследовать...

Хильдеберт сделал выбор, и непроглядная стена мрака окончательно сомкнулась вокруг него, отрезав последние проблески света, что еще мерцал в его измученной душе. И сразу же в его глазах что-то погасло, взгляд их сделался тусклым, безжизненным.

Эта перемена произошла на глазах у Хлодеберта, и поразила его, так что он в первый миг подумал вновь, что юноша умер. Но тот проговорил с мучительным усилием:

- Уходи, дядя Хлодеберт! Сам видишь: нечего тебе от меня добиваться!

Да, старший принц видел, но все же сделал еще одну попытку отвлечь племянника от роковой черты.

- Я уйду, а ты уморишь себя голодом и жаждой? Так этого не позволят тебе: скоро явятся слуги, чтобы кормить тебя насильно!

Тонкие черные брови юноши сошлись одной линией над запавшими глазами.

- Ну что нужно им всем, а? Почему они, убив ту, кого я любил, не позволяют мне последовать за ней? Дядя Хлодеберт, - он сжал костлявыми пальцами руку родственника. - Молю, помоги мне уйти вслед за любимой! Или твоя любовь к Гвиневере не так сильна, как ты говоришь про нее?

Эта чудовищная просьба слетела с уст Хильдеберта так же легко и безразлично, как и все остальные его слова. И именно в этот миг Хлодеберт окончательно понял, что его племянник перешел роковую черту, и для него не будет возврата к жизни. Если он, чувствительный мальчик, прежде извинявшийся даже за случайную обиду, теперь готов был сделать близкого родственника своим убийцей, даже не подумав об его чувствах, - значит, в нем действительно умерла душа, и все сделалось ему безразлично. И, если так, то помочь ему освободиться от страданий, что хуже смерти, будет освобождением... И все же, по своей воле Хлодеберт никогда бы этого не сделал.

- Нет у меня при себе ни меча, ни кинжала, - сурово проворчал он, поднявшись на ноги. - И, если бы я тебя убил, все подумали бы - ради власти. Ты слишком многого просишь, племянник!

Хильдеберт вскинул на него измученные глаза. Такие бывают у изувеченных воинов, которых нельзя спасти, только добить. С отрубленными руками и ногами, с распоротыми животами. У тех, кто может провести в жестоких страданиях еще долгие часы, а то и дни, пока смерть не смилостивится над ними...

Словно уловив мысли дяди, юный принц заговорил о том же:

- Поверь, дядя Хлодеберт: эта боль невыносима! Любые телесные страдания было бы легче преодолеть. И днем, и ночью я, лежа без сна, вижу лишь ее прекрасное лицо, рассеченное безжалостной заговоренной секирой! Я не смогу смириться, потеряв ее, почитать, как прежде, своего отца, виновного в ее гибели. И ты не смог бы на моем месте. Так освободи меня от участи хуже смерти, если нельзя уйти иначе!

Хлодеберт помедлил еще мгновение. Теперь он видел сам, что для его племянника смерть будет освобождением от страданий, которых не в силах был прекратить никто из окружающих - они скорее могли сделать только хуже. Но у него действительно не было при себе оружия, кроме того, старший принц все же не хотел оставлять знак против себя...

И тут его взгляд упал на перстень, что он носил на безымянном пальце левой руки. С крупным черно-серым, вечно холодным камнем. А, увидев, он вспомнил, что скрывало в себе это кольцо...

Брат короля купил его незадолго до резни вейл, еще до того, как его сын Карломан уехал в Арморику вместе с матерью, чтобы вступить в права наследства ("Хорошо, что его нет сейчас в Дурокортере, и не было, когда барон Верденнский убедил короля истребить вейл!") Перед отъездом Карломан вместе с отцом заехал за подарками для родных в лавку агайского купца, продающего всевозможные редкости. Юноша тогда увлекся, разглядыая необычные вещи, снабженные описанием их свойств и истории. Сам же принц Хлодеберт в тот день был мрачен: на последнем Королевском Совете проклятый Ги Верденнский вновь утверждал, что от альвов грозит опасность человечеству, как в древние времена, и людям следует первыми нанести удар... Теперь стало понятно, что Верховный Расследователь тогда уже готовил резню. А тогда Хлодеберт почувствовал неладное, только не знал, против кого будет направлен удар. Он, конечно, сразу подумал об Арморике, о Гвиневере и сыновьях. И решил, если до того дойдет, устранить Ги Верденнского любой ценой.

И тогда он вспомнил, что, по слухам, чужеземные купцы продавали богатым покупателям чудодейственные снадобья, от которых наступает внезапная и вроде бы естественная по виду смерть. Хоть и не был уверен, получится ли отравить Верховного Расследователя, ибо тот был хитер, как матерый волк, и не доверял брату короля. Но на всякий случай спросил у купца о тайном снадобье. Тот за большую плату продал принцу перстень с тайником в камне, и пояснил, как следует им пользоваться.

И вот, теперь перстень попался на глаза, когда его племянник просил об избавлении от страданий. От участи хуже смерти, как сказала матушка, королева Балтильда...

Хлодеберт с усилием скрутил с пальца перстень с тайником, и не положил, а бросил его на топчан, перед племянником.

- Если ты твердо решился, то вот... Выдвинешь полость под камнем, растворишь в напитке порошок, что там лежит... Но прежде задумайся: точно ли у тебя нет другого выхода!

Молодой принц поспешно схватил высохшими пальцами кольцо. Поглядел на дядю черными провалами глаз.

- Благодарю тебя за то, что понял... За то, что освобождаешь меня... Ты станешь куда лучшим королем, чем мог бы я... А теперь ступай!.. Скажи своему младшему сыну Карломану и его матери: пусть напишут герцогу Гримоальду Шварцвальдскому, он знает... о последней тайне, оставшейся от нас с Морганеттой!..

Хлодеберт кивнул, и вдруг, повинуясь внезапному порыву, нагнулся и поцеловал своего родича, словно принимая его дух. Затем поставит ему под руку чашу с соком.

- Прощай! Не держи ни на кого зла.

- Я не буду, - слабо прошептал юноша, высыпая в чашу светлый, чуть розоватый порошок.

Дождавшись, пока дядя выйдет из камеры, и шаги его не будут слышны, Хильдеберт взболтал питье и осушил чашу. Сок с трудом проходил сквозь воспаленное от жажды горло, но это уже не имело значения. Он закрыл глаза, и перед ним встала Морганетта. Впервые за эти жуткие дни - живая, улыбающаяся ему весело, как прежде, в утреннем золоте волос, в одеянии из перьев ласточки. Его вейла, прекрасная дева-птица! Она не ушла без него, она ждет его перед золотым мостом в царство Хель!

И он со внезапно возродившейся радостной надеждой бросился навстречу ей, навсегда отринув все земные заботы, бросив свое тело, как ненужную ветошь. Морганетта со смехом обняла его, легкая, как перышко, и они смеялись и плакали, а потом взлетели вместе, и упругий ветер подхватил их и развернул им крылья, вознося выше, в невидимый с земли простор...

А здесь, на земле, когда полчаса спустя в камеру явились слуги, посланные королем, они обнаружили остывающее тело молодого принца.

Сперва все подумали, что Хильдеберт, названный Потерянным Принцем, умер в темнице от тоски, уморив себя голодом и жаждой. Так думал и его безутешный отец, у которого едва отняли тело сына, чтобы начать подготовку к бальзамированию и другим погребальным обрядам. Так сперва полагали и придворные. Но те же слуги нашли пустую чашу и перстень, принадлежавший принцу Хлодеберту, что сделался теперь наследником престола. От них-то пошла другая версия событий, о которой не принято было говорить открыто, но которая, тем не менее, просочилась повсюду.

Дорогой ценой пришлось заплатить за свое королевство Хлодеберту, которого теперь начали именовать Жестоким не только чужеземцы, но и арверны. Ему не только пришлось принять подозрения в смерти племянника. Когда они дошли до его царственного брата, Хильдеберта Строителя, тот поквитался с ним, погубив его старшего сына от Гвиневеры, Хлодиона. Супруга самого Хлодеберта, принцесса Радегунда Аллеманская, рассказала деверю о кольце с тайником. Ее-то вряд ли волновали мотивы мужа, главное - что их семья стала ближайшей к престолу, но вдруг Хлодеберту в свой черед наследовал бы Хлодион, а не ее старший сын?.. Радегунда приняла меры, чтобы этого не произошло.

Гибель Хлодиона, будто бы от клыков оборотня-выродка, развязала руки королю и Ги Верденнскому, и они получили возможность устроить Священный Поход против альвов. Конец правления Хильдеберта Строителя омрачился массовыми кровопролитиями по всей Арвернии. Только Арморику, чей народ издавна был близок к альвам, отстояли Хлодеберт Жестокий и Карломан, знавшие всю правду.

Лишь когда умер Хильдеберт Строитель, сломленный потерей жены и сына, его брат смог отправить в отставку Ги Верденнского и урезать полномочия братства Донара, печально прославившегося несправедливостью и злоупотреблениями. Но, взойдя на престол, Хлодеберт Жестокий сам попал под проклятье, наложенное умирающей королевой вейл, и подвел под него своих потомков, что будут править позднее. Сам он правил всего два года, до гибели в сражении с викингами. И на память о нем легло тяжкое подозрение в отравлении племянника.

Между тем, род Хильдеберта и наследство вейл вовсе не исчезли бесследно. Дочь Потерянного Принца и Морганетты, Вультрагота, выросла в Шварцвальде, при дворе герцога Гримоальда. И, когда через много лет, ее младшая дочь Фредегонда приехала в Дурокортер, никто из людей не подозревал, кто она на самом деле. Только потомкам альвов было внятно ее происхождение. Но сила вейл, спящая в земле, перешла к ней, прямой наследнице. Однако это совсем другая история.
« Последнее редактирование: 18 Мая, 2023, 21:11:49 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

katarsis

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1302
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 2742
  • Я изменила свой профиль!
    • Просмотр профиля

:'( :'( :'( :'(

Ждем наших дорогих читателей! Такая интересная тема, да без ваших ответов остается. :'(
Трудно комментировать настолько грустную историю. Слова не подбираются. :(

Депрессия, значит. Сама она, наверное, не могла пройти. Хотя, я не медик. А могли ли её вылечить в тех условиях? Медициной вряд ли, но у них ведь есть магия. Магией вейл, наверное, смогли бы, но её-то как раз и не стало. :( Короче, у меня слишком мало данных, не знаю, был ли шанс его спасти или все попытки только бы продлили страдания :'( Но мотивы Хлодеберта теперь понятнее.
Дурак, конечно, Хильдеберт Строитель. Хотя, и его понять можно, ведь первоначальный план вейл такой и был, чтобы лишить его сына. Только, они-то передумали, судя по всему, и король сам, своими же действиями к тому и привёл, что хотел предотвратить. А потом, видимо, с горя совсем свихнулся со своим Священным Походом.
Записан

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3426
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6335
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Спасибо, эрэа katarsis! :-* :-* :-*
:'( :'( :'( :'(

Ждем наших дорогих читателей! Такая интересная тема, да без ваших ответов остается. :'(
Трудно комментировать настолько грустную историю. Слова не подбираются. :(

Депрессия, значит. Сама она, наверное, не могла пройти. Хотя, я не медик. А могли ли её вылечить в тех условиях? Медициной вряд ли, но у них ведь есть магия. Магией вейл, наверное, смогли бы, но её-то как раз и не стало. :( Короче, у меня слишком мало данных, не знаю, был ли шанс его спасти или все попытки только бы продлили страдания :'( Но мотивы Хлодеберта теперь понятнее.
Дурак, конечно, Хильдеберт Строитель. Хотя, и его понять можно, ведь первоначальный план вейл такой и был, чтобы лишить его сына. Только, они-то передумали, судя по всему, и король сам, своими же действиями к тому и привёл, что хотел предотвратить. А потом, видимо, с горя совсем свихнулся со своим Священным Походом.
Чтобы избавиться от депрессии, нужно прежде всего этого хотеть, обрести хоть какие-то силы и цель, ради которой стоит жить. А там может вернуться и вкус к жизни. А может - и нет. Вряд ли в этом поможет магия, разве настолько, насколько практикующие чародеи - еще и, как правило, неплохие психологи. Сама по себе магия не властна до такой степени над человеческими душами, чтобы перелопатить их полностью. А если бы могла, это было бы насилием над личностью. Любые искуственно наведенные чувства, не осознаваемые изнутри души, будут пагубны.
Мотив Хлодеберта мы и хотели выяснить.
Принято считать, что о людях следует судить не по словам, а по поступкам. Это, конечно, правда, но только однобокая. Поступок порой тоже можно понимать по-разному, если не знать доподлинных мотивов. Только они определяют личность человека. В реальной жизни мы, конечно, не можем знать доподлинно чужих мотивов, но что касается героев книг, то понять их в наших силах.
Хильдеберт Строитель наломал дров, что да, то да. :'( И в результате, лишился единственного сына. Представляю, как бы он удивился, если бы узнал, что его потомки будут вейлами, которых он ненавидел!
Следующая история будет противоположна этой, она должна быть легкой и светлой, как майский день.

Семейная Идиллия (НАЧАЛО)
Май 785 года. Кенабум. Карломан\Альпаида, маленький Ангерран, Варох.
Из сборника "Скрытые страницы".
Идея рассказа принадлежит эрэа Menectrel.

Прошло немногим более двух лет после свадьбы Карломана и Альпаиды. Их первенец Ангерран уже шустро бегал и с любопытством познавал окружающий мир.

И снова звенел соловьиными трелями виннемонат - Месяц Любви, и снова граф и графиня Кенабумские находились на том же месте, где некогда поцеловались впервые, и тем навсегда решили свою судьбу.

И теперь так же плескались светлые волны Леджии, и так же певчие птицы славили жизнь и любовь, и так же опьяняюще благоухал жасмин, под которым состоялся их первый поцелуй. Но все-таки, теперь здесь было все совсем по-другому. Речной берег подняли и укрепили по распоряжению Карломана. Прибрежные дебри проредили, сделав проход к реке удобным, так что на месте былых дебрей появилось открытое пространство. На берегу поставили скамейки, чтобы удобнее было отдыхать в тени высоких ив, молодые ветки которых спускались вниз, образуя шатер. Также вокруг посадили больше цветов. Теперь это место стало самым любимым для отдыха молодой четы графов Кенабумских и их близких.

Светлое солнечное утро застало Карломана и Альпаиду на любимой скамейке, играющих с ребенком, который, сидя внизу на покрывале, что-то разглядывал поблизости: травинки, сухую веточку, деловито ползущего муравья. Мать ласково погладила черные волосы малыша, так похожего на Карломана. Только глаза серо-голубые, в нее, - в знак того, что он будет человеком, не бисклавре. Может быть, это и к лучшему, на взгляд родителей, особенно матери. Арвернии тоже нужны достойные мужи, а обитать их сыну в любом случае придется среди людей. Главное - когда подрастет, воспитать его как подобает. Но уж о будущем своего первенца они позаботятся!

Малыш увидел в траве пухлое розово-лиловое соцветие клевера, по которому ползла пчела, сложив прозрачные крылышки на пушистой спинке. Он хотел схватить цветок вместе с медоносным насекомым. Но Карломан нагнулся к сыну и быстро остановил его пальчики, сказав:

- Гляди, но не трогай! У всего свое место в этом мире.

Ангерран поднял на отца серьезные круглые глаза, словно уже пытался осмыслить его слова, понять, почему одно можно делать, а другое - нельзя. А его мать улыбнулась в ответ.

Рядом с Карломаном и Альпаидой сидел Варох Синезубый. Он молча любовался семейной идиллией своего друга. К тому времени Варох и сам успел жениться, но сейчас, наблюдая за счастьем молодой семьи, лишь надеялся про себя, что сумеет построить жизнь не хуже них.

Хотя у графа Кенабумского и его близких было по-прежнему немало важных дел, и Варох приехал, чтобы сообщить срочные новости, но вот сейчас ничто на свете не могло омрачить их счастья. Этот день принадлежал им целиком - с детским смехом и соловьиными трелями, с кваканьем лягушек в реке, с порхающими на слюдяных крыльях над водой стрекозами и цветущими ирисами. Вобрать бы его в свою плоть и кровь, пропитаться бы насквозь тихой семейной радостью и светом, как цветы пропитываются солнцем... Чтобы впоследствии, даже если арфа Морриган, грозной богини войны и смерти, пропоет для тебя, Она не смогла бы тебя забрать иначе как с со всем этим солнечным весенним днем, с солнцем и цветущей землей, с плеском реки и ясным небом над головой, с улыбкой любимой, детским смехом и надежным плечом друга рядом... Ведь не сумеет!

На земле возле скамейки стояла пока еще неоткрытая корзинка с едой. Чуть поодаль, на широком, как стол, пне от старой ивы сидели две служанки. Им полагалось приглядывать за маленьким Ангерраном, чтобы не утонул и не поранился ни обо что. Но сейчас ребенок был под надежным присмотром родителей, а служанки спокойно шили и беседовали между собой.

На одной из старых ветвей ивы сидел большой ворон. Опустив длинный клюв, он наблюдал за сидевшими внизу. Это был один из посланцев деда Карломана - Риваллона Сто Воронов, майордома Арвернии. Он знал все о семье близких своего хозяина, ибо неотступно наблюдал за их жизнью. Его послали, чтобы предупреждать, если кому-то будет грозить опасность. Но сейчас все было благополучно, и ворон, находясь на страже, в то же время наслаждался лучами весеннего солнца. Он чуть свесил крылья, и блики яркого света, скользя по ним, расцвечивали угрюмую черноту вороньих перьев бронзовыми, синими, зелеными, багряными переливами. Даже ворон чувствовал радость в этот светлый день.

Для людей же это чувство было сильнее стократ. Маленький Ангерран погнался было за стрекозой, что порхала у самой земли, переливаясь своим длинным гибким тельцем, как драгоценный камешек. Но тут Карломан поймал сына и водворил на скамейку, к матери.

- Пригляди пока за ним, любовь моя! А я хочу сделать для тебя подарок.

- Какой? - с любопытством поинтересовалась Альпаида, а у самой сердце замерло от радостного предвкушения: она-то знала, что ее муж может придумать что угодно!

Вместо ответа Карломан указал ей на цветущий в двух шагах от них жасмин, аромат которого можно было пить как мед.

- Помнишь жасминовую диадему, что я тебе сплел три года назад? - проговорил он тихо, любовным шепотом.

И Альпаида тут же отозвалась ему красноречивой улыбкой и еще более говорящим взглядом блестящих глаз. Могла ли она забыть их первый поцелуй, когда оба они осознали, что им нельзя друг без друга?!

- Да, сегодня - тот самый день, - проговорила она, опустив руку на голову сыну, который уже нашел себе новую игрушку - кисточки на поясе матери.

- Сегодня я сплету для тебя венок еще лучше, - объявил Карломан, направляясь к жасмину и выбирая самые гибкие веточки, отягощенные крупными цветами-звездочками, источающими аромат.

- Ой, не хвались прежде времени! - любовно поддразнила мужа Альпаида. - В последнее время ты все больше либо упражняешься на ристалище со своими рыцарями, либо занят составлением указов для графства Кенабумского. Вспомнишь ли ты, как плести венки?

Обернувшись к ней, Карломан засмеялся.

- Я стараюсь не забывать ни одного полезного умения! Может, мои руки и загрубели немного, но ради тебя они снова станут ловчее, чем у адуатукийских кружевниц!

Такими шутками, доставляющими удовольствие обоим, Карломан с Альпаидой обменивались ежедневно. В конце концов, им было всего по девятнадцать лет, и семейная жизнь, сопряженная с большой ответственностью, все же оставляли им время и желание повеселиться. Особенно Карломану нравилось, что Альпаида осталась прежней остроумной и колкой на язык подругой детства, даже став женой и матерью, не утратила себя в семейной жизни, как бывало, увы, со многими, даже знатными женщинами. Она по-прежнему разбиралась в политике не хуже него и могла всегда подсказать хороший совет. А порой, когда обстановка располагала, вновь превращалась в дерзкую девчонку или в ласковую возлюбленную, но только не в исполненную серьезности принцессу крови. И все-таки, все это была она, Альпаида, многоликая и в то же время постоянная, как и ее супруг. Неудивительно, что их семейной идиллией залюбовался Варох, хоть и сам хорошо жил со своей женой.

Когда Карломан принялся срывать ветки жасмина, Варох не утерпел, тоже подскочил и стал помогать ему. Друзья-оборотни переглянулись - сверкающие зеленые глаза встретились с такими же блестящими синими.

- Что это тебе не сидится? - удивился Карломан.

- Не могу бездельничать, когда ты занят, привык помогать тебе, - пояснил Варох, тоже срывая цветущие ветки.

Карломан мягко засмеялся, как и парой минут раньше - в ответ на шутку жены.

- Прямо как в детстве, ничего не изменилось! Помнишь, как в наших лесах собирали чернику? У тебя тогда губы и даже зубы были от нее всегда синие. Кажется, это я тогда прозвал тебя Синезубым...

- Помню, - улыбнулся Варох давним воспоминаниям. - Но ты же и отсыпал мне всегда побольше ягод, и говорил, что тебе они не так уж нужны... Веселое было время!

- А оно и сейчас не хуже! - Карломан подмигнул другу. - Почуял, конечно, что тебя ждет в корзинке? Нарочно велели испечь к твоему приезду!

- Пирог с черникой, сваренной в меду! - теперь Варох засмеялся беззвучно, как умеют бисклавре, но от всей души, так что даже задрожал от смеха. - Благодарю тебя! Знаешь, как встретить старого друга!

- Если считать по годам - мы еще очень молоды с тобой: мне девятнадцать лет, а ты двумя годами старше, - задумчиво проговорил Карломан, начиная сплетать венок. - А если вспоминать все, что пережили вместе, то кажется - событий хватит на длинную жизнь...

- Подожди, пока пройдет побольше времени, - усмехнулся Варох. - Наверное, со временем будем чувствовать, как будто мы застали еще Погибшую Землю...

- Нам еще многое нужно совершить, чтобы хотя бы встать в один ряд с нашими родителями и дедами, - признал Карломан. И тут же будто темное облачко затмило сияющий весенний небосвод: до Арвернии уже дошли слухи, что викинги созвали союз девяти ярлов, угрожающий северо-западному побережью Арморики. Совсем скоро Карломану с Варохом предстояло идти на войну вместе с королевским войском, оставить дом и семью, чтобы защищать родную землю. Но молодые бисклавре чувствовали, что именно сегодня, сейчас им еще можно беззаботно веселиться. Даже хорошо, если они сосредоточатся только на светлых, радостных событиях, потом и воевать будет легче. И они постарались отогнать от себя мрачную тучу, запретили ей приближаться.

Карломан сорвал еще незабудок, осторожно сплетая их тонкие стебельки с переплетениями жасмина. Затем взял три крупных лиловых цветка ириса, еще с капельками росы в чашевидном венчике. Они должны были великолепно смотреться среди белоснежных звездочек жасмина. Тот навсегда запомнился Альпаиде как память об их любви. Даже благовония с тех пор она предпочитала с запахом жасмина. Ирис - царственный символ, знак уважения к ней, урожденной племяннице двух королей. Что означали незабудки, ясно из их названия. Их маленькие, невзрачные в сравнении с остальным великолепием цветочки украшали край диадемы двойной линией. Карломан сплетал для жены венок, как настоящий мастер создает свое творение.

Маленький Ангерран поглядел, чем занят отец, стоявший возле деревьев. И сам, соскользнув со скамейки, стал срывать цветы, растущие в траве, подражая ему.

- Ма! На... - протянул он их Альпаиде, лопоча что-то еще, пока что едва понятное даже матери.

Молодая женщина засмеялась, взяв подарок малыша.

- Карломан, смотри! - позвала она мужа. - Наш сын тоже собирает цветы для подарка мне! Он весь в тебя! Добавь уж тогда и их в венок, пусть будет мне подарок от вас обоих!

Карломан на миг передал Вароху начатую работу, а сам, широко улыбнувшись, подхватил сына на руки и закружил над головой, так что малыш заверещал и засмеялся в ответ. Затем поцеловал его в щеку и уложил на скамейку, головой на колени Альпаиде.

- Вот так, - обратился он к Ангеррану. - Ты - молодец, сегодня сделаешь вместе со мной свой первый подарок маме. А сейчас посиди спокойно, достаточно уже набегался. Побудь пока с мамой!

Маленький Ангерран действительно притих, сморенный жарой и усталостью, и остался лежать на скамейке, положив голову на колени матери. Та вновь ласково погладила его волосы и проговорила, склонившись над ним:

- Расти сильным и умным, мой Ангерран, набирайся сил! Твоим временем будет следующий век, спустя восемьсот лет после рождения нашего прародителя, Карломана Великого. Когда придет новый век, тебе будет столько лет, сколько было нам с твоим отцом, когда мы осознали, что любим друг друга. У тебя все будет впереди, да и мы еще будем в самой поре! И у нашей семьи есть все, чтобы с честью войти в новый век. Чтобы в будущем завтра было больше счастья, чем сейчас. Есть отец, ты и я, есть наш родной дом, - она показала на высившийся вдали громадный Кенабумский замок. - Мы все, конечно, еще не раз будем уезжать отсюда, но всегда станем непременно возвращаться домой. У нас есть камин в холодную погоду и тепло наших сердец, что согреет и каменные стены. Есть наш сад и наша река. Вот эта скамейка под ивами и цветущий жасмин. Все это хранит нашу семью, а мы храним это пространство, потому что оно наше. Поэтому в нашем доме раньше всех проснется любовь! И, если тебе придется уйти, чтобы защищать наш дом - ступай смело, ибо у тебя великая цель! - последние слова Альпаида адресовала, конечно, уже не маленькому Ангеррану, разве что в отдаленном будущем, но своему супругу.
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3426
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6335
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Хочется читательских комментариев!
И новых идей от соавтора, само собой!

Семейная Идиллия (ОКОНЧАНИЕ)
Май 785 года. Кенабум. Карломан\Альпаида, маленький Ангерран, Варох.
Из сборника "Скрытые страницы".
Идея рассказа принадлежит эрэа Menectrel.

Трудно сказать, понял ли маленький Ангерран, с чем обращается к нему матушка. По выразительному  взгляду круглых, как у совенка, глаз малыша можно было подумать, что и понял, и, уж во всяком случае, что-то уяснил для себя на отдаленное будущее. А Карломан, услышав слова жены, склонил голову, понимая, что Альпаида благословляет его.

Сплетая цветы в изящную диадему, он ощущал глубокую нежность к своей жене. Все-таки он был прав, еще в шестнадцать лет  решив раз и навсегда, что ему нужно только Альпаида, и никто другой! Не каждая женщина сможет отпустить мужа на войну, не повиснув камнем на шее, как в прямом, так и в переносном смысле.

Обернувшись к жене, Карломан попросил ее:

- Распусти волосы!

- Зачем? - удивилась молодая женщина; обычно муж сам распускал их на ночь глядя.

- Распусти! - повторил Карломан, показывая почти законченный венок-диадему, с высоким навершием, из жасмина с другими цветами.

Альпаида стала вынимать из волос черепаховые гребни, распуская по плечам черные волны волос. Маленький Ангерран радостно завопил и принялся помогать матушке.

- Ай! Вот видите, - обратилась Альпаида к мужчинам, - какой беспокойный мальчишка! Не выдергивай маме волосы, - поймав сыночка за плечи, она с плохо скрываемой нежностью поцеловала его в щеку.

Ангерран весело засмеялся. Он знал, что его любят, даже если изредка бранят, и ему было дозволено почти все.

Мужчины поглядели на молодую мать с ребенком, и им показалось, что на эту картину можно глядеть бесконечно.

- У вас очаровательный сын, - проговорил Варох. - Не зря король Хлодеберт так обрадовался рождению своего внука! Помнишь, Карломан?

- Не преувеличивай наше значение, - скромно отозвался граф Кенабумский. - Ведь у моего отца еще за год до Ангеррана родился внук от его старшего сына, наследного принца Хлодеберта с его супругой, принцессой Бересвиндой. Наверное, мой первенец не так уж значим для отца.

- Но король в самом деле очень обрадовался, - настаивал Варох. - Государь Хлодеберт - твердый и суровый человек, и тем больше меня изумило, с какой нежностью он впервые взглянул на маленького Ангеррана.

- Его Величеству, дяде Хлодеберту не чужды человеческие чувства, - высказалась Альпаида в защиту короля. - Наша семья знает это лучше других. Меня больше удивил тогда мой отец. Кажется, ему на время изменило хладнокровие, когда он узнал, что я зачла в первую же брачную ночь. Даже матушка раньше него осознала, что у нее появится внук или внучка! Впрочем, и отец расплылся в улыбке, когда ему дали поглядеть на маленького Ангеррана!

В этот миг Карломан, закончив плести венок, мягко приблизился к сидящей на скамейке Альпаиде и обнял ее за плечи.

- Должно быть, дядя Дагоберт не ожидал, что мы так быстро сделаем его дедушкой, - признал он.

Альпаида, улыбнувшись, повернула голову к мужу, потерлась щекой об его руку. Карломан залюбовался своей женой. Еще никогда она не была так хороша, среди красот и увеселений дурокортерского двора, как сейчас, в простом белом платье, у себя в саду.

Она же кротко проговорила:

- Это Фрейя от души благословила наш брак, сразу же послав нам сына! И мой отец тоже радуется, что мы с тобой не ошиблись в нашем выборе.

- В таком случае, прими мой дар в знак нашей любви! - и Карломан с ловкостью ярмарочного фокусника увенчал Альпаиду цветочной диадемой. И захлопал в ладоши, любуясь достигнутым результатом: - Королева любви и красоты! Жаль, что при дворе тебя не видят!

Увенчанная жасминовой диадемой, Альпаида глядела на своего мужа взглядом, полным любви. Глаза ее блестели, с губ рвалась торжествующая улыбка, голова гордо поднята на лебединой шее. Она глядела, как женщина, знающая, что она любит и любима. Это осознание украшало ее куда больше, чем любые наряды и драгоценности. А как шли крупные белоснежные цветы жасмина к черным волосам и светлой коже молодой женщины!

Альпаида поднялась на ноги и поцеловала мужа.

- Лучшего подарка я еще не получала! Благодарю тебя, мой супруг и верный рыцарь!

Он шутливо поклонился.

- Почту за честь служить своей даме!

- Подумать только: а ведь когда-то в детстве, когда мой отец привез тебя из Арморики, я вредничала, язвительно обращалась с тобой, старалась показать, что знаю не меньше тебя...

- А мне было с самого начала интересно беседовать с тобой, - глаза Карломана весело блеснули при этих словах. - У тебя на все было свое мнение, и с тобой приятно было даже спорить, вместе искать истину.

- И для меня наши беседы тоже не прошли даром! - призналась Альпаида. - Я старалась соответствовать тебе, больше читала и стремилась узнать, чтобы держаться с тобой наравне в любой беседе. И мне тоже сделалось необходимым наше общение, и я скучала, если давно не видела тебя. Ни с кем другим мне не было так интересно. Я всегда ждала, когда ты придешь, чтобы побыть со мной. И со временем даже не поняла, как влюбилась!

- И мне было бы невмоготу без моей очаровательной кузины! - отозвался Карломан, целуя жену в губы.

Тем временем маленькому Ангеррану стало скучно, что родители занимаются только собой, совсем позабыв о нем. И мальчик, став ногами на скамейку, прыгнул на спину отцу, завопив что-то отчаянно, будто на охоте.

Карломан обернулся с непостижимой быстротой и подбросил сына над головой.

- Ах ты, маленький неслух! Скоро я уеду, а ты, будь любезен, слушайся матушку! Не огорчай ее!

Вися в руках отца, Ангерран взглянул с неожиданной серьезностью. И опять Карломан и Альпаида подумали: он все понимает!

- Мы справимся, - тихо пообещала мужу молодая женщина, даже думать не желая, что произойдет, если Карломан не вернется с войны...

- Я знаю, - улыбнулся ее муж, а сам поставил сына на скамейку, придерживая его рукой за плечо. Проговорил с гордостью: - Наш сынок - настоящий маленький волчонок!

- Весь в тебя, и такой же беспокойный, - отозвалась молодая женщина, с нежностью глядя на мужа и на сына.

Тем временем, Варох Синезубый стоял немного поодаль, любуясь семейной идиллией своего друга, и не спеша напоминать о себе.  Приятно было просто глядеть на них со стороны, радоваться за своего ближайшего друга и его семью, наслаждаться их счастьем, как солнцем. А жизнь Карломана не могла быть чужой для его кузена и побратима. Наблюдая сейчас за его семьей, молодой оборотень думал о том, как ему следует держаться со своей женой, чтобы можно было с гордостью сказать: да, мы любим друг друга так же сильно, как Карломан и Альпаида! А пока Варох светло улыбался, любуясь молодой семьей и рассеянно вертя в руках веточку жасмина.

Наконец, супруги оторвались друг от друга и обернулись к гостю. Настоящее счастье не бывает эгоистичным, оно всегда радуется возможности поделиться с окружающими, как солнце светит всем вокруг, ничуть от этого не убывая.

- Варох! - махнул рукой Карломан. - Ступай к нам! Пора уже позавтракать. Не знаю, как тебе, а мне уже хочется есть. Да и пирог с черникой заждался тебя.

- Передай пирогу, что я тоже жду его, - засмеялся его друг, присаживаясь на скамейку и вдыхая упоительные ароматы, доносящиеся из корзины, которую как раз открыла Альпаида.

- Да и я уже хочу позавтракать, - усмехнулась женщина, доставая из корзины снедь.

- И я! - захлопал в ладоши маленький Ангерран, заглядывая под руку матери.

- И ты, и ты, малыш! - усмехнулся Варох, подхватив ребенка и усаживая себе на колени, чтобы тот не мешал матери раскладывать угощение.

Альпаида достала большое блюдо с тушеным мясом, затем сыр, зелень, содержимое морских раковин с побережья Арморики, и на закуску - пирог с черничным вареньем, который супруги, переглянувшись, с улыбкой почти весь подвинули Вароху, отрезав себе лишь по маленькому кусочку. Вся эта снедь издавала умопомрачительные ароматы. В простые глиняные чашки графиня Кенабумская разлила прохладительное питье, что было кстати, ибо день обещал выдаться жарким, несмотря на то, что лето еще не наступило.

- Ангерран! Иди сюда! - позвала Альпаида, протягивая руки к сыну, который безмятежно болтал ногами, сидя на коленях у Вароха.

- Не-е... - замотал головой малыш, учуяв сладкий запах черничного пирога.

- Ты своими сапожками уже испачкал дяде Вароху штаны, - Альпаида взглядом извинилась перед другом семьи.

Но бисклавре пощекотал мальчику бочок, от чего тот заливисто засмеялся, а потом сунул ему в рот кусочек пирога.

- Мы с Ангерраном прекрасно ладим, - заверил он, сам с наслаждением уплетая черничный пирог.

- Ага! Я вижу, губы уже подсинил! - усмехнулся Карломан, но дружески, необидно. Так повелось у них с самого детства.

Варох и сам засмеялся, проглатывая угощение.

- Спасибо, спасибо вам! Знаете, как принимать старых друзей, с которыми скоро идти в поход!

При этих словах ворон на ветке ивы впервые за все время каркнул, словно подтверждая сказанное Варохом.

Карломан поднял чашу прохладительного напитка, желая сказать нечто такое, что еще сможет хоть ненадолго разогнать черные тучи и продолжить этот день, чтобы он остался в памяти исполненным света и тепла их сердец. И вместе с тем не следовало замалчивать грядущую опасность или представлять ее меньше, чем есть, ибо это значило бы унизить самих себя.

- Поднимем чашу за тех, кто делает любой дом не просто местом для ночлега, но желанным пристанищем! За тех, кто встречает с любовью и лаской, и провожает с терпеливым достоинством. За тех, кого воины вспоминают в жару и в мороз, и под градом вражеских стрел. Тех, кто служит лучшим оберегом от бед. За наших жен и детей. За тебя, Альпаида, и за маленького Ангеррана!

Ясные глаза графини Кенабумской в этот миг блестели так же ярко, как у оборотней. Она подняла свою чашу с прохладительным напитком, пахнущим лимоном и мятой, и проговорила, в ответ своему супругу:

- Если мы можем хоть немного быть полезны нашим доблестным защитникам, которые сражаются с врагом, чтобы мы могли жить спокойней, - это большая честь для нас! Запомните сегодняшний день навсегда, Карломан, Варох! Пусть память придает вам сил, как бы ни было трудно! И постарайтесь вернуться назад, к тем, кто любят вас и ждут! Без вас погаснет тепло домашних очагов, и любящее сердце оденется льдом, - чувствуя, что разговор становится слишком печальным. Альпаида сумела улыбнуться и продолжала: - Пусть такого не произойдет никогда! Возвращайтесь живыми!

С этими словами, быстро допив напиток, Альпаида протянула правую руку Карломану, а левую - Вароху, как побратиму своего мужа. Крепкое пожатие позволило им сильнее ощутить ток жизни, исполненной сил и стремлений.

Маленький Ангерран, конечно, еще не мог понять смысла слов и жестов взрослых. Но зато он изо всех сил стремился подражать им. Вот и сейчас, сидя на коленях у Вароха, он перегнулся к родителям, сидевшим напротив на широкой резной скамье, и торжественно возложил свои пухлые ручки поверх их рукопожатия.

Расхохотались Карломан, Альпаида и Варох, так что едва не попадали со скамьи. Им вторили, чуть более сдержанно, служанки, сидевшие на пне. Видя, что все вокруг смеются, расхохотался и сам Ангерран, так что упал на спину, брыкая ножками, и мать утащила его.

Отсмеявшись, Карломан проговорил, вытирая выступившие от смеха слезы:

- Ну, теперь я верю, что нашему с Альпаидой первенцу суждено великое будущее!

Так - счастливым смехом, - и вошел в их память тот светлый день, приправленный капелькой пока еще отдаленной грусти. Память об этой последней счастливой встрече увезли с собой Карломан и Варох на войну против викингов. И впоследствии, когда раненый Карломан чудом остался жив после того, как четверо суток пролежал без чувств после битвы при Маг-Туиред, Варох размышлял, что сильнее всего потянуло его побратима назад, к жизни. Призывы ли отца, короля Хлодеберта Жестокого, что сам погиб вскоре после того, как отмолил своего любимого сына? Или его, Вароха, детская песенка о блуждающих огоньках? Но скорее всего - все это вместе с воспоминаниями о согретом весенним солнцем дне, об улыбке Альпаиды, увенчанной жасминовой диадемой, о смехе маленького Ангеррана... Такова сила любви, перед которой отступает смерть!
« Последнее редактирование: 20 Мая, 2023, 21:57:56 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3426
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6335
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Долгожданная встреча (НАЧАЛО)
Июль 787 года. Дурокортер. Карломан\Альпаида, Ангерран, Дунстан, Варох, Номиноэ.
Из сборника "Скрытые страницы".
Идея рассказа принадлежит эрэа Menectrel.

Кто чувствует силу в руках - тот идет вперед и добивается своих целей. Такому человеку трудности, непосильные для других - не трудности, он всегда достигает успеха и все делает правильно.

Таким, по общему признанию, был граф Карломан Кенабумский, приходившийся единокровным братом королю Хлодеберту VI. Ему было всего двадцать лет, когда царственный брат поручил ему посольство в Великую Моравию. Впрочем, при дворе говорили, что королева-мать, Радегунда Аллеманская, нарочно придумала для пасынка трудное поручение, ибо с Моравией после гибели семьи Хильдеберта Строителя очень усложнились отношения. Вполне вероятно, что Радегунда желала посрамления своему пасынку. Но она просчиталась: Карломан умудрился все обернуть в пользу для себя и Арвернии. Он вернулся из Моравии с победой, очаровав тех, с кем вел переговоры, и к тому же оказал моравам важные услуги.

Но сразу по возвращении в Дурокортер Карломана волновали совершенно другие мысли. Он первым делом встретился с королем и с глазу на глаз доложил ему о результатах своего посольства. Но официального приветствия при дворе еще не было. Король, угадав скрытое волнение своего брата, отпустил его.

- Ступай к себе! - усмехнулся он, хлопнув Карломана по плечу. - Кузина Альпаида заждалась тебя! Увидишь, наконец, младшего сына...

Карломан кивнул, благодаря брата за понимание. Ведь он покинул Альпаиду беременной их вторым сыном, который родился без него! Разумеется, о его супруге заботились наилучшим образом. Сама Альпаида, а заодно и матушка, когда была в Дурокортере, а также Варох и Номиноэ посылали ему письма. А дед, майордом Риваллон Сто Воронов, посылал внуку птиц-вестников. В тот же день, когда жена родила ему второго сына, на следующий день к Карломану прилетела птица с вестью. Но граф Кенабумский все равно тревожился, даже зная обо всем. Ему казалось, что, стоит ему уехать, как что-нибудь случится с Альпаидой или с ребенком. К счастью, все прошло благополучно, его сын родился в гебирстмонате, а сейчас уже хеуимонат. И все равно, Карломан мог вполне успокоиться лишь после того, как увидит малыша своими глазами, возьмет его на руки, заглянет в глаза Альпаиде, увидит, насколько подрос без него их первенец Ангерран...

Он шел очень быстро, почти бежал по крутым лестницам Дурокортерского замка в башню, где располагались покои его семьи.

Двое мужчин, молодой и пожилой, стояли под аркой в коридоре поблизости от покоев графа Кенабумского. Их одинаковые ярко-синие глаза сверкали, как бывает лишь у бисклавре, детей Кернунаса. Младший из них рванулся навстречу Карломану, но старший ухватил его за плечо, и пристально поглядел ему в глаза, безмолвно выражая все, что хотел сказать.

"Погоди, Варох! Я знаю, ты соскучился по Карломану. Но у вас еще на все хватит времени. Дай ему сперва повидаться с семьей", - мысленно сообщил Вароху его дед, барон Номиноэ Озерный.

Варох нагнул голову, устыдившись. Какой все-таки он эгоист, не подумал о чувствах своего друга!

Оборотни держались так тихо, что Карломан, погруженный в свои мысли, пробежал мимо них, не заметив.

Вот и дверь покоев их семьи, такая же, как была! Дверь оказалась чуть приоткрыта. И в тот же миг Альпаида шагнула навстречу мужу.

- Карломан! Я ждала тебя, я почувствовала, что ты идешь! - голос у нее сел от волнения, и она не говорила, а шептала.

- Альпаида! - он обнял жену, поцеловал в губы, жадно, горячо. Только сейчас он понял, как сильно соскучился по своей супруге, насколько сильно ему не хватало Альпаиды во время путешествия. Он поверить не мог, что видит наяву ее лицо, еще более прекрасное от охватившей ее нежности, ее стройную и женственную фигуру... Снова и снова он своим чутьем оборотня вдыхал запах ее тела, смешанный с ароматом жасмина и еще более тонким - теплым, материнским молочным запахом.

Он хотел спросить ее о детях, но Альпаида и сама тут же взяла мужа за руку и повела в покои.

- Что же мы стоим на пороге?! Пойдем, поглядишь на нашего маленького бисклавре!

Молодая женщина привела мужа к кроватке с высокими прутьями. Там лежал, а льняной сорочке с гербом графа Кенабумского, малыш, родившийся девять месяцев назад, с уже длинными черными волосами. Сейчас он, похоже, спал.

- Вот он, наш Дунстан. Или Тристан, по-арвернски. Он уже бойко ходит! Иди к маме, сынок!

Малыш открыл глаза - ярко-зеленые, как весенняя трава. Точно такие же были у трех поколений бисклавре перед ним - у двух Армориканских королев,  Игрэйны и Гвиневеры, и у Карломана, отца этого младенца. И вот - появился их наследник, маленький бисклавре Дунстан!

- Сын мой! - улыбнулся Карломан, не взяв ребенка на руки, а поманив его к себе, ожидая, что он отзовется.

И он в самом деле отозвался. Издав пока еще неясный звук, похожий на мяуканье котенка, он стал подниматься на ноги. Двигался он не так, как обычные дети его возраста. Поднялся на ноги быстро и в то же время плавно. Его ноги, как видно, уже окрепли к тому времени, как человеческие дети только начинают ходить.

Карломан поставил мальчика на пол, и тот бойко затопал ножками, торопясь к матери, и протянул к ней руки.

- Куда же ты, малыш? - засмеялась Альпаида, повернув его лицом к отцу. - Погляди, это твой отец! Папа приехал! Запомни его, маленький Дунстан!

Ребенок остановился, опираясь на поддерживающую его руку матери, и поглядел на отца. И родителям, Карломану и Альпаиде, подумалось, что взгляд их маленького сына необыкновенно осмыслен; похоже, что он и впрямь понимает все.

Дунстан сделал несколько шагов к отцу, и тот вновь поднял его на руки, чувствуя в глубине души какое-то новое волнение. Когда родился Ангерран, он был спокойнее. Неужели дело в том, что тот малыш унаследует его дар? Или он лишь теперь, после второго сына, вполне осознал отцовство? А может быть, дело в его возвращении после долгого отсутствия?

- Здравствуй, Дунстан, мальчик мой! Вот мы с тобой и встретились! Прости, что меня не было рядом с тобой и с мамой, когда ты родился!

- Мы справились и сами, - улыбнулась Альпаида, вспоминая то время, когда, проводив мужа в Великую Моравию, осталась, ожидая рождения их второго сына.

Умом Карломан понимал, что, когда женщина носит ребенка-ши, он сам заботится о себе и о будущей матери. Но все равно корил себя за то, что не мог быть рядом с женой в самое трудное время.

И теперь граф Кенабумский, перехватив ребенка одной рукой, вторую протянул жене, красноречивым взглядом выражая благодарность, и одновременно извиняясь.

Альпаида поняла его.

- Матушка Гвиневера была со мной все время: она-то знает, что значит рожать детей другого вида. И Номиноэ тоже очень помогал травами и заклинаниями. И Варох помог исполнить все обряды, что обычно обязан исполнять отец новорожденного. Но... - она чуть помедлила. - Но мне очень не хватало тебя! Едва дождалась нашей встречи! Если бы не наш сын, я поехала бы с тобой.

- Я знаю, - Карломан снова перехватил ребенка двумя руками и опрокинул его, поддерживая одной ладонью под спину, а другой щекоча ему грудь и живот, отчего малыш заливался смехом. - Какой он большой, правда?

- Он растет быстрее, чем Ангерран в его возрасте, - с гордостью проговорила молодая женщина. - И он еще больше похож на тебя!

- Так и должно быть, он же бисклавре, - отозвался Карломан. - Дети нашего рода обычно растут быстрее человеческих.

- Ты рад, что я родила тебе второго крепкого сына? - уточнила Альпаида, внимательно разглядывая мужа: каков он, не изменился ли больше чем за год своего отсутствия?

- Я счастлив вернуться домой, к тебе и детям, - просто проговорил Карломан, нагнувшись, чтобы вновь поцеловать жену. - Но где же Ангерран?

- Нашего непослушного первенца пришлось закрыть в детской за то, что он сегодня разбил вазу, - объяснила Альпаида. - Но, пожалуй, придется простить его ради твоего возвращения!

Карломан весело кивнул, подтверждая это желание.

Альпаида открыла дверь в детскую.

- Выходи, Ангерран! Скажи спасибо отцу: ты помилован.

Раздался стремительный топот, и в покои вбежал старший мальчик, двух с половиной лет, в вышитой причудливыми узорами длинной сорочке, очень похожий лицом и пышными черными волосами на своего отца.

- Что, матушка?.. Ой! - мальчик приостановился, разглядывая мужчину, которого не видел так давно. И теперь не спешил подходить, не совсем доверяя воспоминаниям: все-таки он был еще слишком мал, чтобы полагаться на свою детскую память...

- Что ты глядишь, сын? Не узнал отца? - улыбнулась Альпаида, приглашая мальчика подойти.

Карломан, усадив обратно в кроватку младшего сына, улыбнулся, протянув руки к старшему.

- Вспомнил меня, сынок? Иди сюда!

- Папа! - воскликнул Ангерран и подбежал к отцу, широко раскинув руки, словно собирался взлететь.

Карломан поймал своего первенца и подхватил на руки, а тот обнял отца за шею, и крепко прижался.

- Папа, ты вернулся!

- Кажется, вернулся! - засмеялся он и закружился с сыном по комнате, озираясь по сторонам и убеждаясь, что обстановка вправду ему знакома.

- А что ты видел, папа? И что привез нам? - с любопытством спросил его первенец.

- Ангерран! - одернула его мать.

Но Карломан, ссадив сына на пол, с готовностью вынул из-за пояса резную деревянную шкатулку и открыл ее. Ангерран тут же потянулся к ней.

- Нет-нет, малыш! - отец остановил его руки. - Для тебя принесут подарок чуть позже, он очень большой. А это - для твоей мамы.

Он вынул из шкатулки, обитой изнутри бархатом, набор драгоценностей. Ожерелье, два браслета, изящные золотые серьги и перстень с вишнево-красными гранатами. Все-было небольшим, изящно-тонким, но при этом изумительной отделки и выглядело достойным украсить любую из королев.

- Носи их, моя Альпаида! Это тебе, лучшее, что делают златокузнецы Великой Моравии! Я думал о тебе все это время. Эти камни - алые, как кровь, как живой сок жизни. Жаль, что мой дар ничтожен за тот подарок, которым ты умножила наш род!

Альпаида оглянулась туда, где в кроватке дремал набегавшийся вволю "подарок", тогда как первенец не сводил с родителей горячих глаз и все ластился к отцу, по которому в самом деле страшно соскучился.

- Ах, Карломан! Разве о подарках я мечтала? Самое главное - что ты сам вернулся, живым и здоровым!

В это время в дверь постучали.

- А-а, ну вот и подарок для нашего наследника! - весело воскликнул граф Кенабумский.

Дверь приоткрылась, и... в нее протиснулся медведь размером почти в натуральную величину, и в очень похожей шерсти. Лишь в следующий миг, по болтающимся лапам и добродушной морде зверя, с глазами из янтаря, Альпаида догадалась, что это все же игрушка, хоть и очень большая. И затем она разглядела, что медведя несет слуга Карломана, прибывший вместе с ним.

Сам Ангерран в первый миг слегка попятился при виде столь огромного медведя. Но отец спокойно гладил его, и мальчик тоже успокоился, и стал сам гладить густую медвежью шерсть, дергать его за лапы.

- Унеси подарок в детскую! - велела Альпаида, и ее первенец убежал вслед за слугой, что унес медведя. Вскоре оттуда донеслить радостные вопли мальчика, что возился с самой большой на свете игрушкой.

- Медведь набит опилками, а сверху обшит мехом того зверя, от которого я спас в Моравии княжича Ростислава, - пояснил Карломан.

- Расскажи мне обо всем, что было, - попросила Альпаида, беря мужа за руки и сажая за стол. - Ты много сообщал мне в письмах, что приносили вороны дедушки Риваллона. И о происшествии с медведем тоже. Но мне так хотелось узнать обо всем от тебя! Расскажи мне все!

- И нам тоже расскажи! - прозвучало с порога.

Карломан встрепенулся и увидел двух мужчин, расплывшихся в улыбках - Номиноэ и Вароха. Их яркие глаза блестели так же, как и у самого Карломана в этот миг.

Одним прыжком он оказался рядом, и они с Варохом крепко обнялись, хлопали друг друга по плечам и шутливо боролись, то один приподнимал другого над полом, то второй. С Номиноэ, своим наставником, Карломан держался гораздо почтительнее, и, встретившись с ним взглядом, поклонился в пояс, благодаря за все. Но вслед за тем вещий оборотень сам крепко обнял ученика, и тот с готовностью ответил тем же.
« Последнее редактирование: 21 Мая, 2023, 19:17:56 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)

Menectrel

  • Барон
  • ***
  • Карма: 182
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 190
    • Просмотр профиля


Сборник «Скрытые Страницы»

https://ficbook.net/readfic/13472831

Первый Поцелуй (Май 782 года. Кенабум. Карломан\Альпаида)
Разлученные Сердца (Февраль 766 года. Титангель. Хлодеберт Жестокий\Гвиневера)
Волчонок и Лис (Май 776 года. Чаор-На-Ри. Карломан и Дагоберт)
Подкова (Апрель 780 года. Карломановы Броды. Хлодион\Жюли)
Хуже Смерти (Июль 781 года. Дурокортер. Хлодеберт Жестокий и Хильдеберт Потерянный Принц)
Семейная Идиллия (Май 785 года. Кенабум. Карломан\Альпаида, Ангерран, Варох)
Долгожданная Встреча (Июль 787 года. Дурокортер. Карломан\Альпаида, Ангерран, Дунстан, Варох, Номиноэ)
Записан
"Мне очень жаль, что у меня, кажется, нет ни одного еврейского предка, ни одного представителя этого талантливого народа" (с) Джон Толкин

katarsis

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 1302
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 2742
  • Я изменила свой профиль!
    • Просмотр профиля

Чтобы избавиться от депрессии, нужно прежде всего этого хотеть, обрести хоть какие-то силы и цель, ради которой стоит жить. А там может вернуться и вкус к жизни. А может - и нет. Вряд ли в этом поможет магия, разве настолько, насколько практикующие чародеи - еще и, как правило, неплохие психологи. Сама по себе магия не властна до такой степени над человеческими душами, чтобы перелопатить их полностью. А если бы могла, это было бы насилием над личностью. Любые искуственно наведенные чувства, не осознаваемые изнутри души, будут пагубны.
Депрессия (не путать с пичалькой) - это болезнь. И её лечат, лекарствами. А лекарства - они же не на душу, а на тело влияют. Поэтому я и думаю, что вода вейл, возможно могла бы помочь, если бы они сами там всё не разнесли. Но сейчас, конечно, уже не узнать.

Страницы о молодости Карломана напоминают, что жизнь состоит не только из трагедий. А ещё о том, что тот Карломан нужен очень-очень многим людям не только для дела, но и сам по себе, и все они ждут его пробуждения. Это, конечно, из основного текста и так понятно, но всё равно лишний раз напомнить не мешает.
Записан

Артанис

  • Герцог
  • *****
  • Карма: 3426
  • Оффлайн Оффлайн
  • Пол: Женский
  • Сообщений: 6335
  • Всеобщий Враг, Адвокат Дьявола
    • Просмотр профиля

Эрэа Menectrel, мой дорогой соавтор - удачи Вас и вдохновения! :-* :-* :-*
Надеюсь в скором времени вернуться и к основному произведению; ну а пока продолжим "Скрытые страницы".
Эрэа katarsis, ну а Вам огромное, как мамонт, спасибо, что продолжаете читать и комментировать! Нам очень-очень нужны читательские комментарии! :-* :-* :-*
Депрессия (не путать с пичалькой) - это болезнь. И её лечат, лекарствами. А лекарства - они же не на душу, а на тело влияют. Поэтому я и думаю, что вода вейл, возможно могла бы помочь, если бы они сами там всё не разнесли. Но сейчас, конечно, уже не узнать.

Страницы о молодости Карломана напоминают, что жизнь состоит не только из трагедий. А ещё о том, что тот Карломан нужен очень-очень многим людям не только для дела, но и сам по себе, и все они ждут его пробуждения. Это, конечно, из основного текста и так понятно, но всё равно лишний раз напомнить не мешает.
Возможно, что и могла бы помочь вода. Но, сохранись она и будь живы те, кому она принадлежала, принц не оказался бы в таком состоянии. Замкнутый круг получается.

Разумеется, в жизни Карломана (как и большинства людей, включая наших героев) было много светлых моментов. В основном произведении мы показываем самые драматичные эпизоды. А "Скрытые страницы" позволили нам немного рассказать о его прошлом. И других героев тоже, конечно.
А насчет необходимости в возвращении Карломана - полностью с Вами согласна! :) Надеюсь, мы скоро сможем вернуть его к жизни!

Долгожданная встреча (ОКОНЧАНИЕ)
Июль 787 года. Дурокортер. Карломан\Альпаида, Ангерран, Дунстан, Варох, Номиноэ.
Из сборника "Скрытые страницы".
Идея рассказа принадлежит эрэа Menectrel.

Усевшись вместе с близкими за стол, Карломан обратился к обоим бисклавре с глубокой признательностью:

- Благодарю вас за все, что сделали для меня и моей семьи, Номиноэ и Варох!

Они усмехнулись, понимая своего друга без слов, как бывает только с самыми близкими.

- Помогать такой мудрой молодой матери, как Альпаида, было совсем нетрудно, - признал Номиноэ. - А самое главное, что ваши дети растут быстрее и крепче обычных человеческих детенышей. Не только Дунстан, но даже Ангерран носит в себе зов крови.

- Я едва его узнал: он так сильно вырос за это время! И так бойко говорит, - Карломан покачал головой.

- Пока Номиноэ заботился о моем здоровье, Варох заменял отца нашим сыновьям, играл с ними, чтобы они не забывали о мужских руках, - пояснила мужу Альпаида.

- Да что там! - пояснил Варох, слегка покраснев под благодарным взглядом Карломана. - Дунстан родился оборотнем, и о его правильном воспитании следует заботиться с первого дня. Да и уделить немного внимания Ангеррану - мой долг по отношению к тебе. К тому же, я думал о своей семье, оставшейся в Арморике. Моя жена скоро должна родить третьего ребенка. Снова будет сын!

- Здорово! - Карломан встряхнул друга за руку, широко улыбнулся, разделяя его радость. - Очень рад за вас! Познакомим потом наших сыновей,  пусть растут друзьями, как и мы с тобой!

И на лицах обоих молодых, но уже немало переживших мужчин возникло совершенно мальчишеское выражение, словно они замышляли одну из былых игр, что ставили вверх дном замок в Чаор-на-Ри или в Кенабуме. Во всяком случае, именно так подумали, глядя на них, Номиноэ и Альпаида.

Но старший оборотень проговорил, не позволяя слишком долго предаваться мечтаниям:

- К вечеру будет торжественный прием в честь твоего возвращения, Карломан. Так что нам не стоит терять время. Расскажи лучше обо всем, что повидал. Ты ведь был не только в Великой Моравии?

- В своем последнем письме ты сообщил, что возвращаешься через Аллеманию и Шварцвальд, - добавила Альпаида, сделав акцент на последнем слове.

И все трое внимательно поглядели на Карломана, не задавая вслух никаких вопросов, но взглядами выражая все. Ведь в Шварцвальде воспитывалась маленькая Вультрагота, вейла по матери, дочь трагически умершего Хильдеберта Потерянного Принца, последний потомок прервавшегося рода. Те четверо, что собрались здесь, были одними из немногих, кто знал, что наследство вейл не уничтожено до конца.

И Карломан кивнул, собираясь ответить на безмолвный вопрос.

- Да, я совсем недавно заезжал в Шварцвальд, к кузену, герцогу Гримоальду, и его матери, вдовствующей герцогине Клотильде. При их дворе живет и приемная дочь герцога, Вультрагота. Ей сейчас семь лет. Очаровательная девочка, живая и веселая, с глазищами как у лани. Она обладает не столь неземной красотой, как ее прародительницы вейлы. В ней чувствуется и порода арвернских королей. Но она унаследовала все таинственное очарование. Лет через десять не одно мужское сердце разобьется из-за нее!

- Надеюсь, ее воспитывают, как подобает ребенку-ши? - с беспокойством спросил Номиноэ. - И каковы вообще в Шварцвальде отношения между людьми и Другими Народами?

- Будь спокоен, наставник, - заверил его Карломан. - Гримоальд и его семья не только воспитывают девочку наравне со своими детьми, но еще и стараются учесть, что с дочерью вейлы нельзя обращаться, как с обычной девочкой. Она прекрасно умеет привлекать к себе людей - это врожденный дар. Однако ее учат не злоупотреблять им. Гримоальд сам принадлежит к ши, как и его отец, он хорошо понимает свою воспитанницу.

- Если только ее сила не выйдет из-под контроля при сильном потрясении, - нахмурился Номиноэ. - Сейчас, конечно, это не так опасно, а вот в будущем девочка рискует навлечь беду на себя и на окружающих.

- Будем надеяться, что этого не случится! - отозвался Карломан, очертив солнечное колесо. - В Шварцвальде, в том числе и при дворе герцога, обитает много ши, которые тоже посильно принимают участие в воспитании последней вейлы. Они рады, что этот славный род не исчез до конца. Я заверил их, что в Арвернии не собираются впредь преследовать Другие Народы. Наряду с исконными шварцвальдскими общинами ши, там много  и тех, кто бежал из Арвернии при Хильдеберте Строителе, которого они, увы, по праву зовут Разрушителем. Почти каждый из них потерял кого-то из близких по вине донарианцев. И тем не менее, я видел в их глазах тоску по родной земле. Я думаю, они вернутся в Арвернию, если смогут здесь жить спокойно.

- Так и должно быть! - горячо вырвалось у Вароха. - Ни одна земля не может совсем прожить без Хранителей, да и им тоже несладко в чужом краю.

Трое мужчин согласно кивнули. Альпаида же тихонько вздохнула про себя. Она была безмерно благодарна своему возвратившемуся супругу за то, что он по-прежнему делился с ней всеми своими заботами, в том числе и теми, которых она, человеческая женщина, не могла понять вполне. Так же и в юности он приглашал ее в гости к вейлам, когда они были еще живы. Такое доверие мужа было для Альпаиды дороже всех его подарков и супружеских ласк. А с другой стороны, ей становилось тревожно: сколько же забот у ее мужа, даже двужильному оборотню сколько потребуется времени и сил! И вот, теперь ему еще предстоит быть посредником между людьми и альвами, что совсем недавно враждовали не на жизнь, а на смерть! И даже кровные родственники, не зная всей правды, могли стать его врагами, как было при покойном дяде, короле Хильдеберте...

Молодая женщина чуть подвинулась к мужу и взяла его за руку, выражая поддержку.

Номиноэ слегка улыбнулся, выражая одобрение молодой паре.

- Ну а что ты еще разузнал в Великой Моравии? Этот край, лежащий далеко на востоке, полон тайн для большинства арвернов и их соседей. Даже Карломан Великий не ступал дальше земель будущей Моравии. Да и то повернул обратно, сочтя нужным заключить мир. И к тому же, он отдал Одеру на хранение меч Нуады, древнюю святыню "детей богини Дану".

Вещий оборотень взглянул пристальным взором синих глаз в глаза Карломану. И тот с готовностью кивнул.

- Я с детства мечтал хотя бы только увидеть реликвию нашего народа, когда слышал старинные сказания! И мне было дозволено войти в подводные чертоги Одера и увидеть знаменитый меч Нуады, даже взять его в руки. Когда я, оставшись один в святилище, призвал Бога Реки, он узнал меня и пригласил войти. Однако сразу предупредил, что я - не тот, кому суждено будет владеть мечом Нуады. Лишь на этом условии я был допущен взглянуть на него. Он остался там, где и был, ожидая своего часа. Тем не менее, Одер намекнул мне, что я буду каким-то образом причастен к герою, который завладеет мечом. Возможно, мне предстоит быть его наставником...

Варох негромко присвистнул, его синие глаза ярко блеснули. То, о чем говорил Карломан, имело величайшее значение для всех "детей богини Дану".

- Это было бы здорово! Значит, исполнения пророчества не так уж долго придется ждать?

- Об этом Одер ничего не говорил, - покачал головой Карломан. - Но я рад и тому, что узнал от него и из других источников. Местная стая оборотней поведала мне много важных сведений, как тех, что касаются политики, так и тайных дел... Кроме того, в начале своего посольства, до того, как мне посчастливилось спасти на охоте жизнь княжичу Ростиславу, я добился дозволения изучать великокняжескую библиотеку. Там тоже нашел много важных сведений. Не зря я в свое время изучал и моравский язык тоже.

Альпаида улыбнулась, гордясь талантами своего мужа, который с легкостью изучал даже не самые известные, в том числе и образованным арвернам, языки. Когда-то она сама старалась постичь все науки вместе с Карломаном из любопытства и тайного соперничества, а на самом деле - из желания быть с ним рядом...

- Я не сомневалась, что ты не упустишь ни одного случая научиться чему-нибудь, мой мудрый супруг, - лукаво пропела Альпаида. - Но расскажи, как тебе довелось расположить к себе великого князя моравского, как ты спас его сына от медведя?

- Расскажи! - потребовал и Варох. - У меня кровь застыла в жилах, как я прочел в твоем письме об охоте на медведя древней породы. Теперь хочу узнать обо всем из первых уст!

- Тот медведь пришел из земель фоморов, которых моравы зовут велетами; после мы нашли у него в теле, глубоко под лопаткой, наконечник копья из черного металла, каким они владеют вместо железа. Видимо, рана заставила медведя уйти на юг, где легче было охотиться. Зимой он не залег в спячку и совсем освирепел. Ростом и весом тот медведь был, как боевой рыцарский конь. Когда он напал из засады на княжича Ростислава, мне пришлось вмешаться. Перед тем я принял его приглашение на охоту, ибо почувствовал, что там случится нечто важное. Пришлось поплясать перед ним, чтобы он не достал когтями ни меня, ни княжича. Все произошло так быстро, что я не успевал обернуться волком. Хотя при Моравском дворе это бы никого не удивило: оборотни живут и при дворе великого князя. Но мне пришлось действовать в человеческом обличье.

- Эх, вот где мне надо было быть! - Варох с досадой хлопнул себя ладонью по колену.

- Ничего, обошлось и так, - заверил его Карломан. - Я все-таки отвлек медведя, а тут и охотники подоспели, закололи его копьями. Зато в итоге я выполнил все посольские поручения. что казались невозможными. Княжич Ростислав сам предложил мне смешать кровь и дать клятву побратимства, - он показал на правом запястье чуть заметный тонкий рубец от ножа. - После этого и сам великий князь Бронислав со своей супругой принимали меня, как родного сына, даже не желали отпускать.

- Жаль, что я не могла поехать туда с тобой, - вздохнула Альпаида, поглядев на Дунстана, сладко спящего в кроватке.

- Да, ты бы повидала там много интересного, - согласился Карломан. - Моравия - красивая страна, и совсем не окраина мира, как может показаться издалека. Они мне многое поведали о своих соседях - лугийцах, литтах, сварожанах. Жена княжича Ростислава - сварожская княжна, родом из их самого главного города, Дедославля. Она рассказывала, что этот город основан чуть ли не самыми первыми людьми, пришедшими из-за моря.

- Я благодарна правителям Моравии за оказанный тебе радушный прием, - сказала мужу Альпаида.

- И я тоже всегда буду помнить этих людей... Но знаешь, - лицо и голос Карломана вдруг стали печальны. - Я почувствовал, что над родом моравских князей повисло тревожное предчувствие! Мне все время казалось, что в будущем им грозит большая беда. Ты, Номиноэ, на моем месте, возможно, смог бы увидеть более ясно. Но и я чувствовал: придет день, когда волны Одера обагрятся кровью!

- Вот как! - Номиноэ задумчиво погладил седую бороду, перевитую золотой лентой. - А им ты не говорил о своем предчувствии?

- Нет, - покачал головой Карломан. - Я даже не знал, как и о чем предупреждать, и когда это должно случиться. Видимо, все же не в ближайшее время: тогда предчувствие было бы более определенным, а пока оно в тумане. Если бы я посоветовал княжескому дому остерегаться неведомо чего, они могли бы навлечь беду попытками предотвратить ее.

Подумав немного, Номиноэ кивнул.

- Должно быть, и я на твоем месте поступил бы так же. Знание своей судьбы редко приносит людям благо.

- Зато моя поездка, я надеюсь, принесет благо Арвернии, - произнес Карломан.

Альпаида взглянула на мужа с шутливым упреком.

- Ты так усердно занимался посольскими делами, что даже задержался на месяц! Мог бы и пораньше приехать. Великий Моравский князь известил двор через своего посла, что просит тебя, своего названого сына, погостить еще.

Карломан развел руками в знак извинения.

- Я не мог уехать, не нанеся обиду гостеприимным хозяевам, хоть и объяснял, что дома у нас с тобой родился сын. Впрочем, я использовал эту задержку, чтобы обогатиться новыми знаниями. Ко двору великого князя приехали двое норландских купцов, побывавшие в стране чудес за океаном. Я научился у них системе знаков, состоящей из разнообразных цветных узелков. После еще научил им маленькую дочь великого князя.

Варох удивленно вскинул брови.

- Карломан, даже меня порой удивляет, зачем тебе потребовалось то или другое! Ты думаешь, кто-нибудь разберет эти твои узелки? Или та девочка вспомнит их, когда вырастет?

Вместо ответа граф Кенабумский загадочно пожал плечами.

- Я не утверждаю, что это непременно пригодиться. Но внутреннее чутье мне подсказывает, что все это может со временем понадобиться, хоть я пока не знаю, где и как.

Номиноэ с одобрением кивнул своему ученику.

- Если так чувствуешь, значит, пригодится в будущем, - затем он повернулся к внуку: - А ты пока просто поверь: внутреннее чутье не менее важно, чем обычное, когда носом находишь след!

Варох на мгновение склонил голову, сознавая, что ему не хватает восприимчивости к тайному, чем славятся оборотни. Но тут же радостно улыбнулся. Самое главное было теперь - что его друг вернулся, а больше и желать нечего!

- Самое главное - что Карломан одержал победу, какой только можно ждать от посла, - проговорил он, сдерживая в душе ликование. - Теперь никто не усомнится, что тебе по силам любое, самое трудное поручение! Даже Радегунда Аллеманская сегодня, должно быть, сгрызет от злости свои перчатки. Что обрадует других, ее весьма опечалит.

- Я могу передать ей привет от ее родичей из Аллемании, ибо на обратном пути проезжал через эту страну, и встретил там добрый прием, - невозмутимо проговорил Карломан.

- Нет уж, ты, пожалуй, не дразни королеву-мать, - возразила мужу Альпаида. - Мой отец только вчера говорил, что она придумала тебе это поручение совсем не для того, чтобы помочь прославиться. Скорее она ожидала, что моравы выпроводят тебя с позором, как сына короля Хлодеберта V, которого они почитают узурпатором, убийцей племянника, их родича по матери. Отец также упоминал, что он и другие старшие принцы крови способствовали твоему отъезду в Моравию. Если бы не это, королева Радегунда могла попытаться устранить тебя, как Хлодиона! Она все еще не верит, что ты можешь быть искренним другом ее царственному сыну.

Лицо Карломана побледнело и застыло алебастровой маской, лишь его зеленые глаза блестели.

- Ей бы пришлось придумать для меня ловушку получше, - проговорил он отрывисто. Затем несколько мгновений помолчал, возвращая привычное спокойствие. - А что же молодая королева, Бересвинда Адуатукийская? Ладит ли мой царственный брат со своей женой?

- У королевы Бересвинды в прошлом году родился второй сын, Теодеберт, немногим позже нашего Дунстана. Все это время она занималась им одним, боясь, чтобы мальчик не оказался таким же слабым, как ее предыдущий ребенок - дочь, которую отдали на воспитание жрицам Фригг. Поэтому на некоторое время королева отдалилась от короля. Он стал оказывать знаки внимания дочери некоего барона. Однако на последнем балу королева Бересвинда была исполнена решимости вернуть внимание короля. Она нарочно танцевала с моим братом Хродебергом, так чтобы заметил ее царственный супруг. Что до баронской дочери, то, надеюсь, она догадается отступить сама. Иначе я ей не позавидую!

- И я тоже, - согласился Карломан с женой, вспомнив, как еще юная принцесса Бересвинда приняла его за своего жениха и успела приревновать к Альпаиде...

Долго еще беседовал вернувшийся Карломан с женой и двумя оборотнями. Он рассказывал им о своем путешествии, они - о событиях Дурокортерского двора, обо всем, что могло быть важно.

Так возвратился домой, блестяще выполнив свое первое дипломатическое поручение, граф Карломан Кенабумский, которому был тогда всего двадцать один год. Сколько еще будет в его жизни не менее трудных заданий, пока, всего через восемь лет - тоже удивительно рано, - он не получит самый ответственный пост - звание майордома Арвернии!
« Последнее редактирование: 23 Мая, 2023, 22:00:06 от Артанис »
Записан
Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену.(с)Борис Пастернак.)